Трагедия 22 июня. Авторы и виновники

(Кстати, скорее всего и как обычно, главным сторонником «превентивного» удара и тут был не Ватутин, а – Жуков! Пуркаев пишет в декабре 1940-го свою «записку» в Генштаб, в которой он предлагает-навязывает идею, что немцы свои главные силы выставят против Украины, но за ним, естественно, стоял Жуков, его начальник, командующий КОВО. Осенью 1941-го какой-то полковник-летчик из штаба Западного фронта звонит лично Сталину и просит перенести штаб фронта за Москву, и, естественно, это шло от Жукова, командующего этим фронтом! На что Сталин ответил: передайте товарищам командирам – пусть берут лопаты и копают себе могилы! И более чем вероятно, что и под Курском главным вдохновителем ватутиных – на очередной «превентивный удар», на «наступление», пытающихся убедить Сталина в этом наступлении, был именно Жуков! Не зря потом все маршалы на Пленуме в 1957-м при Хрущеве, а при Сталине в 1945-м еще, обвиняли Жукова в непорядочности: подставлять других он был любитель – если где победа, то там Жуков главный организатор, а как поражения или неудачи – так там других Жуков подставлял на роль виновного?! Но в 1943-м Сталин, которого потом Жуков же и обвинял в «наступательных» идеях, уже не повелся на эти идеи унтеров – нанаступались уже по самое не хочу в 1941-м и 1942-м. Не было еще у нас серьезного, достаточного для успешного наступления перевеса сил над немцами даже и под Курском…)

И Голованов и показывает, что Ватутин умудрился так построить оборону на своем фронте – растянув равномерно свои части по линии фронта, что ему пришлось помогать целым Резервным фронтом, а Рокоссовский – смог своими силами удержать немцев. И не потому, что удар по нему был намного слабее, чем по фронту Ватутина, но и потому, что он построил оборону по уму – на «подвижных узлах обороны», размещенных на направлениях возможных ударов немцев…

Перекладывайте события вокруг «Курского выступа» в 1943-м на события вокруг «Белостокского выступа» в июне 1941-го…

А.Е. Голованов: «Рокоссовский прямо высказал им свои соображения – сейчас нужно думать не о наступлении, а готовиться и готовиться как можно тщательнее к обороне, ибо противник обязательно использует выгодную для него конфигурацию фронта и попытается ударами с севера и юга окружить войска обоих, Центрального и Воронежского, фронтов для того, чтобы добиться решительных результатов в ведении войны. В подтверждение тому Константин Константинович приводил имеющиеся данные о переброске немцами войск и техники в районы Орла и Белгорода. Маленков предложил Рокоссовскому написать докладную записку по этому вопросу Сталину, что и было сделано. В записке также было написано о насущной необходимости создания крупных резервов Ставки, которые должны быть расположены за фронтами, обороняющими Курскую дугу, и которые в любой момент могли бы быть брошены на угрожаемый участок» (Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… М., 2004. С. 316).

Голованов показывает, что «записка Рокоссовского возымела действие. Обоим фронтам были даны указания об усилении работ по организации обороны, а в мае – июне 1943 года в тылу обоих фронтов был создан Резервный фронт, который в дальнейшем при вводе его в действие был назван Степным.

Уверенность Константина Константиновича в том, что именно на Курской дуге будет решаться успех кампании 1943 года, видна и в проведенных им мероприятиях по организации глубокоэшелонированной обороны. Так, глубина обороны вместо предполагавшихся 120–130 километров была доведена им на отдельных, наиболее угрожаемых, направлениях до 150–190 километров, где было оборудовано шесть основных оборонительных полос, не считая промежуточных рубежей и отсечных позиций».

И далее Голованов и показал, как Рокоссовский организовал свою оборону:

«Войсками фронта было отрыто 5000 километров траншей и ходов сообщения, установлено 400 000 мин и фугасов и так далее. Главной наступательной силой у немцев были танки, и Константин Константинович на ожидаемых участках возможного их прорыва создал противотанковую оборону глубиной 30–35 километров с большим количеством противотанковых районов с сотнями противотанковых опорных пунктов. Кроме этого, на танкоопасных направлениях были созданы сплошные зоны заграждений в виде надолбов, противотанковых рвов, лесных завалов, минных полей. Были сформированы подвижные отряды на случай прорыва танков, противотанковые артиллерийские резервы, которые в любой момент могли быть брошены на угрожаемые участки.

Организации системы огня было придано особое значение. Все было нацелено на уничтожение танков, самоходных артиллерийских установок и отсечение от них пехоты врага. Большое значение Рокоссовский придавал подвижным резервам. Целая танковая армия (2-я танковая) была выведена во второй эшелон. Два танковых и один стрелковый корпуса находились во фронтовом резерве, а кроме того, в резерве командующего фронтом находились три артиллерийских противотанковых бригады и два противотанковых полка.

Все в организации обороны Центрального фронта строилось на ее подвижности. Кроме того, на ожидаемых возможных направлениях наступления противника (по фронту это составило 95 километров) было сосредоточено более половины всех стрелковых дивизий, 70 процентов артиллерии и почти 90 процентов танков! В остальной полосе обороны (протяженностью 211 километров) оставалось менее половины пехоты, треть артиллерии и менее пятой части танков.

Командующий Воронежским фронтом генерал Ватутин строил свою оборону по-иному. Он предпочел зарывать танки в землю и равномерно рассредоточил имеющиеся у него силы и средства по всей полосе обороны фронта» (с. 316–317).

Сталин уже в начале мая 1943-го поставил задачу готовить серьезную оборону – любой ценой удержать группировку противника на первых двух оборонительных рубежах. При этом фронты под Курском должны были создать три армейских полосы обороны и дополнительный фронтовой рубеж. И как показывает Замулин, уже с 10 мая и начинается планирование той Курской оборонительной операции, которая была реализована 5 июля 1943-го.

Эта глубокоэшелонированная оборона на 300 км в глубину, предназначенная именно для того, чтобы остановить удары танковых клиньев немцев, была построена в промежуток времени – с середины мая по конец июня! Полтора месяца всего, между прочим! Строилась она, естественно, уже с учетом того, как РККА, не имевшая серьезной обороны, была разгромлена в июне 1941-го! И при этом немцы под Курском не прорвали даже армейскую полосу обороны!

И Тюленев в декабре 1940-го и показывал – как надо строить армейскую оборонительную операцию против танкового блицкрига немцев – 100 км по фронту и 100 км в глубину. А теперь догадайтесь – немцы под Курском смогли на эти 100 км пробить нашу оборону? Как показывает Замулин, лучшее их «достижение» – 35–40 км прорыва нашей обороны! Кто-то хочет сказать, что РККА лета 1943-го была круче РККА июня 1941-го? Чушь. Летом 1941-го РККА была и не слабее и не сильнее РККА лета 1943-го. Это были разные армии, но соответствующие своему времени вполне. Как и вермахт – не имел тех танков, что он имел к лету 1943-го. При этом к весне 1943-го РККА была как раз измотана боями под Сталинградом, но она вполне смогла подготовить нужную оборону на пустом, в общем, месте, без всякой опоры на какие-то ни было «УРы на границе», с бетонными ДОТами, как это было в 1941-м. И уж точно в том состоянии, что находилась РККА к весне 1941-го, ее точно нельзя было использовать для наступлений…

Тот же историк А. Исаев уверяет, все эти годы, вслед за маршалами Победы, естественно, что причина погрома наших ВВС было массовое строительство весной 1941-го бетонных ВПП на базовых аэродромах! А значит, виноват в этом то ли Сталин, то ли Берия (руководивший этим строительством), но это глупая фальсификация. Ведь во всех отчетах по погрому ВВС в те дни лета 1941-го указывалось – именно отсутствие готовых к боевой работе запасных полевых площадок в ИАПах, в САД, было главной причиной уничтожения наших ВВС в приграничных округах в первые дни войны! Но о том, что массовое строительство бетонных ВПП весной 1941-го стало причиной погрома наших ВВС – ни слова! И в тех же «уроках и выводах» военные историки, офицеры ВНУ ГШ и ИВИ отмечали – да, строительство это было, но в случае начала войны самолеты должны были убраться с базовых аэродромов на запасные, полевые, если они базировались еще на этих основных аэродромах, в течение четырех часов после объявления боевой тревоги! И дальше воевать они должны были уже с этих, полевых аэродромов! А на полевых аэродромах никто никаких бетонных ВПП не строил точно… И как показывают в работе «1941 год – уроки и выводы» офицеры ВНУ ГШ, часть аэродромов была сосредоточена в такой близости от границы, что наши самолеты тупо расстреливались с той стороны границы артиллерией немцев! Ведь наш Генштаб планировал наступления вместо подготовки обороны…

«Ряд аэродромов, и прежде всего для ИА, находились в непосредственной близости от госграницы, в пределах досягаемости огня артиллерии противника. Например, аэродром Долубово (126 иап 9 сад) находился в 10 км, Чунев (28 иап 15 сад) – в 15 км, Черновцы (149 иап 64 иад) – в 20 км от границы. Почти на всех этих аэродромах базировалось по 80–100 и более самолетов новых и старых типов, в том числе на аэродромах: Долубово – 73 (50 МиГ-3 и 23 И-16); Чунев – 83 (63 МиГ-3 и 20 И-16); Черновцы – 131 (67 И-16 и И-153, 64 МиГ-3); Бельцы – 116 (54 И-153 и И-16, 62 МиГ-3). Таким образом, только на указанных аэродромах под прицельным огнем артиллерии находилось 403 истребителя!» (с. 36).

А вот что на декабрьском совещании показывали наркому обороны и Генштабу генералы-летчики – о том, как и почему были уничтожены в короткие сроки ВВС Польши и Франции на своих аэродромах…

Из выступления командующего ВВС ПрибОВО генерал-лейтенанта Г.П. Кравченко:

«Господство в воздухе достигается безусловно (как правильно в докладе начальника воздушных сил отмечено) наличием у государства количества и качества самолетов и степени подготовки кадров, а также развитием сети аэродромов. Из этих условий и слагается предпосылка господства в воздухе. Мы эти вопросы рассмотрим, и особенно тот вопрос, который здесь не поднимали – о развитии сети аэродромов.

Безусловно, в господстве в воздухе играет колоссальную роль развитая сеть аэродромов. Мы можем ее сравнить вполне с нашим укрепленным районом. Если наземные части прикрываются развитым сильным укреплением районов, то авиация может прикрываться только развитой сетью аэродромов. И поэтому из этого вопроса вытекает то, что должно развивать сеть аэродромов. Я считаю правильным, как здесь было указано, что у одной-двух эскадрилий должен быть аэродром.

И французы, и поляки потерпели [поражение] потому, что у них не было оперативного аэродрома, их застали на основных аэродромах, которые были уже в мирное время известны.

Своевременно предупредить нашу авиацию, базирующуюся в радиусе 50– 100 км, о пролете авиации противника, имеющей скорость до 600 км, никакой пост ВНОС не сумеет, а если и предупредит, то к моменту вылета нашей авиации противник будет уже на аэродроме. Поэтому самолеты, на которые налетают, вылететь безусловно не смогут. Нужна помощь соседнего аэродрома. Это опять говорит о том, что необходимо развивать сеть аэродромов. Это будет одним из серьезных факторов в смысле помощи по завоеванию господства в воздухе» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 47–50).

Из выступления командующего ВВС ЗабаВО генерал-майора Т.Ф. Куцевалова:

«Война в Польше, как здесь т. Кравченко совершенно правильно сказал, тоже не была подготовлена; не было аэродромов, подготовленных к маневрам, поэтому не удалось переменить дислокацию, а отсюда – Польша понесла сразу же поражение» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 51–53.).

А также на этом совещании было показано, как немцы уничтожили в первые же дни, за пару дней, во Франции – до 1000 самолетов французов и англичан на аэродромах!

«Как уже об этом докладывал генерал-лейтенант т. Козлов, 10 мая, по далеко не полным данным, в результате налета на аэродромы Франции и Англии в первый день было уничтожено около 300 самолетов. Эти удары повторились 11 и 12 мая и по некоторым, видимо преувеличенным, данным было выведено из строя около 1000 самолетов. Дальнейшие же попытки немцев нанести на аэродромы такие же удары не дали необходимого эффекта, потому что англичане и французы, напуганные предыдущими налетами, рассредоточили самолеты на оперплощадки и на аэродромах. Если раньше расстояние на аэродромах между машинами было 20–25 м, то сейчас 250–300 м. Дальнейшие попытки налетов на аэродромы противника не стали давать эффектов. Я считаю, что эффекты таких налетов будут зависеть от того, насколько они внезапны. В начальном этапе войны подобные налеты будут давать колоссальные результаты.

Я позволю себе обратиться опять к опыту немцев, когда они 1 сентября после налета на польские аэродромы оставили на них груды обломков самолетов» (генерал-лейтенант М.М. Попов, командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта. РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 57. Л. 31–38).

А теперь вспоминайте о директивах НКО и ГШ от 19 и 20 июня 1941-го, в которых указывалось на недопущение скученного размещения самолетов – в линию – на аэродромах в западных округах…

Жуков далее в черновике: «С целью усиления обороны войск прикрытия строились непосредственно на государственной границе укрепленные районы. Но они к началу войны не были достроены и ими не могли воспользоваться войска прикрытия».

А вот это не совсем правда. Могли! Может укрепления и не были закончены, но, как показывал начштаба 28-го СК 4-й армии генерал Лукин Г.С. в Бресте, который и должен был закрыть Брестское направление, – при своевременном выводе дивизий корпуса из казарм Бреста на их рубежи обороны вокруг города они бы эти рубежи довели бы до ума и выполнили бы свою задачу вполне – задержали бы Гудериана. Если бы их вывели, как и требовалось Жуковым, с 18–19 июня. Тем более, что у приграничных дивизий вообще-то свои рубежи обороны, а у УРов с их личным составом в три пульбата по 1500 человек – свои. Тот же Брестский (62-й) УР и имел – 3 пульбата по 1500 человек на 170 км вдоль границы. Плюс в УРе должны были развернуть еще 5 пульбатов военного времени, и итого численность УРа была бы сопоставима с численностью стрелковой дивизии! И в марте – апреле 1941-го на строительство его бетонных ДОТов, кроме стройбатов, привлекли до 10 тысяч гражданских рабочих. Однако – всю войну потом воевали без бетонных ДОТов и вроде как ничего, а тут – укрепления «не были достроены и ими не могли воспользоваться войска прикрытия», и якобы поэтому получили погром своей армии…

Штаб 62-го УРа и 74 УНС находились в Бресте, а 20 июня штаб УР перебазировался в свой полевой штаб в с. Высокое.

(Примечание. Интересную информацию по этим строящимся ДОТам показал в 2016 году подполковник Ю.Г. Веремеев в своем исследовании «Долговременная фортификация СССР. «Линия Сталина» (взгляд с другой стороны)»:

«Не так давно мне попался в руки весьма любопытный немецкий документ под названием «Die Landesbefestigungen der Union der Sozialistischen Soweietrepubliken (UdSSR) Teil III: Technische Einzelanndgaben und Bilder» изданный в марте 1941 года. Это секретный служебный документ OKH (Oberkommando des Heeres. GenSth. OQu IV – Abt. Fremde Heere Ost (II b) Nr. 1300/41 geh.). К сожалению только третий том, описывающий конкретно конструкции советских боевых сооружений. Подлинник этого документа хранится в ЦАМО РФ (Ф. 500. Оп. 12451. К. 50. Д. 285).

Поразительно, насколько немцы были осведомлены о конструкциях наших оборонительных сооружений. Самые полные данные, начиная с общих форм и размеров, и заканчивая толщиной стенок, размерами дверей. С чертежами и фотографиями.

Замечу, что с фотографией в СССР в те времена дела обстояли не ахти. Мало кто из граждан имел собственные фотоаппараты и умел фотографировать, да и с фотоматериалами была напряженка. При этом по тексту немецкой книжки выходит, что НКВД тщательно следило за соблюдением режима секретности при возведении каждого сооружения и просто так сфотографировать хоть что то постороннему человеку или даже строителю было невозможно. А между тем, ряд фотографий показывают сооружения либо уже готовыми, либо на стадии строительства (напомню, что книга была издана в марте 1941 года).

Снимок слева, взятый из немецкого документа, показывает советский большой артиллерийский ДОТ на стадии завершения строительства. Если всмотреться, то можно разглядеть неснятую часть опалубки, отверстия в стенах для печных труб, над сооружением виден маскирующий забор, еще не сделана грунтовая обсыпка.

Можно полагать, что это официальные отчетные фотографии, представлявшиеся в наш Генштаб военными строителями, и уже из него они попадали к немцам в отдел IIb OKH (отдел разведки «Иностранные армии Востока»). Каким образом? Не знаю, но рискну предположить, что германской агентуры в Генштабе РККА было достаточно. В том числе и среди генералитета.

Тому пример генерал-майор Ф.И. Трухин (в 1940 зам. нач. 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА, с начала 1941 начальник оперативного отдела штаба ПрибОВО. В июне 1941 зам. нач. штаба Сев. – Зап. фронта). 27.6.41 перебежал к немцам, захватив с собой ряд секретных документов. Да и не он один из генералов и старших офицеров перешел на сторону Германии летом – осенью 1941. Перешел, а не попал в плен. Скажем, бригадный комиссар (!!) Г.Н. Жиленков, генерал-майоры В.Ф. Малышкин, Д.Е. Закутный, И.А. Благовещанский, П.В. Богданов, А.Е. Будыхто, А.З. Наумов, Б.Б. Салихов, полковники М.А. Меандров, В.И. Мальцев, С.К. Буняченко. Список этот не полный. Так, может, и не все генералы, что были репрессированы в 1937–1938 годах, оказались жертвами «просто маниакальной подозрительности Сталина, что нанесло огромный ущерб боеспособности Красной армии»?

На деле выходит, что гребешок НКВД оказался не столь уж и густ, и пропустил немало настоящих врагов народа. Выявила их лишь война. А начинал дело насаждения врагов советской власти в высшие штабы Красной Армии еще знаменитый генерал Брусилов с мая 1920 года. Вместе с бывшими высшими царскими генералами Поливановым, Зайончковским, Величко, Клембовским, и еще несколькими. Он открыто пишет, что именно ради этого он и согласился пойти на службу в РККА. Не верите? Ну так почитайте мемуары самого Брусилова. Кто знает, не будь тотальной чистки рядов генералитета РККА в 1937–1938 годах, то и война быть может закончилась бы через 6–8 недель парадом вермахта на Красной площади. Гитлеровские аналитики считать и прогнозировать умели, и эти цифры взялись не с потолка.

А теперь скажи, уважаемый читатель – насколько сложно предусмотреть и спланировать боевые действия по преодолению укрепрайона, если наступающим о нем известно все – от расположения сооружений на местности и секторов стрельбы, до численности гарнизона, наличия вооружения и боеприпасов, расположения линий связи? Споткнется ли наступающий о ДОТы и заграждения, если он отлично знает все слабые места, непростреливаемые зоны? Сложно ли ему нарушить управление и связь между фортсооружениями, если он знает где проходят линии связи?

В этой статье я преднамеренно не сравниваю приведенные в немецком документе данные с действительными, ставшими известными уже после того, как Вермахт ушел далеко на восток от рубежей укрепрайонов. Для этого пришлось бы написать целую книгу. И не даю оценки полноте имеющихся у немцев сведений. Здесь я даю лишь то, что было известно немцам по состоянию на март 1941.

Еще раз подчеркиваю, что в немецком документе описывается то, что было известно Вермахту по состоянию на март 1941 года, а не то, что было в действительности. В какой мере немецкая информированность совпадает с реальностью – такую задачу я себе не ставил. Третья часть немецкого документа описывает в основном сооружения, возведенные русскими на «новой русско-немецкой границе» (так в оригинале), начиная с осени 1939 года. Можно полагать, что описываемые сооружения относятся к новым укрепрайонам, которые Советский Союз начал поспешно строить на линии разграничения СССР и Германии во вновь приобретенных осенью 1939 областей Западной Белоруссии и Западной Украины». (Сайт «Анатомия армии. Гл. Фортификация». http: //army.armor.kiev.ua/fort/index.shtml)

Также Веремеев в этом исследовании показывает:

«В 2012 году автор имел возможность познакомиться с документами службы радиоперехвата вермахта за 1941 год. Должен сказать, что немцами было перехвачено до 80 % всех радиограмм из Генштаба РККА в штабы фронтов. Более половины из них дешифрованы. А за первую неделю войны – дешифрованы все (!) перехваченные радиограммы. Я так полагаю, что в службе связи Генштаба РККА имелся «крот». И не один. Ключ к шифру менялся как раз еженедельно. Похоже, что ключи шифров первой недели войны у немцев имелись еще до ее начала. Радиосвязь уровня штаб фронта-корпус (дивизия) немцы в 1941 по большей части просто глушили».

Тот же сбежавший 27 июня к немцам генерал-майор Трухин, из «бывших», был начальником Оперотдела штаба ПрибОВО – С-ЗФ, и именно в составе ОО штаба фронта и находятся шифровальщики с их шифрами. И если глянете биографию этого Трухина, который, сбежав к немцам, тут же стал агитировать их на создание РОА, то выяснится интересное – он, став к лету 1941-го генерал-майором и начальником Оперотдела приграничного округа, сам не только из «бывших», не только не был коммунистом, став генералом, так он еще имел родственников, осужденных в 1937-м, и при этом до ПрибОВО служил в Генштабе! То есть кто-то явно тащил и прикрывал этого явно ненавидевшего советскую власть персонажа и вывел его на важную должность в приграничный округ, где ожидался главный удар немецкой армии! (При этом в той же «дашнакской» армянской армии в 1920 году служили к июню 1941-го генерал Клич и полковник Баграмян, тоже ставшие коммунистами буквально перед войной. Но Клич (Клыч), начартиллерии ЗапОВО был расстрелян за начало войны, а Баграмян стал маршалом Победы…)

Ну, а Брусилов – 1-й том его мемуаров издавался в СССР регулярно, о событиях до октября 1917-го, а вот 2-й том он надиктовал жене, подписался и дал указание опубликовать его только после его смерти, и его в конце 1920-х таки опубликовали – за границей. И в 2014 году полная версия мемуаров Брусилова, где он кроет советскую власть и показывает, зачем он пошел в РККА, вышла и в современной России…

Глянем еще раз, что показывал Лукин, отвечая на вопросы Покровского:

«2. Оборонительный рубеж по линии государственной границы представлял систему окопов, ходов сообщений и деревоземляных сооружений, строительство которых еще не было закончено к началу войны. При заблаговременном занятии войсками этого рубежа, с последующим развитием работ по его усовершенствованию, он мог бы обеспечить отражение атак немецко-фашистских частей на Брестском направлении.

3. До момента нападения врага никаких указаний или распоряжений о подъеме войск и вводе их для занятия оборонительных рубежей ни от штаба 4 армии, в состав которой входил 28 ск, ни от штаба округа получено не было, хотя телефонная связь до этого момента работала исправно (!!!! – К.О.). Поэтому оборонительный рубеж по государственной границе войсками своевременно занят не был.

4. Массированный артиллерийско-минометный огонь по крепости и военным объектам города был начат примерно в 4 часа 15 минут 22 июня 1941 года, в сочетании с ударами авиации – внезапно. В этих условиях несколько стрелковых батальонов 6 стрелковой дивизии, работавших на границе по сооружению укрепленного района, вступали в бой разрозненно.

Часть гарнизона г. Бреста (6 из 42 стрелковых дивизий), которую под массированным огнем противника удалось вывести из крепости, развернулась по указанию командира корпуса на высотах непосредственно восточнее Бреста и вступила в упорный бой с наступающим врагом. Бои на рубежах восточнее Брест продолжались примерно до 16–17 часов 22 июня, когда обходящие танковые группировки немцев вынудили командование корпуса отводить войска на последующие рубежи.

5. К моменту начала боевых действий зенитный артиллерийский дивизион корпуса и некоторые части связи дивизий находились на окружных и армейских учебных сборах.

Корпусные артиллерийские полки, расположенные на восточной окраине города, также подверглись массированным артиллерийским налетам и ударам авиации противника.

Отдельные батареи этих полков присоединились к корпусу в ходе боев.

Обеспеченность боеприпасами частей и соединений корпуса к началу боевых действий, насколько я помню, была не менее 1-го боекомплекта.

Бывший начальник штаба 28 стрелкового корпуса, ныне старший преподаватель ВВА имени К.Е. Ворошилова