Эссе о развитии христианского вероучения В переводе Малимоновой С.А.

Этот общий недостаток в пригодности правила осознают те, кто обращается к нему. Как сказал один автор: «Правило Винсента не имеет математического или наглядного характера, но имеет нравственный характер и требует практического суждения и здравого смысла, чтобы применить его; например, что подразумевается под «верят всегда», это означает в каждом столетии или каждый год, или каждый месяц? Или «везде» означают в каждой стране или в каждой епархии? А «согласие Отцов» требует от нас приводить прямое свидетельство каждого из них? Сколько Отцов, сколько мест, сколько случаев нужно для выполнения условия? Следовательно, это условие, которое никогда не может быть выполнено полностью. Правило допускает разное и неравноценное применение его в различных случаях; и какая степень его применения достаточна, должно быть определено теми же принципами, которые определяют наше поведение в жизни, которые направляют нас в политике, торговле или войне, которые ориентируют в принятии Откровения в целом (и которые мы имеем лишь вероятность обнаружить), чтобы верить в существование разумного Творца» [2].

9.

Так много допускает этот автор, и затем он добавляет: «Это, несомненно, характеристика канона Винсента, но порекомендую ее только последователям школы Батлера из-за их согласия с аналогией по природе; однако, она дает готовую лазейку для тех, кто не хочет, чтобы его убедили, и этой лазейкой протестанты и католики не замедлят воспользоваться».

Таков стиль полемистов, тех, кто намерен более нападать на других, чем защищаться, как если бы подобные лазейки не были необходимы для англиканского богословия.

В другом месте он говорит: «Нет ни малейшего основания утверждать, что Отцы Церкви считали ортодоксальной истиной то, что Святой Петр и его преемники были и остаются универсальными Епископами, так что у них весь христианский мир находится в одной епархии, а другие Апостолы и Епископы этого не имели и не имеют» [3]. Наиболее истинно предположение, что для того, чтобы доктрина считалась ортодоксальной, она должна быть официально установлена Отцами Церкви, как правило, с самого начала; однако, если основываться на таком понимании, то доктрина об апостольской преемственности в епископском порядке «не имеет ни малейшего притязания быть католической истиной».

Также не был этот автор лишен ощущения особой трудности своей школы, и он делает попытку соответствовать ей через отрицание. Он пожелал отстаивать то, что священные доктрины, принятые Англиканской Церковью в ее Статьях, были преподаны в первохристианские времена с определенностью, которую никто не мог бы представить связанной с характеристиками Римской Церкви.

«Мы с уверенностью утверждаем, – говорит он в другой публикации, – что в Афанасьевском Символе веры нет ни одной статьи о Воплощении, которая не была бы предвосхищена в споре с гностиками. Нет такого вопроса, поставленного аполлинарианской или несторианской ересью, который не мог бы быть разрешен, согласно трудам Игнатия, Иринея и Тертуллиана» [4].

10.

Допустим, что вышеприведенное мнение автора – истина. Может действительно быть истинным или, по крайней мере, признаем сейчас истинным, что существовал консенсус в Доникейской Церкви о доктрине Единосущия и Совечности нашего Господа со Всемогущим Отцом. Допустим, что весь круг учения о нашем Господе последовательно и единообразно признавался в первоначальной Церкви, хотя и не был утвержден формально на Соборах. Но, безусловно, иначе будет обстоять дело с ортодоксальной доктриной о Троице. Я не вижу, в каком смысле можно сказать, что существует консенсус первых богословов в ее пользу, консенсуса нет также для некоторых доктрин Римской Церкви, которые будут упоминаться в настоящее время. И этот момент автор вышеприведенных отрывков должен был бы более отчетливо представить себе и более тщательно продумать; но он, похоже, фантазирует о том, что Епископ Булл доказал изначальность вселенского учения о Святой Троице, также как и о Господе нашем.

Теперь следует четко понимать, что должно быть доказано теми, кто будет это утверждать. Конечно, сама доктрина о божественности нашего Господа отчасти подразумевает, а отчасти выдвигает учение о Троице, но вывод и следствия принадлежат к другому классу аргументов, которые еще не были приняты во внимание. Высказывания отдельного Отца Церкви или богослова могут, безусловно, иметь очень важный характер, но один богослов не равен Catena12. Мы должны принимать во внимание все вероучение, установленное Церковью. Ортодоксальная истина состоит из ряда отдельных положений, каждое из которых, если оно будет сохранено в ущерб остальным, является ересью. Итак, чтобы доказать, что все Доникейские авторы учили о догмате Святой Троицы, недостаточно установить, что каждый из них, однако же, пошел достаточно далеко, чтобы не стать еретиком; недостаточно доказать, что один занимал позицию, что Сын есть Бог (ибо так поступали савелиане, а также македониане), а другой – что Отец не Сын (ибо так поступали ариане), а третий, что Сын равен Отцу (ибо так и сделали тритеисты), а четвертый, что существует только один Бог (ибо так поступали унитариане), недостаточно, чтобы многие были приверженцами хоть в каком-то смысле тройной власти в идее Всевышнего (ибо так поступали почти все ереси, которые когда-либо существовали, и не могли не делать этого, если они принимали Новый Завет); но мы должны показать, что все эти заявления одновременно, как и другие, изложены таким количеством отдельных свидетельств, которые справедливо могут составлять «консенсус богословов». Действительно, последующее исповедание доктрины во Вселенской Церкви создает презумпцию того, что она реализовалась еще до ее официального установления, и что справедливо толковать ранних Отцов через более поздних. Это действительно так и допускает применение к некоторым другим доктринам, кроме доктрины Пресвятой Троицы в Единстве. Но здесь так же мало места для таких априорных вероятностей, как и для аргументации из внушений и намеков для точного и императивного quod semper, quod ubique, quod ab omnibus13, как это обычно понимается английскими богословами и ими используется против поздней Церкви и Папского Престола. То, что мы имеем право спросить, если мы обязаны действовать в соответствии с правилом Винсента в отношении догмата о Троице, так это то, достаточно ли того количества Доникейских заявлений, каждое из которых должно было бы явно предвосхищать Афанасьевский Символ веры.

11.

Теперь обратимся к основным фактам этого дела, апеллируя к которым я не должен приписывать какую-либо ересь святым людям, чьи слова не всегда были достаточно полными или точными, чтобы исключить обвинения. Во-первых, в вероучении ранних веков Христианства вообще нет ни одного упоминания об ортодоксальной доктрине. Оно действительно упоминают о Трех, но то, что есть какие-либо тайны в учении, что Три суть Одно, что Они равны, совечны, сотворят, всемогущи, непостижимы, оно не утверждает, и этого никогда не может быть найдено в нем. Конечно, мы верим, что оно подразумевают это, или, скорее, имеет это в виду. И не дай Бог нам поступать иначе! Но ничто в простой букве этих документов не приводит к такому убеждению. Чтобы придать их букве более глубокий смысл, мы должны интерпретировать ее через те времена, которые наступили позднее.

Кроме того, есть один и только один доктринальный Собор в Доникейский период. Он был проведен в Антиохии в середине третьего века по случаю зарождающихся новшеств сирийской еретической школы. Когда собралось Отцы, они по разным причинам осудили или, по крайней мере, отклонили, когда дело дошло до спора, слово «Homoüsion»14, которое впоследствии стало в Никее специальным символом Вселенской Церкви против Ария [5].

Кроме того, шестью великими Епископами и Святыми Доникейской Церкви были Святой Ириней Лионский, Святые Ипполит, Киприан, Святой Григорий Чудотворец, Святой Дионисий Александрийский, Святой Мефодий. Из них Святой Дионисий обвиняется Святым Василием в том, что он посеял первые семена Арианства [6], а Святым Григорием в том, что тот же ученый Отец допускал использование выражений, касающихся нашего Господа, которые он оправдывает только в молитвах о материальных вещах [7]. Святой Ипполит говорит так, как если бы он ничего не знал о Вечном Сыновстве нашего Господа [8]; Святой Мефодий говорит неправильно, по крайней мере, о Воплощении [9], а Святой Киприан не занимался теологией вообще. Такова неполнота сохранившихся толкований этих истинных Святых и, в свое время, верных свидетелей Вечного Сына.

С другой стороны, Афинагор, Святой Климент, Тертуллиан и оба Святых Дионисия, казалось бы, единственные авторы, язык которых в любое время является достаточно точным и систематическим, чтобы напоминать нам об Афанасьевском Символе Веры. Но если мы ограничим наш взгляд на учение Отцов тем, что они прямо утверждали, Святителя Игнатия можно рассматривать как patri assian15, Святого Иустина – как арианина, а Святого Ипполита – как фотинианина.

И наконец, есть три великих автора-богослова Доникейского периода: Тертуллиан, Ориген и, мы можем добавить, Евсевий, хотя он жил в четвертом веке. Тертуллиан является неортодоксальным в учении о божественности нашего Господа [10], и действительно, в конце концов, он совсем впал в ересь или раскол, Ориген, по крайней мере, подозреваем, и его должно защищать и объяснять, а не цитировать в качестве свидетеля ортодоксальности, а Евсевий был полуарианин.

12.

Более того, можно усомниться в том, что какой-либо Доникейский Отец, отчетливо утверждает единство или соравенство Трех Лиц, за исключением, возможно, неортодоксального Тертуллиана, и то, главным образом, в произведении, написанном после того, как он стал монтанистом [11]; однако, чтобы доказать правомерность антиримского использования quod semper &c., несомненно, мы не должны обойти вниманием эти великие предметы вероучения, доказанные в более позднее время.

Нужно заметить, что Епископ Булл допускает, что «почти все древние ортодоксы, которые предшествовали Арию, были внешне несведущи относительно невидимой и непостижимой (immensam) природы Сына Божия» [12], т.е. догмата, особо проповедуемого в Афанасьевском Символе веры под санкцией анафемы.

Следует спросить, сколько прямых и буквальных свидетельств Доникейские Отцы дают о божественности Святого Духа? Заметим только, что Святой Василий в четвертом веке, поняв, что если он отчетливо назовет третье лицо в Святой Троице именем Бога, то он будет выдворен из Церкви арианами, демонстративно воздерживался от этого в случае, когда его враги за ним следили, и потому Святой Афанасий, когда некоторые ортодоксы указывали на это, держал его сторону [13]. Может ли это быть похоже на поведение какого-либо истинного христианина, не говоря уже о Святом, в более позднее века? То есть, каково бы ни было истинное объяснение этого, не наводит ли оно нас на мысль, что свидетельство тех ранних времен очень неблагоприятно для применения правила Винсента?

13.

Позвольте ни на минуту не допустить, что я ставлю под сомнение ортодоксальность ранних богословов или убедительность их свидетельств среди частных исследователей, но я пытаюсь защитить этих богословов от пристрастной интерпретации правила Винсента, которая необходима для того, чтобы сделать его приемлемым против Римской Церкви. А теперь, что касается положительных доказательств, которые эти Отцы выдвигали в защиту ортодоксального учения о Троице, они были изложены доктором Бертоном и разделяются на две части. В первой части – общее приписывание славы Трем Лицам вместе, как Отцами, так и Церковью, и это непрерывная традиция с древнейших времен. Вторая часть – отдельные заявления Отцов, и мы находим слово «Троица», используемое Святым Феофилом, Святым Климентом, Святым Ипполитом, Тертуллианом, Святым Киприаном, Оригеном, Святым Мефодием; а Божественное Circumincessio16, наиболее характерная часть католической доктрины, и единство силы или сущности, провозглашаются с большей или меньшей отчетливостью Афиногором, Святыми Иринеем, Климентом, Тертуллианом, Святым Ипполитом, Оригеном и Святыми Дионисиями. Это есть в значительной степени все доказательства.

14.

Возможно, кто-то скажет, что мы должны взять Доникейских Отцов в целом и интерпретировать их одного через другого. Такая интерпретация будет предполагать, что все они принадлежат к одной школе, которую, несомненно, они и составляют, но которая в полемике есть вопрос для доказательства; но сомнительно, что даже такой метод укрепляет доказательство. Например, что касается второй главы положительных доказательств знаменитого доктора Бертона, получается, что Тертуллиан является самым правильным и совершенным из этих Отцов в своем утверждении ортодоксального вероучения. «Вряд ли это возможно, – говорит доктор Бертон, после цитирования отрывка, – ибо сам Афанасий, т.е. составитель Афанасьевского Символа веры, представляет учение о Троице в более сильных выражениях, чем эти» [14]. Тертуллиана следует считать неортодоксальным из-за его учения о предвечном рождении нашего Господа [15]. Можно применить этот пример и по отношению к другим Отцам, и тогда мы придем к выводу, что даже самые точные формулировки – не более чем слова, они не гарантируют ничего, кроме самих себя, и совместимы с ересью, потому что четко не протестуют против нее.

И к тому же, что касается аргумента, выводимого из Доксологий17, не следует забывать, что один из отрывков из Святого Иустина Мученика включает в себя поклонение Ангелам. «Мы почитаем и поклоняемся, – он говорит, – Ему и Сыну, который пришел от Него и учил нас всему этому, и воинству добрых Ангелов, которые следуют за Ним, и подобны Ему, и Пророческому Духу» [16]. Унитариане могут возразить на этот отрывок, что слава и поклонение, которое ранняя Церковь воздавала Господу нашему, не были более определенными, чем те, которые Святой Иустин был готов допустить для творений.

15.

Итак, уже много сказано о доктрине Святой Троицы. Перейдем к другому примеру. Есть две доктрины, которые, как правило, связывают с именем Отца четвертого и пятого веков, которые могут казаться довольно определенными или, по крайней мере, хотя бы частично засвидетельствованными до этого времени, это доктрины о Чистилище и о Первородном грехе. Изречение Винсента признает обе доктрины или обе исключает, в зависимости от того, как оно использовано, если используется аристотелевское «лесбийское правило», тогда, как и хотели бы англикане, может быть признана доктрина Первородного греха и исключена доктрина Чистилища.

С одной стороны, некоторые представления о страдании, ущербе или наказании после этой жизни, в случае умершего праведника, или другие неопределенные формы доктрины Чистилища поддерживаются почти с полным единодушием в первые четыре века Церкви, хотя одни Отцы заявляли о ней более открыто и решительно, чем другие. Таково, как показывают тексты, вероисповедание Святого Климента Александрийского, Тертуллиана, Святой Перпетуи, Святого Киприана, Оригена, Лактанция, Святого Хилария, Святого Кирилла Иерусалимского, Святого Амвросия, Святого Василия, Святых Григория Назиназина и Григория Нисского, Святого Иоанна Златоуста, Святого Иеронима, Святого Паулина и Святого Августина. С другой стороны, есть определенное согласие Отцов первых веков в том, что человечество имеет некоторый ущерб из-за греха Адама.

16.

Далее, когда мы рассматриваем две доктрины более отчетливо, доктрину, что между смертью и Судом Божиим есть время или состояние наказания, и доктрину, что все люди, естественно рожденные от падшего Адама, в результате рождения лишены первоначальной праведности, мы находим, с одной стороны, некоторых, таких как Тертуллиан, Святая Перпетуя, Святой Кирилл, Святой Хиларий, Святой Иероним, Святой Григорий Нисский, насколько можно судить по их словам, которые, несомненно, провозглашают доктрину Чистилища; в то же время, никто не скажет, что есть свидетельства Отцов, такие же убедительные, о доктрине Первородного греха, хотя трудно сделать какие-либо определенные заявления об этом без обсуждения этой темы.

По вопросу о Чистилище существовало, если говорить в целом, две школы мнений: греческая, которая предполагала в последний день испытание огнем, через который все должны будут пройти, и африканская, более похожая на нынешнюю доктрину Римской Церкви. Таким образом, было два основных взгляда на Первородный грех: греческий и африканский или латинский. В греческой школе хорошо известно воззрение Хукера, хотя его и не следует понимать буквально: «Ересь свободы воли была как мельничный жернов на шее пелагиан; будем ли мы, таким образом, неизбежно выносить смертный приговор для всех тех Отцов в Греческой Церкви, которые, будучи убежденными в этой ереси, умерли в этом заблуждении?» [17]. Епископ Тейлор, выступая против противоположной доктрины, приводит такое же свидетельство: «Первородный грех, как его обычно излагают, не являлся доктриной первоначальной Церкви, но когда Пелагий основал свое направление, Святой Августин был так зол, что он разрушил это направление. И действительно … я не думаю, что джентльмены, которые выдвигают против меня мнение Святого Августина, правильно считают, что я исповедую себя последователем тех Отцов, которые были до него, и которых Святой Августин оставил позади, как и я, в этом вопросе» [18]. То же самое утверждают или допускают Ессениус, Петавиус и Уолч [19], люди таких разных школ, что мы можем уверенно взять их согласие в этом вопросе в качестве доказательства этого факта. Последний писатель после рассмотрения свидетельств Отцов, одного за другим, приходит к выводу о том, что, во-первых, «Греческая Церковь недостаточно оценила Августина, за исключением его учения о том, что от греха Адама пришла смерть, а также (после времени Мефодия) чрезвычайная и противоестественная чувственность», далее, что «Латинская Церковь подтвердила, кроме того, что испорченная и нечистая душа Адама через поколения, была утверждена в его потомстве» [20]; и наконец, что ни греки, ни латиняне не взяли доктрину о вменении в вину. Можно отметить, кроме того, что, несмотря на убедительное высказывание Святого Павла по этому вопросу, доктрина о Первородном грехе не появляется ни в Апостольском, ни в Никейском Символе веры.

17.

И еще один дополнительный пример может быть представлен как образец многих других. Я прихожу к одному из наших алтарей, чтобы принять Святую Евхаристию, и у меня нет сомнений относительно Дара, который содержит это Таинство, я исповедую свою веру и делаю духовные шаги, в которых я уверен. «Христос присутствует здесь вследствие Освящения, которое является прерогативой Священников, Священниками становятся через Рукоположение, и Рукоположение следует по прямой линии от Апостолов. Каковы бы ни были другие наши злоключения, каждое звено в нашей цепи является безопасным, у нас есть Апостольское Преемство, у нас есть правильная форма посвящения, поэтому мы наделены большим Даром». Здесь у меня появляется вопрос: «Кто сказал вам о том, что это Дар?» Я отвечаю: «Я узнал это от Отцов: я верю в Реальное Присутствие Христа, потому что они свидетельствуют об этом. Святой Игнатий называет Причастие «лекарством бессмертия». Святой Ириней говорит, что «наша плоть становится нетленной, вкушает жизнь и имеет надежду на воскресение», так как «питается от Тела и Крови Господа; Евхаристия состоит из двух вещей: земной и небесной» [21]; возможно, Ориген, а может быть, и Магнес после него говорят, что это не символ Тела нашего Господа, но Его Тело, а Святой Киприан использует выражения такие страшные, какие могут говорить тем, кто не посвящен в это. Я выбрал жребий мой с ними, я считаю, как и они». Так я отвечаю, а затем, в другое время, мне приходит в голову другая мысль: «А разве не те же самые древние Отцы свидетельствуют о других доктринах, которые вы отвергаете? Разве вы не лицемер, слушая их, когда вы хотите, и, не слушая их, когда вы не хотите? Как же вы выберете жребий со Святыми, когда вы лишь наполовину с ними? О чем они говорят чаще, о Реальном Присутствии Христа в Евхаристии или о Верховенстве Папы? Вы принимаете меньшие доказательства, вы отвергаете большие».

18.

По правде говоря, какими бы скудными ни были Доникейские упоминания о Папском Верховенстве, они более многочисленны и более определенны, чем упоминания о Реальном Присутствии Христа в Евхаристии. Свидетельства о последнем ограничиваются несколькими высказываниями, подобными только что процитированным. С другой стороны, в отрывке из Святого Иустина Епископ Кей замечает: «Ле Нурри делает вывод, что Иустин исповедовал доктрину пресуществления18, а, по-моему, более правдоподобно признать его расположенность в пользу консубстанциации19, так как Иустин называет освященные элементы Хлебом и Вином, а не просто обычными хлебом и вином [22] … Таким образом, можно сделать вывод, что, когда он их называет Тело и Кровь Христа, он говорит в переносном смысле». «Климент, – отмечает тот же автор, – говорит, что Писание называет вино мистическим символом Святой Крови … Климент дает различные интерпретации этого изречения Христа в главе VI Евангелии от Иоанна относительно Его плоти и крови, но, ни в коем случае, он не толкует их буквально … Его идея, видимо, состояла в том, что, вкушая хлеб и вино в Евхаристии, душа верующего соединяется с Духом, и что этому союзу сообщается принцип бессмертия плоти» [23]. «Некоторые предполагают, – говорит Уотерленд, – что Тертуллиан понимал эти слова Иоанна Богослова просто как обещание или доктрину, или духовное действие; другие же решительно отрицают это». Процитировав отрывок, он добавляет: «Все, что можно справедливо почерпнуть из этого отрывка, это то, что Тертуллиан интерпретирует хлеб жизни в Евангелии от Иоанна как Слово, имея в виду иногда просто звучащее слово, а иногда Слово как субстанцию, смешивая идеи в очень запутанной манере; так что он не имеет четких полномочий для толкования доктрин Евангелия от Иоанна, главы VI, и т. д. Несомненно, лишь то, что он понимает Слово, ставшее плотью, Слово воплощенное, как небесный хлеб, о котором говориться в той главе» [24]. «Общее замечание Оригена относительно этой главы состоит в том, что она не должна быть понята буквально, но в переносном смысле» [25]. Кроме того, «Совершенно очевидно, что Евсевий последовал в этом вопросе за Оригеном и что оба они отдавали предпочтение одному и тому же мистическому или аллегорическому пониманию, о котором постоянно и однообразно мне нет нужды повторять» [26]. Я хочу лишь добавить дополнительное доказательство, появившееся в последнее время. Насколько англиканская доктрина о Евхаристии зависит от времени перед Никейским Собором, насколько – от времени после него, можно заключить из того обстоятельства, что, когда была опубликована памятная Проповедь [27] на эту тему, тогда из примерно ста сорока цитат Отцов, которые были добавлены в примечаниях, не как официальное доказательство, но для общей иллюстрации, лишь пятнадцать были взяты у Доникейских авторов.

С такими доказательствами не нужно бояться сравнения с Доникейскими свидетельствами, которые можно привести в пользу авторитета Святого Престола. Они могут быть слабы по-одному, но, по крайней мере, мы можем насчитать их семнадцать, и они различны, взяты из разных эпох и стран, и тем самым, служат для иллюстрации друг с друга и образуют корпус доказательства. Какие бы возражения ни выдвигались против того или иного конкретного факта, я не думаю, что можно выдвинуть какие-либо обоснованные возражения, но в целом я считаю, что из них вырастает совокупное доказательство в пользу вселенского и вероучительного авторитета Рима, более сильное, чем какое-либо доказательство, которое может быть взято из того же периода о доктрине Реального Присутствия Христа в Евхаристии. Я буду иметь возможность перечислить эти доказательства в четвертой главе этого Эссе.

19.

Если сказать, что Реальное Присутствие появляется, согласно Литургии, в четвертом или пятом веке, то сама доктрина появилась раньше из тех самых форм, которые, вероятно, существовали с первых веков Христианства в богослужении, и это, несомненно, важная истина. Но тогда верно также и то, что авторы четвертого и пятого веков смело утверждают или допускают, что прерогативы Рима были получены с апостольских времен, и это потому, что там находился Престол Святого Петра.

Кроме того, если противостояние Святого Киприана и Фирмилиана Римской Церкви в вопросе о крещении еретиков или более раннее противостояние ей Поликрата Эфесского навязывается нам в качестве доказательств против ее изначального авторитета, то пусть будет учтено, во-первых, что авторитет сам по себе нередко приводит к противостоянию ему, во-вторых, что собственное учение Святого Киприана, которое принято Римом, более важно, чем его поступок против Рима, в-третьих, что, возможно, он уже был в заблуждении в главном вопросе, обсуждаемом в дискуссии, как и Фирмилиан, и наконец, главный момент, независимо от того, можем ли мы возразить или нет против Реального Присутствия в словах Тертуллиана, который объясняет «сие есть Тело Мое»20 как «символ Тела», а также Оригена, который говорит, что «мы причащаемся Крови Христа не только в процессе Таинства Евхаристии, но и когда мы воспринимаем Его речи» [28], и что «хлеб, который Бог Слово признает как Его Тело, есть Слово, которое питает душу» [29], – цитат, которые допускают ортодоксальную интерпретацию, когда ортодоксальная доктрина уже однажды доказана, эти цитаты primâ facie21 противоречат этой доктрине.