1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

– «На нас», товарищ Сталин, вышли три американские армии: Первая, Третья и Девятая. Правда, вышли только передовыми частями: основные силы – далеко позади.

– «Застолбили участок», – усмехнулся Сталин.

– Так точно, товарищ Сталин. С юга их подпирает немецкая Группа армий «Центр».

– «Подпирает»? – ещё раз не поскупился на иронию вождь.

Антонов тоже усмехнулся.

– Я бы даже сказал точнее, товарищ Сталин: поддерживает.

Несколько мгновений Сталин молчал.

– А что – у нас?

– У нас по всему фронту… виноват, товарищ Сталин…

– По всему фронту, – поддержал Верховный.

– … Мы соседствуем с американцами следующими войсками: Шестьдесят первая армия, Первая армия Войска Польского, Седьмой гвардейский кавкорпус, Четвёртая гвардейская танковая армия Лелюшенко, Шестой гвардейский мехкорпус, Тринадцатая армия генерала Пухова, Пятая гвардейская армия генерала Жадова.

– Неплохо, – одобрил расстановку Сталин.

Вероятно, ожидавший иной реакции, Антонов «ослабил ногу в колене».

– Позавчера, товарищ Сталин, на Эльбу вышли: на фронте Эльштер-Риза – Пятая гвардейская армия Жадова, Тринадцатая армия Пухова, Четвёртый гвардейский танковый корпус Полубоярова, Тридцать четвёртый гвардейский корпус Бакланова, Тридцать второй гвардейский стрелковый корпус Родимцева.

– То есть, мы сузили «дорогим союзникам» пространство для маневра?

– Да, товарищ Сталин.

– И перекрыли им дорогу «в чужой огород»?

– Не совсем, товарищ Сталин.

Антонов виновато опустил глаза.

– Линия – ещё не сплошная, товарищ Сталин…

– Союзники ещё могут просочиться?

– Могут попытаться, товарищ Сталин. На отдельных направлениях.

Сталин задумался лишь на мгновение.

– Но, судя по Вашему докладу, у нас есть, чем радушно встретить союзников? Если в этом возникнет необходимость?

Лицо Антонова разгладилось.

– Есть, товарищ Сталин…

… – Наши ставки растут, дорогой рейхсфюрер!

Шелленберг, как всегда, без доклада вошёл в кабинет Гиммлера, который тот занимал в одной из полицейских казарм Любека. Город был накануне сдачи, поэтому рейхсфюрер не только не привередничал, но и напротив, старался оказаться поближе к охране.

Сияющее лицо бригаденфюрера дополнительно «амнистировало» его в глазах патрона.

– Чем порадуете, Вальтер?

Шелленберг без лишних слов положил на стол ополовиненный лист бумаги: положение вынуждало к экономии даже в мелочах.

– Что это? – покосился на бумагу рейхсфюрер.

– Расшифрованный текст радиограммы из Плоена, рейхсфюрер.

– От кого?

– От Дёница! – растянул губы в улыбке Шелленберг. От такой новости и Гиммлер не мог остаться без улыбки.

– Признал меня, выходит?

– Выходит, что так, рейхсфюрер!

Не стирая с лица самодовольное выражение, Гиммлер откинулся на спинку кресла.

– На поклон, значит, собрался? Как вассал – к сюзерену?

Шелленберг ещё шире растянул улыбку.

– Ну, я же говорил, рейхсфюрер: наши ставки растут!

Гиммлер уже перестал улыбаться: анализировал ситуацию и просчитывал варианты. В холодных мозгах этого человека эйфория не могла претендовать на постоянную прописку.

Шелленберг лишь взглянул на лицо рейхсфюрера и сразу же догадался о происходящих «за ним» процессах.

– Дёниц – это серьёзно, рейхсфюрер.

Намёк был понятен, но Гиммлер и не нуждался в намёках. Он и без «суфлёра» понимал, что на сегодняшний день гросс-адмирал – единственная сила на севере. Единственная реальная сила: ни остатки двухсоттысячной группировки «Курляндия», прижатой русскими к морю, ни запертые в Дании и Норвегии войска Буша, Линдемана и Бёме (только у Бёме было триста пятьдесят тысяч человек) не могли сравниться значением с Дёницем. Даже не с войсками Дёница – с самим Дёницем. Гросс-адмирал явно принимался в расчёт союзниками не только как военный, но и как политик. Не зря фюрер ещё пятнадцатого апреля назначил его военным и политическим руководителем севера Германии.

– Да, Вальтер, это – серьёзно. Именно поэтому мы примем его… не сегодня.

Шелленберг лишь понимающе усмехнулся: рейхсфюрер «дорабатывал» ситуацию, максимально «выжимая из неё очки». Бригаденфюрер мог лишь посоветовать боссу избежать перебора. Перебор был опаснее недобора: первый вариант исключал дальнейшие варианты…

Дёница приняли только на следующий день. Рейхсфюрер постарался: встреча была оформлена «по высшему разряду»… для принимающей стороны. Многочисленная охрана СС, хорошо поставленный шаг, и не менее хорошо поставленный религиозный пиетет в отношении рейхсфюрера – всё должно было убедить гостя в том, что он прибыл к небожителю, лишь волей случая задержавшемуся на земле. Это же и помогало тому определиться не только с ролью, но и с наличным статусом: вассал.

Дёниц сходу начал оправдывать надежды рейхсфюрера и «режиссёра-постановщика» Шелленберга: был впечатлён и даже «проникся осознанием». Поэтому держался он строго в пределах амплуа. Внешне гросс-адмирал ничуть не изменился: то же «фирменное» лицо – худое, продолговатое, с резкими складками, наискосок от углов рта к подбородку. Высокий лоб изрезан морщинами. Редкие волосы зачёсаны назад. Тонкие губы. Близко посаженные глаза водянистого цвета. В отличие от рейхсфюрера, Шелленберга мирная наружность гросс-адмирала не ввела в заблуждение. Он не мог определиться с «результатом сканирования»: «отсутствие наличия» – или камуфляж? Поэтому он и принял «соломоново решение»: расслабляться нельзя. И то, чего он так опасался, случилось: в какой-то момент гросс-адмирал «отступил от сценария» – и «заступил за черту». Теперь уже и рейхсфюрер не понял, что это: случайность – или…

– Скажите, рейхсфюрер, правда ли то, что Вы через Бернадотта хотите связаться с англосаксами?

Гиммлер даже растерялся: невинный вопрос – или за этим стоит нечто большее? Он обменялся быстрым взглядом с Шелленбергом, присутствовавшим при встрече в качестве «референта герра рейхсфюрера». Шелленберг помотал головой. Возможно, он и сам лишь удивлялся смелости гросс-адмирала, но рейхсфюрер воспринял это, как подсказку.

– Нет, конечно. С чего Вы взяли?

– Из радиоприёмника, – не усмехнулся Дёниц. Ему нетрудно было сделать это: он вообще не усмехался. Не потому, что не имел такой привычки: не умел.

– И что ещё Вы узнали из него? – усмехнулся за двоих Гиммлер: уже «овладел собой».

Гросс-адмирал не испугался – ни вопроса, ни «иллюстрации к нему».

– Кое-что узнал. Например, то, что Вы хотите капитулировать на Западе. А также то, что с фюрером «случилось» кровоизлияние в мозг. А ещё то, что, как говорят на Западе, «из независимых источников» эта информация не подтвердилась.

– Вы разговаривали с Берлином? – ухмыльнулся Гиммлер: уже достоверно знал, что связи со столицей рейха нет.

– Нет: с людьми из Берлина.

– ???

Гиммлер не играл: это был действительно сюрприз. Как-то не верилось в то, что кто-то смог вырваться из осаждённого города.

– Генерал-фельдмаршал фон Грейм и капитан Райч виделись с фюрером.

– Генерал-фельдмаршал?!

– Да, фюрер произвёлся фон Грейма в чин, и назначил его Главнокомандующим ВВС вместо Геринга.

Рейхсфюрер побледнел. Он ещё не всё понял, но кое о чём уже начал догадываться. Изменился в лице и Шелленберг: ему не понравились слова Дёница. В них чувствовался какой-то подтекст. Подтекст, может, не осознаваемый и самым Дёницем.

– Вы лично виделись с фон Греймом?

«Сухарь» Дёниц опять не дал эмоций.

– Нет. Я уже находился по пути сюда, когда мне стало известно, что фон Грейм – в Плоене.

– Откуда?

Вопрос рейхсфюрера относился явно не к точке отправления.

– Из ставки фюрера, – с неподвижным лицом усмехнулся Дёниц. – Мне сообщили, что новый Главком ВВС генерал-фельдмаршал фон Грейм прибудет для выполнения особо важного задания фюрера.

Рейхсфюрер слегка перевёл дух: неприятно, но не смертельно.

– Так, что Вы хотите от меня, гросс-адмирал?

– Определённости в наших отношениях.

Рейхсфюрера передёрнуло: так вассалы не разговаривают! Или, всё-таки, за прилётом фон Грейма что-то стоит?!

– А что в них неопределённого?

Даже кресло не помешало Гиммлеру выпрямить спину и высокомерно дёрнуть подбородком.

– Я остаюсь рейхсфюрером СС, министром внутренних дел и начальником полиции! То есть, единственным человеком в Германии, располагающим, пусть и остатками, но реальной власти!

Кажется, решимость Гиммлера произвела впечатление на гросс-адмирала – и рейхсфюрер принялся активно «ковать железо».

– Вы – серьёзный человек, гросс-адмирал. Один из немногих, кто ещё может быть серьезным. Я ценю это – и предлагаю сотрудничество.

– ?

Дёниц обошёлся и одним восклицательным знаком во взгляде.

– Объединим наши усилия! – не стал тянуть с предложением Гиммлер. – Мы ещё можем спасти Германию!

– Отдав её плутократам?

– Не отдав её большевикам!

Стороны обошлись без ненужной детализации, чреватой втягиванием в продолжительные объяснения – и, кажется, это произвело впечатление на гросс-адмирала.

– Я могу подумать?

Кресло не помешало моряку почувствовать себя в строю.

– Конечно!

Рейхсфюрер не поскупился на «овечью шкуру», которой он старательно задрапировал «крокодилью сущность» своего предложения. Хотя с «крокодилом» мирно уживалась и другая составляющая: гросс-адмирал был нужен рейхсфюреру. Если и не как военачальник, то как объект симпатий Запада.

– Только, дорогой гросс-адмирал…

Гиммлер выразительно постучал по стеклу наручных часов.

– Я понял Вас.

Дёниц решительно «оперпендикулярил» тело уже стоя.

– Я свяжусь с Вами…

Глава тридцать девятая

Две лавины войск – с запада и востока – устремились навстречу друг другу, а заодно и судьбе. На роль лавины русские претендовали в гораздо большей степени. Они выходили на линию размежевания на более широком фронте и большей массой войск. Западные союзники ни широтой, ни массовостью похвастать не могли: Сталин был прав, когда обозвал это их мероприятие «желанием застолбить участок». Но, хотя бы участок они «застолбили», и теперь перед Эйзенхауэром во весь рост встала проблема «направления главного удара»: ограничиться демонстрацией намерений – или взяться за русских всерьёз?

И Черчилль, и Трумэн, и подчинённые генералы с маршалами и фельдмаршалами советовали действовать по обстановке. То есть, в зависимости от того, как будут вести себя русские, и насколько глубоко они зайдут в своей решимости отстаивать дипломатию на поле боя. Пока у Эйзенхауэра не было оснований сомневаться в этой решимости. И всё – потому, что русские ещё ни разу не дали ему их.

Двадцать пятого апреля случилось то, что должно было случиться, то к чему шли не только стороны, но и естественное – пусть и в своей неестественности – развитие событий.

В пятнадцать часов тридцать минут в полосе, занимаемой Пятой гвардейской армией, в районе Стрела, на реке Эльба, части 58-й гвардейской дивизии встретились с разведгруппой 69-й пехотной дивизии 5-го армейского корпуса Первой американской армии. Ни одна из сторон почему-то не спешила заключать друг друга в объятия. Хотя, почему это «почему-то»: как минимум, с русскими всё было ясно. По всем армиям, находящимся в зоне досягаемости союзников, был оглашён приказ о повышении бдительности в отношении «товарищей по оружию». Объяснялось это просто: возможны провокации, потому, что «сколько волка ни корми, а капиталист капиталисту – «друг, товарищ и брат».

В итоге, с каждого берега Эльбы союзники смотрели друг на друга не только в бинокли, но и сквозь прицелы винтовок и автоматов. Возможный исход уже не удивлял: несостоявшийся акт «непрошенной союзнической помощи» американского генерала Симпсона всем «заинтересованным лицам» Красной Армии осветили во всех подробностях. Особенно впечатлял характер «тесного взаимодействия» американцев и немцев, в том числе, и СС. Поэтому большой разъяснительной работы по части коррекции взглядов на союзнические обязательства проводить среди красноармейцев не потребовалось: начальство лучше знает, в кого стрелять.

Американских солдат и младшее офицерство такой расклад смущал заметно больше. Ведь им всем объявили о том, что встреча с русскими произойдёт под Лейпцигом. Что это будет согласно договорённостям со Сталиным. Что это будет встреча союзников, товарищей по оружию. И вдруг их погнали, как на пожар, «на бегу» заняли «неожиданно оставленный немцами город – и рванули на Эльбу с явным намерением перемахнуть её! Зачем? Что изменилось? Американцы – даже солдаты – более свободны в нравах, и поэтому вопросы не задержались в их головах, и вскоре уже соскальзывали с языков.

Пришлось начальству «просветить» войска о «коварных замыслах русского медведя», которой якобы растоптал все прежние договорённости, не хочет считаться с американскими интересами в Европе, а, напротив: старательно насаждает безбожный коммунизм. «Сталин готовится к броску на Париж и Рим!». Объяснение «хромало»: какое дело американским солдатам до состава правительств в Польше, Венгрии, Болгарии, Австрии, Румынии? От Гитлера и прислужников их освободили? Освободили! А дальше пусть разбираются политики: армия своё дело сделала!

Но, какой-никакой, фундамент для приказа объяснение подготовило: «русские – враги демократии и свободной Европы». И сдавать свои позиции – в том числе, и буквально: американским войскам – они не намерены. А ведь ещё русский писатель Макс Горки однажды верно заметил: «Если враг не сдаётся – его уничтожают!» Враг был в наличии, он не сдавался – оставалось лишь последовать совету писателя!..

… – Сэр!

Перед командиром разведчиков квалифицированно пригнулся здоровенный сержант.

– Мы связались по рации со штабом дивизии.

– Штаб дивизии связался со штабом корпуса…

Несмотря на вроде бы неподходящую обстановку, капитан рассмеялся.

– А теперь ты скажешь, что штаб корпуса связался со штабом армии?

– Так точно, сэр! – не улыбнулся сержант: не положено.

– И?

– Оттуда передали, что на том берегу реки оборону держат… то есть…

Сержант видимо смутился, и капитан пришёл на помощь.

– … Тот берег реки занимают…

– Так точно, сэр: занимают войска Пятой гвардейской армии русских.

Искривив гримасой щеку, капитан подёргал себя за мочку уха.

– Значит, мы вышли на их разведчиков?

– Похоже, что так, сэр!

– Что ещё передали?

– По данным воздушной разведки…

– ???

– Немцев, сэр!

Уточнение тут же сняло вопрос в глазах капитана. Полёт американских самолётов над русскими войсками представлялся куда менее вероятным, чем «братская помощь» американцам со стороны немецких лётчиков. В войсках уже было известно о том, как русский маршал Жуков «обрезал» генерала авиации Спаатса, который заявил: «Американские самолёты будут летать везде, где пожелают!». «Над нашей зоной вы летать не будете!» – окаменел желваками маршал. И после нескольких «ошибочных» зенитных обстрелов, а также совсем даже не условных воздушных боев с летальным – чтобы больше не летали! – исходом, американцы как-то сразу поняли, что маршал совсем даже не пошутил.

А ещё в войсках стало известно о том, что неожиданно устанавливается и даже ширится сотрудничество с вчерашним врагом. В армейские штабы зачастили высокопоставленные немецкие генералы – и там их принимали, пусть и без дружеских объятий, но вполне радушно. Предположение о том, что дружба эта – неспроста, уже очень скоро подтвердилось. Американцы и англичане «неожиданно» перестали встречать хотя бы условное сопротивление со стороны даже превосходящих сил противника. Немцы «по-товарищески» и даже «по-братски» уступали им дорогу, оружие и самих себя. Условие подразумевалось только одно: «спаси и сохрани!»

От большевистского хама, естественно…

– И что – «по данным воздушной разведки»?

– Это – только передовые части русских, сэр!

Капитан задумался.

– Намёк понял…

Сержант почему-то не торопился уходить.

– Что ещё?

Сержант замялся.

– Ну?

– Сэр, из штаба… из штабов просили разведать… то есть, нащупать…

– Ну, что ты мямлишь? – не выдержал капитан.

– Виноват, сэр! – лёжа подобрался сержант. – Оттуда просили нас провести разведку боем!

– Фь-ю!

Капитан поскрёб аккуратно выбритый затылок.

– Ну, так бы сразу и сказал… Значит, «там» приняли решение потеснить русских… Ну, что же…

– Командовать переправу? – упал духом сержант. Капитан с весёлой ухмылкой покосился на него.

– Нет, сержант, разведка боем – это не обязательно… разведка боем! Шуметь будем в «эфире» – языком, а не автоматами! Будем «валять Ваньку», как говорят русские! Давай – к рации!

– Что передать? – заметно повеселел сержант: жизнь продолжалась.

Капитан потратил несколько секунд на задумчивость – и лицо его расплылось в очередной ухмылке.

– Значит, так: «Обнаружили группу немцев, маскирующихся под русских. Жду приказа». Передать открытым текстом: должна же быть у «иванов» рация!.. Надеюсь, что хоть кто-то из этих варваров понимаетр по-английски…

– Есть!

Сержант уполз, чтобы вернуться через пару минут.

– Готово, сэр!

Капитан приложил бинокль к глазам: русские были на месте.

– Поможем радиоигре!

– Как, сэр?

– Обозначаем движение! В кустах вдоль линии берега. Будем условно демонстрировать скрытность!

– Условно???

Капитан усмехнулся.

– Конспирируемся так, чтобы нас заметил даже слепой. Шумим, как стадо буйволов! Ступать так «осторожно», чтобы трещали даже отсутствующие ветки. Кто-нибудь знает немецкий язык?

– Я, сэр…

Сержант тут же опустил глаза.

– … Немного, правда…

– Ну, на пару матерков наберётся? – ухмыльнулся капитан.

– Так точно, сэр!

– Ну, вот, и давай!

Усердствовать по линии «саморазоблачения» американцам не пришлось: русские помогли. Если не с первого, то со второго взгляда «иваны» поняли, кто «оппонирует» им: не первый день в разведке. Но и американцы помогли русским, как по линии демонстрации «скрытности», так и своей замечательно корявой радиограммой. Правда, весь текст русские не осилили – и вынуждены были обратиться за помощью «в Центр». Капитан не ошибался: у русских действительно имелась рация. И хорошая рация: трофейная, от фирмы «Телефункен». Поэтому уже скоро штаб развеял остатки их сомнений насчёт визави.

Как итог, спектакль продолжился. Каждый из «актёров» знал свою роль, не забывая при этом подыгрывать «коллеге». Русские «также обнаружили группу немцев, переодетых американцами». И тоже выдали результат в эфир. И тоже – «оригинально»: «Наткнулись на немцев, работающих под американцев. Ждём приказаний». Теперь уже американским коллегам пришлось обратиться за помощью в свой штаб. За уточнением деталей: общий смысл «валяния дурака» был ясен обеим сторонам. Потому что роли могли быть лишь такими. Другой расклад – честный обмен пулями и гранатами «под своим лицом». Но это не входило в программу.

Так, стороны «заочно познакомились» друг с другом. Капитану даже не требовалось предъявления иных доказательств, хотя и их хватало: в бинокль он разглядел не только типично русские маскхалаты, но и типично русские физиономии разведчиков. После этого ему уже не требовалось ни погон, ни орденов, ни партбилетов. Тем более что, русские, как и все нормальные разведчики, перед «выходом в поле» обязаны были сдавать «до востребования» все «опознавательные знаки».

И насчёт того, что русские не ошибаются «насчёт него», капитан тоже не сомневался, несмотря на весь маскарад. А, может – и благодаря ему. В этом убеждала и перехваченная – для того и запущенная – радиограмма «иванов». Разоблачить визави русским помогал и разведывательный самолёт с американскими опознавательными знаками, который завис прямо над группой. Не дураки же русские, чтобы не понять всё, как надо! Плюс – внешний вид: с немцами и при желании не спутаешь. Да и русские не слепые, тем более, при таких биноклях. В чём, в чём, а в этом капитан разбирался: бинокли у русских были немецкими, с цейссовскими стёклами. А потом, вряд ли их воздушная разведка не заметила «организованной передислокации» немцев. И вряд ли русские всерьёз могли думать о том, что «свято место» осталось пустовать: уж, больно «святым» оно было.

Исполняя роль, а заодно и приказ, сержант выдал из себя немца на ужасном квазинемецком языке. Но, пусть и плохо, выдал он себя хорошо: в полный голос. Как есть – «разведчик»! Русские не остались в долгу. Правда, кричать на тот берег они не стали, и вместо этого «прокричали в эфир»: «Немцы»! Старательно приняв друг друга за противника, стороны «закрепились на занятых рубежах». Следующий ход был за капитаном. Как у «немца», у него имелась возможность ретироваться. Но тогда пришлось бы отказаться от выполнения задачи. Был и другой вариант: немножко пошуметь уже не только словами, и всё под той же маской.

Капитан подумал – и избрал его. Но эта мысль случилась уже после того, как дефиле в кустах было закончено, и вся группа «десантировалась в обратную сторону». После этого участники словесного контакта на время превратились в участников контакта огневого, но совсем не страшного. Главной целью было по-прежнему доработать образ, а буде возможно – прояснить диспозицию и намерения друг друга. Как и задумывалось, стрельба приняла рекогносцировочный характер.

Но сколько верёвочки ни виться, а в каждой шутке лишь доля шутки. То есть, шутить ещё было можно, но уже ненужно: численность и дислокация русских были установлены. Приказ был выполнен, хотя бы и методом «условного боя». Фланги русских были нащупаны – «не фронт, однако». Но аналогичного «успеха» добились и русские: ориентируясь по «вилке», которую устроили «коллеги с того берега», капитан в этом нисколько не сомневался.

– Сержант!

– Да, сэр?

– Сообщи в дивизию наши координаты и доложи о том, что приказ выполнен.

– Слушаюсь, сэр!

Сержант уже изготовился к обратному маневру, но капитан придержал его рукой за плечо.

– И ещё…

Капитан не выдерживал паузу: колебался. Недолго.

– Вызывай подкрепление!

– Ещё одну группу?

Нервическая усмешка расчертила лицо капитана.

– Да, группу. Только – авиационную.

– ??? – отвесил челюсть сержант.

– Бомбардировщиков и штурмовиков!

– Слушаюсь, сэр… – тихо прошептал сержант: понял, что шутка зашла далеко, но капитан ещё дальше.

– И пусть следом отправляют парашютный десант. Доложи: разведка боем показала, что помощь русским ещё не подошла. Артиллерии не слышно, авиации не видно. Значит, разрыв между ними и войсками – достаточный для того, чтобы освоить его, и закрепиться на плацдарме.

Капитан помедлил – и ещё раз усмехнулся, теперь уже иной усмешкой.

– И передай, что мы просим закрепить наш образ «немцев». Пусть в эфире «устроят спектакль» для русских. Да, и пусть «накроют» волну, на которой работают «иваны». Хватит с них и того, что они уже доложили на базу об обнаружении «американских немцев».

– Есть, сэр!

Сержант уполз, а командира не отпускали сомнения. Нет, судьба русских его совсем не занимала. В отличие от некоторых коллег, он предпочёл бы иметь союзником немцев, а не русских. Занимало его исключительно принятое решение. Может, следовало попросить «удалить» русских втихую, без шума? То есть, одним десантом, без подключения авиации? Но, с другой стороны – где гарантия, что шума не случится? «Иваны» наверняка примут бой, да ещё и начальство оповестят. А и не оповестят – один хрен: в штабе русских обязательно всполошатся «молчанием» – и вышлют новую группу, а то и настоящую помощь!

– Нет!

Капитан решительно перекусил зубами травинку. Плацдарм должен быть занят, а «иванам» нужно показать, что это – дело рук немцев. Всё равно, каких: наступающих, отступающих, прорвавшихся! Дурака следовало валять по полной программе! Конечно, все и всё отлично поймут. Если, уж, разведчики поняли, то в штабе, тем более, дураков нет… по части валяния дурака! Но там уже пусть разбираются «большие звёзды»! А они своё дело сделали: «прокукарекали»! Вопрос «рассветать или нет» – вопрос начальства!

…Через пятнадцать минут американская авиация – большой специалист по части налётов на незащищенные объекты – совершила налёт на другой берег Эльбы. В отличие от времени, бомб у союзников оказалось в достатке, и они не пожалели их на «товарищей по оружию». Малочисленная разведгруппа была «оптимизирована» в кратчайшие сроки и со стопроцентным результатом. Следом пошёл десант. И всё это – в сопровождении радиошума открытым текстом на тему «Добьём фашистского зверя в его логове!». Текст был «открыт», разумеется, специально для русских. Ни слов, ни эмоций для такого дела американские «союзники» не пожалели: эмоций – своих, слов – немецких…

– Здравия желаю, товарищ Сталин!

– Здравствуйте, товарищ Конев. Слушаю Вас.

Маршал откашлялся в трубку – явно от волнения.