Стрела времени

– Знаю. Знаю. Пустышку подсунул Кранц.

Поярков прошелся по комнате.

– Вот что. Дальше оставаться здесь нельзя.

Все молчали.

– Я сегодня хвост обнаружил, – продолжил Поярков.

– Спалился, начальник, – влез с неуместным комментарием Летун.

Поярков вонзил взгляд на него, но ничего не сказал.

Дальнейший план был таков. Лиза, Славка и Летун вечером уезжают на восток, к линии фронта. Сопровождать их будет человек из комендатуры. В Барановичах их передадут в руки подпольной агентуры и они растворятся среди мирного населения. Поярков пообещал, что о них позаботятся.

Остальные выдвинутся к месту пребывания агента, которое Поярков успел установить, для завершения операции.

– А потом? – спросил Славка.

Семена тоже интересовала дальнейшая перспектива.

– Потом, военная тайна, Славка, – улыбнувшись, сказал Поярков.

До приезда человека из комендатуры оставалось пара часов. Начали сбор вещей и амуниции. Из «цюндаппов» принесли оружие и оставшуюся форму.

– Человек из комендатуры привезет маскхалаты. Оденем поверх немецкой формы, чтобы не спутаться. А вы, – обратился Поярков к отъезжающим на восток. – К Барановичам поедете налегке, без оружия.

Летун, занятый чисткой автоматов, молча вынул из-за пояса свой браунинг и положил в мешок.

– Ты где так с ножом обращаться научился? – спросил Поярков Летуна, напоминая про столкновение с немецкими «купальщиками».

– Жизнь научила, – отрезал Летун.

– Твоя жизнь вроде не способствовала таким навыкам. Это же не «бакланка». Я видел, как ты работаешь. Не каждый разведчик так может, – не унимался Санчес.

– Да, что, ты домотался до меня? На допросе, что ли?

– Ты не бычься, ответь.

– Ну, был у нас одни из этих…ваших. Еще с императорской армии. С финнами когда воевали, он там, за вроде, командира разведки был. Не суть. В общем, умелец был знатный. По дракам всяким. И …ножичками баловался. Бывало, на спор, три ножа аккурат рядышком «ложил» в дверь. Всякие штуки с ножом выделывал. Ну, и нам пару приемов показал.

– Как его звали? – спросил Поярков.

– Не помню, – хмуро ответил Летун.

– Не пооомнююю, – передразнил его Саня. – Он что, тоже летал?

– Долетался.

Отъезжающие пытались отстоять право остаться с Поярковым, Маминым и Стебунцовым, но Санчес был непреклонен. Только Летун безучастно выслушал решение командира.

Мамин, Поярков, Летун и Семен оделись в немецкую форму. Если на первых трех форма как-то еще сидела, то последний со своим мальчишеским телосложением утонул в кителе и походил на военнопленного. Лизе досталось серое платье. В нем она выглядела старше своих лет. Волосы девушка собрала калачом назад и спрятала под косынку. Славке не повезло больше других. Его одели в какие-то старые, непонятно с какого плеча вещи: рубашка, потертый сюртучок и штаны. Зато в карман штанов он не без важности положил пачку немецких сигарет.

– Я пойду, осмотрю «цюндапп». Зажигание барахлит, – сказал Летун.

– Погоди. Ты здесь нужен. Семен, сходи ты, – приказал Поярков.

Мамин заметил, что с момента похищения папки из автомобиля «доктора» Поярков стал цепляться к Летуну с ненужными вопросами, как будто подозревая в чем-то. Летун держался стойко и терпеливо отвечал на вопросы. Но переменившееся отношение Пояркова к себе тоже заметил.

Вечером приехал человек из комендатуры в звании гефрайтера на грузовом Мерседесе Л4500А. Фамилия гефрайтера была польская – Лепядевский. Лиза и Славка забрались в тентованный кузов, Летун с гефрайтером в кабину. Прощание было коротким. Поярков сказал, что Семен найдет Лизу и Славку, что в этом они могут не сомневаться. Затем командир дал сигнал, и грузовик тронулся с места. Скоро он скрылся за поворотом.

Мамин, Поярков и Стебунцов сели в «цюндапп». Дополнительный боезапас сложили в коляску. Через два часа они были на месте. Мотоцикл закатили в лесок, подрезав топливные провода.

– Ну, что, бойцы, – весело глядя, сказал Поярков. – На лихое дело на кураже идти надо. В вещмешке камуфляж. Так что, одевайте поверх фашистской формы.

Подвязывая шнурочки и затягивая лямки, Алексей чувствовал, как растет уверенность в себе, как наливается весь он чувством справедливого гнева, желанием отмщения. Только бы дойти до конца операции. Теперь, когда оставался последний шаг, проделанный путь из Санкт-Петербурга ХХI века до предместий Бреста начала 40-х ХХ века, рождал в нем гордость за себя и своих товарищей.

Вооружение было немецкое. Каждый разместил по примеру Пояркова с помощью ремней по два подсумка с магазинами от МП-40. Таким образом, чтобы они являлись своеобразным бронежилетом. За пояс каждый вложил по браунингу. Запасные обоймы расположились в карманах штанов. Оставалось восемь гранат немецкого образца с длинными деревянными ручками. По две за пояс всунули Мамин с Семеном. Поярков взял четыре, по одной он дополнительно сунул в сапоги. Стебунцову, как самому крепкому, достался пулемет МГ-40, снятый с «цюндаппа».

– При штурме он не пригодится, но по дороге вполне может. Так что тащи, молодой, – сказал Поярков.

Через тридцать минут группа была готова к выдвижению на исходную позицию, которую на карте обозначил Санчес.

Исходная позиция располагалась на возвышенности, где лес заканчивался и начинался довольной крутой спуск глубиной метров шесть, переходивший в поле. Через метров шестьдесят стоял каменный дом с двумя башенками. Здание напоминало средневековый замок, только меньший по размерам. Не было ни рва, ни крепостных стен. Просто одиноко стоящий двух-, в башенках трехэтажный дом из серого камня, на удивление, четко прилаженного друг к другу. Местами стены дома поросли мохом, из чего можно было судить о возрасте здания. Размер дома составлял двенадцать на восемнадцать метров, ромбовидной формы. Окна были небольшими, что-то около шестьдесят на тридцать сантиметров, и были закрыты деревянными ставнями. Кирпичная печная труба холодно смотрелась на фоне голубого неба. Ни дымка, ни вообще следов присутствия людей не наблюдалось.

– Может, там никого нет? Трава не примята. Следов от колес нет. А он ведь, на авто уехал, – спросил Мамин, когда они втроем улеглись на траву под большой березой.

Некоторое время Поярков молчал, наблюдая в бинокль.

– Там они, там, – наконец, сказал он. – Видишь, на крылечке кусочек травы лежит и земля осыпалась. Это они на дороге вышли, в километре отсюда. По полю пешком дошли. По камням старались идти, траву не примять. А на крыльце кусочек все же осыпался.

– Почему ты решил, что их несколько в доме?

– Я почти уверен, что он нас ждет. И ждет группу. Одному слишком рискованно. Там точно охрана есть.

– Санчес, подходы просматриваются во все стороны. Как мы проникнем туда? – спросил Мамин.

Поярков повернул голову, хитрыми улыбающимися глазами посмотрел на Алексея. Потом перевел взгляд на Семена и подмигнул ему.

– Есть у меня одна идея. Так, сейчас семь часов, у нас есть два часа. Всем спать! Я подежурю.

***

30 июня 1941 года, Брест, 20.00

Главной комнатой замка был кабинет. Он находился в центральной части дома. Вход в кабинет открывали две высокие дубовые двери черного цвета. На дверях красовался польский герб и круглые резные ручки.

Массивный рабочий стол с кожаной столешницей, деревянные шкафы, антиквариат, темный паркет, ковер на полу и кожаная мягкая мебель превращали кабинет в уютное, слабо освещенное место, подталкивавшее к философствованию. Дополнением к убранству служили типичные аксессуары – большие напольные часы, тяжелые хрустальные пепельницы и пресс-папье.

Центральное место в комнате занимал камин. Он был покрыт ослепительно белым кафелем и разбавляет своей белизной темные тона мебели. На полочке камина стояли свечи в высоких золотых подсвечниках, хотя в центре висела огромная люстра на покрытых вязью цепях.

Стены комнаты украшали декоративные статуэтки и две картины. На одной из них можно было узнать портрет кайзера Вильгельма II. Вторая картина была выполнена карандашом, лицо мужчины на ней разглядеть было сложно.

Одна из стен представляла собой книжный шкаф с полками от пола до потолка. Все полки заставлены книгами, в углу стояла раздвижная лестница. Окна и двери обрамляли тяжелые портьеры, отчего в комнате стоял бы полумрак, если бы не светильники, развешенные по углам.

У массивного деревянного кресла, оббитого коричневой кожей, стоял мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротом, серых брюках и коричневых лакированных туфлях на мягкой подошве. Он держал в левой руке круглое зеркальце, а правой аккуратно тянул за рыжий ус. Под усилием руки ус начал поддаваться и отделяться от лица до тех пор, пока совсем не остался в руке хозяина. Мужчина положил отклеенный ус в зеленую коробочку, стоявшую на столе, и, через мгновение туда последовала рыжая козлячья бородка.

Сухой твердой ладонью стоявший потрогал свое лицо, освободившееся от растительности, и усмехнулся.

В дверь постучали.

– Да!

В кабинет вошел обер-фельфебель в пятнистой нацистской форме, напоминающей маскхалат батальона Бранденбург. Он был в полном боевом снаряжении, на плече висел МП-40.

– Доктор, к вам пришли.

– Сколько?

– Трое. Ефрейтор, девушка и ребенок, – сказал обер-фельфебель.

Доктор закрыл зеленую коробочку и повернулся к сержанту.

– Сначала ефрейтора.

– Слушаюсь.

Через мгновение в двери показалась тонкая фигура в немецкой форме. Слева, на поясе висела кобура пистолета.

– Хайль Гитлер, герр доктор, – прозвучал стальной голос.

– Здравствуй, Берта, – ответил Кранц.

Доктор не без удовольствия оглядел своего лучшего агента.

– Вы приехали открыто? Группа …этого, как его…

– Пояркова, – отчеканил голос.

– Да, Пояркова. Они видели, как вы вошли?

– Так точно.

– Хорошо. Я все-таки, не до конца понял, что вы хотите, Берта, от этих русских. Ваши донесения, и без того лаконичные, в этом случае были сущими загадками. Поясните.

– Из обрывочных фраз, которые мне удалось расслышать, я заключаю, что у русских получились опыты, которые безуспешно пытается провести Аненнербе.

– Перемещение из будущего? – уточнил Кранц.

– Да, доктор.

Доктор потянул вниз подбородком, скорчив недовольную гримасу.

– Вы знаете, Берта, я не поклонник заигрывания с потусторонними силами, и не особо в это верю.

– Знаю. И не стал бы задерживать Вас с выполнением важной миссии, но, во-первых, я несколько раз убедился в том, что, по крайней мере, двое из них независимо друг от друга придерживаются этой версии. Во-вторых, информация, которой они располагают, превышают объективные возможности обладания подобным. И, наконец, в-третьих, они встретились впервые при мне, но оказались знакомыми. Это даже не странно, это невозможно.

– Да, я помню. В первом донесении Вы сообщили, что один из них офицер вермахта. Я навел справки по… этому, фон Клюзенеру. Из допросов его сослуживцев ясно, что с ним не все чисто, начиная с 20 июня. Но все же, я сомневаюсь.

– Я уверен, герр доктор, что сегодня вы получите возможность развеять ваши сомнения.

– Вы привезли с собой приманку, Берта? – засмеялся Кранц.

– Да. Да, приманку.

– Они представляют интерес?

– Эти дети нашего двойного агента Кухарчика. Мальчик мал, и нам не нужен. С девушкой пока не ясно. Если удастся ее перевербовать, она может быть полезной.

– А мальчик? – спросил доктор.

– Я прошу…Вас…отдать его…мне.

Кранц дернул плечом.

– Опять?

– Доктор, вы же…знаете мою… слабость, – умоляюще произнес Берта.

– Черт возьми, Берта. Я думал, ты избавился от этого…сладострастия к детям там, в Харбине, – раздраженно сказал Кранц. – Ладно, Берта. Мальчика в подвал, будь с ним. Девушку ко мне, я поговорю с ней. Когда начнется, кончай его и попробуй взять того, кто придет за ним. Мы разберемся с остальными.

– Слушаюсь.

– И еще. Распорядись, чтобы подготовили «благодарность».

Ефрейтор щелчком развернулся и вышел. Через некоторое время дверь в кабинет отворилась, и на порог втолкнули девушку.

– Здравствуй, милая!

Лиза, стоявшая до этого с опущенной головой, подняла глаза на Кранца, и ничего не ответила.

Доктор улыбнулся без улыбки и продолжил:

– Понимаю, понимаю твое негодование. Столько всего случилось в последнее время. Столько боли пришлось вынести. А у меня хорошие новости. Сегодня все кончится.

– Вы кто? – спросила Лиза.

Кранц поднес пальцы правой руки к губам, запрокинул голову, будто размышляя.

– Ну. На этот вопрос ответить сложнее, чем задать его.

Он медленно подошел к девушке и заглянул ей в глаза.

– Ты точно хочешь знать это?

Лиза гордо вскинула подбородок.

– Да! И еще, где мой брат?

Кранца это развеселило, и он беззвучно засмеялся.

– Вы скоро увидитесь. Меня ты можешь называть доктор. А пока, у меня к тебе дело.

Он прошелся по кабинету. Поглядел на портрет кайзера, потом развернулся на мягких подошвах и выпалил:

– У меня не так много времени, поэтому давай сразу перейдем к важному. Мне нужна твоя помощь. Тебе нужен мальчик. Сделаем шаг навстречу друг другу?

– Что вы хотите от меня?

– О, сущие пустяки.

***

С наступлением темноты Поярков разбудил Мамина.

– Не буди пока Семена. Пойдем, потолковать надо.

Он отвел Мамина в сторону.

– Дело такое. Полчаса назад в дом завели Лизу и Славку.

– Как? Кто? – чуть не вскрикнул Мамин.

– Летун. Гадал, гадал, но так и не разгадал его. Он человек доктора.

– Да, что это за доктор такой. Я все хотел спросить.

– Это человек, который завербовал твоего прадеда. Ты в его роли оказался в прошлом. Это моя идея. Я планировал через тебя выйти на доктора. Все пошло немного не так. Ты ведь не вскрыл пакет из чемодана?

– Нет.

– Ну, вот. Вскрыл бы – прочитал задание.

– А фотография Маши, а печать? – спросил, оглушенный новостью, Мамин.

– Фотография – метка, чтобы обратил внимание, печать та, которой пользуется доктор, именная с гербом. Я думаю, если достанем его, найдем оттиски.

Мамин вспомнил, что исчезновение прадеда на войне – табуированная тема в семье.

– Ты можешь мне рассказать про моего прадеда? – спросил он Пояркова.

– Не сейчас, Лемыч. Времени нет. Лиза и Славка в опасности. Ты слышал что-нибудь про отряд 731 в Харбине?

– Немного. Опыты там проводили на людях. А что?

– Доктор из тех краев. И думается мне, Летун тоже. А значит…

– А значит, они сейчас препарируют Лизу и Славку, – в ужасе проговорил Мамин.

– Не думаю. Времени у них нет. Да и мы сейчас начнем. Как Стебунцову сказать. С горяча наворотит делов.

– Он солдат, Санчес. Отдай приказ и все. Он все сделает правильно, – заявил Мамин.

Семен мужественно выслушал новость, только глаза опустил, чтобы не показать, какую боль ему причинили этим.

Группа начала готовиться к штурму. Поярков предложил штурмовать одновременно с трех точек. Мамин должен был вскрыть форточку в подвал. Сам командир брал на себя центральный вход, поскольку был специалистом по взлому дверных замков. Семену выделили особую задачу.

– Через люкарну полезешь? – сказал Поярков.

– Через что?

– Не через что, а есть, товарищ командир. Чему тебя учили? – Поярков умышленно журил Семена, чтобы вогнать его в боевое русло.

– Я сейчас вообще ничего не понял, – глаза Семена забегали.

– Через дормер влезешь, говорю.

– Товарищ капитан, – с мольбой обратился Семен к Мамину, – скажите товарищу командиру. Я не понимаю.

– Заканчивай, товарищ командир, – обратился он к Пояркову.

– Люкарна или дормер это, брат, слуховое окно в крыше. Ты же у нас гимнаст-скалолаз. Задача по твоему профилю.

– А-а-а! Через крышу залезть, – Стебунцов опустил ветку и посмотрел на замок.

– Да, смогу. По трубе можно забраться, потом по коньку и через башенку сверху в раз над этим, как его…

– Дормером, – усмехнулся Мамин.

– Над ним…окажусь, – согласился Семен.

– Держи, – Поярков протянул Стебунцову нож, после чего, перекатился вправо и поднес бинокль, – Так, давай посмотрим, что у нас там.

Несмотря на то, что наступившие сумерки опустили территорию около замка в непроницаемую темноту, подойти к нему незаметно выглядело маловероятным. На эти соображения Мамина Поярков ответил с присущим ему оптимистическим тоном:

– Не думаю, что стоит особо таиться. Если нас ждут, а по-моему мнению, так и есть, то Кранц постарается взять нас живыми. Следовательно, открывать огонь они не станут. Вход с трех точек заставит их распылить силы. А это увеличит наши шансы, – Санчес заулыбался и обратился к Стебунцову, – Семен, если окажешься застигнутым врасплох, не геройствуй. Дай подойти поближе. Держи наготове нож. Думаю, без стрельбы будут брать. Помнишь, я тебе показывал обманные движения?

Семен кивнул.

– Во! Так и действуй. Там ребята, конечно, подготовленные. Но таким приемам их еще не учили. Кто первым доберется до заложников и освободит их, дает знак, – Поярков показал знак рукой. – Замок небольшой. Рано или поздно все пересечемся.

Втроем спустились ниже по склону. Дальше начиналась открытая равнина, покрытая зеленым лугом.

– Вон, видишь, слева на углу окно. Прямо у земли.

Поярков показал на угол дома. Мамин проскользил взглядом вдоль каменной стены до небольшого окошка, выступавшего над самой землей. Наполовину оно утопало в траве. Алексею показалось, что стекло в окне было блеклым, тусклым от пыли. Решетки не было.

– Попробуй открыть, не разбивая. Если не получится, жди пятнадцать минут или выстрелов, тогда врывайся, – прошептал Саня.

Сумерки совсем сгустились. Воздух перестал быть прозрачным, будто напитавшись дымом. Потянуло холодком. Поярков с Маминым стукнулись кулаками, Семен поспешил тоже поучаствовать в этом ритуале.

– Пора. Все! Вперед, – приказал Поярков.

Группа, молча, выдвинулась, сразу расходясь на три направления. Мамин левее, Поярков посередине и Семен двинулся вправо. Как и предложил Поярков, луг перебегали на полусогнутых. По-пластунски двигаться не имело смысла. Трава была низкая и местность хорошо просматривалась. Во время перебежки Алексей всматривался в оконные проемы замка. Не скользнет ли тень, не дрогнет ли портьера. Но за окнами, будто все вымерло.

Подбежав к углу, Алексей присел на одно колено и посмотрел по сторонам. Поярков и Семен в этот момент исчезли за другим углом дома.

Мамин осмотрел место проникновения. Оно находилось в чудовищном запустении. Алексей вгляделся в стекло, пытаясь хоть что-то разобрать. Но видел он только черноту Малевича. Ни света, ни звука. Само стекло было закреплено в деревянной коробке. Он попробовал осторожно подвигать дерево, стекло. Ничего. Коробка стояла намертво. Мамин напряженно вдохнул и медленно-медленно выдохнул. Попробовал снова, приложив усилия. Ничего.

– Как же ты открываешься? – прошептал он.

Он снова глубоко вдохнул и толкнул вперед посильнее. МП-40, висевший на правом плече, соскользнул, и дуло ствола ударило в стекло. Раздался глухой звук.

– Блин, – прошипел Мамин и сжался весь. Стиснул зубы, мысленно помогая окну остаться невредимым. Стекло выдержало. Алексей аккуратно вернул автомат на место.

Он потрогал пальцами пыльный наличник, надеясь хотя бы на ощупь найти возможность проникновения. Наличник, потрескавшийся от времени, с облупленной синей краской, не давал даже намека, как бесшумно снять стекло.

Мамин взглянул на часы. Они показывали пять минут первого ночи.

Все! Оставалось ждать. Либо истечет время, либо ребята вступят в бой, и тогда вперед. Алексей вслушивался в ночной воздух, пытался уловить недоступные его человеческому уху звуки. Он сам превратился в одну большую мембрану. Растворился в сумеречном дуновении, словно пытаясь выйти за грани возможного. От напряжения у него закололи кончики пальцев. Тысячи невидимых игл впивались в его подушечки и пульсировали. Но он не замечал этого. Его дыхание, зрение и слух сейчас находились не здесь. Не у запыленного окна в подвал. Все его существо, разделившись на две части, шло за спинами товарищей, одновременно к чердаку и к входной двери.

Вокруг Мамин улавливал множество звуков. Стрекотание сверчков, шелест листьев и травы, редкие голоса птиц. Он слышал многое, но не было звуков, которые были сейчас важнее всего. Ни скрипа двери, ни движения по крыше. Он снова взглянул на часы: прошло десять минут.

– А, – глухо раздалось за стеклом.

Мамин от неожиданности с размаху влепился в каменную стену. Он не заметил, что пытаясь уловить движение, оказался почти в метре от окна и, наверное, был хорошо виден. Голос, который он услышал, был с придыханием, будто подавился кто-то. Алексей прислушался, вжавшись ухом в холодные камни. Тишина. Опять повисла в воздухе тишина и напряженность.

На часах оставалось две минуты. Мамин снял с плеча автомат. Вытянул металлический приклад, ремень оружия растянул и закрепил вдоль ствола. Приготовился. Он почувствовал, как в висках начинает стучать. Сначала в такт с ударами сердца. Потом удары стали ускоряться и он уже не слышал биения сердца. Мамин взглянул на часы. Минута! Удары стали частыми и болезненными.

«Еще чуть-чуть и меня удар хватит. Какая разница пятнадцать или четырнадцать. Все! Не могу! Считаю до пяти и врываюсь. Пять! Четыре! Три! Два! Од…»

Досчитать в уме до одного Мамин не успел. На его глазах стекло треснуло, его обожгло, и он повалился на землю. В последний миг перед потерей сознания, он услышал звук выстрела.

***

Семену не составило большого труда взобраться по водосточной трубе на крышу. Несмотря на то, что последняя имела довольно крутой скат уже через три минуты ефрейтор сидел над чердачным входом. Вот и пригодились Семену гимнастические навыки. Он лег на живот, свесился на поперечной балке головой вниз. Заглянул между деревянных створок.

Во флибустьерском дальнем синем море

Бригантина подымает паруса…

Семен пропел строчки и змеей вполз в черную пропасть слухового окна.

Фонаря у Стебунцова не было, поэтому он, используя уроки Пояркова, замер на месте и некоторое время просто смотрел перед собой. Постепенно глаза привыкали к кромешной тьме, а органы чувств, как учил командир, сканировали все вокруг.

– Так, – Семен огляделся.

Чердак был довольно просторным. В центре стояли две опоры из бруса, в местах, где крыша шла под скат, опорами служил брус поменьше и упирался в обвязку под углом. Семен заметил стул с мягкой обивкой. Слева в углу была навалена какая-то рухлядь. Прямо перед ним в трех метрах зияла дыра и виднелась лестница в полу.

Стебунцов еще раз прислушался. Чердак был пуст. Он отодвинул автомат подальше за спину. Вытащил нож и осторожно двинулся вперед. Подойдя ближе к лестнице, он заметил, что она внизу освещена.

В этот момент раздался выстрел. Семен вздрогнул и машинально повернулся назад, в сторону звука. В то же мгновение справа от деревянного бруса отделилась темная фигура и неслышно двинулась к нему. Семен шестым чувством ощутил присутствие кого-то. Повернулся, и в тот же момент, его грудь пронзила острая боль. Он попытался дернуться, но крепкие руки уже схватили его и резко опустили на пол. Семен взглянул наверх. Над ним нависло мордатое лицо с мясистым носом.

– Ruhe, – прошипело лицо.

Самсон почувствовал, как боль в груди стала менять направление, проворачиваться и потерял сознание.

***

Поярков дождался, пока Семен достигнет крыши. После чего, хотел было просунуть в замок приготовленный заранее штырь, но как только штырь коснулся замочной скважины, дверь отворилась.

«Не заперто», – внутри полковника все опустилось.

Он предполагал, что их ждут. И этими предположениями делился с товарищами. Но, если честно, в глубине он надеялся, что ошибся. Что это? Налицо безалаберность противника? Хотя какая безалаберность у немцев? Качество, вообще им не присущее.

– «Значит, ждут».

Худшие опасение подтвердились. Еще и сказал товарищам о том, что Лизу и Славку привезли. Теперь сомневался. Боялся. Боялся, что горячиться начнут. Семен из-за Лизы, Алексей из-за Славки. Может, нужно было промолчать. Ладно, что теперь. Теперь задание выполнить и домой вернуться. Вперед!

Эти мысли пронеслись у Пояркова в одно мгновение. Он приоткрыл дверь и скользнул в проем.

Свет был погашен, но полковник моментально смог оценить обстановку, потому что, перед открытием двери закрыл левый глаз. Как только он вкатился в помещение, правый прикрыл, а левый открыл. Старый прием.

Он оказался в просторном вестибюле, на покрытом коврами полу. Наверх вела широкая лестница с перилами, оканчивавшаяся балконом. Вдоль стен стояли большие вазы, по метру высотой. За одной из них он и притаился. Поярков заметил, что по диагонали налево видна массивная дверь. Помещение казалось пустым.