Трагедия 22 июня. Авторы и виновники

А вот что говорил о танковом «блицкриге» немцев генерал Павлов:

«Наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе.

Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили. Если посмотрите вот на эту схему, на массовую атаку танков, а вы знаете, что Красная Армия была за массовое применение их, то вы увидите, что здесь используются 4 эшелона.

Первый эшелон для самостоятельных действий в глубине. Он идет, не обращая внимания на противника, находящегося в обороне, и только своими фланговыми частями решает задачу по уничтожению или разрушению целей, мешающих продвижению.

Второй эшелон действует в районе огневых позиций артиллерии. Вы помните, что это у нас именовалось танками ДД (дальнего действия. – К.О.).

Третий эшелон непосредственно поддерживает пехоту во все время преодоления ею глубины обороны противника, то есть 12–15 км.

И, наконец, четвертый эшелон. Это резерв, который используется, смотря по обстановке, или для расширения прорыва, или для уничтожения тех огневых средств, которые остались нетронутыми.

Этот прием против противника в полевой обороне немцы применяли всегда там, где перед оборонительной полосой не было водной преграды или сильно укрепленного рубежа.

Я не буду, товарищи, повторять приведенные уже т. Жуковым примеры по применению и использованию танков в наступательных операциях на Западе и в Польше. Я лишь прошу запомнить одну цифру: Польша перестала существовать через 17 суток. Операция в Бельгии и Голландии закончилась через 15 суток. Операция во Франции, до ее капитуляции, закончилась через 17 суток.

<…>

Во время германо-польской войны немцы развернули на своей границе 5 подвижных групп на фронте до 600 км, всего 12 танковых, 7 легких и 5 мотодивизий. В пограничном сражении подвижные группы действовали с пехотой, среднесуточное продвижение составляло 10–12 км. Глубина проникновения 20–40 км. Только группа Гудериана, не встретив сопротивления, сразу вышла на глубину до 100 км. Этот этап длился 3–4 дня.

Сломив сопротивление поляков и быстро приведя себя в порядок, подвижные группы начали преследование. Глубина оперативного маневра достигала 200–400 км, суточные переходы составляли 50–60 км. Продолжительность отрыва от пехоты достигала 2–5 суток. Этот этап закончился на р. Висла. Третий этап (преследование) закончился на р. Буг, когда организованного сопротивления уже не было.

Такое использование мехсоединений привело к тому, что в 16–17 дней Польша была разгромлена.

При захвате Голландии, Бельгии и Люксембурга немцы действовали теми же методами, что и в Польше. Всего было развернуто 4 группы общей численностью 9 танковых дивизий, несколько моторизованных дивизий и до 60 000 мотоциклистов. Если оборона была не особенно прочной, то подвижные группы сразу прорывались в глубину; за 3 дня в Голландии группа прошла около 140 км. Там же, где оборона была прочной, как на канале Вильгельма, оборона прорывалась сначала пехотой, а затем в прорыв бросались подвижные группы. Применение мехгрупп позволило немцам захватить Голландию в три дня, разбить англо-французов в Бельгии за 15 дней.

Операция в Северной Франции началась прорывом линии Вейгана, состоящей из полевых оборонительных, наспех построенных, без бетона, сооружений. Подвижные группы, всего три, действовали в тесном взаимодействии с пехотой, проникая в глубину расположения французских войск на 5–7 км. Всего участвовало при прорыве около 2000 танков – или до 50 процентов всех танков, сосредоточенных на фронте»! (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 59. Л. 1–41.)

Как видите, тактика и стратегия действия немецких танковых дивизий – действующих массированно, собранных в «танковые группы», с полным взаимодействием с авиацией, с прорывами до 400 км и темпам до 50 км в сутки, с отрывом от своей пехоты на 2–3 дня, наплевав на фланги, – вполне всем была известна!

Так, может, не дурак был Павлов, а наоборот – слишком умный? И, похоже, как раз Жуков больше всего был заинтересован в расстреле Павлова?! Говорят, что когда решался вопрос об использовании Павлова после снятия того с ЗапОВО – ЗФ, то тот же Ворошилов предложил дать ему мехкорпус, чтобы он искупил в бою свои прегрешения, а вот Жуков как раз и настоял на расстреле Павлова и прочих?! Получается, для Жукова он мог стать ненужным напоминанием – а ведь тебе говорил – как немцы будут нас бить?! В кинофильме еще времен СССР (из которого, похоже, тот же А. Исаев и черпает свои мифы о причинах нашего поражения в начале войны) «Битва за Москву» нам показывают, как Жуков орет Павлову на следствии: «Я тебе показывал, как будет бить Гудериан», но, похоже, все могло быть и наоборот?! Это Павлов мог бы сказать Жукову – я ведь тебе показывал в декабре на совещании, как будут бить по нам немцы, а ты что там в планы забил и от нас требовал – не будет этого?

Павлов заявил при аресте, что показания будет давать только в присутствии Тимошенко и Жукова! И если бы он уперся и молчал, пока к нему не приведут наркома и нач. ГШ на очную ставку, то, возможно, он мог бы и выжить! Ведь при его молчании у него был бы шанс добиться встречи со Сталиным, или хотя бы с Берией, который в те дни вполне допускал возможность заговора военных с целью организации поражения армии, свержения Сталина и захвата власти в СССР! И вот тут точно кое-что затрещало бы у Тимошенко и Жукова – с их планами предвоенными. А так Павлов, как и многие, для Жукова, с его планами наполеоновскими, был ненужным и опасным раздражителем, и живой он был точно ему не нужен – как возможный свидетель (как и тот же Иссерсон для Мерецкова). Который мог бы поставить ненужный Жукову вопрос – почему ВСЕ округа свои приграничные выводили по ПП с 8–11 и 18 июня, а у Павлова этого не делалось до последнего?!

Тот же будущий Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов, ставший в 1963–1964 годах начальником Генштаба СА СССР, который тоже не был потом «другом» Жукову, показал:

«1. Развитие производительных сил, развитие технической мысли, военной мысли в контексте создали синтез, то есть новое оперативное искусство, отличное от оперативного искусства периода [19]14–[19]18 годов. В чем же суть этого нового? В том, что операции теперь ведутся с решительными результатами, по окружению и уничтожению в большом масштабе, тогда как в период империалистической войны стратегия не нашла решения этому вопросу.

Даже такие операции (в Первую мировую войну. – К.О.), как английская у Камбре, или англо-французская у Амьена, в результате не получили своего разрешения и были локализованы, а затем ликвидированы, то есть тогда оперативное искусство зашло в тупик и не нашло своего положительного разрешения, помимо того, что перешли на ведение войны на изнурение, на истощение.

Опыт недавних войн и проходящей сейчас войны показал, что операции приведут к решительным результатам – окружению и разгрому крупных сил. Пусть противники Германии были не готовы, но они имели вооруженные силы. Окружение во Фландрии одного миллиона войск и уничтожение их почти полностью – это, безусловно, достойно изучения, это происшедший исторический факт, а каждый происшедший исторический факт должен быть изучен и на основе этого изучения должно быть сделано определенное заключение.

Следовательно, если мы введем новые формы наступления, а новые формы наступления зиждятся на том, что наличие мощных механизированных соединений и авиации позволяет завершить операцию с положительными результатами, следовательно, вопрос обороны должен противостоять этим действиям и нужно найти методы противостоять этому наступлению.

Генерал армии т. Тюленев со всей полнотой показал, какие новые формы построения оборонительной операции сейчас применяются. Совершенно новое сейчас, скажем, полоса заграждений армейских, причем она не одна, одна – перед главной оборонительной полосой тактической обороны, вторая между тыловой полосой корпуса и тыловой полосой армии.

Таким образом, оборона перешла в глубину противодействия силам механизированных частей противника. Однако это целиком не решит участь обороны. Здесь, мне кажется, нужно будет рассматривать оборону не изолированно, не абстрагированно, а нужно оборону обязательно увязать конкретно с существующим театром военных действий и с военными действиями, происходящими на этом театре. Не может быть такого положения, в особенности на нашем театре, чтобы на огромных фронтах большой протяженности всюду проходила оборона. Ничего подобного. На отдельных участках глубины будет оборона, на других участках – будет наступление.

Я хочу взять такой участок фронта, на котором армия вынуждена бороться, не для того чтобы в ближайшее время перейти в наступление, а для того, чтобы на этом участке продолжать сковывать большие силы противника до достижения положительных результатов наступления на других участках фронта. Если рассмотреть в этом направлении оборону, тогда мы не будем в глубине (обороняющейся армии. – К.О.) иметь свободный механизированный корпус этой армии для противодействия механизированному корпусу противника, который прорвался. Допустим, что в этом направлении противник направил главный свой удар и направил крупные механизированные соединения. Полоса армейской обороны будет продавлена. Противник подойдет к главной тактической полосе, он ее прорвет, прорвав ее, он введет механизированный корпус с другими частями.

Таким образом, этот механизированный корпус, скажем, 800 бронированных машин, танков, проломил тыловую оборонительную полосу [нашего] корпуса, так как на ней может быть полк, дивизия, более свободных резервов не будет. Эти механизированные танковые соединения устремляются в глубину для уничтожения [нашей] армейской группировки. Что должно противостоять этому механизированному соединению? По-моему, этому механизированному соединению нужно противопоставить новые средства. Противотанковые районы не могут локализовать и нанести поражение. Они могут только частично задержать, но это не решает успеха.

Я хочу выдвинуть положение. Нужно при артиллерийском резерве Главного командования (АРГК) иметь штатную единицу, пусть это будет соединение или часть. Она должна быть средством фронтового командования, и это средство должно состоять из конгломерата различных родов войск: инженерно-химическая часть, танковая часть, артиллерийская часть, но артиллерийская не наша дивизионная противотанковая на прицепах, а должна быть мощная самоходная артиллерия и подвижные средства разведки. Вот такое соединение в руках Главного командования будет являться очень мощным средством и при помощи его может быть задержано наступление танков.

Совершенно исключено внезапное появление соединений противника перед армией, фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар, а раз так, главное командование или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования и этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны, по частям нанесет поражение, и таким образом исключается возможность окружения и уничтожения обороняющей армии»! (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 58. Л. 73–76.)

Как видите – Бирюзов не зря потом стал начальником Генерального штаба Советской армии! Хрущев снял маршала М.В. Захарова, который противился хрущевским «реформам» в армии, и поставил маршала С.С. Бирюзова на год – в 1963–1964 годах. А уже в декабре 1940-го он, всего лишь генерал-майор и комдив 132-й сд Харьковского округа, вслед за генералом армии Тюленевым показывал будущим маршалам Победы, что нам надо ждать в прорыве до 800 танков немцев в их танковом блицкриге – на узком участке фронта! Что в армию в обороне, а к началу войны это армия прикрытия границы, необходимо придавать специальное соединение или часть именно для уничтожения таких вот «танковых групп», «мехкорпусов» немцев, которые в любом случае прорвут оборону армии! И ведь такие «части», 10 штук, таки были созданы к июню 1941-го – противотанковые артиллерийские бригады РГК! ПТБр с их 120 орудиями! А точнее, с октября 1940-го уже было решено иметь 20 таких бригад, в которых было все то, о чем сказал Бирюзов! И танки, и бронемашины, и пулеметы, и зенитные орудия – к противотанковым пушкам: 6199 человек л/с, 17 танков Т-26, 19 бронемашин; пулеметов: Д-11 – 56, станковых – 156, зенитных крупнокалиберных – 48; минометов: 50-мм – 90, 82-мм – 28, 107-мм – 12; пушек: 45-мм противотанковых – 30, 76-мм Ф-22 – 42; зенитных орудий 37-мм автоматических – 12, 76-мм или 85-мм зенитных – 36, тракторов – 82, автомашин – 545. То есть сначала эти бригады были, и с танками в том числе, – при 142 орудиях!

Внял ли этим «советам» Жуков, став нач. ГШ? И да и нет! Создание мощных 20-ти ПАМБр, прописанных в «Соображениях от 14 октября» 1940-го, главной целью которых было останавливать танковые удары немцев, Жуков в феврале 1941-го прекратил. И спустя почти два месяца, видимо под давлением Сталина, не иначе, снова начали создавать, с нуля, новые ПТБр – 10 штук всего. При этом их должны были придать всем армиям прикрытия границы, но в 4-ю А, закрывавшую Брестское направление, такую ПТБр не придали! Решил, видимо, Жуков, что там укрепрайона в помощь армии, которой до декабря 1940-го командовал генерал В.И. Чуйков, хватит, а «лишнюю» бригаду лучше отдать на стык ПрибОВО и ЗапОВО. И 3-й армии придали аж две ПТБр.

Реально в «этом» месте ударили сразу две танковые группы немцев, но, похоже, они не заметили присутствия там наших ПТБр, которые вполне могли бы создать проблемы готам и гепнерам, и если не остановить эти танки немцев, то серьезно задержать и потрепать! Ведь как показал Бирюзов – «совершенно исключено внезапное появление соединений противника перед армией»! Это тупо невозможно скрыть от разведки и реально к 21 июня, и даже ранее о том, что в эти районах сосредотачиваются танки немцев, их «ТГ», РУ ГШ доводила и округам (да те и сами это знали), и Жукову с Тимошенко, и Сталину!

А так как округ, «фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар», то «главное командование», НКО и ГШ, «или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования», эти ПТБр. И «этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны», армии прикрытия границы, если они к обороне готовятся, с опорой на УРы, «по частям нанесет поражение и таким образом исключается возможность окружения и уничтожения обороняющейся армии»!

Сколько времени потребовалось бы армиям прикрытия с их 108-ю дивизиями на подготовку обороны и тем более на направлениях ударов «мехкорпусов» немцев, если бы Жуков думал о серьезной обороне против ТГ немцев, а не грезил немедленными контрблицкригами? Да, в общем, не так и много.

Маршал Бирюзов в 1961 году также написал мемуары (Когда гремели пушки. М.: Воениздат, 1961), а также в 1966-м (Суровые годы. 1941–1945. М., 1966), и в 1961-м он написал о предвоенных днях:

«19 июня все выяснилось: просьбу мою нарком удовлетворил. Мне разрешили выехать домой, в дивизию, и 21 июня я уже был в Полтаве. В Генеральном штабе напомнили, что международная обстановка с каждым днем становится все напряженнее и не исключена возможность внезапного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз».

132-я сд находилась под Полтавой, в составе Харьковского ВО, в составе армии РГК, которая должна была идти на усиление КОВО и 22 июня, естественно, никаким образом не участвовала в боевых действиях в первые часы войны. Поэтому ее никто и не собирался приводить в б.г. в те дни – до нападения Германии, ибо в этом не было реально особой необходимости. Но Бирюзов в мемуарах также выдал чушь о том, как «Сообщение ТАСС» понижало б.г. войск. Похоже, среди военных это было в те дни привлекательной отмазкой – за упущения самих военных. Или это было обязательным условием со стороны ЦК КПСС: без ахинеи про пагубное влияние сталинского «Сообщения ТАСС» на боеготовность войск – мемуары не выйдут!

А вот что Бирюзов написал в мемуарах о причинах наших поражений и о том, что натворили отдельные военные гении:

«…надо прямо признать, что наши тогдашние представления о характере боевой готовности войск не полностью отвечали требованиям времени. Переход от состояния мира к состоянию войны мы пытались мерить старой меркой, руководствовались классическими образцами, характерными для первой мировой войны.

Но 1941 год не был повторением 1914. У гитлеровской Германии к моменту вероломного нападения на нашу страну уже имелась полностью отмобилизованная кадровая армия вторжения, сосредоточенная на границах Советского Союза. Германская военщина все свои расчеты строила на осуществлении внезапного нападения, неожиданного «молниеносного» удара, которым сразу были бы выведены из строя кадровые части Красной Армии, и в первую очередь наши Военно-воздушные силы и Военно-морской флот.

В этих условиях, как показал опыт, меры, принятые Наркоматом Обороны, по повышению боевой готовности войск в приграничных округах оказались запоздалыми и явно недостаточными. Когда вторая мировая война была уже в полном разгаре и пламя ее бушевало в непосредственной близости от советских границ, требовалось по-иному готовить войска к отражению вражеского нашествия. Следовало учитывать, что развитие авиации к тому времени достигло такого уровня, когда внезапное и массированное применение ее агрессором давало ему значительные преимущества, особенно в начальный период войны.

Теперь, по-моему, совершенно бесспорно, что в предвоенный период наши работники военно-теоретического фронта оказались не на высоте своего положения. Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное, по ним не делались серьезные практические выводы, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск» (с. 12–13).

И далее Бирюзов, сам начальник Генштаба, показал, что предлагал нач. ГШ Шапошников – как готовиться к нападению Германии, как выставлять наши войска по его планам, а что намутили Мерецков – Жуков:

«Мне известно, что еще до вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну тогдашний начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения».

Споры о том, правильно ли Шапошников предлагал или нет – держать основные силы РККА не у самой границы, а в глубине, км в 300 минимум – среди историков не утихают годами! Но тут и надо смотреть: кто они и кто Бирюзов! Ну и – маршал Жуков на эту тему Василевскому тоже ответил – если бы мы «успели» вывести все войска, что напланировали, к границе – то и Ленинград и Москву проспали бы точно! Горе-историки кидаются в крайность, пытаясь критиковать Шапошникова – мол, тот предлагал оставить на границе мало войск, и поэтому ничего хорошего в его предложении не было! Но это минимум лукавство, а реально – подлог!

Ведь ключевое в предложении Шапошникова было – «во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия, способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения»! Не 42 сд, как вышло у Мерецкова – Жукова, а – способные удержать немцев на границе. Непосредственно на границе! То есть минимум 65–70 стрелковых дивизий, усиленных ГАП и КАП, плюс на каждую армию по одной ПТБр как маневренный резерв округа-фронта! А в то время, когда они геройски удерживают врага обороной на границе – под прикрытием УРов и полевой обороной, основные силы РККА, резервы округов и армии РГК и проведут свое отмобилизование, и встанут стеной на старой границе!

А что намудрили мерецковы – жуковы? Они на саму границу поставили минимум войск, 40 стрелковых и 2 кавдивизии, но при этом запихали ближе к границе еще войск, в белостокский и львовский выступы! Которые не участвовали в обороне при первых ударах немцев по их планам, но которые в планах ГШ у Мерецкова – Жукова были нацелены на скорое немедленное ответное наступление на напавшего врага! Располагаясь лагерями в районах сосредоточения недалеко от границы, но не готовые воевать с первых часов, так как они не имели задач «закапываться» для обороны в этих районах и не имели задач сразу усиливать дивизии на границе!

А ведь это предложение Шапошникова так расположить наши войска в округах очень созвучно тому, что указывал Сталин примерно 17–18 ноября 1940 г. во время подведения итогов визита Молотова в Германию на Политбюро, на котором однозначно присутствовал нарком обороны Тимошенко.

«Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовится десантная операция. Но это не главное для Гитлера, главное для него – нападение на Советский Союз. Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. <…> Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но… не в ближайшем (к границе. – К.О.) тылу». (Цит. по: Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Из беседы историка Г.А. Куманева с управляющим делами СНК СССР Я.Е. Чадаевым. Смоленск, 2005.)

Чадаев показал Куманеву, что это заседание ПБ было вечером 14 ноября, но Молотов еще не прибыл из Берлина в эти дни. По журналам посещения Сталина за эти дни тоже вроде как нет заседания ПБ – Молотов появляется только 18-го числа в кабинете Сталина, и то на полчаса. Возможно, 18 ноября вечером, как и показал Чадаев, ПБ собиралось, но явно не в кабинете Сталина, а, например, в кабинете Молотова, где Чадаев как управляющий делами СНК и мог присутствовать.

Но в любом случае нельзя концентрировать непосредственно у границы свои войска, и особенно, если они не имеют задач по непосредственной обороне границы, если они не участвуют в прикрытии границы как приграничные дивизии, а тупо стоят лагерями около границы – в ожидании своих наступлений! И особенно ответных – если право удара первыми отдано противнику по внешнеполитическими причинам! На границе нужны «могучие заслоны», но в виде только приграничных дивизий, а остальным войскам, не участвующих в первых операциях по планам прикрытия, по удержанию немцев на границе – держать у границ не надо!

Это предложение Шапошникова означало, что оборона должна была быть многослойной – сначала немцев встречают части прикрытия, адекватные угрозе нападения. Способные вместе с УРами «линии Молотова» обеспечить развертывание главных сил двух эшелонов и резервов западных округов в случае внезапного нападения Германии, то есть способные удержать серьезные силы противника на время не менее 10–15 суток! Затем немцев встретят, если надо, УРы «линии Сталина», плюс основные силы РККА в виде армий РГК, затем вновь линия УРов в 300 км от Москвы, на Можайской линии обороны, карты и сметы на строительство которых все-таки были утверждены 17 мая 1941-го, плюс армии РГК, прибывающие из внутренних округов по начатой в стране после начала войны всеобщей мобилизации. Тем более, что УРы под Москвой предполагались как прикрытие тыла Западного округа, что однозначно свидетельствует о ясном понимании Сталиным направления грядущего главного удара вермахта.

Однако т. н. историки из грамотного и единственно реалистичного на тот момент, с тем состоянием армии, предложения маршала Шапошникова рисуют такой миф – Шапошников предлагал бросить возвращенные недавно территории на Украине и в Белоруссии с Прибалтикой и строить оборону на старой границе – на т. н. «линии Сталина»! Что полная ложь и чушь…

А теперь вспоминаем, что там Геббельс писал в дневнике накануне 22 июня, 13 июня: «Русские, кажется, еще ничего не предчувствуют. Во всяком случае, они развертываются таким образом, что совершенно отвечают нашим желаниям: густомассированные силы – легкая добыча для пленения». И одно из опасений гальдеров и было – не дай бог руские отведут свои войска от границы в глубь страны!