Докричаться до небес

– Две таблетки перед едой. Максимум.

– Ты врач?

– Нет. У меня есть брат, который тоже в любой ситуации начинает жрать все, что под руку попадется. Даже если не хочешь, начнёшь разбираться. Пей.

Фил выковырял две таблетки, запил чаем и мягко произнес:

– Забота за заботу. Ногу верни в кастрюлю.

– Да, пожалуйста.

Вернув стопу в тепло, откинулась и, скрестив руки на груди, уставилась на фонарик, стоящий на соседнем столике.

– От тебя приятно пахнет. Что это? – спросил Фил.

– Что?

– Я говорю, что от тебя приятно пахнет. Не могу понять, что это. Слишком лёгкий запах.

– Лаванда.

– Прикольно. Интересно, если купить стиральный порошок с запахом лаванды, постельное также пахнуть будет?

– Нет. От порошка он другой. Более резкий. И, вообще, при чем тут порошок? – я повернулась к нему, а он улыбнулся:

– Ну… Мы, оказывается, можем нормально говорить.

– Слушай, ты…

– Тихо! – Фил прислушался, подняв указательный палец вверх, и я замолчала, навострив уши. – Слышишь?

– Что?

– Как ускользает момент.

– Дебил!

– Говоришь, как Бутч.

– Ну значит тех, кто в этом не сомневается, уже двое.

– И все же. Зачем ты пришла? Только давай без оскорблений.

– Не я это начала!

– А я это предлагаю закончить!

– Я думала, что тебя уволят за то, что ты… за то, что я… Короче, за жалобу. И за то, что ты уехал с работы, никого не предупредив, а потом просидел с нами.

– Как видишь, нет.

– Я рада.

– Не особо. Попробуем с начала? – он протянул мне руку, – Привет, меня зовут Фил. И я не официант. Это мой клуб.

Я несколько минут молчала, взвешивая в голове все за и против, а он все это время так и держал ладонь над столом. Внимательно наблюдал за мной, но больше за моими губами, перескакивая на них буквально каждую секунду.

– Маргарита, – ответила я. Осторожно протянула свою ладошку, ожидая какого-нибудь очередного подвоха или колкости, но его пальцы буквально на мгновение сжали мои и выпустили.

– Как ноги?

– Почти согрелись.

– Оставишь мне номер своего телефона?

Вот так просто. В лоб. Без заходов издалека.

– А ты собрался позвонить?

– А ты против?

– Ты не ответил.

– Ты тоже.

– А если не оставлю? Не откроешь двери?

– Тогда ты вызовешь полицию, – он вытащил одну салфетку, взял ручку, быстро написал ряд цифр и прикрыл рукой. – Обмен?

Я улыбнулась этой непонятной глупости, но тоже взяла салфетку и написала на ней свой номер телефона.

– На счёт три? – спросил Фил.

– Давай.

– Раз. Два. Три.

Мы сдвинули салфетки, и я рассмеялась. Уровень глупости происходящего вышел на новую высоту, но она мне почему-то казалась уместной. Именно сейчас. Именно тут. С ногами в кастрюле и салфетками на столе.

– Ты учишься или работаешь? – спросил Фил, убирая бумажку в карман.

– Учусь. А ты?

– Вроде как работаю, но это не точно.

– Это как?

– Долгая история. Я не успею рассказать.

– А ты начни.

– Может быть тогда ещё чаю? Или чего-нибудь другого?

– Чаю. И полотенце. Вытирать ноги салфетками неудобно.

– Сейчас, – он повернул голову в сторону барной стойки и только открыл рот, как по залу раздался громкий топот.

Фил дернулся обратно, и к нам подлетело двое парней. Один рванул к сцене, а второй, задыхаясь, заорал:

– Фил! Ты! Фил!

– Что?

– Мистик, давай!

– Уже! – раздалось со сцены. Колонки щелкнули и по залу понесся речитатив.

И каждый мой вдох для кого-то признание,

Каждая рифма, как плеть наказания.

Если ты хочешь, дыши моим стилем,

Правда жестока, как зелёная миля.

Громче колонки, качают биты.

Есть голос улиц, где я и где ты…

– Фил, ты на радио! На радио, чувак! – заорал парень, стоящий рядом со столиком, а тот, что на сцене уже качал рукой и повторял вслед за музыкой:

Я – голос улиц, ты – голос улиц,

Без лишних понтов и накрашенных куриц.

Качает девятки, «Ролсы» и «Бентли»

Парень пропитанный черным пигментом.

Подняты руки, трек для элиты.

Граффити на стенах – тотемы защиты.

Улицы вместе, мы бьем без пощады!

Фил, Мистик и Клейстер – солдаты триады.

6

И если парни чуть ли не вопят в голос от восторга, то он никак не реагирует на новость о том, что его песню крутят на радио. Я даже не понимаю, как такое возможно. Ведь это то, о чем мечтают. Или нет? Фил медленно поднимается, идёт к сцене и музыка обрывается так же резко, как и начала звучать. И бухающий кашель раздается в тишине, словно перекат грома. Парень на сцене, застыв истуканом, смотрит сперва на Фила, а потом переводит взгляд на другого, стоящего рядом со мной:

– Макс? Мы что-то не то сделали? – спрашивает он. И в голосе столько неподдельного удивления, что я поворачиваю голову к этому Максу и тоже жду ответа.

– Э-э-э… Вроде нет, – смотрит на Фила, переключается на меня и, облокотившись на спинку диванчика, елейно произносит, – А кто это у нас тут такая цыпа?

Я вздрагиваю. Не от вопроса, а от ледяного рыка:

– Завали хлебальник, если хочешь, чтобы зубы остались на месте!

– Все-все-все! Понял, не дурак, – парень делает шаг назад и поднимает руки, сразу же признавая поражение. – Пс-с-с… Пс-с-с, девушка, – шепчет он, – Могу предложить первый диск восходящей звёзды практически даром.

– Я сказал заглохни!

– Я просто хотел узнать, как ее зовут, Фил. Никаких лишних телодвижений, – Макс улыбается, покачивая диском, зажатым между пальцев, – О'кей? Братка, все норм? Можно? Я сейчас медленно отдам диск… О'кей? – пластиковая коробочка, осторожно переходит из одной руки парня в другую. Так, будто это не диск, а, пикающая последними секундами обратного отсчета, бомба, – Вот так… Никаких глупостей я делать не буду… Просто отдам диск… О'кей? Ты же хотел мнение со стороны? Пусть девочка послушает, да? Я сейчас отдам ей диск и уйду, а ты успокоишься. Все ништяк, братка… Никаких резких движений… Вот так…

Фил взглядом затравленного волка провожает коробочку, зависшую в нескольких сантиметрах от моей руки. По его щекам пробегает нервная судорога, костяшки на стиснутых кулаках побелели от напряжения, которое вот-вот вырвется наружу. Если этот Макс сделает что-то не то. Если он совершит хотя бы малейшую ошибку. И мне становится страшно. Я никак не могу решиться – брать диск или лучше не стоит. А в голове, как назло, прошлись пылесосом до состояния сферического вакуума, и ещё этот, леденящий душу, взгляд. Слишком непонятна такая резкая смена настроения, слишком пугающе повисает тишина, в эпицентре которой оказываюсь я и коробочка с диском. Фил, перескакивает взглядом, когда моя рука осторожно начинает подниматься. Подушечки пальцев обжигает похлеще кислоты, и я замираю, едва дотронувшись до пластика. Отдергиваю руку, но Макс чуть разжимает свою ладонь, и коробочка, повернувшись, уголком ткнулась в мою.

– Мама… – зажмурившись, пискнула я, ожидая, что сейчас разразится полнейший кошмар.

«Господи, зачем я вообще сюда пришла?»

Но в тишине зала гулко раздается бухающий кашель, а сбоку выдох облегчения.

– Мистик, принесешь полотенце и вызовешь такси. Скажешь, чтобы отвезли туда, куда попросит, и расплатишься. Стас, двери, – грубо, жестко, без намека на просьбу.

И это была не просьба. Скорее приказ, который не стоит обсуждать и нельзя проигнорировать без угрозы для жизни.

Меня зацепило лишь краем потока воздуха, когда Фил прошел мимо. Но даже этого хватило, чтобы я скукожилась от острых колючек слепой животной ярости, впивающихся своими иглами во все, до чего они только могли дотянуться. Никаких «пока» и «до свидания». Лишь леденящий холод и непонятное ощущение звенящей пустоты внутри, высасывающей все эмоции. Превращающей все в пыль.

– Э-э-э… – решился подать голос парень на сцене, спустя пару минут, после того, как Фил ушел. – Макс, ты это проверь – она там живая?

Я кивнула, с опаской открывая глаза.

– Мистик, а это чё за хрень сейчас была? Вроде же все норм было?

– На кой ты со своими подкатами тут начал его злить? Совсем тормоз?

– Я? Ты уверен, что это с меня началось? Крайнего нашел? Кто тут на полную радио врубил?

Парни, не стесняясь в выражениях, стали выяснять, кто из них виноват, абсолютно не обращая внимания на меня. А я была этому только рада. Сейчас быстренько оденусь и смоюсь подальше отсюда. Пока никто на меня не смотрит. Вот только сбежать незамеченной у меня не получилось. Стоило только подняться, как Мистик (вроде так его все называли) спрыгнул со сцены, а Макс в два шага перегородил мне дорогу:

– Не-не-не. Погоди! Ты сейчас сбежишь, а Фил потом с нас три шкуры спустит, – замотал он головой. – Мы тут и так накосячили, хрен знает в чем… Сейчас, ты только не убегай! – вытащил из кармана мобильник и, прислонив его к уху, быстро протараторил адрес клуба, кивнул и выдохнул. – Сказали, что через две минуты приедет машинка.

– Я сама как-нибудь, – заартачилась я, мечтая как можно быстрее оказаться снаружи.

– Не-не-не! Подумай о нас! Нам-то потом куда сваливать?

Парень выглядел настолько растерянным, что я недолго думая согласилась подождать такси. Две минуты меня не убьют, а вот Макс даже улыбнулся, услышав:

– Хорошо. Только две минуты.

– Фух, блин… – выдохнул он, не скрывая облегчения, – Хоть кто-то адекватный сегодня… Фил же вообще краев не видит. То молчит часами, уставившись в одну точку, то психовать начинает с пустого места, как сейчас. У него в башке хрен знает, что творится. И ты, это, не подумай ничего. Я ж реально только имя узнать хотел. Кто ж знал, что Фил так пробесится? – парень шумно втянул воздух, беря передышку, а потом представился. – Макс. Ну или Клейстер. Этот задохлик – Мистик. Мстислав, если так проще.

– Маргарита, – кивнула я, отметив, что задохликом Мистик-Мстислав точно не является.

– Ну чё, выкусил? – заулыбался он и протянул мне диск. – Ты это… На столе забыла.

– А может не стоит?

– Ну, как хочешь, конечно. Мы не гордые, навязывать не станем, – Мистик присмотрелся ко мне внимательнее, а потом мотнул головой, – Стопэ. А это не ты тогда была, когда Фил фристайлил? Типа, ангел Рита, бла-бла-бла?

– Я.

– Ы! То-то у меня в башке щелкнуло, что лицо знакомое. Макс, это перед ней Фил извинялся, прикинь?

– Э-э-э…

– Не. Реально она! – Мистик хлопнул себя по бедрам, едва не выронив диск, и снова протянул его мне. – Не, ты возьми! Теперь, по-любой, возьми! Тут, конечно, не идеал по звуку, но я, как знал, ту телегу записал! Ну, память же.

– Спасибо.

Я убрала коробочку в сумку и посмотрела на двери, а Клейстер-Макс выглянул наружу и закивал:

– Тачка приехала. Мистик, денег дай, цы… э-э-э… Маргарите.

– Не надо, – отказалась я.

– Э-э-э! Мы, вроде, только договорились, а ты нас решила прокинуть? Не-не-не! Фил по любой узнает, и нам тогда точно венки заказывать можно будет. Не парься, не последнее отдаем же.

– Ну-у-у… Ну ладно.

– Во! Другой разговор! – Макс распахнул двери, и они вдвоем с Мстиславом проводили меня до такси.

– Командир, отвезешь девушку туда, куда скажет. О'кей? – Мистик вытащил из кармана, сложенную в несколько раз, купюру и протянул ее водителю. – Только не лихачь там. Считай, что сдача – это компенсация за доставку в целости и сохранности.

– Любой каприз за ваши деньги, – ухмыльнулся мужчина в ответ, забирая деньги.

– Ну, типа тогда бывай! – Мистик с Клейстером по очереди похлопали меня по спине, и я глупо улыбаясь повторила этот ритуал.

– Пока.

Махнула рукой, села в машину и назвала адрес, закрывая за собой дверь. А парни зубоскалили и что-то обсуждали между собой, пихая друг друга в плечо. И они казались на фоне Фила чуть ли не ангелами. Если отбросить их манеру разговаривать и эти похлопывания.

Приехав домой, я долго не могла решиться включить и послушать диск. Подходила к музыкальному центру, набиралась смелости, нажимала кнопку «Play», а потом тут же ставила на паузу. Реакция Фила даже на расстоянии стопорила и вгоняла в непонятное состояние. И сколько бы я не пыталась охарактеризовать его, никак не могла найти верное определение. Но чем дольше нарезала круги по комнате, тем ярче понимала, что пока не послушаю, точно закопаюсь в дебрях. Выдохнула, сходила на кухню и, вернувшись с кружкой чая в руках, решительно нажала кнопку.

В рэпе, если честно, я не понимала ничего. Вообще. Эта часть музыки всегда оставалась для меня уделом брата в четырнадцать лет. И какая-то часть слов звучала чем-то вроде химических названий сложных полипептидов для простого человека, никак не связанного с химией. Есть и есть, а что значит – не понятно. Но больше всего меня поразило то, как Фил жил тем, о чем пел (или читал?). Каждую строку, словно частичку своей жизни, он вплетал в музыку, нанизывал бусинками на ритм так, что я дослушала диск до конца на одном дыхании, улыбалась на последнем трэке под названием «Ангел Рита», а потом включила снова. И снова. И снова. А в какой-то момент я перестала вникать в слова, прислушиваясь к тому, как голос Фила отзывается внутри. Он проникал в глубь сознания, цепляя какие-то тонкие струны, собирая картинку из разрозненных нервов в одно целое. Важно было не то, что он говорил, важно было – как он это делает. Я закрыла глаза и осторожно попробовала повторить – слова уже плотно поселились внутри головы. Постоянно сбиваясь с ритма, задыхаясь там, где он выдавал куплет на одном дыхании, я никак не могла отделаться от мысли, что все эти песни – его ответ миру, который объявил ему войну. А когда услышала строку: «В этой войне я на той стороне, что навсегда будет скрыта во мне» только сильнее в ней убедилась. Взяла телефон, достала из сумки салфетку с его номером и написала сообщение.

«Это ОЧЕНЬ сильно.»

Стёрла, поражаясь тому, как глупо оно прозвучит. И долго думала, стоит ли писать то, что на самом деле хотелось. Набрала всего одно предложение и нажала кнопку «Отправить».

7

Хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам. Была ли я хорошей? Наверное, да. Был ли он плохим? Однозначно.

Фил не ответил. Ни вечером, ни с утра, ни через день, ни через неделю. Так, словно я отправила сообщение в пустоту, а оно ещё взяло и потерялось на полпути. Сперва думала, что он просто обиделся на то, что я взяла диск. Но мог ведь запретить его брать? Мог? Мог, но не стал. Вряд ли дело было в том, что Фил не хотел, чтобы его песни слышали – радио явно худший вариант для сохранения собственного творчества в тайне. И то, что через несколько дней на перемене между парами я услышала кусочек одного из его треков, поставленного на рингтон, уже было констатацией простого, как дважды два, факта – Фил ворвался в головы и захватил их с такой же лёгкостью, с которой проигнорировал мое сообщение. А потом наступило это самое потом. Обиделась уже я. На все и сразу. И на хамство, и на грубость, и на номер телефона на салфетке, и даже на то, что прочитал сообщение, но так на него и не ответил, когда я ждала. Ждала? Делала вид, что нет, а сама все равно лезла в телефон и проверяла – вдруг это простая случайность или совпадение, и именно на его ответ уведомление не пиликнуло самым противным звуком, какой только можно было найти в стандартных. Да, я поставила такой звук. Чтобы не пропустить. Ведь хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам, да? А плохие мальчики просто не знают, как ждут ответа хорошие девочки.

Ромка сразу заметил мое состояние – близнецы всегда чувствуют друг друга острее, чем кто-либо другой. Мягко выспрашивал все ли у меня в порядке, кивал, когда я обманывала и его, и себя. А сегодня притащил из магазина полный пакет мороженого и уселся рядом со мной на кровати. Поставил перед ней табуретку, водрузил на нее ноутбук и несколько часов смотрел со мной самые сопливые фильмы, какие только смог найти. Я хлюпала носом, привалившись к плечу брата, а он терпеливо страдал, гоняя ложкой по донышку ведёрка растаявшие остатки мороженого и подсовывая мне бумажные полотенца.

– Знаешь на кого ты похоже, мелкая? – спросил он, когда я закрыла крышку ноутбука.

– Ну?

– На панду, – Ромка зачерпнул немного жижи ложкой, но есть ее так и не решился. – Моська опухшая, а под глазами пятна.

– Ну и что.

– Ну да… Может ещё чего посмотрим?

– Не хочу больше.

– А чего хочу?

Я пожала плечами и посмотрела на свой мобильник, лежащий на краешке стола.

– Хочешь, я ему морду набью?

– А смысл?

– А в чем смысл сидеть и реветь? Мало козлов что-ли?

– Много, – согласилась я. – Даже знаю, кто у них за главного.

Ромка хмыкнул, сграбастал меня своими ручищами и вздохнул:

– Вот объясни мне, что вас так к ним тянет? Прям, как медом намазано. И ведь, чем хуже, тем сильнее. Где логика, а?

– Я не знаю, – пожала плечами я. Поджала ноги и стала дергать край растянутой футболки.

Нашла ведь самую убогую, уже давно застиранную, с почти полностью стертым рисунком, но каким-то чудом сохранившейся надписью «Feel me». Я его почувствовала, а он меня нет.

– Просто мне не везёт. Вот ты даже родился на полчаса раньше. Чем не везение?

– Дурында! – Ромка смеётся и, взъерошив мои волосы до состояния взрыва на макаронной фабрике, вздыхает. – Я, можно сказать, целых тридцать минут обстановку разведывал. Мало ли чего там снаружи. И, да, про везение – мне по жопе первому влупили! Охренительное везение.

– Так это как посмотреть! – я обхватила колени и, уперевшись подбородком в правое, посмотрела в окно. – Твоей жопе внимание раньше уделили.

– Будешь дальше переворачивать мои слова – уделю столько внимания твоей заднице, что мало не покажется! – Ромка, свернув меня буквой зю, легонько шлёпает ладонью по обозначенному месту. – Все. Харэ киснуть.

– Угу.

– Короче, я сейчас на кухню, а ты умываться! Мама торт зря оставила что-ли?

– Угу.

И хотя идти никуда не хотелось, я поплелась в ванную, открыла воду и посмотрела на свою опухшую моську в зеркале. Грустно улыбнувшись – точно, панда, – стала смывать остатки черных разводов под глазами. Коротко звякнул дверной звонок, мимо протопал Ромка, бурчащий, что лично засунет ботинок в задницу шутникам, а потом, через секунду, кто-то сдавленно то ли хэкнул, то ли выдохнул слишком резко.

«Ботинок нашел свое пристанище,» – грустно улыбнулась я, выглянула в коридор и рванула к распахнутым дверям.

– Стой! – крикнула, повиснув на, занесенной для удара, руке брата, одновременно закрывая от него едва стоящего на ногах Фила, – Рома!

– Мудила! – прошипел Ромка, стряхивая меня с руки, – Какого хрена приперся?

Фил криво ухмыльнулся, размазывая ладонью кровь, сочащуюся из разбитой губы, покачнулся и посмотрел на меня.

– Чет я запарил, что у тебя есть брат, – еле ворочая языком, произнес он и вытер ладонь о джинсы.

– Сейчас напомню ещё раз! – Ромка резко шагнул вперёд, но я заорала так, что они оба вздрогнули.

– Хватит! Не трогай!

– Бутч был прав. Ты ангел.

Прошептал Фил и медленно съехал по стене на пол.

– Ты что с ним сделал? Фил! Фил! Фил! – я склонилась над ним, не чувствуя резкий запаха алкоголя, хлопала по щекам, трясла, но парень не издал ни звука. Обернувшись, зло посмотрела на брата и стала дергать Фила за руку, чтобы поднять.

– Да отойди ты! Ещё не хватало так над ним трястись, – подхватив бесчувственное тело, как мешок картошки, Ромка посмотрел на меня, покачал головой и спросил, – И куда это упитое говно девать?

Я огляделась, и, не найдя ничего лучшего, поскакала к своей комнате. Сдвинула табуретку с ноутом в сторону, откинула край одеяла, а братик уже сопел за спиной.

– Тяжёлый, зараза.

– Клади!

– Сдался он тебе.

– Клади, говорю!

– Как скажешь. Но я бы послал его к чертям подальше.

Бросил парня на постель так, что тот едва не ударился затылком о край спинки, стянул с него ботинки и стал помогать мне его раздевать.

– Долбоящер… – зло выдал Ромка, сдергивая джинсы. – Если он тут все ублюет, клянусь – заставлю его своими же шмотками убирать!

– Рома!

– А что?

– Принеси воду и бинт лучше. Сама справлюсь! – я расстегнула молнию на куртке, но, сколько бы не дергала, никак не могла вытащить руку из рукава.

– Отойди, мелкая. Иди сама за своей водой. Ангел спасения, блин.

– Пообещай, что ничего с ним не сделаешь!

– Да ему уже больше ничего и не надо, – Ромка перевернул Фила, стянул куртку, а затем толстовку. Обернулся, – Ну и чего стоишь? Не трону я его.

Я побежала в ванную, наполнила тазик холодной водой и осторожно, чтобы не расплескать, пошла обратно, захватив из аптечки перекись и новую упаковку бинтов. К моменту моего возвращения в комнату, брат уже закончил раздевать Фила и теперь собирал вещи, которые сам же раскидал, с пола.

– Закинь джинсы в стиралку, – сказала я и потом добавила, – Пожалуйста, Ром.

– Рома то, Рома сё… Вот вы… Да ну тебя, – он махнул рукой и вышел, прекрасно понимая, что сейчас я быстрее начну злиться на него, а не на Фила.

Только сейчас мне в нос ударил сильный запах алкоголя. Осторожно вытирая кровь с лица влажным куском бинта, я разревелась. От обиды, что Фил мне не позвонил, не написал, вообще никак не отреагировал на мое сообщение, а я, как дура, простила его сразу. Стоило только увидеть. Простила только за то, что он пришел. Пьяный, небритый, но все таки пришел.

– Лаванда… – тихо прошептал Фил, не открывая глаз. Улыбнулся, а из разбитой губы снова начала выступать кровь. – Ангел… это не твоя война. Не твоя. Я сам.

Я всхлипнула и кивнула. Пусть он не ответил тогда, сразу же, но ответил сейчас.

– Спи.

Он не был красивым. Обычный, ничем не выделяющийся. Но я сидела на краю кровати, рассматривала его лицо и никак не могла найти хоть что-то, что меня так зацепило в Филе. Может быть, именно этим? Вряд-ли. Все хорошие девочки мечтают о принцах, замках и спасении из лап огнедышащего дракона. Сказки, которые все же иногда случаются. Ксю с Полуниным, хоть он и не тянул на принца, или Лиса с его Яриком. Вот тут да. Даже Ромка завидовал белой завистью нашему преподавателю по праву. Не потому, что они с Лисой, а потому, что «Вольво». А я? Я же хорошая девочка. Тихонько вздыхала на Воронцовского, прекрасно понимая, что мне ничего не светит. Таким как он можно засматриваться, даже мечтать о таком, но надеяться… Может именно поэтому, узнав, что принц не мой, я вздохнула с облегчением. Проревелась, но вздохнула. Тем более Лиса и Воронцовский смотрелись рядом друг с другом ярче любых героев с обложек романов для девочек, которые все еще верят в то, что где-то по темному лесу на белоснежном коне скачет их принц, сверкая доспехами.

Но Фил не принц. И даже не рыцарь. Да и роль галантного кавалера никогда не подойдет такому как он. Злому, жестокому, с татуировкой на всю руку. А я все равно смотрела на него и искала хотя бы одну причину, объясняющую все и сразу. Искала, но не находила. Просто плохие мальчики – магнит для хороших девочек.

– Рит, – Ромка тихонько открыл дверь, зло посмотрел на спящего в моей кровати и помотал головой. – Иди спать. Я в зале буду, а ты в моей комнате.

– Хорошо.

– Рит.

– Ну что?

– Хватит с ним сидеть. Он все равно не оценит.

– А оно надо?

– Что?

– Чтобы оценил.

– Наверное, – Ромка почесал затылок, привалился плечом к косяку и снова тихонько позвал, – Рит. Ну нахрена тебе такой?

– Не знаю.

Он вздохнул, помотал головой и выдохнул: «Дурында мелкая.» Видимо да. Именно дурында. Сижу, рассматриваю осунувшееся лицо, а внутри робко трепещет: «Ведь, если пришел, то это что-то значит, да?»

Я осторожно поправляю его руку, натыкаюсь взглядом на силуэт воющего волка на внутренней стороне предплечья и едва касаюсь его головы. Боясь, что сейчас картинка оживет и цапнет меня за палец. Ровно так же, как Фил «цапнул» меня своей не вяжущейся с ним заботой. Нарычал, заставил сунуть ноги в кастрюлю с водой, а потом ушел. И пропал. Чтобы потом объявиться без предупреждения. Зачем? Зачем ты пришел? Кто ты? Почему ты смотришь на всех волком? И в ответ молчаливая тишина и тихое дыхание. Не расскажет. Раньше вцепится острыми зубами, считая меня врагом, а потом уйдет в свой темный лес. Туда, где деревья исковерканы так, что хорошая девочка раньше переломает себе ноги, если вздумает пойти следом. Но он все равно пришел.

Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что Ромка больше не стоит в дверях. У хорошей девочки колошматится сердце, но, даже остановись оно сейчас, ничего не изменится. У плохого мальчика внутри слишком сильный магнит, а губы с привкусом металла.

– Спокойной ночи, волк, – тихонько шепчу я перед тем, как закрыть за собой дверь.

8. Фил

Лавандовое облако. Умиротворяющее, успокаивающее. Я впервые лечу в темноту с улыбкой на губах, чтобы облако не успело растаять и отпугнуло своим запахом кошмары, так похожие на моль, догрызающую мое сознание. Облако легонько касается лица и что-то шепчет надо мной, словно приманивает заклинанием хорошие сны. Бутч, что же ты вколотил мне под кожу? Что ты мне…