Ксаны. По ту сторону моря

Громко выкрикивая в сторону закрытых окон дворца различные требования и подсвечивая пространство над нашими головами голографическими лозунгами, мы призывали руководителей содружества приостановить выдвигаемый законопроект, инициированный МИНТЕР, и не допустить распространения нандроида на экоостровах. Мы надеялись, что наше возмущение возымеет хоть какое-то действие на кабинет, и выражали свое громогласное негодование по поводу того факта, что решение о внедрении новых технологий на экоостровах МИНТЕР принял экспромтом всего лишь два дня назад, не поставив в известность об этом ходе ни одного из представителей экоостровов.

– Наверное, они вконец решили разрушить то единственное, что еще осталось от здравого смысла существования всей нашей цивилизации, – негодовала Анита.

Суаресы – и муж, и жена, – были оба невысокого роста, немного полные и имели неприглядную с виду наружность. Карлос походил на испанского дона, вышедшего с исторических романов, – полное лицо, которое обрамляли торчащие в разные стороны усы, испанская бородка и ровные, аккуратно причесанные назад волосы. У Аниты было такое же полное лицо, как и у мужа, и короткие седые волосы, которые она постоянно приглаживала рукой. Но, несмотря на свои небольшие физические размеры, оба они были буквально напичканы неисчерпаемой внутренней энергией.

– Не ведают, что творят, – произнес Карлос, повторяя известное выражение.

Их сын Мигель, с которым мы были сверстниками и товарищами, обратился ко мне и к Ванессе:

– Не думаю, что наши усилия к чему-либо приведут, – печально произнес он.

– Ну же, Мигель! – ярко-красные губы Ванессы растянулись в улыбке. – Немного оптимизма нам все же не помешает.

Мигель кивнул и отошел к родителям, выстрелив в воздух очередной голографический лозунг. Сын Суаресов имел высокую и худощавую фигуру, разительно отличавшуюся от его низкорослых и полных родителей, но, к сожалению, их заразительной энергией он не обладал.

– Нельзя решать такие вопросы без представителей экоостровов! – выкрикнул кто-то из демонстрантов. Толпа зашевелилась и начала скандировать в один голос требование отложить принятие решения.

Ванесса схватила меня под руку и указала рукой на Карлоса, рядом с которым копошилось несколько его помощников. Присоединив к его коже под гортанью электронную наклейку громкоговорителя, они помогли ему взобраться на небольшой постамент с антигравитонами.

– Сейчас будет речь, – шепнула Ванесса, озаряя меня своим миловидным лицом мулатки.

Постамент поднялся над землей на несколько метров, и Карлос, прокашлявшись, начал свое выступление.

– Куда пропала настоящая любовь, где мы потеряли нашу отвагу и доблесть? Куда подевались прекрасные романтика, чувства и эмоции? Куда исчезло всё то, что делает нас людьми? – взволнованно воскликнул Карлос, всматриваясь в лица тех немногочисленных демонстрантов, которые пришли его поддержать. Выдержав паузу в пару секунд и не обращая внимание на крутившихся вокруг него дронов с голокамерами, снимавших его для трансляции событий в голосети, Карлос продолжил: – Увы, но дети всё меньше и меньше знают, что такое настоящая родительская любовь, и мы больше не слышим детского крика на улицах. К сожалению, родители и подростки очень редко покидают пределы иллюзорных миров, созданных современными технологиями, а дети, по большей части, воспитываются голонянями. Живое общение и взаимоотношения между людьми в реальном мире стали большой редкостью; мы забыли о дружбе и о сотрудничестве друг с другом, а ведь это, – обернувшись лицом к зданию ассамблеи, Карлос потряс руками в воздухе, – основа основ человеческой цивилизации! Поэтому, – продолжил он, – я призываю кабинет тринадцати прислушаться к нашим словам и принять все меры, чтобы не усугублять проблему, которая в недалеком будущем приведет к краху нашей цивилизации. Я призываю их приостановить внедрение новых технологий не только на экоостровах, но и во всех содружествах. Нам необходимо как можно быстрее прекратить всё возрастающую зависимость человечества от технологии.

Карлос вновь повернулся к демонстрантам и встретился со мной взглядом. Словно вспомнив что-то, он улыбнулся и поманил меня рукой.

– Я хотел бы, чтобы один из наших активистов, занимающийся сбором и анализом различных данных и материалов для нашего движения, немного рассказал о том губительном влиянии, которое оказывает на нашу цивилизацию зависимость от голотехнологий. Эйрик Кэррол, – позвал он меня, – прошу Вас!

Вспоминая эти недавние события, я припомнил все мои сухие статистические факты, которые я привел на демонстрации в Женеве и которые до этого я не раз приводил в своих выступлениях в голосетях. Припомнил я и глубокое разочарование на лицах Ванессы, Мигеля, четы Суаресов и прочих немногочисленных демонстрантов, когда у входа в здание ассамблеи организации земных содружеств появились тринадцать представителей кабинета, каждый в костюме цвета своего содружества, и огласили свое окончательное решение. Не предоставив никаких разъяснений по поводу голосования, они лишь кратко заявили, что двенадцать из них проголосовали за внедрение нандроида на экоостровах, и только Роман Савин, лидер колонии на Марсе, проголосовал против. Этот высокого роста марсианин, облаченный в рыжевато-красный костюм, олицетворяющий цвет его планеты, стоял немного в стороне от всех прочих и сочувственно поглядывал в нашу сторону. Обычно представители Марса участвовали на таких голосованиях виртуально, физически находясь на Марсе, но в экстренных случаях они прилетали на Землю. Поэтому появление Савина говорило о важности такого решения для колонии на Марсе.

Ну что ж, мы вновь потерпели поражение…

Демонстранты уныло покидали площадь перед зданием Наций, но я, Ванесса и Мигель еще что-то продолжали обсуждать у здания ассамблеи, когда к нам подошел Савин. Он был потрясающе высокого роста, даже выше, чем наш общий с Ванессой друг Михаэль. На его широком лице, обрамленном начинающей седеть щетиной, светились умные карие глаза. Савин возвышался над нами, слегка покачиваясь из-за привычки вечно носить гравитационную обувь на Марсе, которая была призвана создавать гравитацию, равную земной.

– Добрый день! Я – Роман Савин, – представился он, и я сразу распознал в нем человека с простым, но решительным характером.

– Мы знаем, кто Вы, – ответил Мигель, – и благодарны за Вашу поддержку.

– Вы, – продолжил Савин, кивнув в ответ Мигелю, – должно быть, Мигель? А Ваши спутники – Эйрик и…

– Ванесса! – пролепетала моя знакомая, пребывавшая в некотором замешательстве от высокого роста Романа. – Вы такой… – промямлила она, – я, конечно, видела Вас в передачах, но в реальности Вы просто гигант!

Савин рассмеялся густым басом и дружески пожал всем нам руки.

– Мы, – произнес он, обращаясь к Мигелю, – то есть марсианское содружество, всячески поддерживаем движение, созданное твоими родителями, и считаем вашу борьбу очень важной для всего человечества. Впрочем, вы и сами хорошо знаете, что Марс категорически против внедрения нандроида на своих системах, и мы, так же, как и модераты, всеми силами выступаем против зависимости человека от технологий.

– Да, мы это очень хорошо знаем, – ответила Ванесса, уже успевшая прийти в себя. – Но меня всегда интересовал вопрос, каким же образом вы сможете развивать свои системы без внедрения новейших технологий?

Немного помедлив, Савин задумчиво посмотрел на нас. Казалось, вопрос Ванессы немного удивил его.

– Мы ведь научная колония, – ответил он, пожав плечами. – И мы вполне способны развивать системы и технологии своими силами.

– Но МИНТЕР вам этого не позволит! – вмешался я в разговор. – Они спят и видят, как объединяют все существующие системы в одну.

– Поэтому-то мы сейчас и разговариваем, – загадочно произнес он. Увидев удивление на наших лицах, Роман поспешил объяснить: – Еще вчера я встретился с твоими родителями, Мигель, и предложил им переехать на Марс, чтобы они помогали нам в политической борьбе с ОРЗЕС.

Мигель ошарашенно уставился на Савина. Я и Ванесса с интересом ждали продолжения.

– Но они, – продолжил Роман, – наотрез отказались покинуть Землю, так как, по их мнению, борьба здесь еще не окончена. Тем не менее они согласились, что Марсу действительно нужна помощь, и предложили мне поговорить с тобой и с Эйриком. По их мнению, вы сможете достойно представлять интересы модератов и интересы Марса перед ОРЗЕС. Что скажете?

Здесь было о чем подумать. Движение модератов едва насчитывало несколько сот человек, и если наше влияние на умы землян было незначительным, то на решения, принимаемые ОРЗЕС, и вовсе нулевым. В свою очередь, колония на Марсе со своими научными лабораториями, проектами и разработками имела большее влияние на МИНТЕР и могла оказать нам большую помощь в распространении наших принципов технонезависимости. С другой стороны, любую идеологию всегда лучше продвигать в непосредственном контакте с тем населением, на которое эта идеология направлена. При нахождении на другой планете такого контакта просто не будет. Но если Карлос и Анита останутся здесь, а я с Мигелем будем работать на Марсе, то у нашего движения при поддержке Марса может появиться шанс добиться хоть каких-то результатов.

Высказав все эти соображения Савину, я посмотрел на Мигеля. Несмотря на его врожденный пессимизм я всё же, надеялся, что он заинтересуется марсианским предложением и воодушевится моими соображениями на этот счет. Но в Мигеле, как обычно, взяла верх его неуверенность перед принятием какого-либо важного решения.

– Нам уже ничего не поможет, – неуверенно произнес он. – Нас слишком мало, а Марс слишком далеко.

– Ты что, уже сдался? – с усмешкой спросила Ванесса.

– Нет… – Мигель пожал плечами. – Я буду всеми силами помогать родителям здесь, на Земле, но на Марсе я буду чувствовать себя абсолютно бесполезным.

– Ну а Вы, Эйрик? Я вижу, что мое предложение Вас заинтересовало? – с надеждой в голосе обратился ко мне Савин.

Я попросил у Романа время обдумать своё решение в спокойной обстановке и пообещал дать ему ответ в ближайшие дни.

Последний Като

С Токихиро Одзаки, управляющим Аошимы, мы договорились встретиться в десять утра. Поэтому на следующий день после рыболовной прогулки я встал немного позже, чем обычно, – за час до встречи, проспав как убитый целых десять часов.

Не спеша перекусив омлетом и выпив чашку зеленого чая, я отправился на встречу. Выйдя на улицу, я увидел Майка и Лидию, мирно сидящих на креслах-качалках у входа в свой домик и греющихся на солнышке.

– Привет, Томские! – поздоровался я с ними. – Я задолжал вам ужин, надеюсь, что вы не забыли?

– Обязательно! – размеренно ответил Майк, а Лидия заулыбалась, покачиваясь на кресле.

– У Вас очень активный отдых, Эйрик, – весело прощебетала она. – Опять идете обследовать этот маленький остров?

– Нет, – ответил я, – на это раз мне надо кое-что обсудить с Токихиро.

– Что-то случилось? – Майк вопросительно приподнял бровь.

– Вечером всё расскажу, – ответил я, выходя на дорожку. Махнув на прощание рукой своим соседям, я отправился в сторону дома Одзаки.

Погода, как всегда, стояла прекрасная – ясная и теплая с отсутствием какого-либо признака на облачность. Горы Сикоку всё так же плавали вдали, а местные рыбаки всё так же поклевывали своими удочками или подергивали своими сетями в стремлении поймать незадачливую рыбу.

«Интересно, – с белой завистью подумал я, – что сейчас поделывают Кайоши и Риота? Наверное, в полной мере наслаждаются вчерашним уловом. Мне даже страшно представить, что будут делать люди, подобные Кайоши, если МИНТЕР примет какой-нибудь очередной закон, усиливающий зависимость от технологий. Например, обязует всех нас имплантировать в свой мозг биочипы и голопорты? И что в таком случае станет с Аошимой?»

Мысли о судьбе этого острова неожиданно привели меня к воспоминаниям о последней встрече с Сэнго. Я почувствовал, что в тот миг, когда наши глаза встретились, во мне навсегда что-то изменилось. Мне вдруг сильно захотелось увидеть ее снова, но я тут же попытался охладить свой пыл.

«Этого мне еще не хватало!» – размышлял я, продолжая идти к дому управляющего, как обычно, не встречая никого на своем по пути. – Приехать на пару недель отдыха на Аошим и… и влюбиться. Это надо прекратить на корню: во-первых, кажется, у нее есть парень, – я припомнил, что в первый раз, когда увидел Сэнго и Шинджу, они весело прощались с каким-то молодым человеком, привезшим их на пароме на остров, – …а во-вторых, я не могу позволить себе развить определенные чувства, а затем взять и улететь на Марс, забыв обо всём на свете. Будет лучше, если я не буду мучать ни себя, ни, тем более, эту прекрасную девушку!» – мысленно решил я для себя.

С твердым решением быть вежливым, но не более того, с Сэнго, я приблизился к дому Токихиро. Поднявшись по ступенькам, на которых под утренним солнышком грелись несколько рыжих котов, вяло задвигавших хвостами при моем приближении, я подошел ко входной двери и позвонил.

Послышались приглушенные голоса и шаги, створка двери раздвинулась, и передо мной предстал управляющий – на этот раз он был одет в темно-коричневый костюм со светлой рубашкой под ним. Мы поклонились друг другу, и я зашел вовнутрь.

Как было положено, я снял свою обувь, и мы прошли в гостиную, в которой пару дней назад Токихиро со своими дочками принимал нас на Аошиме. Перегородка фусума была закрыта, а на подушечках за столиком у окна сидели мужчина и женщина пожилого возраста, которые, при виде меня, поднялись для приветствия.

– Это – Кайхо Като, – представил Токихиро мужчину, – а это – Мизуки Охира. Они помогают мне в управлении островом и являются моими советчиками по различным вопросам. А еще они мои хорошие друзья, – на его добродушном лице мелькнула улыбка.

Затем он обратился к Кайхо и Мизуки на японском, видимо, представляя меня, так как я услышал свое имя.

– Я представил Вас моим друзьям, – объяснил Токихиро, – и объяснил им, что Вы приехали к нам на отдых, а также сказал, что Вы являетесь активистом движения модератов и готовы помочь нам в нашей апелляции.

Закончив официальную часть, Токихиро пригласил всех нас сесть на подушки. На столе уже были расставлены чайные принадлежности, и наполнявший комнату аромат жасмина сразу же напомнил мне о Сэнго. И как бы я ни гнал прочь мысли о ней, я всё же не удержался и спросил:

– Токихиро, а где Ваши дочери?

– Пару часов назад они отправились в Мацуяма к… – Токихиро неожиданно сделал паузу и тяжело сглотнул, – к Ивасаки – к родителям моей покойной жены. Рику Ивасаки, дедушка моих дочерей, является заместителем управляющего нашей префектурой. Кстати, управляющий является одним из членов комиссии, которая завтра будет рассматривать нашу апелляцию.

«Это может быть плохо для нашего дела», – подумал я, вспомнив о том, что Сэнго рассказывала мне о напряженных отношениях между Токихиро и родителями его жены.

– Сэнго и Шинджу, – продолжил Токихиро, – попробуют уговорить своего дедушку повлиять на решение комиссии.

«Как интересно, – подумал я, – иногда решение судьбоносных вопросов зависит от абсолютно случайных и не имеющих абсолютно никакого отношения к рассматриваемой проблеме факторов: смерть матери Сэнго при ее родах, нежелание смириться со своей утратой ее родителей… все эти личные проблемы могут решить судьбу Аошимы, а может быть, и всех экоостровов. Но здесь любая логика и доводы бессильны. Ничего не поделаешь – такова жизнь!»

– Введите меня в курс дела, – попросил я у Токихиро.

Управляющий, чередуя английский с японским, рассказал, что в течение нескольких дней после того, как они узнали о решении ОРЗЕС внедрить готовящиеся к выпуску нандроидные системы на экоостровах, обеспокоенные жители острова наперебой начали задавать ему и его помощникам вопросы о своем будущем. Видя все возрастающее недовольство аошимцев и не получая каких-либо вразумительных ответов от префектуры, Токихиро, Кайхо и Мизуки решили подать официальную апелляцию, что они и сделали за несколько дней до моего приезда на остров.

Мизуки, сухопарая японка с редкими седыми волосами и большими глазами, произнесла что-то на японском.

– Она говорит, – перевел Токихиро, – что всё население острова протестует против неправомочных действий ОРЗЕС. Аошима получила статус экоострова около семидесяти лет назад, и нельзя вот так вот взять и отменить этот статус, не советуясь ни с кем из представителей экоостровов.

– Помогите нам! – произнесла Мизуки на ломаном английском.

Молчавший до этого Кайхо, такой же сухопарый и седой, как и Мизуки, только имеющий более густые волосы, подвязанные в косичку, присоединился к разговору. Волнуясь и постоянно трогая губы, он что-то долго говорил Токихиро.

Внимательно выслушав его и тяжело вздохнув, Токихиро коротко ответил Кайхо на японском и перевел:

– Кайхо говорит, что его семья живет здесь уже много поколений, и Аошима – их родной дом, который они не променяют ни при каких обстоятельствах. Здесь похоронены все его предки, и сам он собирается найти здесь свое последнее пристанище. С давних времен они передают секреты рыболовства от отца к сыну, и вот уже и его внуки каждое утро тоже выходят в море. Но он боится, что если Аошима попадет под зависимость от технологий, то долго она не протянет – молодежь окончательно покинет остров, а он будет последним Като на Аошиме.

Мне было очень печально слушать эти слова, за которыми скрывался страх за будущее своего дома и своих традиций. Вполне вероятно, что опасения старого Като скоро могут стать реальностью.

– Помогите нам! – вновь произнесла Мизуки.

– Что вы от меня ожидаете? – спросил я у них.

– Вчера я просмотрел Ваше выступление, – ответил Токихиро, – и выступление Карлоса на митинге в Женеве пару месяцев назад. Я подумал, что Вы, может быть, сможете вновь выступить перед комиссией в Мацуяма и привести Ваши данные уже не перед митингующими, а перед официальными лицами. Что Вы думаете? – он вопросительно посмотрел на меня. – В Женеве Вам не предоставили никакой возможности повлиять на проходившее голосование, а в Мацуяма у Вас такая возможность будет.

Управляющий перевел произнесенное им на японский своим друзьям, и они втроем уставились на меня в ожидании ответа.

Я задумался над словами Токихиро. Смотря на остывающий на столике чай и вдыхая аромат жасмина, я рисовал в своем воображении перспективы сделанного мне предложения.

«Не этого ли мы добивались? Не к этому ли стремлюсь я сам? Если я согласился на предложение Марса, то отозваться на призыв о помощи от Аошимы я просто обязан. Если я приму предложение управляющего, то у нашего движения появится возможность встретиться лицом к лицу с представителями ОРЗЕС и МИНТЕР, что до этого никому из нас еще не удавалось. Может быть, это что-то, да изменит. Если бы здесь были Суаресы…»

– Я готов помочь вам, – ответил я, – но перед этим я хотел бы связаться с Карлосом и Анитой – лидерами нашего движения, чтобы получить от них инструкции для такой встречи.

– Конечно! – согласился обрадованный моим ответом Токихиро. – Любая помощь не помешает.

Он перевел сказанное мной Кайхо и Мизуки, и это известие их очень обрадовало.

– Спасибо Вам! – произнесла Мизуки.

– Комиссия назначена на завтра на одиннадцать часов дня, – добавил Одзаки. – Я вышлю комиссии официальную просьбу, чтобы получить разрешение на Ваше участие в заседании. Не думаю, что будут какие-то проблемы, но если таковые возникнут, то я сразу же Вам об этом сообщу. Ну, а если всё будет в порядке, о чем я также Вам сообщу, то завтра в девять утра мы втроем будем ждать Вас на пристани у бронзовой статуи кошки, – договорился он со мной. – А теперь, – продолжил он с улыбкой, – давайте насладимся чаем, пока он окончательно не остыл.

За чаепитием, которое на это раз проходило без церемонии, я поближе познакомился с Кайхо и Мизуки. Оба они оказались старожилами острова. Кайхо уже редко выходил на рыбалку и в основном помогал своим внукам по хозяйству, а Мизуки работала поварихой в общественной столовой острова, готовя, по словам старшего Като, изысканные блюда из риса, бобовых и рыбы. Всю жизнь они прожили на острове и готовы были во что бы то ни стало отстаивать интересы своего сообщества.

Из их рассказов я понял, что население острова было очень дружным и сплоченным, что было вполне закономерно для уединенного и небольшого коллектива, насчитывающего сорок три человека. Общие ценности, которые разделяли все жители Аошимы, еще больше укрепляли это маленькое общество. Увы, но их идиллии мог наступить скорый и печальный конец.

– Семьдесят лет назад мои прадеды, – рассказывал Кайхо, – видя, куда катится этот мир, всё больше подпадающий под зависимость от технологий, не пожелали смириться с этой опасной проблемой. Они боялись окончательно потерять связь со своими детьми. Ценой непростых для себя решений они добились того, что наш остров признали свободным от различных технологических нововведений. И вот теперь, – негодовал Като, нервно потрагивая свои губы, – никого не спросив, эти минтеровцы решили посмеяться над всеми нами и простым росчерком пера отменить всё то, чего с таким трудом добились наши отцы?

В таком духе, обсуждая различные проблемы, грозящие нагрянуть на остров после предстоящего решения ОРЗЕС, а также обсуждая совместную стратегию нашего поведения на встрече с комиссией, мы проговорили до полудня. Видя, что его гости собираются расходиться, Токихиро объявил, что настал час обеда, и, не слушая наших возражений, подал к столу небольшие мисочки с кацудоном – мясным блюдом, состоящим из риса с овощами и хорошо прожаренной куриной котлетой.

Поблагодарив за вкусный обед и еще раз уточнив детали завтрашнего мероприятия, я распрощался и поспешил к себе домой. До встречи с Томскими я хотел успеть переговорить с Суаресами и подготовиться на завтра.

Вернувшись к себе, я сразу же набрал номер Карлоса. После долгих гудков передо мной появилось полное лицо заспанной Аниты. Пригладив волосы рукой, она удивленно уставилась на меня.

– Ола, Эйрик?! Что-то случилось? – спросила она тихим голосом.

– Ола, Анита! – ответил я, – Надеюсь, что я Вам не мешаю. Мне очень важно с Вами поговорить и попросить Вашего совета. А где Карлос?

– Карлос еще спит… – подавляя зевок, произнесла она.

– Ох, извините, совсем забыл о семичасовой разнице, – стушевался я. – Очень сожалею, что разбудил. Давайте я позвоню попозже…

– Если тебе нужен именно Карлос, то я попрошу его перезвонить, но меня ты уже разбудил, – улыбнулась она, давая понять, что готова меня выслушать.

– Вы же знаете, что я сейчас на экоострове восточноазиатского содружества?

Анита утвердительно кивнула головой.

– Так вот, Аошима подала официальную просьбу в свою префектуру пересмотреть решение ОРЗЕС о внедрении нандроида на их острове. На завтра назначена комиссия по их апелляции.

– Очередная стандартная отмазка, – Анита вновь пригладила волосы. – Видимо, представители МИНТЕР испытывают некоторое угрызение совести из-за того, что приняли это свое скандальное решение экспромтом, не поставив в известность представителей экоостровов.

Видя мое недоумение, она добавила:

– Эйрик, они проведут эту комиссию для справки. Они вовсе не собираются серьезно рассматривать просьбу аошимцев. Зато потом они оповестят весь мир о том, что представителям экоостровов дали возможность высказаться.

– Вполне возможно, – согласился я, нервно меряя шагами свою комнату. – Но дело в том, что аошимцы узнали, что я модерат и что я могу помочь им в этом деле. Короче говоря, я как раз вернулся со встречи с управлением острова, и завтра у нас будет возможность впервые официально встретиться с представителями ОРЗЕС и быть услышанными.

Анита на секунду призадумалась:

– Здесь ты прав. На какое время назначена встреча?

– Встреча состоится завтра в одиннадцать дня по японскому времени.

– То есть через двадцать два часа… – она что-то высчитывала в уме, – Эйрик, давай так, я поговорю с Карлосом, и мы перезвоним тебе. Встреча на самом деле может быть важной, и упускать такую возможность нельзя. Как я рада, – заключила она, – что ты оказался в нужное время в нужном месте.

Закончив разговор, я, не теряя времени, принялся за подготовку к предстоящей комиссии. Подсоединившись через свой планшет к своему личному виртуальному кабинету, я перешёл к архивам, хранящимся под названием «модерат», и выбрал из них все интересующие меня материалы. Получилось довольно приличное количество информации, которую мне необходимо было заново переслушать и пересмотреть, чтобы составить свое выступление на предстоящей комиссии. Из подобранного материала я отфильтровал только то, что относилось к последним шести месяцам, и принялся за работу.

Среди отобранных данных имелись голографические записи выступлений Карлоса и Аниты, а также записи других ведущих активистов нашего движения, включая и мое последнее выступление в Женеве на митинге. Кроме того, здесь были и голосовые записи немногочисленных сторонников, поддерживающих наше движение. Их речи содержали в себе различные доводы в защиту наших принципов. Ко всему этому я дополнительно проштудировал анализы данных за последний год, показывающих устойчивую тенденцию падения культурных и социальных ценностей в обществе.