Прогулка за Рубикон. Часть 3

– Похоже на сон, – только и мог сказать я, судорожно соображая, откуда Капитан мог узнать имя египетской принцессы и все остальное.

– Сон? А если окажется, что Таисмет действительно сожгла здесь неподалеку катабанийский храм? Египтяне были здесь. Это я знаю точно. В конце тридцатых годов на местном черном рынке стали всплывать вещи, созданные в Египте в эпоху правления XXI династии. Я сам купил одну вещь, и у меня есть официальное заключение Каирского музея. Первая половина 10 века до нашей эры. А это как раз то время.

– Откуда вы знаете, что ту, с факелом, зовут Таисмет? – выдавил я. Мне было немного жаль, что моя тайна оказалась не тайной.

– Еще до войны я откопал здесь египетское захоронение, – сказал Капитан, причмокнув после выпитого виски. – Там похоронены египтяне, погибшие в схватках с катабанитами. Сохранились надписи на стене.

– А как египтяне здесь оказались?

– Приплыли из Эфиопии. Переправились через Баб-эль-Мандебский пролив, скорее всего, на финикийских кораблях, возвращавшихся из Офира. По Красному морю на юг плавали начиная с июня, когда дули попутные ветры с северо-запада, а на север – осенью при юго-восточных ветрах. Значит, египтяне высадились на этот берег ранней осенью в 972 году до нашей эры. Видите, какая точность.

– Откуда известен год?

– До войны здесь побывал один археолог. Он пробыл на маяке около месяца. Записался в книге гостей путешественником, хотя до войны никаких путешественников здесь и в помине не было, – Капитан надолго задумался. – Отсюда никуда нет дороги… Помню, он пытался здесь копать. И чего-то раскопал. Но египетское захоронение нашел я.

– А что вы думаете о египетском иероглифе на скале?

– Ты знаешь об этом иероглифе? – Капитан сильно удивился и на несколько минут замолк. – Интересно, – он с подозрением посмотрел на меня. – Я лазил на скалу, но чуть не сорвался и бросил это дело. Десять лет назад часть изображения осыпалась. Лабораторный анализ показал, что в осыпи кроме естественных окислов были частички перламутра, какое-то вещество, усиливающее отражающую способность камня, и краска сложного состава, похожая на мягкие зеленоватые сумерки, как вот это освещение в моей гостиной. Из чего сделана краска – определить не удалось. Здесь какая-то мистика. В краске присутствует смола, которая насмерть въедается в камень. Недавно я получил анализ патины и углеродный анализ смолы. Знак был высечен и заполнен краской в одно и то же время, в период между 980 и 930 годами до нашей эры.

Я слушал Капитана, открыв рот, хотя было трудно понять, что из сказанного им можно воспринимать всерьез, а что нет. Хотя чему тут удивляться, ведь меня предупредили, что здесь я получу интересующую меня информацию.

– Вчера мне позвонил Салах, – продолжал Капитан, – тот, который продал вам египетский кулон. Он предположил, что вы можете знать дату и место появления иероглифа. И как оказалось, был прав. Об иероглифе еще знают местные последователи древнего аравийского культа. Вообще-то вам очень повезло. Сектанты самозабвенно охраняют иероглиф. Это настоящие отшельники, живут они в пещерах, а их старейшина, как утверждают, обладает «вторым разумом». Они приходят к иероглифу только на третий день, когда он отражает свет заходящего солнца особенно ярко. Это сегодня. А позавчера мы были там с Вивиан.

Вив с благодарностью посмотрела на Капитана.

– Мне надоело писать про войну, и вот я получила возможность написать про одну из тайн Древнего Египта.

– Эти язычники действительно опасны?

– Да, у них более двух тысяч последователей, а это целых четыре тысячи глаз. Вот откуда у старика «второй разум».

– Кому они поклоняются?

– Это культ Амма. Был такой бог, но о-очень давно, – Капитан произнес слово «очень» на распев, дав нам понять, что речь идет о дремучей древности. – Амм не исчез вместе с государством Катабан и сохранился до нашего времени. Но не все так просто. Мистерия у египетского иероглифа посвящена не Амму, а Балкис и воскрешению мертвых. Балкис, она же царица Савская, здесь выступает в роли египетской Исет. Вы что-нибудь знаете об этих порочных женщинах?

– Знаю, – я долго подбирал слова, но сказал просто: – А что, если царицей Савской стала Таисмет?

Капитан пожал плечами, а я подумал: «Может, моей принцессе все же удалось выжить.

– Я вот что думаю, – задумчиво протянул Капитан. – Египтяне высадились именно здесь и обозначили место высадки первым иероглифом имени Таисмет. Иероглиф находится в картуше, в овале. Это означает, что Таисмет претендовала на трон Египта. Вернее, считала себя фараоншей де-юре. Или де-факто. Но тогда это царица Египта, о которой истории ничего не известно. Археолог, о котором я говорил, считал, что остальные иероглифы имени Таисмет разбросаны по пути следования египтян. У каждого человека после смерти остается его собственное имя, которое можно найти хотя бы на надгробном камне. Древние египтяне считали, что высечение имени равноценно обретению личного бессмертия. То, что названо, может быть записано. То, что написано, должно быть запомнено. То, что запомнено – живет. Уничтожение имени… это некое подобие аннигиляции. Пока существует мумия и имя, человек может вернуться из загробного мира. Мумия необязательна. Главное – имя. Поэтому имя Таисмет выбито так сложно. Ей грозила опасность. Она могла потерять не только жизнь, но и свое имя. Кто-то позаботился о том, чтобы ее имя осталось в веках.

Капитан пристально посмотрел на меня. Я выдержал его взгляд и пошел в атаку:

– Что вы скажете на это? – я протянул капитану через стол фотографию скульптуры египетской царицы.

Капитан надел очки и принялся внимательно ее разглядывать. Никакого волнения на его лице я не заметил.

– Ты хочешь сказать, что это и есть Таисмет.

– Да, – простодушно подтвердил я. – Так написано на постаменте.

– А этот букет из засохших стеблей иерихонской розы был одно время у меня, – Капитан положил фотографию на стол и удовлетворенно хрюкнул: – Я его подарил.

– Кому?

– Какое тебе дело?

– Крест «анх» сейчас у меня. А скульптуру украли. Я хочу ее вернуть.

Возникла неловкая пауза. Капитан задумался, внезапно его лицо стало красным, и он буквально прорычал:

– Судя по вашему тону, вы считаете, что это я украл скульптуру.

– Я ничего не считаю. При похищении скульптуры погиб мой друг.

Капитан сжал кулаки.

– Ты нарушил все правила восточного гостеприимства, обвинив хозяина в краже, в его же доме, – он ударил кулаком по столу. Его руки с тыльной стороны были усеяны старческими пятнами и, тем не менее, внушали уважение.

Вив изучающе смотрела то на Капитана, то на меня.

Капитан не унимался.

– Наверно, и оружие захватил?

– Да, пистолет, – я повел плечами, чтобы придать себе более мужественный вид. – Он у меня в номере. Насколько я знаю, в Йемене нет ограничений на ношение оружия.

Капитан начал гоготать как лошадь, запрокинув голову. В этой позе, со стаканом виски в руке, он походил на какого-то мифического шотландского героя.

– Пистолет! Ха, ха, ха! А почему не пулемет. Или пушку. Ладно, на первый раз прощаю. И сделаю то, чего не делаю никогда – поклянусь на Библии, – он примирительно протянул мне руку. – Так что же все-таки произошло в этой вашей Риге?

Я вкратце пересказал всю историю своих расследований, добавив к своему рассказу фотографии. – Вив слушала меня раскрыв рот. А Капитан, как мне показалось, начал о чем-то догадываться.

– Очаровательная химера, – подвел он итог. – Получается, что Таисмет погибла. Кто же тогда царица Савская?

– Не знаю.

Наступила тишина.

– Фактически, – продолжил Капитан после нескольких секунд размышления, – речь идет о поисках сокровищ. Не поверю, что тебя интересует, кто грохнул египтянку три тысячи лет назад.

– Капитан! Это не так, – искренне возмутился я.

– Что касается твоего друга, – Капитан вдруг опять разозлился и одним махом осушил полстакана виски, – то, судя по фотографии, это, несомненно, удар джамбии.

– Ножом, который здесь висит у каждого на животе?

– Да. Эти дела я знаю. Прожил в Йемене почти всю жизнь. Джамбией не размахивают и вынимают из ножен только в исключительных случаях. Но если уж она вынута, то удар следует незамедлительно. Джамбией не пугают.

Капитан прихрамывая подошел к своей коллекции холодного оружия, висевшей на стене, и снял один из кинжалов.

– Вот, смотрите. Это серебряный кинжал начала прошлого века. Жемчужина моей коллекции. Я полагаю, его неоднократно использовали. Видите этот орнамент на рукоятке. Очень древняя вещь.

Я внимательно посмотрел на орнамент. Конечно, я мог и ошибаться, но следы на песке в подвале, где убили Юру, были очень похожи на этот рисунок.

– Моего друга убили именно таким кинжалом.

– Тогда бросай это дело. Ничего у тебя не получится. Могут и убить.

– В Сане за мной следили. Очень непрофессионально.

– Возможно, это отшельники. Их мог заинтересовать твой крест. Ты его предъявлял на таможне? Ну вот! Но они не убийцы. Как ты сказал? Рига? Это очень далеко. Отшельники – анархисты по убеждению и разгильдяи по сути. Они не способны даже сварить себе еду, питаются чем попало.

– Напротив иероглифа я стоял один. Где-то выли волки.

– Значит, ты был не один. Аравийские волки не воют. Осторожность тебе не помешает. Хотя, как говорят у вас в России, – волков бояться – в лес не ходить. Если вылез из теплой постели, прими этот грешный мир таким, каков он есть.

– Откуда вы знаете все эти русские поговорки.

– В Адене живет один русский. Мы с ним частенько выпиваем. У него гостиница в самом центре города. Раньше это был еврейский район, теперь остались только шестиконечные звезды на фасадах некоторых домов, – Капитан опять развеселился. – Эта гостиница тоже когда-то принадлежала евреям. Поселитесь там. Не пожалеете.

Капитан подошел к телефону и стал кому-то звонить.

– В гостинце тебя ждут, – сказал он, переговорив с кем-то. – Я еще позвонил Салаху. Он говорит, что после того, как ты ушел, к нему пришли какие-то люди. Это не отшельники. Он думает, что пришли люди Бубекра. Я о нем говорил. Но он не убийца. Интересуется древностями. Салах рассказал его людям, как было дело. Так что жди гостей. Это все из-за креста «анх», который ты предъявил на таможне.

– Не страшно. Я пять лет занимался политикой и всегда действовал открыто. Это меня спасало. Здесь я тоже не буду прятаться. Главное, чтобы они не начали сразу размахивать ножами. Я с ними договорюсь. Арабы держат данное слово?

– Не всегда. Верность слову для них действительно добродетель, но только до тех пор, пока это не противоречит здравому смыслу.

В этот момент погас свет. Капитан зажег свечи в больших чугунных подсвечниках, стоящих на столе. И вразвалку вышел из гостиной.

Я судорожно думал, как продолжить разговор. Но Вив сама пришла мне на помощь. Ее лицо в свете свечей было очень красивым.

– Если хочешь проникнуть в прошлое, пойди к развалинам. Но на них не надо смотреть. Их надо слушать.

– А я-то думал, что обитатели мира теней всецело поглощены своими заботами.

– У них нет забот.

– Откуда такие познания?

– Как все кельты, я немного ведьма.

– Озерная ведьма?

– Откуда такие познания? – повторила она мой вопрос, еле сдерживая улыбку.

– Я интересуюсь ведьмами. С тех пор, как прочитал «Мастера и Маргариту». Там был эпизод, когда Маргарита выскальзывает из одежды и ходит нагая по карнизам. Потом был бал у Сатаны.

– Я читала. Блестящий роман. И что ты из него понял.

– Только то, что у меня в жизни было несколько настоящих ведьм. Одной из них я даже подарил метлу.

– Ты ее сильно обидел?

– Да. Она сказала, что моим подарком только пол подметать.

– А чего ты хотел? Летает астральное тело, а не физическое.

– А метла? Тоже астральное тело?

– Конечно. Ведьма весит с метлой и без метлы одинаково. Ты не знал?

– Знал, но хотел убедиться еще раз. Моя ведьма, когда ее уволили с работы, устроилась в стриптиз и использовала подаренную мной метлу как шест.

– Забавно.

– А секс тоже в астрале?

– Какой секс?

– Ну, там, на шабаше.

В свете свечей я увидел дразнящую улыбку на ее лице.

– Никакого секса на шабаше нет. В обычном понимании. Это все выдумки.

– Жаль. Мне всегда хотелось увидеть, как голая ведьма ходит по карнизам.

– У тебя сильное воображение.

– Ты ирландка?

– Нет, валлийка. Из Аберестуита.

– Король Артур и рыцари круглого стола?

– И это тоже.

– Я знаю эту историю. Рыцари поклялись найти Святой Грааль, но большинство из них заблудилось в лесу и погибло. Двор распался. Ради чего?

– Ради призрачной мечты? Ты ничем от них не отличаешься.

В дверях появился Капитан в расстегнутой до пупа рубахе. Безжалостно зажегся свет.

– Хватит о делах, давайте напьемся, – он с овцеватым видом поставил на стол непочатую бутылку шотландского виски, которую до этого держал в руках.

– Капитан, не слишком ли много?

– Ничего не много. Вот только льда нет, холодильник не работает.

– Зачем нам холодильник? У нас есть ведьма, – съязвил я.

– Да, да, пусть наколдует, – вяло отозвался Капитан. – Женщины любят изображать из себя ведьм, но большинство из них не может сглазить даже муху.

Вив на мгновение застыла, вытянув вперед руки и растопырив пальцы.

– Можете идти за льдом.

– Куда?

– Как куда? На кухню.

 Капитан обреченно отправился на кухню, но через минуту радостно вернулся со льдом.

– Холодильник, оказывается, работает.

 Вив загадочно улыбнулась:

– С водой у меня всегда проблемы, ее легко заморозить, но вот разморозить не всегда получается.

– Да-а, – протянул Капитан, – чудеса. Может, тебя вдохновить еще на что-нибудь?

– Давайте лучше пить.

Мы выпили. Я повалял на языке вкус дыма и вереска и взболтал лед в стакане. Похоже, он действительно не таял. Чертовщина какая-то.

Подали десерт. Слуга неслышно удалился, а Вив подошла к камину, чтобы рассмотреть висевшие по обе его стороны картины.

Я ел молча, изредка поглядывая на Вив.

Она что-то говорила Капитану, который пил виски не переставая. Я старался от него не отставать. Мне хотелось, чтобы он ушел и оставил нас вдвоем.

– Тебе не приходилось видеть ее в купальнике? – спросил Капитан, показывая на Вив и допивая стакан. – Ах, да. Это что-то потрясающее.

Наконец он посмотрел на часы и зевнул во весь свой огромный рот:

– Завтра я приглашаю вас на прогулку. Выпьем «маргариту» на моей яхте с видом на залив. Можно рыбу половить. Нет, лучше я вам покажу такое, что у вас челюсти отвиснут. А теперь – спать. – Капитан встал из-за стола, резко отодвинув кресло. Идя к двери, он заметно покачивался.

Вив вытянула ноги и положила их на стоящий рядом стул.

– Нашему Капитану не хватает только говорящего попугая на плече.

– И деревянной ноги, – добавил я.

– У него неважно со здоровьем и совсем плохо с характером.

Выпитое виски кружило мне голову, но спать не хотелось. Официант подал нам чай с кубиками сахара серого цвета.

– Будешь еще виски? – спросила Вив.

– Нет. Я придерживаюсь правила не пить спиртного до трех часов дня и после двенадцати ночи. Сейчас без двух минут двенадцать. Не успею.

– Успеешь.

Вив повернулась ко мне спиной, налила виски в свой и мой стаканы, и скинула кофту. Мы выпили. Опять потух свет. Я зажег свечи.

– Хочешь увидеть библиотеку? – спросила Вив. – Капитан разрешил мне пользоваться всем, что там есть.

– Конечно!

В этот момент пробило двенадцать. Вив взяла поднос с чаем, печеньем и виски, я – два чугунных подсвечника с зажженными свечами, и мы вместе отправились в библиотеку.

На пороге библиотеки у меня перехватило дыхание от открывшегося предо мной интерьера. Три стены сверху донизу – от паркета до сводчатого потолка – были закрыты книгами. А под потолком, словно роняя сверкающие хрустальные капли, мерцал в полутьме шар роскошной люстры.

На четвертой стене, обитой темным деревом, висели поблекшие, цвета сепии фотографии и старинная географическая карта мира, разрисованная яркими красками, со щекастыми ветрами, страшными морскими чудовищами и древними парусниками. В дальнем конце библиотеки без дела томился бильярд, темно-зеленое сукно напоминало заросший тенистый пруд.

Атмосфера викторианской Англии была передана во всех деталях.

Вив встала на колени перед камином и начала рассовывать газетные листы между веток. Потом достала зажигалку и подожгла их. Когда камин запылал, она устроилась в огромном кожаном кресле напротив него. На ворсе ковра перед камином остался след от ее туфель.

– Расскажи о себе, – попросила она меня.

– Выдуманные истории скучно слушать.

– А ты не выдумывай.

– Не могу. Прошлое – это всегда тайна. Даже если это твое собственное прошлое, – вспомнил я премудрости Сэл.

– И все-таки.

Я подошел к книжным полкам. Метры и метры мореного дуба, тисненой кожи из сложенных друг на друга папок. Тома Оксфордского словаря английского языка, атласы разных веков, труды по истории Англии, Энциклопедия, «История картографии» Дэниелса. Отдельно лежал старый Коран с крышками из слоновой кости и тусклыми металлическими застежками. Один стеллаж был плотно набит справочниками по мореходству, путевыми заметками и старыми судовыми журналами.

От книжных полок исходил запах переплетной кожи, засохшего клея и пыли, запах полной безмятежности, о которой я мечтал пять лет. Вместо этого мне пришлось целых пять лет дышать кислым запахом толпы и сладковатым запахом чужой победы. Я пробежал пальцами по корешкам книг, как по клавишам аккордеона.

Вив с любопытством наблюдала за мной.

– Я вижу, ты любишь старинные книги.

– Да, очень. Они примирились с жизнью, и от них исходит покой. Как от старых керосиновых ламп и настенных часов. Но книги часто рассыпаются в прах, если их тронуть. Как мумии, – я бережно снял одну из книг с полки.

– Один мой знакомый археолог, – сказала Вив, – делал так: он брал только что выкопанную мумию за ноги и тряс ее вниз головой, вдруг что-то вывалится.

Я инстинктивно тряханул книгу, и из нее вывалились старые фотографии.

– Ну, ты действительно ведьма, – воскликнул я, поднимая упавшие на пол листки.

– Мелкие шалости. Дай сюда. Этот грех я возьму на себя.

Она отложила в сторону чашку и выхватила у меня из рук фотографии.

На одном снимке был изображен молодой человек лет восемнадцати в английской военной форме периода Второй мировой войны, в звании лейтенанта. Ничто в нем не напоминало Капитана, только характерная насмешливая искорка в глазах. Рядом с ним стояла женщина лет двадцати пяти, красивое лицо над закрытым до подбородка бархатным платьем с зеленым отливом. На ее груди висели хрустальные стебли иерихонской розы и крест «анх».

– Стебли иерихонской розы – мои, а крест другой, – я вынул фотографию своего креста и положил рядом.

– Это Анна Тремайн, довоенная жена Капитана. Хотя после нее у него не было жен.

Снова зажегся свет. Библиотека была освещена одной-единственной лампой, стоящей на массивном столе. Я поднес к ней фотографию Анны и внимательно всмотрелся в ее лицо. Вот мы и встретились.

– Ради нее я и приехала сюда, – продолжала Вив. – Хочу сделать из нее новую Мату Хари. Редакционное задание. Я занимаюсь этим расследованием уже два года. Из-за него пропал мой друг. Поэтому я доведу это дело до конца.

– Расскажи, что ты знаешь о ней.

Вив стала рассказывать о своей поездке в Орбаган, об интервью Халида Бубекра, о том, как он, Анна Тремайн и Карл Велберг бежали от партизан Тито. За месяц до этого сама Вив была свидетелем перехваченных сербами денег, которыми Бубекр расплатился за египетские древности. Но откуда эти древности взялись, ей узнать не удалось. Бубекр лишь вскользь сказал, что Карл и Анна раскопали в Йемене египетское захоронение, а это более чем странно. Но если египетская принцесса стала царицей Савской, то все может быть.

– Перед тем как приехать сюда, я навела справки о Капитане, – продолжала Вив. – Он получил лейтенанта под Тобруком, отражая атаку немецких танков на высоту с труднопроизносимым арабским названием. Солдаты рассказывали, что он до последней секунды отдавал разумные приказы, сохранял спокойствие и даже юмор. Это и понятно, его предки всегда отличались чувством собственного достоинства. Он знает свою родословную со времен битвы при Гастингсе. Кто-то из его предков командовал лучниками. Когда ты чуть было не обвинил его в воровстве, в нем пробудилось негодование двадцати поколений. – Вив сложила фотографии и положила обратно между страниц книги. – По одной из версий, Анна была агентом Абвера и настраивала арабов против англичан. По другой – вела собственную игру против немцев. У нее был диплом специалиста по тропической медицине. Она блестяще знала арабский язык и запомнилась безуспешной попыткой снять с местных женщин чадру.

– Ты уже писала о ней?

– Нет. Пока я мало что знаю. Она сбежала от мужа и оказалась в Адене. В то время это была английская колония. Наш бравый Капитан встретил ее на набережной Уолтон Бей. Они поженились и стали жить на маяке. Получается, что на тот момент у Анны было два мужа. Потом Капитан отправился на войну в Северную Африку. Он был моложе Анны на пять лет, – Вив сняла с полки большой журнал в зеленом кожаном переплете и положила на письменный стол: – Я вчера весь день работала в этой библиотеке. Так вот, Анна никак не могла усидеть на месте. Постоянно ездила в Европу. Даже во время войны. А здесь вела бурную светскую жизнь. Путь между маяком и Аденом занимал три часа. Когда она проносилась по пустыне с задравшимися юбками и развивающейся вуалью, местные бедуины приходили поглазеть на нее толпами и в восторге стреляли вверх из ружей. Они называли ее красавицей Майна. Что еще? Она организовала сбор металлолома с затонувших кораблей, из которого потом делали кровати для военного госпиталя в Адене.

Вив открыла снятый с полки ветхий переплет. Но внезапно опять потух свет.

На лестнице послышались шаги. В библиотеку со свечкой в руке и сонно щурясь ввалился взлохмаченный Капитан.

– Какого черта! – обиженно пробубнил он. – Куда вы подевались. С этим светом тут всегда проблемы. Оборудование ни к черту.

Увидев на столе книгу с фотографиями Анны, Капитан изменился в лице.

– Добрались и до нее, черти, – он резко пнул кресло, прегородив нам дорогу к столу. – Сам виноват! Разрешил этой ведьме чувствовать себя в моей библиотеке как дома. Да, Анна была пугающе красива. И очень похожа на тебя, Вивиан. Только глаза у нее были серые. – Капитан улыбнулся своим воспоминаниям.  – Вероятно, тебе уже много раз говорили, как красивы твои глаза. Анна выглядела так, как на портрете, что висит у меня в спальне. Завтра покажу. Ее рисовал довольно знаменитый французский художник, который, вероятно, был ее любовником. А на тех фотографиях, – Капитан похлопал по книге, – она на пике своей красоты.

По лбу капитана пролегли глубокие морщины.

– Как печально, – рассеянно сказала Вив. – Ее мысли были не здесь.

Я разглядывал сквозь пустой стакан зеленоватую полутьму кабинета. Опять зажегся свет. Но в кабинете оставалось темно, наверно, я машинально выключил настольную лампу. Пробивавшаяся из-под двери полоса света была похожа на последний луч заходящего солнца.

Капитан плеснул себе виски и со стаканом в руке зашлепал обратно. Свет, конечно же, опять потух.

– Что тебе еще удалось раскопать, – спросил я у Вив, когда за Капитаном закрылась дверь.

– Документы, фотографии. Маяк был построен еще в начале девятнадцатого века. С того времени сменилось более двух десятков смотрителей, все английские офицеры и все немного creasy, – она замолчала, потом тряхнула головой и вернулась к теме. – Один из офицеров до войны занялся археологическими раскопками и раскопал останки древнего финикийского корабля. Корабль находился метрах в пятидесяти от берега, и ему, видимо, помогло то, что материал для маяка – песок и камни – когда-то брали прямо с того места. Он копнул лопатой – раз, другой – и нашел старинное дерево. В судовом журнале есть описание этой истории, – она протянула мне снятый с полки журнал.

Я взял журнал, исписанный аккуратным почерком и переклеенный старыми низкокачественными фотографиями: на одной из них бравый английский моряк, в шортах, гетрах, тяжелых ботинках и неизменном пробковом шлеме на голове, стоял возле веревочного контура, изображающего корабль.

Вив пила чай, а я быстро перелистал папку. На нескольких страницах описывался размер корабля, состояние его деревянных частей и много других мелких подробностей. Самое интересное было дальше. До войны на маяк забрел какой-то американский археолог, разыскивающий столицу древнего Катабана – Тимну. Покопавшись на берегу и наткнувшись на останки корабля, он стал уверять, что корабль перевозил золото и драгоценные камни из легендарной страны Офир для храма царя Соломона. Но не довез. Археолог, конечно же, стал искать груз корабля. Но вокруг не было ровным счетом ничего, несколько глиняных черепков и кусок непонятно каким образом сохранившегося пенькового каната. Пройдя все этапы душевных переживаний и великую печаль, он тронулся умом и попал в сумасшедший дом, в тот, куда Анна через три года завезла железные кровати. Когда его подлечили и отпустили на маяк, он целыми днями выковыривал лишайник из щелей находящихся здесь поблизости древних стен, считая, что добывает вещественные доказательства.