Неприкаянный. Красный мессия

– Товарищ, вы пьяны или обкурились? Не мешайте людям культурно отдыхать!

Вот и ответ на вопрос получен.

Тем временем к сцене подходили музыканты – студенты консерватории в белых рубашках, с виолончелями, скрипками, медными духовыми. За ними – стройный хор: юноши в пиджаках, девушки в белых блузках и чёрных юбках. Публика прибывала – кто на автобусах, кто пешком, кто на личных авто. Гул голосов нарастал, заполняя собой все промежутки между словами и паузами.

Ровно в восемь вечера на сцену вышел организатор – пожилой толстяк в строгом костюме, с лысиной, отполированной до блеска. Его лицо, налитое официозной важностью, не оставляло сомнений: партиец. Он шагнул вперёд, поднял руку и дождался тишины.

– Товарищи студенты, преподаватели и аспиранты! – торжественно начал он. – Добро пожаловать на праздник шестидесятой годовщины Великой Революции! Начнём с гимна Конфедерации.

Толпа встала. Оркестр ударил в туш, закружили виолончели, простонали скрипки, взревели трубы, и хор, стройно и уверенно, запел:

Конфедерация освободит весь

Наш мир от кровавой буржуйской чумы.

Свобода, равенство, братство и честь есть,

Ценности, те, что разделяем мы!

Когда народы в бой пойдут смело,

Сбросят сатрапов в чёрных мундирах!

Бейтесь же, братья, за правое дело!

Слушайте ваших отцов-командиров!

Товарищ Ламед к власти пришёл,

Он стал нам примером, отцом и кумиром!

Товарищ Ламед – наш гордый орёл,

Что распростёр свои крылья над миром.

От жарких джунглей до белых снегов

Дышит привольно народ трудовой.

Сбросьте же, братья, буржуев-врагов:

Ламед и партия вас ведут в бой!

В силе великих идеи коммунизма

Видим грядущее нашей страны.

Верными будем же нашей Отчизне,

Партии будем вечно верны!

Зал взорвался аплодисментами. Лица присутствующих озарились улыбками. Эл ощутил мощную волну энтузиазма – у большинства гостей этот восторг был искренним. Многие студенты и преподаватели жили идеями коммунизма с религиозным пылом, будто вера в партию могла объяснить все тайны бытия.

Сам Эл Гоар, хотя и состоял в партии, подобных чувств не испытывал. Внешне он то же что и все так же как и все: стоял во время гимна, аплодировал, улыбался в нужные моменты. Но внутренне он был – другой. Индивидуалист. Тот, кто всегда идёт своим путём, даже если этот путь проходит прямо через строевую колонну.

– Можете садиться, – произнёс организатор. – Объявляю наш праздничный вечер открытым! Начнём с конкурсов, посвящённых истории партии и биографии товарища Ламеда!

Но далеко не всех интересовали конкурсы. Одни ринулись к закускам и спиртному, другие – на танцпол, а кое-кто, как Эл, – в поисках медленных танцев с привлекательными девушками. Хотя спиртного он не пил, вкусно поесть любил. Быстрые танцы пока шли вовсю, и Гоар с удовольствием нырнул в ритм.

Он двигался куда энергичнее большинства. Его тело, отточенное тренировками, двигалось с лёгкостью и силой. Танец был не столько увлечением, сколько способом выплеснуть энергию, спрятать эмоции – и почувствовать, что он жив.

Из ритма его вырвал разговор, который он случайно уловил. Совсем рядом, в паре метров, две девушки обсуждали его полушёпотом:

– Кто этот симпатичный высокий смуглый парень?

– Молодой профессор. Эл Гоар с кафедры информационных технологий.

– Какая энергия! Какая харизма! Как думаешь, у него кто-то есть?

– Да вряд ли. Смотри, он один пришёл. Был бы не один – был бы не один.

– Эл Гоар… Похож на древнего бога Солнца, Гоара. Вечно молодой, солнечный, горячий. А ещё – профессор! Завидный кавалер. Такой должен быть моим!

– Полегче, подруга. Я уверена, он предпочёл бы общаться со мной.

Эл усмехнулся про себя: Без меня меня женили. Он аккуратно отошёл подальше – не хотелось слушать, как обездоленные вниманием девушки делят его, словно приз в конкурсе.

Вовремя начался конкурс танцоров румбы. Эл решил поучаствовать – и занял первое место, получив в награду золотую ручку. После этого, поняв, что до медленных танцев ещё далеко, он направился в банкетный зал – поискать своих друзей.

За одним из столов он увидел знакомые лица: Йар и Том Карен – аспирант и ассистент кафедры. Том недавно вернулся с научной конференции в нейтральной стране и привёз с собой редкий трофей: журналы с комиксами о супергероях из Империи и формально независимых государств.

– Взгляни, – сказал Том, передавая журнал. – У них там свои кумиры.

На страницах мелькали яркие образы. В Империи сейчас особенно популярны три героя: Громовержец, Титан и Человек-Таракан.

Громовержец был полубогом, прямым потомком древнего солнечного божества Гоара – того самого, чьим именем недавно называли Эла. В комиксах Гоар принимал человеческий облик, влюбился в земную женщину по имени Мара Зайад – и она родил сына. Мальчик Лэнс, выросший без отца, обладал невероятной силой, научился летать, бросать молнии и стал супергероем. Громовержец – мститель за униженных, молчаливый защитник справедливости.

Титан был богатым наследником оружейной корпорации. Его настоящее имя – Тин Камер. Он стал инвалидом после саботажа: его собственный танк взорвался на испытаниях. Виновником оказался менеджер, связанный с коммунистами. Тин выжил и создал себе титановый костюм с солнечным приводом, позволивший ему летать. С этого началась его борьба с врагами Империи – под блестящей бронёй и с горящей решимостью.

Третьим был Человек-Таракан. Дар Нэрек, студент-энтомолог. Он не был полубогом или миллионером. Бедный сирота, воспитанный бабушкой, слабый и постоянно унижаемый. Его увлечение тараканами привело к странному эксперименту: после укуса радиоактивного таракана Дар впал в кому и проснулся мутантом. С двумя лишними руками, сверхчеловеческой силой и хитиновым доспехом он стал наказывать уличных хулиганов – и вскоре стал символом сопротивления для «простого народа».

Эл листал страницы и невольно усмехался. Эти образы были далеки от идеалов Конфедерации – они воплощали индивидуализм, внутреннюю силу, восстание одиночки против системы.

Титан, Человек-Таракан и Громовержец объединились и основали организацию под названием Братство Возмездия. В неё входили и другие супергерои, но именно эти трое были наиболее популярными.

– Интересно, почему в реальной жизни никто так и не стал супергероем? – задумчиво произнёс Йар, поглаживая подбородок.

– Всё очень просто, – ответил Том, склонившись вперёд. – В реальности нет ни одного человека со сверхспособностями.

Эл едва удержался от усмешки.

– Но ведь не все супергерои ими обладают, – возразил Йар. – Можно же использовать технические устройства, экзоскелеты, костюмы…

– И тогда твою личность раскроют в два счёта, – парировал Том, – а дальше – шантаж, угрозы семье, принуждение к преступлениям. Преступники или, хуже того, силовики быстро бы превратили такого героя в марионетку. А если бы существовали технологии, способные сделать из человека супергероя – за ними началась бы настоящая охота. Кто угодно захотел бы заполучить их: мафия, армия, государство.

– Потому-то и проще пойти в спецслужбы, – тихо вставил Эл. – У государства ведь монополия на насилие. Только оно может легально применять силу – арестовывать, изымать, казнить. Попробуй сделать это в частном порядке – и ты уже преступник.

– Вот именно, – кивнул Том. – В реальном мире супергерой быстро стал бы вне закона – или частью репрессивного аппарата.

– А если смотреть шире, – добавил Эл, глядя вдаль, – Громовержец, сын бога Солнца… Он ведь типичный образ полубога, родившегося в эпоху отказа от религии. Людям свойственно верить – даже образованным. Просто вместо Бога теперь верят в сверхлюдей.

– А ещё у них почти всегда нет родителей, – добавил он после паузы. – Или хотя бы отца. Это древний архетип – герой без корней, пришедший не из мира смертных.

– И заметь, – подхватил Йар, – все трое из великой тройки изначально – неудачники. Один вырос с матерью-одиночкой, второй был задохликом и сиротой, третий – вообще инвалид…

– Остынь, Йар, – прервал его Эл, чуть жестче, чем хотел.

– Прости, чувак, – смутился Йар и отвёл взгляд. – Я… забыл, что ты тоже сирота.

– Забудь, – отмахнулся Эл, но внутри кольнуло. А если бы ты знал больше… если бы ты знал, что я успел побывать и инвалидом…

– Так вот, – поспешил продолжить Йар. – Почему герои комиксов – часто обделённые люди? Да потому что читатели – часто эскаписты, ботаники, мечтающие стать сильнее. Им важно самоутвердиться. Спортсмену для этого комиксы не нужны – он и так уверен в себе. А у нас… У нас народ начитанный, грамотный. После ликвидации безграмотности, устроенной коммунистами, мы стали самой читающей нацией в мире. Комиксы у нас считают примитивом – макулатурой для малограмотных. Да и тема богоподобных героев в атеистическом государстве звучит… неубедительно.

– Не всё так однозначно, – хитро улыбнулся Том. – Эл ведь сказал, что человеку всё равно нужно во что-то верить. У нас может и нет комиксов, но есть… легенды.

– Какие ещё легенды? – заинтересовался Эл.

Том наклонился чуть ближе и понизил голос:

– Последние годы по столице ходят слухи. Про некоего Красного Мстителя.

– Городская легенда? – усмехнулся Йар.

– Я тоже думал, что бред. Пока один мой знакомый не рассказал… Говорит, возвращался домой пьяный, его хотели ограбить – и тут с крыши спрыгнул какой-то тип в красной маске. Отделал хулиганов как котят. Исчез, как тень.

– Ну, пьяный был, – пожал плечами Эл. – Наверняка восприятие подвело. Скорее всего, хулиганов повязал обычный патруль, и, вполне возможно, не один.

– Вряд ли, – покачал головой Том. – Он очень точно описал Красного Мстителя. Причём описание совпадает с тем, что ходит по слухам: чёрный костюм, широкополая шляпа, маска – и плащ из настоящего красного знамени…

Эла как будто ударило током. Где-то в глубине сознания описание зацепило что-то важное. Неясное воспоминание, тень чего-то… знакомого? Но в следующий момент всё это рассыпалось, словно песок, когда начались долгожданные медленные танцы.

Он встряхнулся, сбросил внутреннее напряжение и двинулся к танцполу. В воздухе витала лёгкая дрожь ожидания, словно вечер сам готовился раскрыть тайну. Эл окинул взглядом девушек, выискивая ту, с кем стоило бы познакомиться. В этот раз он прошёл мимо ярких, вызывающе одетых студенток – чувствовал, что ищет чего-то другого. Или кого-то.

И тут увидел её.

Высокая, стройная, в чёрном вечернем платье, с густыми каштановыми кудрями, спадавшими на плечи, как волны на берег, и ясными карими глазами, в которых было нечто глубокое и спокойное. Она стояла одна, чуть в стороне, и не выглядела одинокой. В её взгляде было достоинство и ум.

– Девушка, вы танцуете? – спросил он, подходя ближе.

Она улыбнулась, чуть склонив голову.

– Это вопрос или предложение?

– А какой будет ваш ответ, если одно, а если другое?

– Хитро. – Она рассмеялась. – И в том, и в другом случае – да.

– Тогда разрешите?

Он протянул руку. Она вложила в неё свою – тёплую, уверенную. И они закружились в танце.

– Вы ведь программист, не так ли? – спросила она.

– Да. А вы как догадались?

– Вы мгновенно просчитываете варианты и действуете по оптимальному. Это профессиональная деформация, – сказала она мягко. – У программистов мозг так и работает. С опытом.

– А вы отлично разбираетесь в людях, – улыбнулся Эл. – Как вас зовут, госпожа детектив?

– Зура. Зура Ахад. Аспирантка АГУ. Физик-ядерщик.

Ахад… Имя кольнуло память. Бен Ахад – легенда в научных кругах. Отец ядерной программы Конфедерации, основоположник квантовых моделей и теории корпускулярно-волнового дуализма. Когда-то его разработки легли в основу первой атомной бомбы. Но потом – скандальные заявления, отказ от оборонки, философские труды, переход в лагерь гуманистов… и, по слухам, открытая оппозиция режиму.

– Позвольте спросить… Вы не родственница профессора Бена Ахада?

– Я его дочь, – просто сказала она.

Эл прикинул в уме. Бену – за шестьдесят, а ей – чуть за двадцать. Поздний ребёнок. Неудивительно: от учёных такого масштаба часто ждут, что они всю жизнь проживают в лабораториях, а потом они внезапно становятся отцами.

– Похоже, наука у вас семейное. А ваша мама тоже учёная?

Зура на мгновение опустила глаза.

– Была. Умерла год назад. Почки… хроническое.

– Примите мои соболезнования. Извините, не знал.

– Ничего. Я научилась говорить об этом спокойно, – сказала она и посмотрела прямо в его глаза. – Жизнь идёт. И иногда всё самое важное случается после.

Они ещё долго кружились в танце. Эл вдруг поймал себя на мысли: он ничего не помнит о своём детстве. Ни о родителях, ни о школе, ни о том, кем мечтал стать. А вот она – Зура Ахад – стояла перед ним, словно мост между двумя мирами: тем, который он забыл, и тем, в который только начал возвращаться.

– А как насчёт ваших родителей, товарищ Гоар? – спросила Зура негромко.

– Сирота, – отозвался он после короткой паузы. – Оба погибли, когда мне было шесть. Лобовая авария – пьяный дальнобойщик влетел в их машину. Меня воспитали в детдоме. Отец был физиком, мать – биологом.

Повисла тишина. Неловкая, осторожная, как шаг по тонкому льду.

– Вам ведь двадцать пять? – наконец нарушила её Зура.

Эл кивнул.

– Вы не мой научный руководитель и всего на два года старше. Может, перейдём на «ты»?

– Как скажешь, Зура.

– А ты давно живёшь в столице?

– С тех пор как закончил школу-интернат. Переехал из Гасты. Сначала общежитие, потом – квартира. Государство подарило, как сироте, когда исполнилось восемнадцать.

– Заботится, значит… А я до сих пор в коммуналке. Мы с отцом занимаем две комнаты, ещё одна – у молодой семьи с ребёнком, четвёртая – за одиноким алкашом. А сколько комнат в твоей квартире?

Эл замялся на секунду.

– Две. Вернее, одна.

Зура приподняла брови.

– Так две или одна?

Танец как по заказу сменился быстрой композицией. Эл жестом пригласил её к столам, по ходу обдумывая ответ.

– Пошли, присядем. У меня во второй комнате склад – стройматериалы, инструменты. Там сейчас ремонт. Так что для жизни она непригодна, её, считай нет.

В банкетном зале они подошли к его друзьям.

– Вот мои товарищи. Профессор Йар Алаг, аспирант Том Карен. А это – Зура Ахад, физик, моя новая знакомая.

Йар с интересом посмотрел на девушку, потом наклонился к Элу:

– Удачи, товарищ Гоар, – прошептал с улыбкой.

– О чём вы тут говорили? – спросила Зура, обводя взглядом стол.

– О городских легендах, – отозвался Том. – Я вот убеждён, что Красный Мститель существует. Он спас одного моего знакомого…

– Он и меня спас, – перебила Зура с лукавой улыбкой. – Видела его своими глазами. Плащ из красного знамени – незабываемое зрелище. – И многозначительно взглянула на Эла.

Йар с Томом переглянулись.

– Ладно, мы вам не мешаем, – отозвался Йар. – Перебазируемся к соседям.

Они поднялись и пересели за другой стол. Эл остался наедине с Зурой.

– Я бы не отказалась поесть, – сказала она. – Можешь позвать официанта?

– Конечно. Открывай меню. Я бы взял картофельный салат с грибами и кукурузой, чечевичные котлеты и апельсиновый фреш.

Зура удивлённо посмотрела на него.

– А мясо?

Эл усмехнулся:

– Не ем.

– Ты вегетарианец?

– Веган.

– Ничего себе… А мускулы у тебя как у чемпиона. Я думала, веганы – это ходячие скелеты. Признавайся, жаришь мясо по ночам, когда никто не видит?

– Нет уж. Белка хватает и в чечевице, и в фасоли. И вообще, я предпочитаю, чтобы моя еда не кричала перед готовкой.

Она хмыкнула:

– Ладно, убедил. Мне тоже салат и котлеты. Только ещё добавь шоколадный мусс. Учёным нужен сахар для работы мозга.

Эл вспомнил свои предыдущие знакомства с девушками. Треть, а то и половина, узнав, что он не только сам не ест мясо, но и их кормить им не будет, молча вставали и уходили.

– Знаешь… – задумчиво произнесла Зура, медленно проводя пальцем по краю стакана. – Твой подход вызывает уважение. Мой отец последние годы говорит, что гуманизм – это не идеология, а способ быть. Милосердие – не только к ближним, но и к тем, кого мы привыкли не замечать. К животным, например.

Она взглянула на Эла чуть по-другому, с оттенком уважения, которого прежде не было. Сам Эл оказался ей интереснее филе из курицы.

После ужина Зура откинулась на спинку стула и неожиданно для самой себя призналась:

– Было очень вкусно. Даже не думала, что растительная еда может быть такой… насыщенной.

– Те, кто называют веганство аскезой, просто не пробовали ничего, кроме капусты и грусти, – усмехнулся Эл. – Наоборот, когда уходишь с мясной диеты, вкусы обостряются. Появляется настоящее разнообразие.

– Да уж… – кивнула Зура, оглядывая Эла с едва заметной тенью восхищения. – Твоя диета очень питательная, Эл. После такого ужина мне хочется только одного – домой и спать. Жаль только, ночью автобусы почти не ходят, а пересадки – это вечность.

– Я на машине. Подброшу.

– Согласна. Благодарю.

Через двадцать минут он остановился у её дома – старая трёхэтажка, типовая, с облупившейся штукатуркой. В подъезде царила тишина. Зура осторожно повернула ключ, стараясь не скрипнуть замком.

– Похоже, все спят, – прошептала она. – Отец, соседи с ребёнком. А пьяница Дар, наш вечный сосед, пошёл на ночное дежурство. Он сторож.

– Значит, мы можем уединиться? – приподнял бровь Эл.

– Почему бы и нет? – усмехнулась Зура, но в этот момент с едва слышным стоном открылась одна из дверей.

Из неё вышел мужчина – слегка заспанный, усатый, с седыми вихрами, в потёртом халате и тапках. Он оглядел Эла с настороженностью отца, привыкшего к странным ухажёрам дочери, но в его глазах светилась и забота.

– Зура, наконец-то. Я ждал, волновался. Автобусы, как назло, не ходят…

– Папа, познакомься. Это Эл Гоар, преподаватель Физтеха. Он подвёз меня на своей восьмёрке.

– Эл Гоар?.. – Мужчина выпрямился и протянул руку. – О вас говорят. Профессор Бен Ахад.

– Для меня честь, профессор, – ответил Эл, пожимая руку. – Лауреат, реформатор, человек, который сделал возможным мирный атом. Рад знакомству.

Бен посмотрел на него чуть дольше, чем принято. Потом кивнул:

– Вы мне нравитесь, товарищ Гоар. Позаботьтесь о моей дочери. Она хорошая.

– Не сомневайтесь, – тихо ответил Эл. – Я не из тех, кто обижает.

– А давай обменяемся телефонами, – сказал Эл, когда Бен уже скрылся за дверью.

Зура достала ручку и блокнот с тумбочки.

– Диктуй.

– 143-36-38.

– А наш – 434-57-94. Почему не записываешь?

– Запомнил. Я же программист. У нас память на числа натренирована.

Она усмехнулась, записала его номер и проводила до двери. Эл попрощался и ушёл.

Вернувшись домой, Эл, как всегда, не стал ложиться сразу. Было за полночь, но он ещё несколько часов корпел над новыми архитектурами для вычислительных модулей. Схемы, формулы, гипотезы.

В три часа ночи он наконец уснул – и, как всегда, проснулся ровно в семь, совершенно выспавшись. Четырёх часов хватало.

На автомате пошёл к двери во вторую комнату. Ещё три кода – 0030, 0031, 0032. Всё мимо. Закрытая дверь, словно шептала ему сквозь металл: «Не время».

Позавтракав, он решил включить телевизор. Не то чтобы он ждал от эфира откровений – скорее, пытался понять, о чём думает государство с утра пораньше.

Телепрограмма на первый канал была, как всегда, предсказуемо плотной:

07:00 – Новости.

07:30 – «Здоровье».

08:00 – «Песня года—88».

08:30 – Новости.

09:00 – Армейские будни.

09:45 – Сельский час.

10:30 – Заседание ЦК КПСК.

12:00 – Новости.

12:30 – «Кузница героев» (худ. фильм).

14:00 – Новости.

14:30 – «Дары Солнца».

15:20 – «Мировой пожар раздуем» (худ. фильм).

16:00 – Новости.

17:20 – «Коммунисты в Империи» (док. фильм).

18:00 – Повтор заседания ЦК КПСК.

19:30 – «Слава патриотам!»

20:30 – «Добрых снов, детвора».

20:45 – «Крестьянка и слесарь» (худ. фильм).

22:00 – Выступление молодёжной организации КПСК.

22:45 – «Похождения гастанского кабальеро» (короткометражный художественный фильм для взрослых).

23:30 – Новости.

Судя по фильму, который начинается без четверти одиннадцать, слухи о том, что при коммунистах секса нет, опровергнуты средствами массовой информации.

На других каналах шло примерно то же самое – всё те же лозунги, те же герои, та же праведная мораль, разбавленная агитацией и музыкальными номерами. Эл встал, нажал кнопку, и телевизор ожил. Он вернулся на диван и устроился поудобнее. Начались утренние новости. На фоне чёрно-белой панорамы столицы заиграл гимн Конфедерации Социалистических Республик – пафосный, тяжеловесный, как сама система.

По уставу его следовало слушать стоя, но Эл не встал. Плевать. Никто ведь не следит.

Хотя… В народе упорно ходили слухи, будто телевизоры в Конфедерации умеют не только показывать, но и смотреть. Якобы в них встроены миниатюрные камеры – изобретение Департамента Федеральной Безопасности. Всевидящее око, впаянное в корпус рядом с кинескопом. Эл усмехнулся. Как человек, знакомый с электроникой не понаслышке, он относился к этим байкам с иронией. Да и вообще, если за ним и наблюдают – пусть смотрят. Интересное кино им покажет.

В новостях – ничего нового. Всё как всегда: простые граждане живут всё лучше, урожаи бьют рекорды, производительность труда растёт в геометрической прогрессии. В космос запущены несколько новых спутников, и звучали осторожные надежды, что нынешнее поколение конфедератов сможет покинуть Землю и нести за её пределы свет идей коммунизма.

Эл скептически хмыкнул. В колонизацию других планет он не верил – по крайней мере, в ближайшие десятилетия. Но у космической программы вполне могло быть иное, куда более практичное применение. Например, вывести на орбиту ядерную боеголовку – и в нужный момент шарахнуть ею по столице Империи. Раз и навсегда.

Его потянуло к живому – к настоящему, к тому, что не крутится в телевизоре. Эл решил позвонить Зуре, пригласить её куда-нибудь – в ресторан, в кино, просто пройтись. Но тут же вспомнил: субботнее утро. Скорее всего, девушка ещё спит. Не хотелось её будить.

Он выбрал компромисс – сперва отправился на море. Вода была бодрящей, почти ледяной, и после купания мысли прояснились. Он почувствовал лёгкость и ясность в голове. Вернувшись домой, Эл снял шляпу, подошёл к телефону и набрал номер Зуры.

Она ответила с хрипотцой, но бодро. Эл пригласил её в кино и в ресторан. Зура не отказалась.

Глава 6

Фильм, на который они пошли, назывался «Пираты Гибборского моря». Для Зуры это было откровение – первый в её жизни 3D-сеанс. Плавно изгибающиеся волны, мрачные силуэты боевых галер, морские чудовища и пульсирующий свет от факелов на экране – всё казалось настоящим. Сюжет оказался куда увлекательнее, чем она ожидала: пиратский капитан, охотящийся за сокровищами Инквизиции, сражался с древними морскими богами, пробуждёнными тенью проклятия.

После кино Эл повёл Зуру в ресторан под названием «Приют конкистадора». Он заказал им рис с фасолью и несколько салатов. Еда была простой, но вкусной.

– Эл… – начала Зура, слегка отводя взгляд. – Может, ты и не помнишь, но мы уже пересекались. Два года назад.

– Пересекались? – нахмурился он. – Когда?

– Ты спас меня от хулиганов. Они хотели… – она замялась, – …сделать со мной нечто ужасное. Для тебя, возможно, это был один случай из десятков. Или сотен. А для меня – единственный. И незабываемый. Я тогда не знала твоего имени. Но теперь я уверена: ты – Красный Мститель.

Эл опустил глаза в тарелку.

– И почему ты так думаешь?

– Потому что я тебя помню. Твою фигуру, твои движения. Голос. И глаза. У Красного Мстителя – такие же чёрные, как у тебя. Осанка, жесты, реакция – всё совпадает. Я вчера намекала, но ты промолчал. А теперь… теперь я уверена.

– Забавная теория. Но, по-моему, супергероев не существует, – сдержанно ответил он.

– Существуют, – не отступала она. – Красный Мститель спас меня. И теперь я сижу с ним за одним столом.