bannerbanner
Неприкаянный. Красный мессия
Неприкаянный. Красный мессия

Полная версия

Неприкаянный. Красный мессия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 9

– Мне говорили, что этот герой носит маску и шляпу, – заметил Эл. – Лицо закрыто. Как ты могла быть так уверена?

– Есть вещи, которые не скрыть, даже за маской. Сигналы тела – они точнее любой фотографии. То, как ты тогда сразил четырёх хулиганов… это невозможно забыть. С той ночи ты стал моим рыцарем-спасителем.

Он замолчал. Внутри у него всё дрожало. Возможно, Зура знала больше, чем он сам. Возможно, она и впрямь приоткрыла завесу над его прошлым.

– Да, – наконец произнёс он. – Я силён. Ловок. И, если нужно, могу справиться с целой бандой. Но… я не помню, откуда это во мне. Я потерял память. Летел на вертолёте. Нас сбили. Я выжил один. Мозг повредился. Большую часть своей жизни я помню смутно. Урывками.

Он сделал паузу, потом добавил:

– У меня дома висит красное знамя. Есть костюм Гастанского Мстителя. Может, я и был Красным Мстителем. Но я этого не знаю.

– Это уже больше похоже на правду, – тихо сказала Зура. – Знаешь, я не верю в сказки про суперсилы от укусов радиоактивных насекомых. Я – учёная. И твои способности не взялись из воздуха. Уверена: ты родился уже таким. Но и в рождение человека от бога, как в комиксах про Громовержца, тоже не верю. Думаю, это был эксперимент

– С чего ты это взяла?

– Я покопалась в Большой Федеральной Энциклопедии. Ты – Эл Гоар. А твои родители – Дара и Кир Гоар. Учёные. Мать – биолог. Ставила опыты на крысах, мечтала вывести суперорганизм – живучий, сильный. А твой отец – физик, изучал альфа-излучение. А оно является мутагеном.

Эл замер.

– Думаешь, я – результат эксперимента собственных родителей?

– Думаю, ты – их проект. Особенный ребёнок. Они погибли девятнадцать лет назад. Старую «шестёрку» смяло фурой. Пьяный дальнобойщик. В машине были молодые супруги и их маленький сын.

– Как же с ребёнком? Вот он я, живой и здоровый.

– А был ли мальчик? – с лёгкой улыбкой ответила Зура. – Не самозванец ли ты? Хотя не думаю. Дети часто выживают в автокатастрофах. А ты… ты создан, чтобы выживать. С рождения. Это в тебе. И вертолёт, и огонь, и память – всё это ты пережил.

– Возможно, – тихо произнёс Эл. – Я умею исцелять себя. Просто… перенаправляя энергию.

– Как?

– Мозг управляет телом. А разум – мозгом. Значит, разум способен исцелять тело. Надо лишь найти путь – и силу.

Зура помолчала, затем опустила глаза:

– С детства у меня проблемы с почками. Это у нас семейное. Мама умерла от этого… Иногда я боюсь, что не доживу до старости.

– Я не могу обещать чуда. Но могу попробовать.

Он подошёл ближе и мягко положил руки ей на талию. Прикосновение было живым, почти электрическим. Он чувствовал, как их дыхание сливается, как её биение сердца становится почти его собственным. Его внутреннее зрение, как будто на миг ставшее сверхчеловеческим, ощутило ритмы её организма. Почувствовал дисбаланс – и направил туда поток, тёплый и чистый, словно свет.

Он не знал, как это работает. Но это работало.

Через несколько минут он медленно убрал руки. Зура взглянула на него широко распахнутыми глазами.

– Это… странно. Мне стало легче. Правда легче.

– Я помог запустить процесс, – кивнул он. – Теперь твой организм справится сам.

– А ты? Почему ты держишься за бок?

– Немного принял твою боль на себя. Но это пройдёт. Я восстанавливаюсь быстро.

– Тогда давай я сегодня провожу тебя. Вчера ты меня – теперь моя очередь.

Квартира Эла встретила их тишиной. Книги, схемы, стеклянные пробирки и старый, почти музейный экспериментальный компьютер. На вешалке – тот самый костюм. Шляпа. Плащ, сшитый из алого знамени.

– Вот он… – прошептала Зура, – Красный Мститель. Я видела тебя в этом костюме. И во снах, и наяву.

Она медленно подошла к нему, коснулась его лица. Он провёл рукой по её кудрям, спустил ладонь ниже – и внезапно ощутил, как внутри всё сжалось от желания, давно забытого, почти невозможного.

– Я хочу тебя, Зура, – сказал он едва слышно.

– И я тебя, Эл. Два года назад ты спас меня, и с тех пор ты не уходил из моей памяти. Я не знала твоего имени, но помнила силу, голос, глаза. Даже когда была с другими – это был ты.

– Если бы не амнезия, – прошептал он, – я бы тоже не смог тебя забыть.

Она прижалась к нему. Их дыхание стало одним. Ни маски, ни плаща, ни тайных имен – только двое. И звёзды за окном, словно дрожащие сигналы вселенной, наблюдали за тем, как встречаются память и плоть, душа и страсть.

Эл расстегнул блузку Зуры. Под тканью открылась грудь, скрытая кружевным чёрным бельём. Он не спешил – позволил себе задержать взгляд, будто запоминая её прикосновениями. Зура в ответ потянулась к его брюкам, и они вместе, почти без слов, освободились от одежды. Всё происходило стремительно, но без суеты – как будто давно ждали этого момента и больше не было смысла откладывать.

Когда их тела соприкоснулись, напряжение последних дней, недель, а может быть, и лет, рассеялось. Эл ощутил, как к его разуму будто подключается нечто иное – он чувствовал не только своё, но и её дыхание, её напряжение, её пульс. Это был не просто физический контакт. Это было нечто большее.

Он прикоснулся к её талии и вдруг – словно неуловимая вибрация прошла по позвоночнику – осознал, что способен ощущать не только себя, но и её. Как если бы их нервные системы соприкоснулись напрямую. Он чувствовал её боль и желание, её волнение, её внутреннюю музыку, которая становилась теперь и его. И с каждым движением это слияние только крепло.

– Ты чувствуешь это? – прошептал он. – То, что чувствую я?

Зура не ответила сразу. Она просто посмотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых отражалось что-то большее, чем вожделение. Это было узнавание.

– Я чувствую… всё, – наконец прошептала она. – Ты как будто внутри меня. Не только телом.

Он кивнул. Это был не просто акт близости. Это было слияние двух систем, двух разумов. Он ощущал, как её органы наполняются теплом, как боль отступает, уступая место лёгкости. Внимание его сосредоточилось на её теле – он направлял туда внутреннюю энергию, словно желая разбудить спящие силы восстановления. Он чувствовал, как её тело начинает работать иначе. И вместе с этим – как часть боли незаметно переходит к нему.

– Ты исцеляешь меня… – прошептала она. – Я это знаю.

– Это займёт немного времени, – ответил он, поглаживая её спину. – Ты будешь чувствовать себя лучше. Но сейчас – просто будь со мной.

В какой-то момент он осознал, что чувствует даже её удовольствие так, как будто это его собственное. Он ощутил, что способен разделить не только прикосновения, но и ощущения – до мельчайших оттенков. Тепло, ритм дыхания, нарастающее возбуждение – всё было общим, зеркальным, обоюдным.

– Ты хочешь почувствовать… каково это – быть мной? – спросил он.

– Да, – ответила она, не колеблясь.

И тогда, в нервном резонансе, они словно поменялись местами – или скорее, стали одним существом, которое дышало, чувствовало, жаждало в унисон. Он позволил ей испытать и мужское наслаждение, в то время как сам ощущал её – глубоко, изнутри, как если бы внутри него ожил её мир.

Когда всё закончилось, они долго лежали, не в силах говорить. Зура первой нарушила тишину:

– Я даже не знала, что так бывает.

– Это первый раз за последние годы, когда я решился на такое, – признался Эл. – Это способность к нервному контакту. Ты первая, кто знает обо мне это. И не испугалась.

– Это не испуг, Эл. Это восхищение.

Он улыбнулся, легко касаясь её руки.

– Думаешь, нам стоит попробовать ещё что-то?

– Думаю, – шепнула она. – Но сперва – просто побудь рядом.

Зура уснула, уткнувшись щекой в тёплую грудь Эла. Он обнял её, как бы охраняя от всех бед и страхов этого мира, и тоже провалился в сон.

Во сне он вновь оказался где-то в глубинах памяти – или в чужой, внушённой воспоминаниями реальности. Перед ним вставала картина: стеклянный резервуар, высокий, цилиндрический, как душевая кабина, наполненный густой, мерцающей жидкостью. Эл плыл в ней, ощущая прохладу и легкость – дышать было легко, будто сама жидкость насыщена кислородом.

К резервуару подошёл человек… нет, не человек. На первый взгляд – мужчина с грубым лицом, в античных доспехах. Он что-то произнёс на гортанном, незнакомом языке. Затем медленно, почти с торжественностью, завёл руки под воротник, потянул кожу вверх – и словно снял с себя лицо. Маска из кожи. Под ней скрывалось существо: хладнокровное, гладкокожее, с глазами, напоминающими амфибию или рептилию. Лицо, полное безжалостной сосредоточенности. Оно что-то говорило, будто проклиная или благословляя – но язык его был всё так же непонятен.

Эл вскрикнул и проснулся.

Сон растворился в утренней тишине. Зура спала, безмятежно прижавшись к нему. Он сжал её ладонь и глубоко вдохнул. Опять эти сны. Опять эта странная, чужая реальность, в которой он почему-то чувствует себя как дома.

Как всегда, ему хватило четырёх часов сна. Он осторожно выбрался из-под тёплого одеяла, набросил футболку и подошёл к металлической двери второй комнаты. Вёл коды: 0033, 0034, 0035… Мимо. Досадливо скривившись, он вернулся за компьютер – «Двери-88» ждали своего создателя. К полудню код работал, операционная система – тоже. И завтрак был готов.

Зура, проснувшись, сладко потянулась и вышла в кухню с растрёпанными кудрями и довольной улыбкой.

– Доброе утро, милая, – сказал Эл, подавая ей тарелку с мюсли.

– А ты уже и поработать успел? – удивилась она.

– Ещё и код написал, и кашу сварил.

– Волшебник, не иначе, – усмехнулась Зура и поцеловала его в щеку.

После завтрака Эл сказал:

– Пошли, покажу тебе нечто особенное.

Они поднялись на крышу. Над городом плыл лёгкий дымчатый туман, и солнце скользило по крышам, играя в стеклянных бликах.

– Видишь вон те холмы? – Эл указал на дальний горизонт.

– Атомная станция.

– А теперь закрой глаза. Положи ладонь мне на затылок. Почувствуй… посмотри моими глазами.

Зура сделала, как он просил. Их сознания вновь соприкоснулись.

Секунда – и мир преобразился.

Перед её мысленным взором станция словно ожила: над ней струился серебристый, живой вихрь, переливающееся, как северное сияние. Свет менял форму, вспыхивал, вибрировал – то ли шаровая молния, то ли призрачная аура.

– Это… невероятно. Такое красивое. И в то же время… тревожное, – прошептала она.

– Я вижу радиацию, Зура, – ответил он. – Для других она невидима. Но для меня – почти как душа атома. В ней есть и красота, и угроза. Прогресс, влекущий вперёд – но в ненадёжных руках он может уничтожить всё.

Он почувствовал, как в Зуре рождается ответное волнение, страх и восхищение, и понял, что их контакт стал глубже. Она чувствовала его эмоции – как и он её.

– Эл, ты чем-то напуган?

– Не обращай внимания. Просто кошмар приснился, – тихо сказал Эл, слегка отгоняя остатки сна.

– Кстати, Эл… можно тебе задать интимный вопрос? – Зура, приподнявшись на локте, взглянула на него испытующе.

– Задавай, – кивнул он.

– Почему у тебя… обрезан? Это из-за воспаления? Или твои родители, несмотря на научные степени, придерживались странных традиций – как у некоторых племён, что и поныне калечат младенцев?

– Я не помню. У меня же амнезия. Но что-то подсказывает, что родители действительно держались каких-то обрядов. Необычных, может даже старинных.

– А ты сам – придерживаешься традиций? В Бога веришь?

– Нет. Я атеист, как большинство конфедератов. Хотя… как-то говорил один великий человек: традиции мёртвых поколений тяготеют как кошмар над умами живых. – Эл улыбнулся. – А ты?

– В Бога верю. Но не в ритуалы. Я предпочитаю следовать этическим заповедям. Моя вера – часть традиции моего народа.

– Ты ведь говорила, что ты иберка? Кто вы такие, и каковы ваши взгляды?

– Мы – один из малых народов Империи. И, возможно, единственный, кто в древности додумался до единобожия. Бог для нас – не старик с бородой на облаке, а Высший Разум, сотканный из законов мироздания. Он – не вне природы, а в ней. А небо… небо – это обитель человека, а не богов.

– Получается, для вас законы физики, химии, биологии – это и есть воля Бога?

– Именно. Наверное, поэтому среди нашего народа так много учёных, врачей и изобретателей. Мы познаём Бога через законы природы.

– Интересно… – Эл опёрся локтем об крышу. – Расскажи мне больше. Что ещё говорит ваша вера?

– Согласно нашим писаниям, существует девять небес, и под каждым – своя земная твердь. На первом небе обитают праведные люди, принявшие Единого. Кто-то называет их ангелами. Семь других небес тоже населены людьми. Наш мир – пятый, Арад – Срединная Земля. Он – центр, грань между высшими мирами и нижним, обителью гадов.

– Гадов? – приподнял бровь Эл. – В смысле, демонов?

– Некоторые теологи так и считают. Другие говорят, что это – дикие, враждебные существа, похожие на тритонов или жаб. Девятые Небеса – их мир, зловонное болотное царство.

Эл слушал с неожиданной сосредоточенностью. Что-то в её словах отзывалось в нём, будто знакомая мелодия, услышанная во сне.

– А кто был вашим пророком?

– Давур Светлый. Он спустился с верхнего неба и побывал под всеми остальными. Он передал нам заповеди – «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», «почитай отца и мать»… всё, что составляет нравственное основание нашего мира.

– Ты действительно веришь, что он буквально спустился с неба? В наш век спутников и компьютеров?

– Да! – голос Зуры неожиданно стал резким, в нём прозвучала фанатичная нота. – Мы, иберы, не отреклись от своей веры даже под пытками, даже под угрозой изгнания или костра. Мы храним надежду, что однажды Мессия вновь спустится с небес. Он положит конец всем несправедливостям – войнам, болезням, голоду, преступности…

Эл невольно напрягся. Он всегда сторонился фанатизма – любого, религиозного или политического. Но сейчас он почему-то не отверг её пыл. Что-то в этих словах казалось ему… возможным. Или даже личным.

– Наш народ всегда ограничивали в правах, – тихо произнесла Зура, глядя на небо сквозь стекло. – В Империи, в независимых Штатах, даже здесь, в Конфедерации – везде нас старались прижать. Нам вставляют палки в колёса, когда речь идёт о карьере, о поступлении в университет. Всё из-за того, что мы не отреклись от веры. Хотя, в нашем атеистическом государстве это уже неважно. Достаточно записи в паспорте – «ибер», или просто свидетельства о рождении, где эта запись у одного из родителей… Этого достаточно, чтобы вычеркнуть тебя из числа желанных кандидатов. Чтобы поступить в университет, тебе приходится быть лучшим, дабы попасть в процентную норму. Некоторые за взятки покупали документы с более удобной национальностью. Но я никогда не отрекусь от своих предков!

– Знаю, – кивнул Эл. – Я хоть и коренной житель Нового Света, но здесь, на земле предков, тоже оказался в меньшинстве. Когда я поступал в аспирантуру, профессор, принимавший экзамен, попытался меня завалить. Сказал полушёпотом: «Ты – потомок дикарей, Гоар. А я – потомок конкистадоров. В науке тебе не место».

– И что ты сделал? – приподняла бровь Зура.

– Подал апелляцию. Пересдавал перед комиссией. Получил высший балл. Я всегда добиваюсь своего. И считаю: если ты твёрдо настроен, то обойдёшь любые препоны, даже созданные бюрократической машиной.

– Мы с тобой из тех, кто вырывает себе дорогу в жизни, – сказала Зура с уважением. – А знаешь… почему, ты думаешь, тебя заинтересовала моя вера?

– Потому что она кажется мне… возможной. – Эл немного помолчал. – Я всё больше убеждаюсь, что древние мифы и религии были способом объяснить то, что люди тогда не могли описать научным языком. Девять небес, девять миров под ними… А что, если «люди с небес», которых вы называете святыми, – это не что иное, как инопланетяне?

– Серьёзно? – Зура склонила голову. – Ты думаешь, ангелы – это пришельцы?

– Не только думаю. Я читал отчёты, статьи – по большей части, конечно, на грани фантастики. В них рассказывалось, как некие существа в белых одеждах контактировали с людьми, считывали из их мозга язык, мысли… Были и другие – похожие на рептилий, на жаб. Этих называли рептилоидами. Скрытые правители. Маскируются под людей.

– Это похоже… – Зура на секунду задумалась. – На то, что описывают наши книги. Жители Девятых Небес. Жестокие, холодные, чуждые. Некоторые наши богословы считали их дьяволами, другие – просто иным народом, опасным и воинственным.

– А теперь я расскажу, что мне приснилось. – Эл понизил голос. – Я был в лаборатории. Плавал в стеклянном резервуаре, наполненном жидкостью. Мог в ней дышать. Ко мне подошёл мужчина – широколобый, с густыми бровями. Он снял с себя кожу, как маску. И под ней – лицо рептилии. Морда тритона. Или жабы. Он что-то сказал… И я понял – это не человек. Это они. Рептилоиды. Они ставили на мне эксперименты. Возможно, именно оттуда у меня силы.

– Эл… Это всего лишь сон, – попыталась отмахнуться Зура.

– Не думаю. – Эл покачал головой. – Я узнаю свои сны. Те, в которых проступают воспоминания, скрытые за амнезией. Этот – один из таких.

Зура посмотрела на него внимательно.

– Есть у меня одна идейка, Эл. Во-первых, твоё тело – совершенно!

– Спасибо, милая, – Гоар расплылся в довольной улыбке.

– Это был не комплимент. На твоём теле нет ни одной родинки, ни одного прыща, ни одной бородавки, ни единого шрама. У людей всегда есть какие-то следы жизни на теле. Твоя невероятная сила и ловкость. Твой интеллект. Ты вообще – человек?

– А кем я ещё могу быть?

– Рептилоидом.

Эл замер. Эта мысль была пугающей. А если она права? А если он действительно кто-то иной – и просто не помнит?

Нет. Невозможно. Он чувствовал своё тело. Он знал каждый орган. Человеческий орган.

– Зура, – сказал он наконец. – Я могу войти с тобой в нервный контакт. Ты ощутишь моё тело, как своё. Закрой глаза. Возьми меня за руку.

Она послушалась. Их пальцы переплелись. Эл сосредоточился, открыл поток ощущений. Зура вздрогнула.

– Да… Это анатомия человека. Ты – человек, Эл.

Он выдохнул с облегчением.

– Значит, ты был под их контролем. Но амнезия освободила тебя, – произнесла Зура уверенно.

– Хорошо, что я снова свободен, – кивнул Эл.

– Тогда мы направим твои способности на благо. – В её голосе зазвучала энергия, почти фанатизм. – Мы докопаемся до правды, Эл. Мы найдём их. И свергнем мировое правительство рептилоидов.

Эл едва заметно усмехнулся. Её энтузиазм казался чрезмерным… но заразительным. Он кивнул. Пусть так.


Глава 7

Вечером Эл работал над ядром своей операционной системы – «Двери-88». Утром, перед уходом, проверил очередные комбинации замка: 0036, 0037, 0038 – снова мимо. Впрочем, он и не ждал иного: общее число вариантов переваливало за тысячу, а он пока прошёл лишь малую долю – менее четырёх десятых процента. Позавтракав, Эл отправился читать лекции.

В лифте факультета он неожиданно столкнулся с Зурой.

– Привет, дорогой, – она одарила его лучезарной улыбкой и быстро поцеловала в щёку, пока в кабине никого не было.

– Привет, Зура. А ты что здесь делаешь?

– Устроилась ассистенткой профессора на вашем факультете физики, – ответила она с лукавой улыбкой. – Хотела быть ближе к тебе.

– Рад, что теперь мы будем видеться и на работе, – отозвался Эл.

– Я тоже, – кивнула Зура. – Кстати, ты будешь удивлён. Я нашла в старых газетах вырезки о препарированных существах, похожих на тех, что ты описывал в своём сне. Вот, посмотри.

Она достала из сумочки газетную вырезку. На мутноватой фотографии человек в лабораторном халате склонился над телом чудовища, напоминавшего гибрид жабы и гуманоида.

– Боже… – прошептал Эл, вглядываясь в снимок. – Это… это точно один из тех, кого я видел во сне! Один к одному. Значит, это были не галлюцинации, а воспоминания…

– Именно. Перед вскрытием это существо допрашивали. Судя по статье, оно подтвердило, что заговор рептилоидов уже завершился – они тайно правят нашей планетой. Все мировые лидеры – либо сами рептилоиды, либо их марионетки. И, что самое жуткое, они проводят генетические эксперименты на людях. Похоже, ты – один из таких экспериментов, Эл. Суперсолдат, наделённый силой, чтобы служить им.

Эл сжал губы.

– Но теперь я свободен, – произнёс он тихо. – Я – на стороне человечества. Их власть надо мной закончилась.

Лифт со скрипом остановился.

– А вот и мой этаж, – весело сказала Зура. Она вышла, послала ему воздушный поцелуй – и скрылась за дверью.

Эл поднялся выше, до своей аудитории. Вошёл, уверенно поднялся на кафедру и начал лекцию по языку программирования «Акула», который сам и разработал.

– Сегодня мы поговорим о массивах, циклах и поиске элементов, – объявил он. – Прежде всего, запомните: в программировании отсчёт начинается с нуля. Первый по порядку элемент массива имеет индекс ноль. Следующий – один, и так далее. Итак, вопрос: если в массиве сто элементов, какой номер у последнего?

– Девяносто девять, – раздался голос из зала. Один из студентов поднял руку.

– Верно, – кивнул Эл.

– Товарищ Гоар, – поднялся другой, – получается, если программист говорит девушке, что она у него первая – это значит, она вторая?

Аудитория взорвалась смехом. Эл улыбнулся:

– Верно, Кан. Если девушка тоже программистка, она это поймёт. А если нет – придётся объяснять. Языковой барьер, хоть и специфический.

Зал вновь оживлённо захихикал, но смех моментально стих, когда дверь распахнулась.

Вошли трое. Первый – молодой, смуглый, коротко стриженный мужчина в очках и строгом пиджаке. За ним – двое в чёрной камуфляжной форме, с бронежилетами и автоматами наперевес.

– Департамент Федеральной Безопасности, – произнёс мужчина в пиджаке, доставая красную книжицу с гербом Конфедерации – восьмиконечной звездой, вписанной в квадрат и ромб, и двумя скрещёнными мечами. – Лейтенант Рив Даар. Нам нужен профессор Эл Гоар.

Студенты синхронно повернулись к преподавателю и, словно по команде, указали на него пальцами.

Лейтенант выступил вперёд и сухо бросил:

– Пройдёмте, товарищ Гоар.

Двое бойцов в чёрной броне бесшумно подошли сзади. Один вывернул Элу руки, второй защёлкнул на запястьях наручники. Холод металла обжёг кожу. Без лишних слов, подталкивая в спину стволами автоматов, они повели его к выходу. В аудитории повисла тишина. Студенты растерянно переглядывались: никто не понимал, что происходит, но все чувствовали – случилось нечто важное и тревожное.

– Без паники, товарищи студенты, – негромко произнёс лейтенант. – Это касается только профессора Гоара.

Эл мог бы вырваться. Одним движением он обезвредил бы всех троих. Но не здесь, не при свидетелях. Да и любопытство брало верх – что понадобилось от него Департаменту? Он подчинился.

Его провели по коридору, к лифту. Люди оборачивались, кто-то даже снимал происходящее на телефон, но никто не вмешался. На улице стояла чёрная «восьмёрка» с тонированными стёклами – копия машины самого Эла, только не красная. Его втолкнули внутрь.

– Мы давно следим за такими крупными учёными, как вы, профессор, – заговорил лейтенант, усаживаясь рядом. – Честно говоря, я думал, вы мертвы. Вы ведь были на территории Империи?

– Я был в плену. Военнопленным, – спокойно ответил Эл.

– Сотрудничали с их армией или разведкой?

– Полковник Маур пытался заставить меня работать на них. Но я сбежал.

– Нам всё равно придётся вас допросить. Подробно.

Машина скользила мимо парка Победы – символа былых триумфов. Колоссальные памятники, пруды, игровые площадки – всё это смотрелось особенно иронично на фоне происходящего. Эл смотрел на это с каменным лицом.

– Приехали, – бросил лейтенант, когда автомобиль остановился у высотного здания за высоким металлическим забором. На воротах – стандартная табличка: «Департамент федеральной безопасности. Посторонним вход воспрещён».

– Ну да, конечно. А то я всерьёз думал заглянуть на огонёк, – усмехнулся Эл.

– Отставить сарказм, – холодно парировал офицер. – Выходите.

Эла вытолкали наружу. Они прошли мимо охраны, вахты, длинного коридора, зашли в лифт. Несколько секунд – и дверь открылась на одном из верхних этажей. Там, на двери с красной табличкой в золотой рамке, красовалась надпись: «Отдел дознания».

Внутри – полутёмный зал. В глубине – массивный стол с настольной лампой. Свет от неё слепил, превращая сидящего за столом в безликого силуэта. Лица не разобрать. Всё казалось театром теней, в котором Эл – гость без права голоса.

Его усадили на стул. Наручники сняли – и в тот же миг из подлокотников выдвинулись титановые кандалы, намертво сомкнувшиеся на запястьях. Эл дёрнул – бесполезно. Даже его силы не хватало, чтобы освободиться.

Если что – придётся выдернуть кресло, развернуть над головой и разбить об ближайшего карателя. Но пока – рано.

На страницу:
6 из 9