Парадокс Тьюринга

– Здесь особая информация автономной концепции индивидуального обучения. «Мнемосина» должна быть загружена полностью.

– Ладно, позже об этом поговорим. Пока я не очень понимаю смысл всей этой затеи. Да и причины замалчивания. Вернёмся, я всё выясню и кто – то из них получит по загривку.

Берт только с улыбкой пожал плечами.

Узкую дверцу пришлось открывать по старинке, дёргая и проворачивая округлую ручку. Дверь как- то уж неожиданно заскользила во внутрь помещения, при этом поворачиваясь в сторону.

– Вы опоздали…

Хозяин помещения стоял к нам спиной и наклонив голову что – то просматривал у противоположного окна. Крепкие, отдававшие сияющей белизной ноги словно два столба выглядывали из шорт неясного цвета.

– Разве?! Транзитный балкер вышёл по расписанию и, кажется, нигде не задерживался.

Я для проверки припомнил дату, зафиксированную ещё сегодня на борту «Степного волка», на числовом табло в медотсеке. Мог ли я, что – то напутать, или недоглядеть? Думаю, что – нет, совершенно не жалуюсь на память и внимание.

– Вы опоздали, – настаивал человек. Теперь было очень заметно, что майка вылиняла лишь местами, превращаясь в пятнистую тряпку. Мужчина повернулся, оставаясь на месте: – Вчера было бы ещё вовремя.

– Как вы понимаете, это не наша вина, – я подошёл к нему в плотную протягивая руку. – Макс!.. То есть, Максимилиан Ковальский, ксеноэколог.

Незнакомец чуть поморщился, обошёл меня и направился к Берту.

– Какого чёрта нам присылают спеца по экологии дальних миров, когда здесь есть свои? И ничуть не хуже. А может, даже, и лучше…Да ещё и куклу с собой притащили. – Угрюмый хозяин бакена с явным отвращением осматривал биокибера. – Чем вы будите здесь заниматься?

Он резко рванулся к небольшому столу собирая на нём что – то.

– А вы, собственно, кто? Представились бы для начала…

– А он – кто? Зачем здесь понадобились ещё два… научных работника? В Управлении что, эпидемия глупости началась?

– Похоже, что нам с вами будет тяжело сойтись характерами.

– Похоже… Вас, наверное, вызвал сам Фаллада, вот с ним и будите сходиться.

Мужчина продолжал заниматься начатым и натужно молчать.

Говоря откровенно, такого приёма я совершенно не ожидал. Повернувшись и ища дружеского взгляда Берта в виде моральной поддержки, я расстегнул куртку и достал жетон.

– Простите, скорее всего, стоило начать с этого. Вот здесь предписание… Нас откомандировала администрация УКП сроком на десять дней.

– Я до безумия рад, – с явным сарказмом ответил мужчина. Нагнувшись он взялся за лямки какого – то ранца. Потом взгляд его стал немного лояльней: – А это ваше предписание предоставите Старику. Лично и самостоятельно. Он – главный, я всего лишь глубоководник. Не моё это дело на бакене торчать сутками.

Подойдя к округлому люку, врезанному по середине комнатки, он дёрнул короткий рычаг открыв его.

– Так что нам делать? – наблюдая как хозяин бакена совершенно игнорируя прибывших гостей начал спускаться, я немного опешил.

– Не знаю. Хотите, можете оставаться здесь, а желаете попасть на Станцию, тогда следуйте за мной.

Весёленькую, выпало, встретить компанию! Небольшая трагедия с дельфином могла обернуться совершенно различными, и отнюдь, не положительными, сценариями как для самих обитателей подводной лаборатории, так и для нашей миссии. Мне не хотелось гипертрофировать и преувеличивать, но если весь остальной контингент Станции пребывает в подобном настрое, чего стоило ожидать далее.

Похлопав одобряюще Берта по плечу, я направился за встретившим нас. Моя совершеннейшая неприспособленность к трапам сыграла грубую шутку – мои ноги проваливались в неизвестность меж перекладин по самые колени. Кейс противно и громко тарахтел о металл поручней трапа.

– Для киба место в «Лошадке» нет. Так что вам придётся потесниться. Потерпите, надеюсь?!

– Что делать, раз это необходимо.

Глубоководник недовольно покачал головой и подойдя к релингам ограждения, опустил ранец и начал развязывать узел верёвки.

– Почему вы сказали, что мы опоздали? Разве на Станцию не прибыла космограмма?..

– Я уже двадцать два часа здесь маюсь. И только для того, чтоб перевести двух сухопутных… Хотя речь шла только об одном.

Мы вышли из – под козырька платформы сторожевой башенки.

– Это не моя прихоть взять с собой биокибера. Вы же прекрасно понимаете, что мы такие же подчинённые, как и вы.

– Понимаю. Потому меня это не весьма успокаивает, скорее, наоборот. Здесь необходимо присутствие специалиста по социальной коммуникации, а не простой научный работник.

Мы прошли вдоль прямоугольной двухметровой площадки с деревянным настилом к релингам, которые ограничивали доступ к открытой воде. Рядом покачивалась на волнах фигурная плоскость, силуэтом очень напоминающая флаинг – машину для атмосферных полётов. Блеск омываемого покрытия слепил время от времени глаза.

– Почему? – я остановился около глубоководником буквально нависнув над ним. – Служба правопорядка сразу же отмежевалась от дела, узнав о суициде дельфина. Тем более на планете Сверхдальнего Экстерра. Просто это совершенно не их профиль, – с облегчением констатировал я. – Вот и направили нас…

– Ну и вопросики у вас, совсем не по статусу, – он выпрямился – Лады. Теперь живее прыгайте на глайдер. Только осторожно – очень скользко из – за воды. Я сейчас открою люк.

Не ожидая моих и Берта неуклюжих действий, он тут же перелез через поручни и прыгнул на спину плещущейся машины. Ловко перетянув ранец он с особым изяществом оказался около люка, открыл его и опустил в машину поклажу.

Весьма непривычно это было спускаться на постоянно опускающуюся под тобой хлипковатую поверхность, при этом в любой момент способную резко взбрыкнувшись подло скинуть тебя в тёмную неизвестность. Я с трудом преодолел свой страх становясь на корпус «Лошадки».

– Роллан, батинавт Станции, – глубоководник схватил меня за локоть для поддержки. Подтянув к уже открытому люку, он продолжил: – Я не зря сказал, что вы уже опоздали. Когда прибудем на место, сами всё поймёте.

Он, взяв кейсы у Берта, опустил их мне и сам тут же прыгнул вниз, грубо отталкивая в сторону чтоб забраться в кресло водителя. Как видно его вежливость к нам, а особенно к биокиберу, ограничивалась только словами. Роллан не дожидаясь спуска Берта в кабину уже включал моторы.

3

Все мои мысли и соображения по поводу прошедшей встречи и личности самого Роллана, были весьма односторонние и пристрастные, слишком зависимые от первого впечатления после знакомства. Назвать себя профессиональным психологам я не смел, чтоб строить на основе наблюдений, телодвижениях и физиогномики аналитических теории о проблемах пациента. Мне вполне хватало обладать оперативным количеством тех знаний, в которых были основные идеи и концепции о влиянии чужой экосистемы на психо – физиологию людей, её способность не только изменять их эмоциональное состояние, но и преображать жизненные циклы. Мнить себя первоклассным специалистом я не старался с особым рвением, прекрасно осознавая, что вся моя практичность осталась в лабораториях Института на Земле. И ограничивалась она простой помощью научному составу в доработке проектных заданий или написанию адаптивных программ с вводом случайных и предполагаемых алгоритмов. Я начинал теряться в предположениях о том, что могло задумать начальство моего отдела в нелепой связке с ОИР Космофлота, да ещё делая явный и недвусмысленный упор на ИЭБ. А противоречивая и подозрительная таинственность самого Берта, с его замалчиванием и абсурдностью оправданий по поводу окончания Проекта. И где, в помещениях какой –то глубоководной Станции, на просторах затерянной планетки? Нонсенс!..

Постаравшись отключиться от навязчивых мыслей, я постарался сосредоточиться на дыхании. Почему – то голова начинала болеть всё более. Сильнее ощущался странный шум и давление на уши. Батинавт сидя за гашетками управления постепенно опускал глайдер на всё большую глубину. Теперь уже немного спокойней он посоветовал не сильно волноваться, и дышать спокойней. На станции нас уже ждала уютная декомпрессионная камера, в которой нам необходимо было провести не менее трёх с половиной часов. Моя попытка возмутиться закончилась болезненным ощущением в суставах и спине – находиться втроём в компактном двухместном глайдере действительно было неудобно. Но как я заметил, такие условия ничуть не влияли на стабильное состояние биокибера.

Маясь от скуки, я старался разглядеть в двух обзорных лобовых экранах, заменявших собой иллюминаторы, хоть что – то интересное. Но кроме изредка освещаемой мутности ничего видно небыло. Щёлканье, треск и пищание приборов, переменные включения двигателей и переговоры батинавта с дежурным, скрашивали для меня наше скучное погружение. Его грубоватые реплики о своих пассажирах, словно мы напрочь отсутствовали на борту «Лошадки», были уже не столь витиеваты. Потом последовало распоряжение приготовить к прибытию декомпрессионную камеру.

– Скажите, Роллан, что стало с телом… Монаха? И как объяснили его смерть?

– Его касатки загнали из – за нападения на охраняемые косяки. Повадился, бедняга Монах, таскать рыбу на фермах. Будто у нас её было мало, – уже угрюмо закончил гидронавт – глубоководник. Потянувшись вправо он нажал пару клавиш на приборной доске. – Это Элин с Филиппом во всём виноваты! Если б не их дурацкие склоки друг с другом, то ничего бы и небыло. А так… Ерунда какая – то, ей богу.

– Чего небыло?! – весьма неожиданно и на удивление, совершенно спокойно, спросил Берт.

Не отпуская гашетки управления Роллан подозрительно обернулся.

– Ну, знаете ли… – с презрением хмыкнул он. – Сами, потом, поймёте. Фаллада, не удержится и выложит перед вами всё моментально, перевернув с ног на голову.

– А к чему скрывать что – то? – начал я. – Ведь мы для того и прибыли, чтоб выяснить обстоятельства происшествия и установить истину.

– Зачем?! Сделать ещё хуже подливая масло в огонь. По – моему, пусть лучше само уляжется. Нет в этой истории ничего. Да и не было. А если брать по большому счёту, то…

Протянув задумчиво последнее слово, будто в нерешительности. Говорить ли остальное, Роллан замолчал.

– То?!. – вновь спросил Берт.

– Вам не стоило сюда прилетать. Всё равно вы опоздали. А вот агенту СБ посетить наш район стоило бы.

– Почему? – моё любопытство стала переходить в волнение. На Станции что – то происходило непонятное. И эта непонятность сквозила в саркастических и красноречивых намёках одного из её членов команды. – Роллан, вы постоянно говорите пространными фразами о угрожающей эмоциональной атмосфере внутри коллектива. А произошедшее ЧП с дельфином начинает выглядеть, как многозначительная трагедия. Что у вас там происходит, в конце концов?! К чему нужна эта поддельная таинственность?!

Батинавт, молчал, перестав поворачиваться к нам с Бертом, реагируя на реплики. И лишь изредка нервно подёргивал, словно поправляя, небольшие наушники с усиком микрофона.

– А у вас другие вопросы есть? Уж слишком часто задаёте одно и тоже. Формулировочка прихрамывает.

– Я стараюсь быть лояльным ко всему. И к вам, в частности. Вы же начинаете играть в намеренную таинственность, которой скорей всего нет. Или, просто, надуманна.

– Не знаю, может быть в действительности всё так и есть, как вы говорите. Но это ведь только предположение. При всём том, что вы ещё небыли на «Медузе». – Он вновь замолчал. – Хотя, – Роллан тяжело выдохнул, – стоило ли…

– На Станции ещё что – то произошло?

– Как сказать… – батинавт уклончиво покачал головой. – Конечно же, жаль Монаха, – с сожалением и бравурно произнёс Роллан, словно забыв о моём вопросе. – Только говоря откровенно, постарайтесь никому не доверять на «Медузе». Мы так зовём нашу Станцию. – И, тут он обернулся: – Может оно и к лучшему будет.

– И вам тоже? – кинул Берт.

– Смышлёный у вас киб, – хмыкнул Роллан.

–Это биохом, биокибер по – старому. У него прекрасная гено – биомная структура и модифицированный мозг. Экспериментальное творение Инканского Комбината Биомоделирования, бывший, когда – то, Биокибернетики. Можно сказать, достойный Наследник славноизвестного Дьондюрага…

– Можете не стараться ублажать мои уши. На Станции ещё трое таких же как вы умников имеются. Вот с ними и наговоритесь. Нарассказываетесь до не могу. А сейчас – просто, ждите и готовьтесь к выходу.

Роллан начал заниматься приборами и налаживать связь с «Медузой». Буквально через несколько минут мы вплыли в ангар и жёстко причалили. Да так, что я надсадно охнул, пытаясь удержаться из – за небольшой болтанки о спинку кресла водителя.

– Вылезайте! Всё тем же макаром, что и залазили. У шлюза подождёте – выходить сразу опасно. Рядом есть лифт барокамеры, вот на нём и будем добираться, – Роллан скинул наушники и уже в вдогонку, крикнул: – Ничего там не трогайте! Сам всё сделаю.

Выбравшись на небольшое полукольцо причального пирса я с откровенным интересом начал оглядываться, рассматривая внутренний интерьер Станции. Мне ещё ни разу в жизни не доводилось бывать в подобных местах. И уж тем более, на такой глубине. Повернувшись к покачивающейся в бассейне воде, где спокойно покачивался глайдер, я постарался разглядеть хоть что – то, скрывающееся за блёклой поверхностью, подсвеченной снизу. Вдруг, фонари погасли сделав зеркало воды полностью чёрным, в ангаре же свет тут же ярко вспыхнул.

– Чувствуешь, как холодно? – Берт неся наши кейсы куда – то направлялся вдоль пирса.

– Скорее, сыро. До костей пробирать начинает.

– Это нормально. Вот декомпрессию пройдёте вообще замечать не будите.

Подойдя к экипировочной нише Роллан быстрым движением открыл её и повесил туда захваченный с собой ранец. Закрыв обратно створку он подошёл ближе.

– Теперь, идёмте.

Голоса раздавались отчётливо гулко. Эхо разлетавшимся веером билось о стенки помещения и тонуло в округлом зеве бассейна.

– Скажите, Роллан, а на какой мы глубине? – биохом поспешил за сопровождающим.

Тот остановился около неизвестной двери, обнажил панель управления справа и стал что – то молча набирать. Потом, удовлетворённо, с силой захлопнул её.

– На такой, которой вам ещё бывать не приходилось, – ответил он, прямо смотря на меня.

Из – за мощной переборки донёсся протяжный свист выпускаемого воздуха. Затем последовал короткий всхлип со звуком влажного поцелуя. Постепенно открывающаяся дверь обнажала перед нами узкое пространство, что – то вроде кабинки малогабаритного лифта, с округлыми стенками. Как оказалось, это и была мобильная барокамера для доставки к ярусу, где находилась комната декомпрессии.

Меня начинала пробирать самое обычное раздражение к нашему сопровождающему. Этот Роллан был рядовым трудягой батинавтом – глубоководником, крепким парнем в не весьма опрятном виде. Его раздражительное нетерпение к чужакам и явно выраженная фобия по отношению к биокиберам возводило между нами очевидную стену неприязни. И с этим типом предстояло провести ещё три с половиной часа. Просто – необходимо!.. Надеюсь, у меня хватит достаточно сил и терпения вытерпеть положенный срок.

Скучая я стал строить обнадёживающие предположения, что в предстоящие полторы недели, мы не станем встречаться с ним намеренно, пытаясь выяснять возникающие по ходу расследования какие – то новые подробности. Ну, по крайней мере, я. Как себя поведёт Берт, теперь было сложно ответить и мне. С его желанием до конца пройти загрузку и завершить «Мнемозину», определённого ничего нельзя было сказать. А что произойдёт с ним после? Каковыми станут сформировавшиеся процессы мышления и действий? А сгруппировавшиеся нейронно – мнемонические связи ещё нестабилизированного мозга биокибера могут преподнести множество сложностей и сюрпризов. Тем более, как ксеноэколог, я стал строить догадки предполагая по поводу воздействия на Берта внешних факторов, таких как повышенное давление и влажность, присутствующие на Станции. Может этого и добивались ребята в лаборатории. А для большей надёжности эксперимента администрация Института всучила мне в придачу самого биохома, ясно осознавая будущее положение по окончанию Проекта.

Все эти нюансы скйчас не должны были меня беспокоить. Перво наперво стоило разобраться с гибелью дельфина. При этом как можно максимально отстраниться от той эмоциональной среды, которая превалировала на Станции. Совет я был способен ещё давать, но ни как не решать проблемы разобщения в коммуникативности весьма узкого коллектива.

4

Как ни странно, с начальником научной группы Генрихом Фаллада, мы познакомились лишь на вторые сутки нашего пребывания на «Медузе». Руководил же всей Станцией, заправляя её бытовыми и хозяйственными делами Филипп Мерсье. Такое странное разделение мне, откровенно, казалось непонятным и изумляющим фактом. Однако же, первым пришёл поприветствовать прибывших гостей Филипп, спустя семь часов нашего пребывания на объекте. Он быстро расставил все точки над «i»:

– Здесь всё предельно просто: Фаллада занимается чистой наукой и изысканием. Мы же с Элин ему в этом активно помогаем. А ведь за всем уследить попросту невозможно. Вот и приходиться брать на себя ответственность по поводу присмотра за порядком. Так сказать, боцман на «Медузе». На моём попечении ещё находятся наши батинавты. А Элин хозяйничает на камбузе и ответственна за весь рацион обитателей. Что правда, дежурить стараемся по очереди. Дельфины так же в её подчинении. У нас ведь всё как на настоящем судне – у каждого есть своё место и полная ответственность за это.

– Прекрасно, – этот человек быстро расположил меня к себе своей открытостью и доверием. – Значит, по всем организационным вопросам стоит обращаться лично к вам. Надеюсь вы сможете нам помочь.

– Постараюсь. Только если пожелания будут не слишком вычурными.

– Возможно, лишь, отчасти, – я сконфуженно смутился и заёрзал на неудобном небольшом кресле. – Дело всё в том, что «Медуза», являясь по сути научно – исследовательской Станцией, должна иметь необходимое оборудование для определённых опытных работ и экспериментов… Или хотя бы, часть такового.

– То есть, если я вас правильно понимаю, вас интересует некоторая техническая оснастка, а если говорить точнее, определённые агрегаты нашей лаборатории? – Филипп одобрительно улыбнулся и отклонился на спинку кресла.

– Совершенно точно, – восторженно начал я. – Вы, как нельзя, весьма проницательны.

– Давайте не станем останавливаться на частностях и неприкрытом подхалимаже…

– Вполне возможно, – быстро перебил его я, продолжая, – скорее, это будет имеет отношения к Элин. Ведь она заведует работой с афалинами.

– Элин? – морщины на лбу Мерсье сделались отчётливей. Скосив в сторону глаза, он задумчиво произнёс: – Конечно же, она не плохой ихтиолог, специалист по работе с дельфинами и хороший фельдшер – медиколог Станции.

Филипп всё ещё явно не выказывал ко мне никаких сомнений и первых подозрений. Это меня очень радовало и давало место для дальнейшего разговора.

– Вот и великолепно. Значит, её помощь окажется так же не лишней…

– Если вы предполагаете заняться апробацией некоторых теоретических методов, – он с определённой заинтересованностью смотрел на меня, – тогда вам стоит переговорить с Фалладой.

Ища лучшую формулировку ответа, я задумчиво помял губы:

– Скорее нет, чем – да. Видите ли, в чем сложность: мне уже сообщил один из ваших глубоководников, Роллан, что на Станции ждали лишь одного гостя. А прибыло, как можете убедиться, в два раза больше, – сожалеюще хохотнул я. – Это биохом, биокибер новой модификации. БР – 3, коротко, Берт. Он предназначен для специфической и особой работы. А для полноценного логико – аналитического функционала его мозга и всей биоорганической структуры тела необходим нейронно – синапсный стендовый комбайн, хотя бы среднего уровня, с ванной для погружения. И для этого нужен специалист, который непосредственно имеет с этим дело. Кандидатура Элин подходит как нельзя, лучше.

– Что – то подобное у нас точно должно быть. Ведь она всегда возиться с дельфинами помогая Генриху в его работе. Надеюсь, что всё получиться и мы сможем выручить вас и вашего киба, – чуть перегнувшись, Филипп, попытался рассмотреть занятого чтением Берта.

– А кстати, где они у вас находятся? Я имею ввиду – отряд афалинов…

– Здесь, на «Медузе»: в третьем корпусе, бытовой нижний сектор. Там есть небольшой бассейн, который они свободны покидать, когда хотят. Очень удобно для самих дельфинов.

– Скажите, Филипп, их ведь теперь у вас двое, после гибели Монаха?

Мерсье вдруг замолк. Его лицо тут же приобрело странную угрюмость и жёсткость.

– Это вам Гери рассказал? – размеренно спросил он. Не сложно было догадаться, что речь зашла о Роллане.

– Совсем нет. Сообщение о самоубийстве Монаха было получено ещё на Земле. Суть моей миссии и состоит именно в том, чтобы выяснить его причины. Хотя бы первичные. А заодно, сделать небольшую инспекцию на Станции.

– Понятно! Значит Фаллада постарался. Всё никак не может поверить… – Прикрыв кулаком рот Филипп задумавшись приумолк. – Так что же вы намерены здесь искать?! И что, вообще, предполагаете обнаружить?!

– Пока не знаю. Мне ведь необходимы данные, а не факты. Я же не инспектор СБ, а обычный ксеноэколог. И не ищу особого криминала там, где его, скорее всего и нет, – попытался я вернуть к себе расположение Мерсье.

Он подёрнул бровями:

– Тогда, не особо утруждайте себя старанием. Именно оно вам ни сколько не поможет.

– Простите, Филипп, но вы говорите так, будто стараетесь предупредить.

– Вполне, возможно. Но только в том, – он немного склонился ко мне, говоря чуть тише, – чтобы вы стали сомневаться во всём. И в себе, в частности.

– Зачем?!

– На «Медузе», сомнение – лучший способ остаться самим собой, – он как – то удручённо опустил голову. Затем вновь постарался взглянуть на отмалчивающегося биокибера. – Ведь, вполне возможно, что всё может оказаться не таким, как оно есть на самом деле.

– И что сие значит?! – выдержав небольшую паузу спросил я. – В чём смысл подобной загадочности? Роллан так же пытался говорить пространными полунамёками…

– Неужели?!

– Мне совершенно не хочется делать поспешных выводов, но слушая вас я начинаю подозревать, что Станцию постепенно охватывает параноидальный синдром.

– Не соглашусь с этим. Для подобных выводов нужны не просто основания, но и время, непосредственно проведённое на Станции. А ваши суждения, пока, не только поверхностны, но и весьма поспешны.

– Но они основаны на ваших словах и словах Гери.

– Зря! Это, как ни жаль, ошибочно и преждевременно. Эррарэ хуманум эст. Человеку свойственно… Цицерон.

Надо же, кто – то ещё был способен цитировать древних великих.

– Создаётся стойкое впечатление, что весь контингент на «Медузе», чего – то опасается. И боясь потерять это что – то вы упорно его прячете от чужих глаз.

– «Страх вовсе не в опасности, он в нас самих».

– Здесь стоит согласиться с вами, – ответил я, уже не в силах продолжать беседу в заданном Филиппом направлении. – Так нужно ли поддаваться мнимым тревогам, которых, скорее всего, и не существует?!

Мерсье быстро поднялся, лихо оправил свою куртку батинавта и собрался было уходить.

– Я постараюсь сделать всё возможное по содействию в вашей просьбе. – Усамой двери выхода из небольшой каюты он остановился на мгновение: – Состав дельфинов – афалинов у нас полностью укомплектован. И ничего трагически внештатного не происходило и не происходит.

С деликатной осторожно закрыв за собой дверь Филипп на удивление быстро стал удаляться по коридору.

– Ну, Берт?! Как тебе такое? Не успели мы с тобой сойти с корабля, как тут же попали в хитросплетения местных интриг.

– Совершенно ожидаемо, – биохом оторвался от своего занятия. – Привычная реакция испуганного человека, замечающего предположительную угрозу буквально во всём.

– Интересно, неужели самые простые вопросы о суициде рабочего дельфина вызывают такие серьёзные подозрения? При этом Мерсье косвенно отвергает смерть Монаха. Довольно непонятно и настораживающе. Что же нас может ожидать дальше?

Я поднялся и подошёл к миниатюрному столу секретеру.

– Думаю, тебе не стоить об этом беспокоиться. Мы прибыли сюда, как работники Института и представители Управления Космических Поселений (УКП). Имея при этом, чёткие директивы задания и инструкции к исполнению. Остальное, всего лишь эмоциональные отклонения, рождаемые домыслами недосказанности.

– В идеале – то всё верно, – я задумчиво потёр подбородок. – Только не кажется ли тебе, что здесь слишком много таинственности для совершенно обычной станции?

– Может и так. Но согласись, стоит нам начать работать, постепенно разбираясь с происходящим, как всё станет более понятным и объяснимым с точки зрения разумности и здравого смысла.