Доктор Пес. Как наши лучшие друзья становятся нашими врачами

Было бы очень удобно, если бы больной мог, скажем, подуть в трубку и проверить ЛОВ, чтобы точно узнать свой уровень сахара. Но что тогда будет с собаками – они больше не потребуются? Если и да, то не скоро: для начала неинвазивная технология должна достигнуть высокой степени точности и простоты в использовании[14].

Сколько бы усилий не требовалось, чтобы поддерживать свою собаку-детектора в отличной форме, она в ответ дает хозяину гораздо больше, чем просто предупреждения о гипогликемии. Исследования описывают массу психологических преимуществ от наличия таких собак, включая значительное повышение качества жизни, снижение тревожности относительно гипо- или гипергликемии, сокращение количества визитов к врачу и рост независимости.

Есть и другие факторы, которые не опишешь научным языком. Отношения диабетиков со своими питомцами особенно крепки уже потому, что от них порой зависит сама жизнь. У человека появляется надежный партнер, всегда присматривающий за ним. Это любовь, оберегающая от смерти. Родственная душа, которая дарит надежду, когда болезнь пытается взять верх. На это не способен ни один прибор. Да и не всякий человек справится с таким.

Не только собаки, работающие с диабетиками, отличаются вышеперечисленными качествами. Все люди, зависящие от своих служебных собак, дорожат их заботой и любовью, хотя не все могут выразить словами, что чувствуют к своим питомцам.

Глава 2. Прежде чем все случится

Собаки для эпилептиков и люди, которых они любят

Восторженное собачье приветствие одинаково по всему миру. Не нужен переводчик, чтобы понять, что означает оживленное вилянье хвостом, радостная дрожь, пританцовывающие лапы, глаза, которые так и говорят «ятебялюблюпожалуйстапогладьменянунадожеповеритьнемогучтотыЗДЕСЬ!» Поэтому, когда черный лабрадор по имени Нина приветствовала меня подобным образом в своем доме в Загребе, в Хорватии, я очень обрадовалась, что хоть с кем-то могу общаться свободно. Не надо было припоминать все эти molim и hvala или беспокоиться, правильно ли я произношу drago mi je («очень приятно»), после чего местные таксисты обычно лишь вежливо улыбались и молчаливо кивали.

С Ниной я могла говорить по-собачьи. Это означало, в моем случае, обращаться к ней по-английски, одновременно поддерживая слова жестами из универсального арсенала собачников: руки широко в стороны, улыбка во весь рот, как у детей из мемов, брови задраны вверх, словно мне только-только вкололи ботокс. Когда моя дочь была вредным подростком, то говорила, что при встрече с собакой я сама начинаю вилять всем телом из стороны в сторону.

Иными словами, я явилась к Нине в дом и повела себя как полная идиотка.

Однако другие члены семьи Кобечак – люди – были такие же вежливые, как водители такси: они улыбались мне в ответ, кивали головами и приглашали скорей входить. Я с облегчением узнала, что Матеа Кобечак хорошо говорит по-английски: она звучала как коренная жительница Австралии. Оказалось, что Матеа работает в туристическом агентстве, специализирующемся на морских и экстремальных путешествиях, и часто имеет дело с туристами с «обратной стороны Земли». Она представила меня своей матери Санье, которая преподает на курсах по обращению с детьми с особыми потребностями, и отцом Здравко, консультантом по телекоммуникациям.

Пока мы стояли в их уютной симпатичной кухне, я заметила, что все поглядывают куда-то мне за спину, в соседнюю комнату. Обернувшись, я увидела, что там на полу сидит человек, прислонившись спиной к стене. Это был Давор Кобечак, к которому я и приехала.

– О нет! С ним все в порядке?

– У него начались судороги, как раз когда вы позвонили в дверь, – объяснила Матеа, его сестра.

Голова Давора упала, и он силился поднять ее. Отец извинился и присел на корточки возле Давора. Он ласково заговорил с ним на языке, которого я не знала. Однако, когда любящий отец обращается к сыну, слова понимать совсем не обязательно.

Я смотрела на них, бессознательно продолжая почесывать за ухом у Нины, которая по-прежнему крутилась возле меня. Потом мне пришла в голову неожиданная мысль, заставившая тут же отдернуть руку.

– Подождите, разве Нина не должна помогать Давору?

Нина – главная опора Давора. Она может предсказывать судороги, а когда они случаются, она помогает ему восстановиться. Неужели я помешала собаке выполнить ее работу? Что если Давор страдал потому, что его родные оказались слишком воспитанными, чтобы запретить мне отвлекать их служебную собаку? Мне не пришло в голову, что даже без служебного жилета, даже во время дружеской встречи она все равно находилась на работе.

– Нет, все в порядке, она уже помогла, – сказала Матеа.

Она объяснила, что за несколько минут до моего прихода Нина предупредила семью, что у Давора могут возникнуть проблемы. Она сделала это, повизгивая и крутясь вокруг него, а потом повторив то же самое с другими членами семьи. Хотя долговременное воздействие судорог привело к тяжелому повреждению мозга у Давора, он по-прежнему понимает, что Нина предупреждает его. По словам матери, он вообще все понимает.

Для нее это самое душераздирающее – сын знает, что происходит, но не может действовать, не может двигаться или говорить, чтобы и другие люди, помимо членов семьи, поняли его. Она до глубины души признательна, что Нине это удается.

Они рассказали мне, что, когда перед моим приходом Нина их предупредила, Здравко подошел к сыну и попытался уложить его на диван в гостиной. Они никогда не знают, сколько времени пройдет между предупреждением Нины и судорогой. Это может быть минута, а может – 20.

Однако Давор вместо этого захотел посмотреть на отцовскую руку. Ему нравится разглядывать руки людей и предметы, которые они держат. Он может рассматривать руки в течение долгого времени. Он также многократно возвращается к одной и той же мысли снова и снова. В последнее время его преследовало одно детское воспоминание: лодка, которую они везли на прицепе, когда ездили на море. Родители и сестра не знают, почему именно это воспоминание так глубоко засело у него в мозгу и продолжает всплывать раз за разом. Однако им нравится слушать, как он говорит, пусть даже Давор произносит слова очень медленно и неразборчиво.

Здравко подхватил сына, когда тот падал, привычно удержал его в стоячем положении и прислонил к стене, чтобы тот смог сесть, соскальзывая по ней. Нина, смотревшая на них с некоторого удаления, подбежала к Давору и облизала ему лицо. Это было непросто, потому что голова Давора лежала на груди. Однако она добралась до лица и выполнила свою работу.

В зависимости от типа судорог, когда Нина облизывает Давору лицо, особенно нижнюю челюсть и уши, он постепенно начинает приходить в себя. Невролог объяснил его родителям, что так стимулируется блуждающий нерв, отчего судороги заканчиваются быстрее. Некоторым пациентам с эпилепсией вживляют стимуляторы блуждающего нерва, но Кобечаки говорят, что у них есть четверолапый стимулятор, и без всяких побочных эффектов.

Если Нине удается добраться до Давора и облизать ему лицо в течение 10 секунд после начала судорог, собака предупреждает ее дальнейшее развитие. Давору требуется еще некоторое время, чтобы прийти в себя, поэтому она дает ему передышку. Нина может отойти в другую комнату или прилечь возле его ног, а может устроиться за спиной, если Давору нужна поддержка.

Когда я пришла, она уже выполнила первую часть работы и дожидалась следующего этапа. Я не помешала ей позаботиться о Даворе. Но теперь ей пора было снова приступать к своим обязанностям.

Санья подошла к сыну и подозвала собаку.

– Нинааа, – пропела она.

Нина подбежала, несколько раз осторожно лизнула Давору щеки и нос, а потом села прямо перед ним. Почти сразу же Давор приподнял голову. Он увидел свою собаку и несколько секунд сосредоточенно на нее смотрел. Потом наклонился вперед и уперся руками в пол, стараясь встать на четвереньки. Подняться самостоятельно он не мог и валился обратно в неловкую позицию у стены.

Отец протянул к нему руки. Здравко склонился к сыну, обхватил его и медленно, осторожно поднял на ноги; на лице у него было видно и усилие, и кое-что еще: решимость помочь Давору, чего бы это ни стоило. Подняв юношу, отец подвел его к дивану и усадил, что-то нежно говоря на ухо.

Здравко – не особенно крупный мужчина. Но он силен. Вот уже 26 лет он следит за тем, чтобы его сын не упал и не поранился, поднимает его после судорог, затаскивает вверх по лестнице у них дома и поддерживает, когда тот спускается вниз. Поначалу ему приходилось не так тяжело, потому что Здравко был моложе, а его сын – легче. По мере того, как Давор рос и становился мощнее, Здравко испытывал все больше трудностей. Собственно, это касалось всех членов семьи, потому что все они помогали Давору. Однако Здравко всегда выступал главной подъемной силой и привык терпеть боль, о которой старается не упоминать.

– Это ничто по сравнению с тем, что испытывает Давор, – говорит он.

Впервые судороги у Давора начались от звуков сирен 7 ноября 1991 года. Ему было 5 лет. Тяжелые времена для Загреба: в Хорватии шла война за независимость. Сирены воздушной тревоги звучали в городе с пугающей частотой.

Однажды вечером, примерно через месяц после того, как югославские ВВС разбомбили президентский дворец всего в 3 км от дома Кобечаков, Давор скорчился у себя в кресле и свалился на пол. На короткое время он потерял сознание и потом 20 минут не мог прийти в себя. Двумя часами позже он снова потерял сознание и упал с лестницы. Родители отвезли его в больницу.

Они говорят, что Давор всегда был чувствительным ребенком. Конечно, не война стала причиной его эпилепсии. Но сложно не думать о том, что, не будь этой войны и стресса, который часто становится причиной первых судорог, не будь этого печального стечения обстоятельств, внешних и внутренних, не могло бы то, что проснулось в нем, так и остаться неразбуженным?

Давору быстро поставили диагноз: синдром Леннокса-Гасто – сложная и тяжелая форма эпилепсии, которая обычно начинается в раннем детстве в возрасте от 3 до 5 лет. Дети с этим синдромом испытывают разные виды судорог и притом часто.

Самое плохое, что ожидало Давора и его семью – это тонико-клонические судороги (очень тяжелые). Они не характерны для синдрома Леннокса-Гасто, но часто случаются у Давора. Он теряет сознание, а из стоячего положения сразу падает на землю. Тело его застывает, а потом в течение нескольких минут идут конвульсии, при которых мышцы то напрягаются, то расслабляются. После таких судорог сознание Давора остается спутанным еще несколько часов.

Перед моим приходом у него произошли, по всей видимости, атонические судороги, также известные как «падучие». Для них характерна утрата мышечного тонуса, к которой может присоединяться потеря сознания. Обычно они короткие, менее 15 секунд, но без помощи собаки у Давора могут продолжаться до нескольких минут. Даже когда Нина ему помогает, Давору требуется время, чтобы отойти от них. Родители считают, это потому, что судороги, преследующие его много лет, сильно повредили мозг.

Санья может рассказать практически о каждом судорожном припадке, который был у ее сына за прошедшие 20 лет. Она получила образование по работе с детьми с особыми потребностями, через несколько лет после того, как Давор заболел, занялась исследовательской работой и начала вести записи. Она фиксирует дату, время, продолжительность и прочие детали каждого припадка, записывает все лекарства, все травмы, которые ее сын получил при падении. Пишет от руки, обычным карандашом. Записи занимают 21 толстую тетрадь в черной плотной обложке; тетради стоят на трех полках в гостиной вместе с папками и конвертами, представляющими собой историю болезни Давора за прошедшие два десятка лет. Санья надеется, что с помощью таких подробных наблюдений сможет отыскать какой-то порядок в хаосе, обнаружить паттерн, найти решение, способ помочь сыну вырваться из этого ада.

– Мне необходимо что-то делать, чтобы не сойти с ума, – говорит она.

Примерно на восьмой тетради записи Саньи вдруг изменились. Частота судорог у Давора снизилась. Травм стало меньше. А еще в тетрадях появились отметки о появлении в их семье пушистого щенка. Собаку звали Фрида[15]. Черного лабрадора они купили у заводчика, обычно поставлявшего щенков Хорватской ассоциации собак-поводырей. Санья обратилась туда за помощью, когда Давору исполнилось 17 лет. Кинологи, никогда не дрессировавшие собак для людей с судорогами, помогли семье обучить Фриду заботиться о Даворе.

У Фриды оказался к этому врожденный дар. Еще щенком, когда Давор падал при судорогах, она подбегала и вылизывала ему лицо без всякой предварительной дрессировки. К удивлению родных, Давор при этом зачастую приходил в сознание. Если сознание не возвращалась, но собака успевала быстро облизать мальчика, судороги не усугублялись. Казалось, что питомец умеет возвращать его к жизни.

– Она полюбила его с самого начала. Фрида как будто чувствовала, что он нуждается в ней, и знала, что надо делать, – рассказывает Санья.

Семья поддерживала собаку в этом. Они давали Давору угощение, чтобы тот протянул его Фриде, когда придет в себя. Если он сам не справлялся, они хвалили собаку и подкармливали ее, словно она только что совершила величайший подвиг в мире.

Потому что, вне всяких сомнений, так оно и было.

Фрида научилась и другим способам сокращать продолжительность судорог. Она подбегала с игрушкой и тыкалась Давору в лицо, чтобы он на нее посмотрел. Царапала его лапой. Делала что угодно, чтобы привлечь его внимание. Если он держал что-то в руке, она могла это забрать. Возможно, она просто пыталась играть с ним. Но Кобечаки думают, Фрида знала, что делает.

Дошло до того, что Давор приходил в себя, просто заслышав цоканье когтей Фриды по полу, когда она бежала к нему. Что это было: условный рефлекс или тяга к своей любимой питомице? Родители считают, что ответ заключался в любви, которую Давор питал к собаке.

Она была его единственным настоящим другом. Он ходил на занятия, общался с людьми, но родные никогда не слышали, чтобы Давор кого-то называл своим другом. Когда он им сказал: «Она мой друг», – это стало для семьи очень эмоциональным моментом. До сих пор у них на глаза наворачиваются слезы, когда они вспоминают, что Фрида, собака, была единственным, кого Давор так воспринимал.

Кобечаки описывают Фриду, как очень чувствительную собаку. Она тонко ощущала человеческие эмоции, и, если ей казалось, что кто-то расстроен, она старалась подойти поближе и утешить его. Даже незнакомцев: бегун, остановившийся в парке, упершийся руками в колени, обязательно привлекал ее внимание и удостаивался «осмотра у Фриды».

– Она всегда беспокоилась о том, как люди чувствуют себя, – рассказывает Санья.

Фриде было всего 2 года, когда она начала предупреждать о приближении судорог у Давора. Специально ее не учили. Она действовала, как взволнованный друг, который видит, что что-то происходит, и хочет сообщить об этом остальным. Поначалу Кобечаки не могли понять, что не так. Она вдруг начинала бегать кругами и отчаянно скулить.

Однако очень быстро все стало ясно. Примерно через 20 минут после того, как Фрида вела себя необычно, у Давора начинались судороги. Они не могли поверить – может, просто совпадение? Стали замерять интервалы. Снова и снова ситуация повторялась. Но как она могла научиться сама? Как только родные осознали связь, они начали награждать Фриду похвалами и угощением.

До того как в семье появилась собака, у Давора в год происходило около 340 судорожных припадков, включая 42 тонико-клонических судороги. Спустя 2 года их количество сократилось вдвое. Семья до сих пор не может точно сказать почему. В лечении ничего не менялось. Отчасти они объясняют такой перелом тем, что Фрида предотвращала тяжелые припадки, заранее предупреждая о приближении судорог. Члены семьи уверены, что, так или иначе, дело было в любви Фриды к ее хозяину.

– Похоже, он почувствовал, что его безусловно любит кто-то, кроме нас, ощутил себя в безопасности и под защитой, – говорит Санья. – Невозможно измерить сочувствие, или любовь, или связь между человеком и собакой. Можно только наблюдать результаты.

Фрида была настолько привязана к Давору, что когда он сидел в комнате, а она гуляла в саду, то немедленно начинала царапаться в дверь и предупреждать его родных, когда судороги приближались. Она оставалась с ним рядом, пока он не сядет или не ляжет, и бежала к кому-нибудь из членов семьи, если их не было поблизости. В такие моменты они понимали, что Фрида основывается не только на мелких изменениях в поведении мальчика. Дело наверняка было в запахе. И запахе достаточно сильном, если она улавливала его молекулы, достигавшие носа через открытое окно или дверь.

Помогая Давору, Фрида сняла часть нагрузки с семьи.

– Она заставляла нас чаще смеяться. Помогала больше общаться друг с другом и с окружающими, – рассказывает Санья. – Мы стали более открыто говорить о своих чувствах. Она выводила нас на прогулки, помогала знакомиться с людьми, испытывающими те же проблемы.

Фрида не могла предупреждать обо всех судорогах. Когда они шли одна за другой, собака их пропускала. Кобечаки предполагали, что дело было в сокращении обонятельных сигналов, которые распознавала Фрида. Она предупреждала их, когда припадки были не такими частыми.

Когда Фриде исполнилось 8 лет, ее здоровье пошатнулось. У нее имелись генетически обусловленные проблемы с сетчаткой, из-за которых собака постепенно слепла. Из-за болезни щитовидной железы Фриде назначили лекарства. Она спала гораздо больше, чем обычно. Аллергия приводила к инфекциям ушей и кожи, с которыми тяжело было бороться.

– Это со всеми происходит. Все мы стареем, организм изнашивается, – говорит Санья.

Матеа же объясняет ситуацию так:

– Фрида любила то, что делает, но это сказывалось на ней. Она впитывала наши стрессы, впитывала болезнь Давора, как маленькая губка, полная любви. Она была на все готова, чтобы нам помочь, но теперь пришла пора дать ей отдых.

Фрида пришла к ним в семью крошечным щенком и быстро изменила их жизнь. Теперь же они столкнулись с реальностью, которую рано или поздно приходится осознать любому хозяину: питомцы живут недолго.

Кобечаки решили отправить собаку на пенсию, чтобы она насладилась отдыхом, а тем временем обучить другого щенка предупреждать о судорогах у Давора. Из ассоциации собак-поводырей семья получила другого лабрадора, тоже черного. У заводчиков ее звали Ниной, и, поскольку имя ей подходило, его решили не менять.

Поначалу Кобечаки волновались, что Фрида была исключением, одним на миллион. Переживали, что Нина не сможет так же естественно научиться распознавать у Давора припадки, что не справится со своей работой.

Но Фрида постаралась, чтобы этого не произошло. Как только Нина прибыла в их дом, она стала для Фриды главным подопечным. Нина смотрела, как Фрида помогает Давору, и тоже начала вылизывать ему лицо после припадков. Она видела, как Фрида делает предупреждение, и постепенно училась повторять за ней.

– Фрида была блестящим примером и учителем, – говорит Маттеа, – а Нина – отличной ученицей.

Кобечаки показали мне трогательное видео, где Нина, пушистый маленький щенок, лежала на траве рядом с Фридой. Нина смотрела, как Фрида держит в лапах палку и грызет ее конец. У Нины тоже была палка, она начала грызть ее точно так же. Потом Нина заметила камеру, бросилась было к ней, но увидев, что Фрида продолжает упорно грызть палку, вернулась на место – миниатюрная зеркальная копия своей наставницы.

Фрида передала щенку и свою любовь к аромату надвигающейся грозы. Нина часто укладывалась вместе с Фридой на балконе, когда собирался дождь. Они лежали рядышком и ждали его. Когда начинало капать, собаки не сходили с места до тех пор, пока не намокнут.

– Можно было предсказывать погоду, наблюдая за ними, – говорит Санья.

Нина научилась даже спать так же забавно, как Фрида: на спине, вверх животом, возле кладовой, где лежала собачья еда. Одной лапой она упиралась в плитки на стене, а второй – в дверь кладовой, для равновесия. Во время моего визита Нина провела в этом положении почти целый час.

Фрида умерла в возрасте 10 лет в их летнем доме на Адриатическом побережье Хорватии. Ее прах в маленькой урне стоит на полке у них в гостиной, рядом с дневниками о состоянии здоровья Давора. Тут же находятся свечка и фото Фриды еще щенком с красной рождественской ленточкой на шее.

Еще одна фотография Фриды – большая, матовая, черно-белая – висит над обеденным столом. Это первое, на что падает взгляд, когда заходишь в главную часть дома. Фотографию специально обработали, чтобы она выглядела немного смягченной и размытой, словно видение с небес. Фрида смотрит вверх, и голова ее слегка наклонена, как будто она кого-то внимательно слушает.

– Она всегда с нами, – говорит Здравко, глядя на снимок Фриды и усаживаясь с нами за стол.

Тут с балкона появляется Нина и ложится рядом. Мы пьем горячий крепкий кофе и ждем, что вот-вот пойдет холодный ноябрьский дождь.

Давор – один из многих эпилептиков, у которого, благодаря собаке, резко сократилось количество припадков.

* * *

В докладе, опубликованном в 2002 году в журнале «Seizure», описывалось 10 пациентов с тонико-клоническими судорогами, за которыми наблюдали в течение 48 недель после того, как к ним приставили собак, обученных предупреждать о приближении припадка. Частота судорог у них снизилась на 43 %. В исследовании 1999 года авторы пришли к схожим результатам, когда распределили к 6 пациентам собак, предупреждавших о судорогах (процент снижения в этом случае они не подсчитали).

Ученые выдвинули предположение, что собаки, действующие как система раннего предупреждения, помогают снижать тревожность. «Тревожность, – писали авторы, – связана с судорогами своеобразным порочным кругом: чем выше тревожность, тем чаще судороги, и наоборот, с учащением судорог возрастает тревожность. Непредсказуемость приступов может привести к депрессии, отказу выходить из дома и… тревоге. Собака, которая может сообщить о приближении припадка хотя бы за пару минут до него, значительно снижает тревожность у пациента, отчего качество его жизни улучшается».

«Некоторые пациенты сообщали, что, получив возможность заранее узнавать о судорогах, они начали позволять себе больше активности и у них снизился страх перед болезнью», – добавили авторы.

Кроме того, в своем докладе ученые пришли к выводу, что «сокращение частоты судорог говорит о том, что специально обученных собак можно считать потенциальным дополнительным средством лечения пациентов с эпилепсией».

Все это звучало очень вдохновляюще, так что можно было ожидать волны новых исследований по применению собак для распознания приступов эпилепсии. Однако этого не последовало. С начала нового века исследований по служебным собакам и их влиянию на судороги у эпилептиков проводилось совсем немного. Возможно, дело было в нескольких небольших заметках, опубликованных чуть позже.

В 2005 году в «Epilepsy & Behavior» вышла статья, авторы которой оценивали работу двух служебных собак, чьи подопечные лежали в специализированном отделении под постоянным мониторингом ЭЭГ. Авторы писали: «Эффективность собак в предупреждении о судорогах у одного пациента была неудовлетворительной, у второго собака подавала ложные сигналы. По нашему ограниченному, но объективному опыту, эти собаки не были столь результативны в информировании о судорогах, как считалось ранее». (Однако ученые признавали, что больничная обстановка могла сказаться и на собаках, и на пациентах, и собирались провести дальнейшие исследования с бóльшим количеством животных и их подопечных.)

Еще две небольшие заметки о собаках для эпилептиков, опубликованные в «Neurology» в 2007 году, также негативно отзывались об их способности предупреждать о судорогах. Исследователи, проведшие два небольших опроса, выяснили, что собаки зачастую предупреждали о так называемых психологических судорогах, тех, у которых нет неврологической основы. Из этого делался вывод, что людям нужно уделять больше внимания диагностике, прежде чем обращаться за служебной собакой, поскольку психогенные неэпилептические приступы (также известные как псевдосудороги) часто можно вылечить с помощью специализированного консультирования и поведенческой (бихевиоральной) терапии, не применяя противосудорожных средств. Также тревогу авторов вызывало то, что у людей с неэпилептическим приступами собаки наоборот могут провоцировать судороги, которые становятся условной реакцией на «стереотипное собачье поведение».

После этих статей, за исключением кратких заметок в специальных изданиях, по данной теме практически ничего не публиковалось.

Несмотря на многообещающие ранние исследования, в которых говорилось о собаках, отлично справлявшихся с оповещением своих хозяев, в определенных кругах был достигнут консенсус: псов невозможно обучить предупреждать больного о судорогах так, как они это делают при диабете, животных можно только поощрять, если они подают какие-либо знаки при приближении приступа. (Именно так семья Давора когда-то поступала с Фридой и Ниной, которые начинали тревожиться, предупреждая о судороге.)