Слишком живые звёзды

– Ну это уже наглёж высшей степени, братиш. Давай вставать. – Колени чуть подогнулись, но краткий стон, донёсшийся из мощной груди Рэнджа, смог заставить сердце затрепыхаться и биться чуть сильнее, отдавая странной, сияющей теплотой. – Ладно, спи. Но как только я почувствую, что мои ноги начнут уходить от меня, то тут же подниму тебя, слышишь? И хоть облизывай мне всю морду, я не поменяю решение. Обещаю тебе. – Женя осмотрел небольшой зал аптеки и, немного подумав, подтянул к себе рюкзак и запустил туда руку. Достал ручку с блокнотом и, открыв первую, ещё чистую страницу, принялся писать. – Я пока займусь делом и составлю список всего того, что нам не помешало бы в дороге. Если что придёт в голову, можешь подсказать, я запишу. Девочек не обещаю, но что-нибудь интересное мы тебе найдём.

Белый лист бумаги потихоньку заполнялся чернилами и скоро сменился другим. В сонной тишине разносилось лишь поскрипывание кончика ручки, прерывистое и непостоянное. Плавающие в сознании мысли чёткими словами изливались на девственное полотно, заполняя его фразами и односложными предложениями. На какое-то время Женя оторвался от реальности, от своего тела, и всё его существо уместилось в тёмно-синие руки на огромных просторах обычного блокнота. Только когда он вернулся в действительность, то заметил, что рядом со списком рисует чьи-то глаза, аккуратно обводя их контуры. И на удивление они вышли красивыми. Даже… потрясающими.

И их незакрашенные радужки казались не белыми, а именно серыми. Цвета серого льда.

Женя убрал всё в портфель и застегнул его, стараясь выбросить из головы собственный рисунок. Когда собачки с шумом прошлись по молнии, Рэндж резко напрягся, но потом вновь расслабился, поняв, что всё в порядке. Когда они пришли сюда, солнце лишь слегка выглядывало из-за угла здания напротив, что просматривалось через главный вход в аптеку. Теперь же яркий жёлтый диск поднялся выше, намереваясь продвигаться дальше, к самому западу. Значит, стрелки на чьих-то часах уже должны были пересечь отметку 12. Примерно через час или полтора жара устроит свой концерт на безлюдных улицах Петербурга, и такая возможность представлялась очень вероятной. Женя испугался её, но что странно, испугался он не за себя, а за то чудо, которое сейчас дрыхло на его ногах. Чёрный природный окрас мог сыграть с Рэнджем плохую шутку, и тут бы не помогла одна повязанная на голову футболка. Если он заболеет, то болезнь его так и останется загадкой, ведь Женя ничего не знает об организме собаки и тем более – чёрной немецкой овчарки.

Тяжело выдохнув, он вновь расстегнул ранец, достал ручку с блокнотом и написал: «Нужно найти медицинскую книгу о собаках. Энциклопедию или что-то по типу того. Нужна информация о чёрных немецких овчарках». И, немного подумав, добавил: «Книжный магазин?

Рэндж слегка дёрнулся и тут же успокоился, продолжив спать и еле слышно посапывать. Женя вновь убрал всё в рюкзак и наклонил свою голову к торчащим из-под футболки ушкам. Положив ладони на мощную шею, он произнёс:

– Просыпайся. Нам надо успеть дойти, чтобы не мучиться под солнцем, особенно тебе, так что пошли. Можем перекусить, если хочешь. – Колени снова подогнулись, и на этот раз тяжкий груз сошёл с них, встав на четыре лапы. – Охренеть ты молодец, Рэндж! Все ноги мне отдавил! Я их, похоже, не чувствую. Теперь молись своему собачьему богу, чтобы я хотя бы встал!

Рэндж не молился, а спокойно потягивался, закрыв глаза в растекающемся по телу наслаждении, после чего сел и широко зевнул, продемонстрировав все прелести своего нечищеного рта.

– Классно поспал, да? А вот если я сейчас останусь лежать здесь беспомощным мешком мусора, то это уже не будет так классно. Ты тогда потащишь меня на себе, понял?

Женя упёрся руками в пол и медленно встал. Под кожей на ногах пробегали армии маленьких насекомых, и особенно их было много в ступнях. Пару разминочных движений и чуточку мучений – мышцы тут же придут в порядок, но всё равно ощущения были довольно неприятными.

– Слушай, а ты ещё вырастешь? Я имею в виду, ты же уже не щенок или всё-таки он? А то ты и так бугай бугаем, а если подрастёшь, так тобой вообще можно будет народ пугать. Если, конечно, никого не схватит инфаркт при виде тебя.

Рендж одобрительно гавкнул и завилял чёрным пушистым хвостом.

– Ладно, давай разбойничать. Возьмём то, что нужно. – Женя подошёл к маленькой дверце, доходившей ему до пояса и отделявшей посетителей от внутренней стороны витрины, и открыл её. Теперь лекарства не были отгорожены от него стеклом и свободно лежали на своих местах, в ожидании, что кто-нибудь подберёт их. – В первую очередь нам нужна бадяга. Эти ублюдки хорошо постарались надо мной, Рэндж. Я вообще сначала подумал, что они сломали мне рёбра, но там оказалось всего пара трещин и то небольших. Да, кстати, – он посмотрел на свой перебинтованный торс и провёл ладонью по верхним кубикам пресса, – надо будет и бинты взять. Насчёт корсета не знаю. У тебя пальцев нет, чтобы мне его застегнуть, а сам я вряд ли справлюсь. Да у меня и не болит ничего, так что, думаю, обойдёмся без него. А вот бадяга пригодится, да, чтобы у меня лицо хотя бы от твоего отличалось. – Он нашёл её в отделе «МАЗИ» и тут же засунул себе в карман. – Что я там ещё написал?

Женя вновь подошёл к рюкзаку и достал блокнот, ещё раз перечитав весь список.

– Болеутоляющее, болеутоляющее от головы, перекись водорода, снотворное, что-нибудь от аллергии… – Он резко замолчал, когда взгляд его наткнулся на нарисованные им серые глаза. Хоть они и были созданы обычными чернилами на обычной бумаге обычными руками, они в точности повторяли те самые серые глаза Кати и точно также заглядывали глубоко в душу, в самые потайные её уголки.

Он быстро закрыл блокнот и кинул на пол, после чего пнул в дальнюю стену. Тот с гулким ударом врезался в неё и замер на кафеле подобно испуганному животному, притворившемуся мёртвым.

– Похер, найду другой.

Отчего-то в его сердце забились взбушевавшиеся волны злости, и приливали они к краям грудной клетки, пытающейся сдержать внутри то, что там зарождалось. Лёгкий шёпот гнева, вызванного упущенной возможностью, нарастал в бьющемся сердце и лишь подогревал его пыл. В самом центре души, где-то очень глубоко начинался шторм, сила которого может быть смертоносной и опасной – такой, какой не было ни у одного человека в мире.

И во главе шторма сидел, сложив крылья, выжидающий орёл.

Женя отбросил все эти мысли, взял ранец и быстро положил в него всё самое необходимое, что было в том списке. Кроме, разумеется, серых глаз. С ними он попрощался ещё вчера, кинув на них последний взгляд около магазина.

Но сохранив их образ у себя в голове.

– Пошли, Рэндж. Нам здесь больше нечего делать.

Но тот сидел на месте и даже не думал вставать. Его оранжевые глаза, радужки которых были цвета янтаря в солнечных лучах, не отрываясь смотрели на Женю. Его футболка чуть развязалась и теперь грозилась упасть на пол из-за одного неловкого движения головы и стоячих ушек. В зале одной из многочисленных аптек, глядя друг на друга, стояли юноша и крупный, покрытый чёрной шерстью пёс. Каждый из них чувствовал растущее вокруг напряжение, и только один не понимал почему.

– Рэндж? – Женя подошёл ближе и чуть наклонился. – Ты чего, Рэндж? Есть хочешь, что ли? – Ответом ему послужили молчание и тишина, которая будто окутала собой мир, заставив померкнуть все остальные звуки. – Слушай, я не знаю, какие там прихоти у немецких овчарок, так что давай сначала узнаем всё о тебе, а потом капризничай сколько хочешь. Пошли уже. – Но крепкие лапы всё так же продолжали упрямо стоять на кафеле, не сдвинувшись ни на сантиметр. Оранжевые глаза прямо и неприкрыто заглядывали глубоко в душу и, казалось, знали гораздо больше, чем можно было представить.

Женя снял рюкзак и присел напротив Рэнджа.

– Хорошо, я готов тебя выслушать. Чего ты хочешь? Чтобы я снял футболку? Пожалуйста, – он стянул её со стоячих ушек и бросил за спину, мгновенно забыв о ней и вновь сконцентрировавшись на этих молчаливых, что-то утаивающих зрачках. – У тебя что-то болит или что? Послушай, я не ветеринар и ничего в этом не понимаю. Я тебе даже помочь не могу. Но если мы найдём какую-нибудь книгу об анатомии собак, то, возможно, я что-нибудь и соображу, но сейчас я ни хрена тебя не понимаю. Ты просто сидишь и смотришь на меня, хотя нам надо двигаться дальше. А солнце вот-вот… – Внезапно Рэндж встал и, мягко ступая на подушечках своих лап, подошёл к откинутому к стене блокноту. Поддел его блестящим от пота носом и перевернул, после чего молча посмотрел на Женю. Спокойствие происходящего медленно порождало тревогу где-то внутри, выступая в роли обманывающего затишья перед самой бурей. Слабый призрак осознания, лёгкий намёк догадки прохладным ветерком стелился по набирающим силу волнам, гонимых с океана души. Что-то в разуме начало распутываться подобно клубку, и преданная интуиция подсказывала, что именно эта ниточка приведёт его к правильному ответу.

– При чём тут блокнот? – Но он сам начал понимать, что важен не блокнот, а то, что находится внутри. Что нарисовано синими чернилами. – Рэндж, с тобой всё в порядке? Это нам не нужно, мы оставим это здесь. Ладно, давай я схожу и найду что-то полезное, а ты пока посидишь здесь, раз не хочешь никуда уходить. Хорошо?

Рэндж продолжал стоять на месте, но когда Женя встал, чтобы уйти, то сразу схватил его за штанину и зарычал. Это был рык дикого зверя, ничем не отличающийся от того, что раздавался прошедшей ночью в темноте. Он был пропитан угрожающим предупреждением и подстерегающей опасностью. Оранжевые глаза хищно блеснули. На миг из зрачков пропал Рэндж и вернулся тот кровожадный пёс, который загонял свою жертву в кромешной мгле спортзала. Он потянул напрягшуюся ногу на себя, с силой уперев лапы в пол и подняв верхнюю губу в оскале, обнажив острые зубы. На какой-то момент настоящий ужас, страх за свою жизнь заполнил разум Жени, и он полностью поверил тому, что место его нового друга заняло разгневанное животное, поэтому не стал сопротивляться, а двинулся туда, куда его тащила сомкнувшаяся на ткани джинсов челюсть.

К блокноту.

Хватка исчезла. Теперь перед ним снова стоял Рэндж, но невероятно серьёзный и с прямым взглядом, требующим получить желаемое. Такие взгляды встречались и у людей – только у тех, кто претендовал на корону и не уступал ни дюйма, пока не получал, чего хочет. Эти люди покоряли горы, вершины и видели, как многие сразу начинают поскуливать перед ними, как только ловили на себе подобный взгляд. Взгляд непризнанного победителя, ещё не показавшего всем свою мощь.

И такой взгляд сейчас был у Рэнджа. Он чего-то требовал и ясно говорил, что не успокоится, пока не добьётся своего. Даже будучи немым на человеческом языке, он сможет объяснить, что имеет в виду и чего хочет. Чего так яростно желает.

Женя наклонился и поднял блокнот, раскрыв его на странице со списком вещей. Прикрыв большим пальцем рисунок, он тяжело выдохнул и спросил:

– И что? Ты хочешь сказать, я что-то не взял? – Но чёрная мордашка мотнулась из стороны в сторону, совсем как у человека. «Какой же умный пёс», – на миг проскочила в голове мысль, и будто в подтверждение её Рэндж подошёл к лежащему рюкзаку и поддел его носом.

Намёк был понят сразу.

Через пару секунд блокнот оказался в ранце, а лямки того повисли на оголённых плечах. Рэндж наконец-то успокоился и подошёл к ноге, прижавшись к ней, как бы прося прощения. У выхода из аптеки, перед самым дверным проёмом, освещаемые лучами игривого солнца, смотрели на улицу юноша с перебинтованным торсом и покорно сидящий чёрный пёс, что своими размерами не уступал волку. Летний ветерок временами поглаживал их обоих, заглядывая внутрь через открытую нараспашку дверь, и уходил дальше, не отвлекаясь от своих дел. Город спал вечным сном, и лишь оставшиеся в живых вошки нервно копошились по его телу, борясь за ещё один свободный вдох. Природа не заметила перемен, и радостные птички всё так же пели песни, играя друг с другом и прогуливаясь по непривычно тихим улицам Петербурга.

– И нахрена ты это сделал? Зачем нам с собой этот проклятый блокнот, а? – В ответ Рэндж ещё сильнее прижался к Жене, и тот, не выдержав, начал его поглаживать, продолжая смотреть на ужасающий пейзаж мёртвого мира. – Вот ты любитель попугать! Можно же было спокойно сказать или показать, а ты сразу за штанину и вперёд! Ещё и зарычал так! Я уже начал жалеть, что мне в три года перестали памперсы надевать. В следующий раз давай как-то поспокойнее, ладно? – Он потрепал стоячие ушки и улыбнулся. – Погнали дальше. Может, найдём тебе какую-нибудь сучку, и будешь мучать уже её, а не меня. – И засмеялся, выйдя из аптеки.

В паре кварталов от них взвыли два мотоцикла.

***

– Вот, смотри, ветклиника. Не думаю, что она работала ночью, так что давай заскочим.

Женя в два шага преодолел лестницу на крыльцо, и за ним тут же поднялся Рэндж, высунув язык наружу. Теперь его голову укрывала не потная грязная футболка, а часть дорогого женского платья. Естественно, белого. После аптеки они оба зашли в магазин одежды и, судя по всему, довольно дорогой и респектабельной. Ценники на некоторых товарах превышали средние заработные платы, и Женя, самой дорогой вещью которого был свитер с рынка, невольно замер, когда увидел их. Замер и рассмеялся, ведь теперь всё было бесплатным и доступным. Так что налетайте! Не стесняйтесь! Берите запросто то, на что раньше копили бы всю жизнь! Добро пожаловать в нынешний мир!

Женя снял с себя грязные джинсы и отдал их в руки манекену, который, похоже, был совсем не против. Стянул носки, отшвырнул кроссовки и лишь в одних трусах да обволакивающих торс бинтах начал идти по отделам, пока Рэндж плёлся за ним следом. В итоге его выбор пал на светлую футболку с банальной надписью ROCK на груди, лёгкие джинсы, чёрные носки и обычные спортивные кроссовки, что, казалось, были созданы именно для его формы ступни.

Он подошёл к женскому манекену, одетому в безупречное короткое платье цвета чистого, только выпавшего снега, и, осмотрев его со всех сторон, принялся расстёгивать позолоченную на спине молнию.

– Впервые за всю жизнь снимаю с кого-то женскую одежду. Даже с манекена. – Ему пришлось взять его обеими руками и положить на пол, чтобы стянуть наряд через искусственные ноги. Справившись с этим, Женя сцепил пальцы у самого выреза груди и резко потянул в разные стороны. Но всё, чего он добился, были напряжённые до предела мышцы кистей и собственное пыхтение. Крепкая ткань никак не хотела поддаваться и даже не треснула, не то что не порвалась. – Сделано на совесть. Постарались, говнюки.

Он бросил платье и двинулся к футболкам. Взял несколько штук тех, одну из которых нацепил на себя, и, проведя пальцами по выпуклой чёрной надписи ROCK, сложил их в рюкзак. Последнюю он с лёгкостью порвал надвое и, подозвав к себе Рэнджа, повязал ему на голову белый платочек – аккуратно и даже с небольшим трепетом – так медсестра накладывает бинты тому солдату, которого безудержно любит. Стоячие ушки вновь прорезались сквозь ткань, но даже так шершавый язык благодарно лизнул Женю, заставив того отпрянуть и рассмеяться одновременно.

– Теперь ты Белая Шапочка, красавчик. Даже вроде как милым стал. Но просёру ты дашь любому даже так, я уверен. Ладно, погнали дальше, а то жара уже вот-вот настанет.

Они вновь вышли на улицу, теперь более подготовленные к солнечным пыткам. За время их отсутствия воздух уже успел хорошо нагреться, а прохладный ветерок предательски пропал, оставив после себя лёгкое-лёгкое дуновение. Утро плавно переходило в день, и хоть плывущие по небу облака иногда и пытались прикрыть собою мир от палящего солнца, всё же они не справлялись с этим. Температура медленно, но уверенно повышалась, и теперь с лёгкостью дойти до дома (до бывшего дома), не потеряв сознание и не осушив пару бутылок воды, вряд ли представлялось возможным. Оставался только один выход – найти укромное местечко и переждать там до того момента, пока тени не станут прохладными, а закат – лилово-багряным.

И сейчас Женя с Рэнджем стояли напротив ветклиники, прогулявшись от магазина одежды пятнадцать минут. Стояли и смотрели на закрытую дверь, которая никак не хотела поддаваться ни резким рывкам, ни ударам с плеча (от этого наоборот болело именно плечо), ни ударам с ноги. Она твёрдо стояла и не собиралась впускать внутрь никого. Только подходящий ключ мог остудить её пыл и заставить открыться. Но он был в кармане одного из сотрудников, что навечно застрял во врезавшемся вагоне метро – общем склепе всех несчастных.

– Сука! – Женя ещё раз пнул ногой по двери и повернулся к Рэнджу. – Пойдём тогда дальше. Здесь точно должно быть что-то наподобие спортзала, запертого на ночь, но внутрь которого всё равно можно проникнуть.

Они спустились по лестнице и вновь зашагали по тротуару. Десятки тел валялись тут и там, и каждый раз следовало смотреть себе под ноги, чтобы не запнуться о чужую мать или чьего-нибудь ребёнка. Тошнотворный запах никуда не исчез и всё так же витал в воздухе, но организм уже успел привыкнуть и не обращал на него никакого внимания. Спортивные кроссовки пару раз наступали на провалившуюся вниз плоть и тут же отдёргивались как от чего-то горячего, безумно противного. Чёрные лапы аккуратно поднимались над обезображенными черепами, стараясь не касаться их. Пустые глазницы молча уставились в небо, а полураскрытые рты замерли на полуслове, так и не договорив последнюю фразу. Жизнь покинула этот город, этот мир, посыпав следы своего ухода человеческими телами – миллионами судеб, что оборвались под лезвием смерти.

Пока они выискивали пригодное для отдыха место, Женя задумался, а нужен ли Рэнджу ошейник с поводком? Это был крупный сильный пёс, и нельзя вечно рассчитывать на его спокойствие. Увидев какого-нибудь человека, который, может, и не имеет в мыслях ничего плохого, Рэндж мог наброситься на него, подумав, что тот представляет опасность. Но пока на глаза не попался ни один открытый зоомагазин, а тот, из которого они выбежали, фонил тушами мёртвых питомцев, можно было не заботиться об этом и довериться мощному сердцу идущего рядом зверя.

Зверя…

Женя остановился, и тут же прекратился топот мягеньких лап. Почувствовал первые капли пота на лице и шее. Почувствовал, как они скатываются вниз и впитываются в новую футболку. Вновь ощутил то же чувство, что нахлынуло раньше, в больнице. За ним, глядя отовсюду, наблюдали умершие души. Они перешёптывались меж собой и тихо хихикали, но не спускали с него глаз. Они тянули к нему свои невидимые руки, и он чувствовал, как пробегали по спине мурашки, когда чей-то палец касался его прилипшей к телу футболки. Он практически слышал, как хрустели сзади суставы мертвецов, восстающих и плетущихся за ним. Но как только их заставали врасплох, все они покорно лежали на земле, смирившись со своей участью. Смерть сделала их собственными рабами, и Женя буквально ощущал ненависть пустых глазниц. Их гнев и ярость. Необузданную, дикую, заставляющую забиться даже мёртвое сердце. И сердце это желало отомстить всем живым и в особенности тому, кто несколько раз наступил на лица несчастных, пусть и случайно.

– Пошли, Рэндж, – они мигом свернули за угол здания и оказались в просторной арке одного из питерских дворов-колодцев.

Женя плюхнулся на пол и прислонился к тёмно-жёлтой стене, укрывшись в полумраке царствующей здесь темноты. И как только он закрыл глаза, то почувствовал, как что-то легло ему на ноги и прислонилось к груди, постоянно обнюхивая всё вокруг своим носом. Тревога потихоньку отступала, но оставляла след терзающего страха и грызущего изнутри чувства, что кто-то – чьи-то пустые глазницы – беспрерывно наблюдает за тобой.

– Рэндж… – Его голос был слабым и сиплым, но всё же стоячие ушки ещё больше навострились, а вытянутая мордашка повернулась к голосу. – Рэндж… Господи, Рэндж… – Женя обеими руками обнял его крепкую шею и уткнулся в неё лицом. Пальцы пропали под чёрной шерстью, и сам он почувствовал биение чужого, собачьего сердца. Почувствовал, как у них у обоих поднимаются рёбра и почувствовал слабую боль в своих, которая до этого никак не проявлялась.

Они сидели на укрытом в тенях бетоне, у стены широкой, повидавшей множество историй арке. Солнечные лучи стеснительно обходили это место, и только вернувшийся прохладный ветерок разгуливал по двору и меж домов. Он пробегал по мокрым волосам и поглаживал собою шерсть, разбавляя тошнотворный запах разложения свежим воздухом. Чуть отпрянув от терпеливо ждущего Рэнджа, Женя, с чуть покрасневшими глазами, спросил:

– У тебя ведь была семья, да? До того как мы встретились, и произошла вся эта хрень? Была же, да? – Шершавый язык прошёлся по избитому лицу, и хоть синяки отозвались слабой болью, всё же искренний смех смог вырваться из груди и разнестись в тишине. – А вот у меня не было, представляешь? Не было. Меня ведь никто никогда не любил. – Он подавился всхлипом и тяжело выдохнул. – Мать была той ещё сукой. Отец никогда не говорил и слова ей в ответ и вообще был притихшим мешком дерьма, который вечно сидел на диване. Он со мной общался только тогда, когда просил сгонять за пивом. А если я приносил не той марки, так ещё и орал на меня, потому что только на мне он мог отыграться! Трусливое ссыкло! – Его губы слегка задрожали, вскоре Рэндж прижался к нему всем телом. – Меня никто никогда не любил… только, наверное, Елена Николаевна, но и её сейчас наверняка нет в живых. Я, знаешь, – первая слеза сорвалась с края глаза, – всегда мечтал полюбить кого-нибудь и почувствовать взаимность, отдачу. Ну, как в фильмах или книгах. Но я никак не мог найти такого человека и, похоже, теперь уж точно не найду. Но я… – вновь его прервал краткий всхлип – …я нашёл тебя. Тебя, Рэндж. Точнее, это ты отыскал меня и чуть не сожрал, но теперь-то мы сидим здесь и обнимаем друг друга. Я… – Горячий воздух мерным потоком вышел из лёгких. – Я… чёрт, а это не так уж легко.

Женя уместил мордашку Рэнджа в своих ладонях и посмотрел уме в глаза.

– Я, похоже, люблю тебя, Рэндж. – И сам засмеялся, когда последнее слово сорвалось с губ. – Охренеть! Мы ж знакомы меньше суток, а ты уже понравился мне больше, чем практически все грёбаные люди! – Чёрная голова мягко боднула его в грудь, заставив вновь рассмеяться. – Господи, Рэндж… Я никому тебя не отдам. Обещаю. Никому, слышишь? Ты, конечно, засранец, но только мой засранец. Только мой… – Он снова обнял его и впервые поцеловал. Поцеловал в мокрый носик, почувствовав тёплую влагу на своих губах. – То ли ты такой один, то ли все собаки…

Но слова застряли в горле, когда Рэндж резко вскочил и мигом напряг всё тело. Он принял позу готовящегося к броску хищника и грозно зарычал, смотря прямо на Женю. Но зрачки в обрамлении оранжевых радужек говорили о другом. Они смотрели за него. Будто бы в пустоту. И на секунду в них проскочило пугающее осознание.

Рэндж сорвался с места и выбежал из арки, выпрыгнув на тротуар. Женя, не думая, мгновенно вскочил и кинулся за ним, чуть не споткнувшись о чьё-то распластавшееся тело. Чёрные лапы с бешеной скоростью перепрыгивали через мёртвых людей и не останавливались. Немецкая овчарка, место которой теперь занял одичавший зверь, невероятно быстро проносилась сквозь улицы и переулки, пока за ней еле успевал молодой юноша, белая футболка которого полностью облепила торс.

– Рэндж! – Но как только он произнёс это имя, пёс остановился и предупреждающе зыркнул на него. И как только блеснули оранжевые кольца вокруг этих глубоких, таких бездонных ям, в голове яркой вспышкой сверкнула мысль: «Лучше молчать

Остановившийся зверь отвернулся и продолжил бежать, но уже медленнее и иногда оглядываясь посмотреть, успевает ли за ним Женя. Он успевал, но начинал чувствовать лёгкое жжение внутри лёгких и скатывающиеся вниз крупные капли пота.

Они бежали ещё около пяти минут, пока Рэндж (уже Рэндж, а не тот дикий зверь) не перешёл на шаг и не стал передвигаться тише, будто от кого-то скрываясь. Интуитивно Женя последовал его примеру и поступил правильно, потому что вскоре…

Он услышал голоса.

И среди них был голос Кати.

Рэндж остановился у самого угла здания и принюхался. Женя также замер и увидел припаркованный на другой стороне улицы мотоцикл, и позади него – ещё один. Прислонившись к стене, он краешком глаза выглянул из-за неё.

Через дорогу, у входа в магазин спортивной одежды, спиной к ним стояло двое мужчин и чуть дальше от них, прислонившись к двери и смотря им в глаза снизу вверх, сидела Катя, по лицу которой ручьями стекала кровь. Левый был одет в простую белую майку, открывающую вид на внушительные мышцы обеих рук. В одной из них он сжимал оторванный кусок железной трубы, то и дело стукая им по бедру. Низ его штанов залила кровь, и она была точно такого же оттенка, что и на лице Кати.