Взгляд из тени

Вот, значит, как…

Левиафан медленно вытянул руку и упёрся в камень, не глядя на призрака. Внутри что-то вздрогнуло и со звоном оборвалось, и честное слово, он всё надеялся, что однажды привыкнет к этому ощущению.

– Не заставляй меня сомневаться ещё и в тебе, Тим, – тихо ответил он и, развернувшись, пошёл назад. Наверное, следовало добавить ещё хоть парочку угроз, но в ушах назойливо звенело, и мысли не желали облекаться в слова.

Опять. Снова. Каждый раз один и тот же финал. Может, это бонус к проклятью Падших? Он не запомнил, как ушли Тим и Антон, не помнил, что сказал им напоследок и что они ответили, не помнил даже, что делал потом. Внутри было пусто, как в космосе, и разум заполняло ясное, беспощадное понимание того, что будет дальше.

Антон его предаст.

И Тим предаст тоже.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что обычно следует за подобными разговорами. «Может, не надо, может, остановимся…» Это всё. Так сказать, последний шанс бывшему союзнику дан, совесть очищена, моральное разрешение на предательство получено. Нет, конечно, Тим не будет убегать под покровом ночи – не тот характер, скорее уж встанет против демона прямо и в открытую. Он, может, и сам ещё не знает, что всё кончено, зато знает Левиафан. Оле ведь начал с того же – тогда, дома, на кухне…

Тим не тронул Оскара в Штутгарте – не тронет и теперь. И у Левиафана совершенно нет сил на разговоры и убеждения. Он просто их убьёт – каждого, кто встанет поперёк дороги. И жалеть не будет. Они его не пожалеют. И они – не Оле.

«Я от тебя не отказывался», – так он, кажется, сказал. Не отказывался… А как это тогда называется?

Но ведь не тронул. Даже после формулы, всех этих «дыши – не дыши» – мог не за руки хватать, а сразу за горло. Но не стал. До последнего видел что-то хорошее – в нём, в демоне. И всегда всё прощал.

А вот Левиафан его простить не смог…

Да пусть бы Оле был тысячу раз предателем, главное – живым!

Левиафан снова зажмурился.

И его накрыло.

6

Красная шашка сдвинулась на клетку вперёд. Пальцы замерли над доской, словно бы в раздумье, и аккуратно сдвинули вперёд чёрную. Потом лёгкий щелчок – и первая шашка перепрыгнула вторую, «съедая» и проходя в «дамки».

– Неплохо, голубчик, – пробормотал Левиафан в пустоту и потянулся к доске. – А если так…

Шашки прыгали через клетки, отгоняя друг друга, побеждая или пропадая с доски. Они с Оле когда-то играли именно такими шашками – маленькими, красно-чёрными, на магнитиках. Дорожный набор, купленный в ближайшем ларьке. До этого игра как-то прошла мимо них, а тут они увлеклись и играли целыми днями. Дешёвая пластиковая доска постоянно трескалась, и демон каждый раз чинил её щелчком пальцев. Нормальный набор почему-то так и не купили. Оле всегда выбирал красные, а Левиафан – чёрные. Пусть играть чёрными, будучи демоном, звучит очень банально, но Оле нравился красный свет, а Левиафану было плевать.

А теперь он двигал один набор руками, а второй магией, и почти мог поверить, что играет не один.

– Сегодня всё закончится, – он говорил вслух, не задумываясь. – Антон придёт. Послушный мальчик. Особенно когда Тим держит его на коротком поводке.

Да, послушный мальчик. Хороший, вежливый, воспитанный, которого всю жизнь учили подавлять в себе зверя, а не давать отпор. И сейчас привычка сыграет против него.

– Они уже повелись. Кто по головке погладит, тот и друг… кто ж так воспитывает детишек, милый мой, – Левиафан коротко рассмеялся. – Не бойся, я буду аккуратен. Никому не нужны лишние мучения.

Чёрные шашки кончились. В жизни Оле выигрывал всего пару раз. Левиафан покосился наружу, убеждаясь, что солнце ещё высоко, и расставил их снова.

Шар вперёд. Два шага. Через шашку. Съел. Потерял.

Тим бы сейчас уже орал. Крутил пальцем у виска, призывал взять себя в руки, не слетать с катушек. Но Тима здесь нет. Он залетал ночью, буквально на десять минут, доложил обстановку – всё шло по плану – обвёл помещение подозрительным взглядом и улетел. Без обычной порции шуток и дурацких вопросов. Будь это кто другой, Левиафан уже точно заподозрил бы, что тот спелся с Антоном или мальчишками, но речь шла о Тимми. А Тимми, при всех своих замашках гопника, по-своему благороден.

Шашки танцевали по клеткам: чёрное, красное, чёрное, красное… Весь мир – шахматное поле. Фу, как банально. Ещё хуже, чем театр. Кстати, интересно, почему именно шахматное? Шашки же лучше. Там нет предопределённости. Любая может пробиться в дамки.

Было тихо и хорошо. Левиафан чувствовал себя абсолютно спокойным. И ему до сих пор не хотелось кашлять. Подарок судьбы, затишье. Плохой знак – они бывают перед бурей…

Чушь. Нет никакой бури, кроме той, что творит он сам.

Сгущались тучи – природа в кои-то веки не поскупилась на декорации. Поднялся ветер, Левиафан выглянул наружу, чувствуя, как воздушный поток треплет волосы, одежду и даже скрытые в нематериальном плане крылья. Как будто он снова молодой. Демон, прячущийся в море от собратьев и демон, впервые поднявшийся на Землю вместе с Оле. Рядом с морем он всегда был сильнее.

Марк молча расставлял по углам свечи, стягивал с камня покрывало, обнажая жертвенные узоры. Левиафан смотрел на него. Рыжие волосы явно нуждались в расчёске, а глаза чуть покраснели от недосыпа, но лицо оставалось бесстрастным. Рубашка чуть оттопыривалась сбоку – там, где висел пистолет. У них было два пистолета – с обычными пулями и освящёнными. Оле погиб от обычной.

– Знаешь, я тебя убью, – лишённым всякого выражения голосом сообщил Левиафан. – Как только закончим работу. Как только Тимми отвернётся. Там ты мне будешь не нужен.

Он уставился в сторону и пробормотал:

– А ещë я просто больше видеть тебя не могу.

Шло время. Левиафан поглядывал на часы. Два часа. Три.

Тим появился после пяти. Возник в воздухе, шумно отдуваясь – так и не смог привыкнуть, что дышать ему больше не нужно – и Левиафан сразу все понял:

– Идут?

– Ага. Только что прошли под знаком.

Левиафан посмотрел на доску, где черные шашки как раз загоняли в угол красную. Действительно ли Оле просто нравился цвет? Или просто он больше не хотел быть… плохим?

Он ведь смотрел фильмы. Читал книги. Красивые, умные книги, и как минимум половина из них говорила о добре. Героизме. Любви, милосердии, справедливости. Обо всём, что демон и голем разрушали каждой своей миссией. Наверное, именно научив Оле читать, Левиафан подписал ему приговор.

– Лети туда, глаз с них не спускай. Мы встретим.

Тим кивнул и испарился. А Левиафан медленно встал и поправил пиджак.

Вот и всë. Он окинул быстрым взглядом свечи, узоры, две термокружки по краям схемы – их наполнили святой водой, которая тоже фигурировала в ритуале. Снять крышки – и готово. Главное, не уронить.

– За мной, Марк, – Левиафан бесцеремонно снял у него с пояса пистолет. Как странно. Вот этот самый крючок. Одного нажатия вполне хватило, чтобы рухнул мир. Демон проверил предохранитель и двинулся к выходу. Голем пошëл следом.

Дул сильный ветер, серые плотные облака застилали небеса. Голова была ясной, и всё вокруг виделось кристально чëтким, как никогда прежде. Никакого тумана, никаких осколков.

Левиафан шëл по старому асфальту, перешагивая через трещины. Когда голоса мальчишек послышались совсем близко, он прыжком взлетел на каменную гряду и махнул рукой Марку, зовя за собой. Голему с его ростом пришлось просто шаг пошире сделать. Левиафан лëг, опëршись о локоть, и вгляделся в дорогу. Вряд ли Антона хватит дальше этой точки. Интересно, они правда так легко поверили, что отсюда их заберёт вертолёт?

Ангелочек шагал чуть впереди. Двоедушник – сзади, а Оскар цеплялся за его руку, заглядывал в лицо и радостно улыбался.

Да-а, он точно демон. Только демон может, пусть и бессознательно, так играть на чужих чувствах ради своей выгоды. В данном случае – на чувстве вины. Антон бледнел, кусал губы, оглядывался и то и дело оттягивал расстëгнутый воротник рубашки, словно тот его душил. Но – молчал. Кивал на болтовню Оскара, вымучивал улыбку в ответ на пристальные взгляды Филиппа. Знаки на браслетах ангелочка едва тлели, так что опасность он наверняка чувствовал, но учитывая ситуацию, наверное, он чувствовал еë вообще везде. А вот Оскар… у него что, чуйка вообще отказала?

Они подошли уже совсем близко, а Антон всë молчал. Левиафан даже вперëд подался – неужели так ошибся в человеке…

– Стойте!

А, нет, всë же не ошибся.

– Почему? – Оскар захлопал глазами, не выпуская руку Антона.

– Ребята, туда нельзя.

Левиафан спокойно наблюдал, как Антон тянет детей назад, запинается, смотрит на Филиппа – ну разумеется, к кому поворачиваться в такие мгновения, как ни к ангелу. Что за детский лепет, неужели ему признаваться никогда ни в чём не приходилось…

Левиафан поймал себя на том, что это всё-таки неприятно. Двоедушник ему почти понравился. Думающий, вежливый, начитанный. Они ведь очень понимающие, эти начитанные люди. Наверное, в другое время у них с Антоном мог бы сложиться неплохой тандем.

Что ж, тем больше причин разорвать эту связь сейчас.

– Как нехорошо, Антошка.

Голос Левиафана, многократно усиленный эхом и чуть-чуть магией, разнесся над дорогой. Детишки вздрогнули, Оскар схватил Филиппа за руку, а Антон завертел головой в поисках источника звука. Но Левиафан предусмотрительно не вставал.

– Менять сторону в последний момент. Разве не глупо?

Антон бросил попытки найти его взглядом и вместо этого развел руки, загораживая ребят:

– Я не хочу быть чудовищем! – запальчиво выкрикнул он.

Что ж. Не будь. Левиафан прицелился и выстрелил в голову.

Антон чуть приоткрыл рот и упал. Лицом вниз, без криков – превращения заставляют привыкнуть к боли. Мальчишки шарахнулись в сторону, Филипп толкнул Оскара на асфальт и рухнул сверху, видимо, закрывая от будущих выстрелов. Как трогательно. Ангел и демон. Впрочем, они ведь до сих пор верят в свою человечность.

– Ещë один труп. Какая гадость, – Левиафан аккуратно вернул на место предохранитель. Воздух рядом пошëл рябью, и появился Тим, сверкающий ярко-синим:

– Зачем?! Он же привел их. Это уже ничего не меняло. Зачем вы…

– Я обещал освободить его от мучений и освободил. Марк!

Марк прыгнул на дорогу, загораживая детям путь к отступлению. Левиафан плавно спустился с другой стороны. Филипп быстро скатился с демонëнка, принимая боевую стойку.

– Ну что, детишки? Действие подходит к своей кульминации?

Левиафан перевëл взгляд на Оскара. Мальчишка лежал на животе, вжимаясь в асфальт голыми локтями и коленками, футболка и шорты потускнели от пыли, и даже черты лица словно бы заострились – тяжело играть в выживание после стольких лет уюта и спокойствия. Он не шевелился и смотрел с тем же ужасом, что и тогда, в Штутгарте, а в глубине зрачков дрожал крохотный иссиня-чёрный огонëк.

– Конец игре, Осенька, – тихо сказал Левиафан. – И выиграл я.

7

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

Никто из них точно не знал, как называется эта штука. Филипп и Оскар использовали слово «лазалка». Оле упорно говорил «канатная пирамида». А Левиафану просто было плевать. Серое остроконечное сооружение, составленное из натянутых под разными углами то ли канатов, то ли обитых чем-то мягким брусьев, почему-то приглянулось ребятишкам, и они день за днём соревновались, проверяя, кто залезет выше. Худой и ловкий Оскар пролезал в щели между верёвками легко, зато Филипп был смелее и не боялся карабкаться на самый верх.

Вышло солнце. Левиафан оторвался от телефона и смерил светило крайне возмущённым взглядом – мир сговорился, да? Мало того, что он вынужден торчать среди орущей малышни, так ещё и экран теперь будет отсвечивать?

– Ты можешь пойти домой, – сочувственно сказал Оле. – Правда. Я справлюсь.

– Я ценю это, но нет, – вздохнул Левиафан. Оскар жил с ними чуть меньше двух недель, и Левиафан ещё не был уверен, что тот идеально контролирует силу. Он посмотрел на пирамиду, отыскивая нужных детей. Они карабкались, Филипп периодически оборачивался и махал, а растрёпанная шевелюра Оскара мелькала довольно высоко – он обгонял.

– Иди снимай ребёнка.

– Но он…

– Сейчас.

Вообще-то канатные лазалки не скользкие. Упасть оттуда почти невозможно, но пару дней назад Оскар случайно сделал слишком широкий шаг, сорвался и повис, уцепившись двумя руками за перекладину. Ерунда, в общем-то, там и высоты толком не было, даже пятку не ушибёшь, но… Оскар почувствовал себя падающим. Болтающимся в воздухе без опоры и поддержки. И если Левиафана максимум слегка передёрнуло бы, то детское сознание с воспоминанием о чувстве Падения справиться оказалось неспособно.

Как он орал… Словно минимум нож под рёбра словил. Левиафан сорвался и подлетел к канатам буквально с неприличной для смертных скоростью. К счастью, малыш не упал, и Левиафану всего-то понадобилось придержать его сзади и помочь слезть. Хотя очень хотелось не помогать, а отвесить хорошего шлепка – зачем так пугать!

Оле уже шёл обратно, таща на плечах весело повизгивающего Оскара. Мальчишка хватал голема за подбородок, запускал пальцы в волосы, тыкал в торчащие уши, а Оле только улыбался. Кошмар. Ну и выдержка.

– Конец игре, Осенька. Пора домой.

Левиафан произносил эти слова каждый день, и все уже хорошо уяснили, что просить задержаться ещё на минутку бесполезно.

– Но я выиграл? Выиграл? – Оскар потянулся к нему растопыренными ручонками, и Оле поспешил поставить мальчика на землю.

– Ну разумеется, выиграл, – хмыкнул Левиафан, глядя, как ангелочек тоже спускается с каната. – Ты же залез сегодня выше.

Оскар заулыбался, прыгая вокруг, как довольный щенок, и Левиафан опять невольно вспомнил, как тот жался к нему, цепляясь за пуговицы пиджака, после неслучившегося падения с канатной пирамиды. Забавно. Всем демонам в глубине души хотелось, чтобы их поймали, а подфартило только Оскару, пусть и совершенно не тогда и не так. И он этого никогда уже не поймёт.

– Я всё же считаю, что Оскара надо постричь, – заявил Оле, глядя, как дети вприпрыжку шагают впереди, помахивая сцепленными руками.

– Оставь его чёлку в покое, – Левиафан несильно толкнул Оле в бок. – Хватит того, что ты Филиппа оболванил, как репку.

– И ничего не репку! Где ты вообще видел оболваненную репку? К тому же с короткой стрижкой не жарко.

– Сколько текста, – пробормотал Левиафан, проведя рукой по волосам. Оле вдруг пристально посмотрел на него и почти неуловимо изменил тон:

– С длинными волосами жертвоприношение продуктивней. Силы, всё такое… Ты про это думаешь?

Левиафан помолчал. Снова посмотрел на скачущих впереди мальчишек. Они напоминали какую-то комичную пару из мультика, только Левиафан всё не мог вспомнить, какую. Винни-Пух и Пятачок? Толстый и Тонкий? А, нет, это Чехов…

– Ничуть. Просто ему идёт.

8

Они выросли. Больше не держались за руки, не лазали по канатам, не просили купить новую игрушку. И причёску Оскар всё-таки поменял.

Но так и остались друзьями. Братьями даже – точно в насмешку над восстанием, что навсегда раскололо ангельские ряды. И сейчас Филипп стоял рядом с Оскаром, сжав кулаки, и явно готов был драться до последней капли.

Но он не смотрел назад. Левиафан перевёл взгляд на Марка, кивнул, и тот отвесил ангелочку удар по затылку. Не такой, чтоб совсем уж вырубить, но достаточно, чтоб ненадолго оглушить.

– Фил! – Оскар тут же вскочил, но замер, увидев, как Марк подхватывает беспомощное тело с асфальта и аккуратно кладёт пальцы мальчику на горло.

– Не советую, солнышко, иначе Марк свернёт твоему брату шею.

Левиафан обернулся на призрака. Тот висел в воздухе, сверля взглядом тело Антона. Ветер чуть трепал полы пиджака, и из кармана наполовину торчал исчирканный лист – тот самый, что дал ему Левиафан. С какой-то частью ритуала на одной стороне и репликами их маленького спектакля на другой. Забрать?.. Впрочем, ни к чему.

– Тимми, помогай, не стой столбом!

Они дотащили пленников до здания, и Левиафан тут же обрушил камень, блокируя проход назад. В помещении воцарился полумрак, и в этом тусклом свете казалось, что края пентаграмм чуть светятся.

Марк швырнул на пол Филиппа, и тот сразу вскочил, пятясь и прижимаясь спиной к стене. Тим опустил рядом Оскара – довольно аккуратно и молча, а это было плохим знаком. Мальчишки крутили головами, глядя на рисунки и свечи, и Оскар вдруг часто задышал:

– Фил, я… я это уже где-то видел, я…

Филипп положил руку ему на плечо и прижал палец к губам, глядя на Левиафана. Угрожающе свистел ветер, обещая скорый шторм, чуть колыхался призрачный силуэт Тима. Левиафан медленно обходил жертвенный камень, зажигая свечи – две адским пламенем, две обычным, точно по инструкции – и создавая над ними маленький купол от ветра. Адскому огню, разумеется, всё нипочём, а вот обычную свечу и задуть может.

– Объясняю популярно, на пальцах, – Левиафан подошёл к ангелочку и посмотрел ему в глаза. – Ты выпускаешь крылья, выдёргиваешь одно перо и отдаёшь мне. Своими руками, добровольно. Если нет, Марк ломает твоему другу кости – медленно, по одной. А это, уж поверь мне, больно.

Оскар побледнел и вцепился в Филиппа.

– Вы не посмеете! – звонко проговорил ангелочек. – Вы псих, и полиция до вас доберётся!

Левиафан засмеялся:

– Полиция? Что ж вы не обратились туда раньше? Может, потому что чуяли, что люди вас не спасут?

Он подошёл, схватил Филиппа за руку и вздёрнул её вверх, тряхнув так, что браслеты зазвенели:

– Как по-твоему, что это такое?

– Не ваше дело! – Филипп попытался вырваться, но Левиафан сдавил запястье сильнее:

– Не зли меня, маленький засранец.

– Это талисманы! – выкрикнул Оскар. – Дядя говорил, что это талисманы, и всё!

Левиафан поймал его умоляющий взгляд и разжал пальцы. Филипп сморщился, потирая руку, на которой уже проступали красные пятна.

– Талисманы, – Левиафан скривил губы. – Отличное объяснение. А теперь смотрите на правду.

Он провёл рукой над браслетами, собирая силу – всю, сколько оставалось, обратно в себя. Его окатило приятным теплом… и в следующий миг браслеты треснули, распадаясь на глазах. Ударил Небесный свет, Оскар взвизгнул, отскакивая от друга, точно от зачумленного, а Левиафан поморщился и прикрыл рукой глаза. Впрочем, почти сразу свет стих, становясь вполне терпимым, словно кто-то прикрутил фитилёк.

Левиафан смотрел, как разгорается ангельская сила, как мальчишка меняется в лице, заново обретая понимание того, кто он такой и зачем существует. Рядом присвистнул Тим – тоже видит свет.

Семь лет жизни вдали от Небес… Вот номер, а ведь малыш вообще прожил бы куда меньше, если б Левиафан с Оле не похитили его тогда. Слился бы со светом, как тысячи Эфемер до него, и поминай как звали. А сейчас вон стоит с открытым ртом, таращится на всех подряд, и в глазах – целая гамма эмоций.

– Демон… Душа из Преисподней… Голем… Голем! Так Оле и Леви – это были не прозвища?

– Гигант мысли, – ехидно ответил Левиафан. Кто-то слегка коснулся его рукава, становясь рядом – Оскар. Движение было бессознательным, инстинктивным, подобно тому, как иные животные сбиваются в стаи при виде противника. Левиафан уставился на его побледневшее лицо и вдруг забеспокоился: отдаст ли теперь ангелочек перо? Ради демона, по сути, наследственного врага, которого лишь по недомыслию всё это время считал другом? У ангелов ведь общее дело всегда превосходит личное, а отдать своё перо неприятелям…

– Марк, вверх его и к стене, – резко сказал он. Не успел Оскар опомниться, как здоровые ручищи голема схватили его за запястья и вздёрнули в воздух, а потом впечатали в камень. Филипп вскинул голову, услышав писк.

– Возвращаемся с небес на землю, белокрылый. Условие в силе: перо, или наслаждайся его криками, пока не кончатся кости.

Марк удерживал мальчишку, прижимая его к стене за запястья. Оскар болтался в воздухе, скрёб по камням ботинками, вес собственного тела оттягивал ему руки, но – ни звука. Филипп молчал тоже, беспомощно крутя головой от одного врага к другому. Всё происходило слишком быстро, но Левиафан не собирался давать им время на осознание. В конце концов, у него у самого времени почти не осталось.

Ангелочек наконец поймал взгляд Тима. Призрак шумно вздохнул и шевельнулся, но Левиафан упреждающе вскинул руку:

– Стоять! Не дёргайся, Тим.

Тим замер. Левиафан с сожалением вздохнул:

– Похоже, придётся начать с пальцев. Спускай, Марк.

Голем поставил Оскара на ноги и прижал к стене, надёжно фиксируя руки. Оскар поймал равнодушный взгляд разноцветных глаз и не выдержал:

– Пусти! Пусти меня, пусти!

– Пусти, он ничего вам не сделал! – заорал вместе с ним Филипп.

По камню над его головой прошла трещина. Левиафан в мгновение ока возник рядом и зажёг на кончиках пальцев адское пламя. Ангелочек затих, вжимаясь в стену.

– Не сделал? – Левиафан поднёс огонёк вплотную к его лицу, так близко, что мог увидеть отражение пламени в ангельских глазёнках. – Вы сломали мне жизнь, оба, так что аргумент не принимается. Давай сюда перо живо, или…

– Вы за это заплатите, – прошептал Филипп. Даже сейчас на "вы", ну надо же… ангельская вежливость или человеческая привычка?

– О, – Левиафан растянул губы в безумной улыбке, – я уже заплатил. Авансом. Марк!

– Стойте! – Филипп отпихнул руку Левиафана. – Я отдам! Не трогайте Оскара, я отдам!

Сработало. Левиафан выдохнул. Всё-таки ангелочек долго считал себя человеком. Семь лет земной жизни против пары месяцев на Небесах… Слишком сильный перевес.

– Умница, – он сделал пару шагов назад и кивнул Марку. Голем выпрямился и ослабил хватку, но тут же был вынужден опять схватить мальчика за плечи – кажется, тот не стоял на ногах. Левиафан скосил глаза и понял: Оскар плачет, беззвучно, вздрагивая и вытирая мокрые щёки. Это почему-то действовало на нервы, и Левиафан стал смотреть на Филиппа. Ангелочек развёл руки, глубоко вздохнул и выпустил крылья.

Опять зажёгся свет. У Левиафана заслезились глаза, но он и не подумал отвернуться. Филипп медленно протянул руку к левому крылу, поколебался пару секунд, а потом ухватил и выдернул пёрышко.

– Вот.

Крылья с хлопком исчезли. Филипп шагнул вперёд, протягивая руку, на которой колыхалось маленькое, пушистое белое перо. От растопыренной детской ладони исходил неприятный жар.

– Скажи это, – настойчиво потребовал Левиафан. – Ты отдаёшь мне его добровольно.

– Я отдаю перо добровольно, – полушёпотом согласился Филипп, – и считаю это решение обоснованным и неизбежным.

Жар утих. Левиафан осторожно взял перо и на мгновение замер от странного, щекочущего чувства. Он уже забыл, какие они – мягкие, нежные, легко скользящие меж пальцами. После Падения крылья меняются. Становятся жёсткими, острыми, точно ножи. И в воздухе больше не держат.

Филипп судорожно вздохнул, и этот звук вернул демона к действительности. Левиафан с сожалением отвел взгляд и сжал пальцы, чтобы пёрышко не унесло ветром.

– Тимми, помоги, пожалуйста, – он подошёл к центральной пентаграмме, осторожно снял крышку с одной из термокружек и достал из кармана листок, покрытый енохианскими письменами. Тим подлетел и уставился с ожиданием.

– Так, а сейчас бери перо и делай всё в точности как я скажу.

9

Чёрные бесформенные пятна ползли по стенам, разрастаясь с каждой секундой, а огни свечей, напротив, замерли, вытянувшись в струнку. Перо ангела и шерсть оборотня уже пропали, исполнив свою ритуальную роль, напоенный силой воздух дрожал. Каменное здание точно оказалось в центре грозового облака, и далёкие раскаты грома снаружи прекрасно дополняли картину. Двойная, можно сказать, непогода. У Левиафана чуть руки не тряслись – больше половины ритуала позади, и он чувствует, у них получается!

– Ну так а чё дальше? – Тим поёжился, втягивая голову в плечи. – Давайте кончать, мне не по себе.

Левиафан вздрогнул и посмотрел на призрака. Весь его энтузиазм точно ветром сдуло – ну да, больше половины… Впереди самая сложная часть.

И сейчас он потеряет Тимми.

Левиафан глянул на мальчишек – Оскар всё ещё болтался в руках у Марка, всхлипывая и растирая покрасневшие глаза, а Филипп, совершенно пришибленный, жался к стене. То ли так придавило зарождающейся мощью, то ли до сих пор переживает за открывшуюся правду о происхождении и отданное перо…

Левиафан посмотрел на тёмно-серое море, на ровное пламя свечей, на камень, снова на Тима… и наконец не выдержал.

– Тимми, уходи.

– Чего? – Тим вскинул брови.

– Улетай отсюда. Подальше, примерно до того места, где мы встретили их с Антоном. Здесь сейчас будет опасно для… таких, как ты, для бесплотных душ. Совсем недолго. С нами ничего не случится. Только не подлетай к зданию.