Слишком живые звёзды

– Трёхочковый! Кстати, неплохой. – Влад постучал пальцем по стоящей рядом стеклянной бутылке. – Я про напиток. А про твой вопрос будет сейчас. Ван сэконд, плиз. – Он разорвал пачку из-под булочки с маком и достал её, уже предвкушая во рту любимый вкус. – Обожаю их. Особенно если эти гады-производители не опыляют их маленькими чёрными камушками, а не жалеют мака и заполняют им всю булку. Эта как раз одна из таких. Спасибо тебе, Егор.

– Да не за что, взял самое лучшее. Так что насчёт вопроса? Мы будем возрождать Спадшую Империю?

– Я уже начинаю жалеть, что назвал это именно так. Ещё чуть-чуть и ты обидишь своим чувством юмора мою попытку показаться остроумным. Ну а если по факту, то да, как раз это я и хочу сделать. Существует очень много нюансов, которые нужно будет отдельно рассмотреть и подправить, но самое главное, что уже есть зарисовка. Общий эскиз, понимаешь? И уже исходя из него, мы будем добавлять различные детали.

– То есть, ты хочешь построить новое государство?

– На данном этапе звучит это слишком громко, но суть ты уловил правильно, да. Рано или поздно это произойдёт. При том условии, конечно, что человечество не решит окончательно истребить себя. И я думаю, это произойдёт рано, чем поздно. Так почему бы… охренеть, какая вкусная булка! Где ты её купил?

– Не купил, а навечно одолжил. Эти хреновины пару раз пикнули, но охранник решил меня не останавливать. Ты лучше продолжи, что там дальше?

– А что там дальше? – Влад вопросительно взглянул в глаза Егору, шевеля челюстью и пытаясь ухватить конец верёвочки убегающей мысли. – Вроде бы я говорил…

– Какая же это охрененная булка, – послышался сбоку голос Вики. – А до этого вы говорили: «Так почему бы…» и там что-то дальше вы не договорили. – Её голос был слабым, но трезвым и чистым от следов снотворного. Огненно-рыжие волосы показались из-за верхушки кровати, и сразу же сквозь их пряди блеснули два ярко-зелёных огонька. – Вы, значит, мне поминки уже устроили, да? А я жива, обломитесь! Сейчас как встану и дам по мордам тому, кто родился с самой хитрой жопой!

Егор недоумённо посмотрел на Влада и увидел в зрачках то же непонимание, что было и в его собственных глазах. Но как только Вика продолжила говорить, непонимание смешалось с удивлением и лёгеньким-лёгеньким азартом.

– Усыпить меня решил, красавчик? Ну ничего, я тебе потом покажу, когда наедине останемся. Я отоспалась и хрен теперь дам спать тебе, и это не в том смысле, в котором ты думаешь, нет. Я тебя реально, блин, замучаю, понял?

Она опустила на пол стройные ноги и, встав с кровати, потянулась во весь рост. Солнечные лучи освещали плавный изгиб её спины и округлые, так и манящие в утреннем свете бёдра. Худенькие ручки, сцепленные в замок, стремились высоко вверх, поднимая беленькую футболку и открывая вид на плоский живот. Пламенные волосы прилегали к тоненькой шее и спускались вниз, заканчиваясь у самой талии яркими кончиками горящего огня. Грудь Егора слегка сжалась и внезапно показалась слишком маленькой для того, что так отчаянно билось внутри. Он вновь почувствовал себя неуверенным мальчишкой, каким и увидел её впервые – такую прекрасную и сияющую жизненной энергией. Хоть её лицо и было опухшим от сна, всё равно она оставалась несравнимой красавицей, и красота её стократно увеличивалась в глазах влюблённого.

Такое сокровище блестело бликами чистого золота, и его было необходимо охранять и держать под защитой, любить и хранить в сердце, подпитывая блеск своим светом, не давая угаснуть всему хорошему, что есть в любимом человеке. И Егор понимал это. Понимал, что несёт ответственность за Вику и за её жизнь, хоть никто и не вешал на него подобные обязанности. И тем не менее он должен оберегать её, если не хочет потерять огонёк тепла в своей душе.

В своей жизни.

Потягиваясь, Вика тихо простонала, зажмурив глаза и расплывшись в улыбке. Опустив руки и облегчённо выдохнув, она повернулась к сидящим у окна мужчинам и сказала:

– Я сейчас в душ, а потом, как выйду, присоединюсь к вам. Только не съедайте все вкусности, потому что я злая, когда голодная. – Её переливчатый смех нежно ласкал уши своим мягким звучанием, пока птицы дружно переговаривались меж собой. – Егор знает, можете спросить у него. Один раз он случайно пихнула меня, я уронила мороженое в Неву, так я ему тогда чуть ли не все мозги высосала. Страшная женщина я, это да. Ладно, – она поправила упавшие на лицо волосы, – я пошла, а вы пока наслаждайтесь жизнью без моего присутствия, потому что я скоро вернусь. Это не угроза, но что-то похожее.

Вика снова засмеялась, и каким же заразным был её смех! Как незаметно он умел заставлять появляться на лице улыбку, очищая разум от лишнего груза и пуская в его тёмные уголки яркие лучики света, пусть всего и на время. И пока она смеялась, то уже успела раздеться, скрыться в предбаннике и войти в душевую, закрыв за собой дверь.

Егор посмотрел на Влада и, увидев глаза последнего, чуть не подавился смешком и еле смог проговорить:

– Да, она в представлении не нуждается. Вот такую отбитую я себе отыскал.

– Ну почему сразу отбитую-то? Весёлая симпатичная девочка, просто с…

– …небольшим прибабахом, да? Думаю, она тебе понравится, но не обещаю, что не будет таких моментов, когда не захочется её прибить. Надо отдать ей должное – Вика умеет выводить из себя. – Голубые глаза Егора вдруг резко блеснули. – А, да, кстати. Мы же так и не договорили о Великом Возрождении Падшей…

– Заткнись, умоляю тебя. Были бы мы в школе, я написал бы тебе замечание. Примерно такое: «Верёвкин решил продемонстрировать всем скрытые в нём таланты комика…

– … но не смог обогнать своего препода, ведь мастерство последнего недостижимо». Ну да, куда уж мне до вас, Мюррей Франклин. – И он подмигнул из-за верхушки стакана, улыбаясь слегка нахально, по-мальчишески. – Ну так что? Так почему бы нам не что?

Влад посмотрел в сторону доносившегося до них шума льющейся воды и пробивающегося сквозь него женского пения. Высокий голос, мягко растягивающий ноты, эхом прогуливался по длинным коридорам безлюдной больницы. Ни одна медсестра, ни один доктор или врач не смогли насладиться приятной тональностью поющей в душе девушки, чьё а капелла произвело бы впечатление на любого музыкального критика. Но в этом опустевшем здании, что раньше слышало самые искренние молитвы и видело самые чувственные поцелуи, пение Вики нашло отклик лишь в двух сердцах сидящих друг напротив друга мужчин, один из которых любил её всей своей душой.

Она пела песню «Heroes Fall» группы Hidden Citizens.

– У неё дар, ты знал об этом?

– Я пою с ней в дуэте уже два года. И да, она талантлива. Безумно талантлива. Но меня кое-что слегка настораживает.

– И что же?

Егор подался чуть вперёд и понизил голос, говоря негромко и глядя прямо в тёмно-карие глаза Влада:

– Странно, что она вообще поёт. И ещё то, в каком расположении духа она проснулась. Она радостна и сияет энергией так, будто не помнит произошедшего вчера, хотя откуда-то узнала, что я её усыпил. Либо её память пока лихо подтасовывает карты и не выдаёт ей картину мёртвых родителей, либо с воспоминаниями всё в порядке, но вот как раз последнее меня очень смущает.

– Скажи прямо то, что хочешь сказать.

Тяжёлый выдох вырвался из груди Егора, и, уперев локти в ноги и сцепив руки в замок, он начал говорить:

– Ладно, хорошо. Скажу как есть. Я боюсь рассказывать ей о вчерашнем в том случае, если она ничего не помнит. А если помнит, то тогда я думаю, что она могла сойти с ума, иначе я не представляю улыбку на лице здорового человека, который так яростно истерил прошлым днём и был готов чуть ли не убить меня. Она всегда отличалась ярким оптимизмом, но сейчас он больше настораживает, чем расслабляет. Я бы всё отдал, чтобы…

– Остановись, Егор. – Оба замолчали, невольно прислушавшись к ласкающему уши женскому пению, но не переставая смотреть друг другу в глаза.

Через несколько секунд Влад продолжил:

– Ответь мне только на один вопрос, хорошо?

– Хорошо.

– Ты доверяешь ей?

Эти три слова засияли неоновой вывеской в голове Егора, и сразу после этого в душе выключилась вода, оставив голос Вики без подпевания, в гордом одиночестве. До них донеслись звук открываемой крышки из-под шампуня и трение мочалки о мокрую кожу. И только когда тысячи капель вновь стали омывать горячее тело девушки, Влад услышал ответ:

– Доверяю. Иногда даже больше чем себе.

– Так раз ты ей доверяешь, почему тогда позволяешь себе сомневаться в здравости её ума?

– Да просто… – Он не находил подходящих слов и только беспомощно сжал кулаки. Его губы сжались и превратились в бледно-розовую линию. Он ведь ей доверял, и когда говорил это, то не шёл против истины, нет. Но всё же было что-то ещё, что скрывалось за этим доверием и только сейчас стало проглядывать у самой поверхности. Только сейчас начало подкрадываться понимание, к чему дальше пойдёт разговор.

К тому, о чём так боится говорить Егор.

– Ты не можешь найти ответ, да? Ты считаешь, что полностью доверяешь Вике, но при этом гадаешь, не сошла ли она с ума? Это уже не доверие, а излишний контроль.

– Опять контроль!

– А он везде, знаешь ли. Где-то он хорош, как в случае с государством. Мы, кстати, договорим на эту тему, ты мне потом напомни. А что насчёт контроля – его чрезмерность вредит отношениям.

– И как же я контролирую Вику?

– Помнишь, мы вчера разговаривали на лестнице? И ты мне сказал такую вещь, что ты чувствуешь большую ответственность за неё. В том числе за её жизнь, настроение, силу и веру. Это хорошо. Ты достойный мужчина в этом плане. Но есть одна крайность, близко к которой подходить не стоит. И называется она «чрезмерная опека».

– Опека?! Слушай, ну это уже бред! Я её не опекаю и никогда не опекал!

– Именно это ты сейчас и делаешь, Егор. Сам взгляни на вещи конструктивно. У Вики, естественно, случился нервный срыв после пережитого стресса и самое главное – после так называемой «встречи» с родителями. Ты поступил правильно, подсыпав ей снотворного, чтобы она хоть как-то успокоилась. Её сон длился более двенадцати часов, и этого времени вполне достаточно, чтобы организм успел восстановиться. И что мы видим наутро? Она просыпается в прекрасном настроении и улыбается! Разве ты можешь винить её за это?

– Нет, но как это связано с опекунством?

– Похожий случай со «слишком любящими» родителями. Они принимают решения за своих детей, ставят свои мысли выше их соображений и выдают желаемое за действительное, будто их ребёнку всё нравится и он в полном восторге от происходящего. И главная проблема таких горе-родителей в том, что они не воспринимают сына или дочь всерьёз как личность. Личность, которая имеет свои желания, нужды, которой есть что показать и рассказать и которая, в конце концов, будет жить самостоятельно, без чьих-либо заботливых голосов над головой. Так же и с тобой, Егор. В отношении Вики, я имею в виду. Ты не полностью воспринимаешь её как личность.

– Херня.

– Это правда, и ты знаешь, что это так. – В какой-то момент глаза обоих ни на миг не отрывались друг от друга, но потом всё же голубые уступили карим и опустились вниз. – Ты считаешь, что должен заботиться о ней, но не делай её своим питомцем, слышишь? Она – человек и так же нуждается в самостоятельности, как ты или я. Не цепляй на неё оковы, а наоборот – позволяй делать выбор и не чувствовать себя под твоим надзором. У тебя обязано быть доверие к её самостоятельности, к её умению принимать решения. Это не значит, что ты не будешь ни хрена делать, а всем заниматься будет она. Это значит, что вы должны работать вместе, ощущать себя опорой, единым целым. Именно доверие является основным фундаментом всех хороших отношений и в особенности – любовных. Не будет доверия – всё разрушится с треском. Невозможно всей душой любить человека, от которого ты скрываешь собственный пердёж, понимаешь? Пёрднули, посмеялись и полюбили друг друга ещё больше.

– Так что же мне делать?

– Я похож на листочек с инструкцией? Я показал тебе лишь направление, в котором следует двигаться, а какие делать шаги, уже решать будешь ты. Ты свободен в выборе и полностью самостоятелен, а если я скажу конкретные действия, то сам же могу послать в задницу всё то, о чём только что говорил. Просто запомни: твоя вторая половинка должна чувствовать себя целостной личностью, а не домашним питомцем. Только на полном взаимоуважении и строятся хорошие отношения. Даже между врагами.

Вода в душе резко замолчала, и теперь лишь падающие вниз крупные капли разбавляли повисшую тишину. Вскоре послышался звук открываемой двери, и в палату вошла стройная женская фигура с завязанным на голове полотенцем. На Вике не было никакой косметики, ничего противоестественного, и эта натуральность её красоты вновь разожгла пламя в сердце Егора. Ненакрашенные губы расплылись в искренней, слегка игривой улыбке, а чистая кожа ещё блестела после душа, отдавая блики солнечных лучей. На ней было надето лишь нижнее бельё, и как только она увидела тупо уставившиеся взгляды мужчин, заулыбалась ещё сильнее и, подойдя к своей одежде, хихикнула:

– Не буду вас смущать, а то все покраснеете, и потом я случайно спутаю вас с помидорами.

Влад вежливо отвернулся и сделал вид, будто с диким интересом разглядывает зелёные кроны деревьев за окном. Егор же не отказывал себе в удовольствии и продолжал смотреть, ведь каждый изгиб этого тела был знаком ему по ощущениям, долгим ночам и вечно смятой простыне. Вика надела ту же беленькую футболку с огромным нарисованным микрофоном по центру, и когда она полностью оделась, то с улыбкой взглянула в пялящиеся на неё голубые глаза. Беззвучно, лишь одними губами произнесла фразу, которую Рома понял в ту же секунду:

– Останемся одни, я тебя прибью.

Теперь улыбка расплылась и на его лице. Он одобрительно кивнул и, отодвинув от стола третий, пустой стул, сказал:

– Присаживайся. Сейчас ты отведаешь лучший завтрак во всём мире.

– А кто готовил?

Егор гордо поднял голову.

– Я. Это моя работа, знаешь ли.

– Ну… надеюсь, до туалета я добежать успею.

И она засмеялась, не в силах сдержать рвущийся наружу хохот. Её руки взметнулись к лицу, чуть стыдливо прикрывая корчащееся лицо. Остались видны только глаза, и какой бы обидной ни была шутка, это лучистое сияние в яркой зелени её радужек и в тёмной мгле её зрачков порождали такой же смех глубоко внутри, заставляя его набирать силу. Та энергетика, что всегда витала вокруг Вики, теперь заполняла собой и чаши чужих душ, щедро разбавляя всё радостью.

Она и вправду была лучиком яркого света в кромешной тьме.

– Ладно, прости. Ты ж понимаешь, что я не могла не пошутить. – Справившись с последними смешинками, Вика слегка поправила на своей голове полотенце и присела за стол, присоединившись к общей трапезе. – Чувствую, сейчас меня ждёт шедевр современной кулинарии, да? – Она взяла бутерброд с сырокопчёной колбасой, укрытой поверх тонко нарезанными кусочками огурца, и откусила его, после чего закрыла глаза и с наслаждением простонала. – Божечки! Ничего вкуснее я никогда в жизни не пробовала! Это похоже на…

– Вик… – Егор аккуратно перебил её, стараясь сохранять мягкость и твёрдость в своём голосе одновременно. – Давай я тебя сначала познакомлю с Владом…

– …и только потом я буду пускать свои шуточки, я поняла. – Она повернулась к симпатичному мужчине с тёмно-русыми волосами и не менее тёмными глазами. Протянула руку и после того, как её пожали, произнесла: – Я Виктория Краева, бывшая ученица тринадцатой школы. Являюсь половым партнёром того красавчика справа, а также его верным наставником и личным мозговыносящим чудовищем. Люблю кушать, спать, есть и кушать. Ну и спортом заниматься. Надо же иногда булками трясти. – Она игриво подмигнула и продолжила: – Хорошо пою, особенно когда напьюсь. Могу быть послушной красавицей, а могу быть и невыносимым страшилищем – это уже в зависимости от настроения. Классно танцую, готовлю вроде бы что-то съедобное, с чувством юмора проблем нет. Ну как, я принята на работу?

Влад мгновенно улыбнулся и пропустил один смешок, но всё же смог произнести:

– А ты мне нравишься. Егору безумно повезло с половым партнёром, я погляжу.

– Да он самый настоящий счастливчик! Вы даже не представляете, какой он везунчик!

– Только, Вик, давай договоримся, что мы будем обращаться друг к другу на «ты». А то так я чувствую себя рассыпающимся дедом.

– Как скажете, дедуля. – Она вновь хихикнула и, налив себе лимонада, спросила: – Так ты Влад?

– Да, Владислав Боркуев, бывший препод твоего парня. Хотя себя таковым не считаю, как и тебя – бывшей ученицей. Всегда есть, что учить и чему учить, так что мы по жизни ученики и учителя.

Егор чуть нагнулся вперёд и положил ладонь Вике на колено.

– Приготовься к вечным нравоучениям и лекциям. Он это любит. Прямо обожает их. Но на самом деле Влад если говорит, то говорит правильные вещи, и к ним стоит прислушиваться.

– Не вгоняй меня в краску. Я сбривал бороду не для того, чтобы показывать свои красные щёки. Лучше давайте обсудим, что нам делать дальше.

– Обсудим, но сначала я задам один вопрос. – Егор повернулся к Вике и, борясь с последними сомнениями, всё-таки решился и спросил: – Ты помнишь вчерашнее?

Улыбка медленно исчезла с её лица и полностью пропала в сияющих до этого глазах. Вся она стала серьёзной и мрачной, будто греющее тепло глубоко в сердце внезапно сменилось ужасающим холодом. Пальцы, держащие чашку, с силой вжались в неё, заставив побелеть разом все костяшки. Ключицы угрожающе выперли из-под выреза футболки, и всё тело Вики, казалось, напряглось до предела. Наконец после долгой паузы она заговорила, и в голосе её было столько же жизни, сколько в могильной плите давно усопшего человека.

– Я знала, что ты задашь этот вопрос, но не думала, что так скоро. – Её глаза впились в глаза Егора и не сводили с него взгляда. – Я всё помню. Всё. И даже то, как заметила торчащую у тебя из кармана упаковку снотворного. Ты усыпил меня лишь потому, что я тебе позволила сделать это, так как сама хотела поскорее сбежать от реального мира. И нет, я не сошла с ума, как ты думаешь. У тебя это на лбу написано. Я проснулась ещё когда вы болтали о какой-то там империи, и первым моим желанием было наброситься на тебя и выцарапать глаза, но потом я поняла, что ты был прав, поэтому и решила всё хорошенько обдумать. Не буду за столом излагать все свои мысли на тот момент, скажу только, что пришла к такому выводу: что было – то прошло, и надо жить дальше. Я всё-таки осталась жить здесь не для того, чтоб ходить и пугать всех своим унылым лицом, а для чего-то другого, но точно не для этого. Я всё прекрасно помню, Егор. Помню, но предпочитаю не вспоминать, и давай договоримся больше не обсуждать это, хорошо? А то действительно тяжело.

– Хорошо, прости. – Он взял её руки в свои, и как отлегло на его душе, когда она вновь улыбнулась! – Ты умничка. Я немного ошибся в тебе и за это прошу простить меня. – Его губы коснулись её лба – нежно, с неподдельной любовью.

– К тому же я рада, что он умер. – Увидев, как Егор вопросительно посмотрел на неё, а затем кинул взгляд на Влада, Вика тут же поспешила сменить тему. – Ладно, давайте не за столом. Лучше разберёмся, что будем делать дальше. А то здесь оставаться я не хочу.

– А родителей..?

– Оставлю здесь. Отец не заслуживает того, чтобы я его хоронила, а душа мамы будет спокойна только рядом с ним, поэтому пусть покоятся там, где выбрали. Я уже устала за ними ухаживать.

– Короче, – Влад поднялся из-за стола и, уперев в него кулаки, оглядел сидящего перед ним юношу и его молодую спутницу. – Предлагаю для начала найти вам обоим новую одежду, а то воняет от вас после вчерашней нехило. Естественно, запастись продуктами, побродить по магазинам в поисках чего-нибудь нужного и идти дальше.

Егор с сомнением посмотрел в окно и задал всего один вопрос:

– А что потом?

– Потом? – Карие глаза полыхнули огнём. – Потом мы найдём радиопередатчик и войдём в эфир. Начнём возрождать Спадшую Империю.

Глава 25

По волчьим следам

– Знаешь, что общего между нами? – Женя потрепал гладкую шерсть и тепло улыбнулся. – У нас у обоих черные морды.

Рэндж не понял шутку и всё так же смотрел на него своими безумно яркими оранжевыми глазами.

– Да, надо будет поработать над твоим чувством юмора. А то у тебя с ним совсем беда.

Женя ещё раз почесал Рэнджа за ушком и, выпрямившись, расправил плечи перед приятным ветерком.

Когда ночью во многих зданиях отключилось электричество, они оба вышли в вестибюль спортзала и, довольствуясь только лунным светом, постелили там мат. Вдвоём легли на него и заснули. Без одеяла, без какого-либо пледа – лишь делясь собственным теплом друг с другом. Один раз Женя вырвался из сна и почувствовал тупую тяжесть в нижней части живота. Он спустился вниз, стал искать дверь в туалет, но спустя минуты безрезультатных поисков забил, вышел на улицу и справил нужду, полив рядом стоящую клумбу.

Всё-таки Катя была в чём-то права. Нахер теперь кому нужен этот этикет?

Вернувшись, он обнаружил верно ждущего его Рэнджа, который покорно сидел и не сходил с места. Сказав, что всё хорошо, Женя улёгся и обнял его, после чего они вновь заснули и проспали до самого утра.

Рэндж был умным псом, поэтому не стал никого будить для того, чтобы его вывели, а сам вышел на улицу и прогуливался по ней, но не отходил далеко от своего хозяина. Через полчаса солнце уже не стеснялось показать себя среди несущихся куда-то пушистых облаков и сияло, обдавая всё вокруг утренним светом. Женя проснулся до полудня и, шевеля мозгами и поглаживая шею нового друга, прикинул, что успеет добраться домой до самой жары, то есть примерно до двух часов дня. Но так ли он хотел возвращаться домой? Только если ухмыльнуться над телом матери и оставить его гнить там, но идти всё равно было некуда, поэтому выбора не оставалось. Тем более теперь он был не один и мог разделить свои мысли на пару с ещё одним языком, пусть и не особо разговорчивым.

Выйдя из спортзала, первым делом они направились в магазин, где хорошо позавтракали и положили всё самое вкусное с полок в рюкзак. Следующей их остановкой стал зоомагазин, но как только они переступили порог, то сразу же выбежали обратно на улицу, выплёвывая из лёгких удушающих запах мёртвых хомяков и попугаев. Женя снял футболку, решившись идти с голым, перевязанным бинтами торсом, а сам повязал её на голове у Рэнджа. Хоть он и был жутким троечником, но всё же помнил из курса физики, что тёмные тела поглощают света намного больше, чем светлые, и об этом ясно говорили высунутый из пасти язык Рэнджа и его частое, тяжёлое дыхание. Из-под ткани футболки выпирали две небольших горки – стоячие ушки немецкой овчарки. По сравнению со вчерашним днём жара заметно ослабилась, но всё же чьи-то крепкие пальцы потихоньку выжимали все оставшиеся соки и ласково поглаживали голову, повышая её температуру. Ветер радостно поднимал с асфальта брошенные пачки чипсов, разгуливал меж стен молчаливых домов и заглядывал в каждый свободный уголок, пока по тротуару одной из улиц, стараясь не обращать внимания на витающий вокруг аромат, шли высокий юноша с маской смерти вместо лица и крупный пёс с повязанной на голове футболкой.

Теперь они стояли в аптеке и, укрывшись от солнца, отдыхали. Женя снял ранец и осел на кафель, прислонившись спиной к стене, и вскоре Рэндж улёгся у него на коленках, прося любви и ласки.

– Вот ты туша. – Его рука стала поглаживать покрытое чёрной шерстью тело. – Тебя в переулке увидишь, так в штаны сразу наложишь. А на самом деле ты ж сама нежность, а? – Ему ответили слабым сопением – Рэндж засыпал. – Ладно, подрыхни. Я, может, тоже пока посплю. Я раньше, знаешь, всегда любил днём, а особенно с утра поспать. Обычно это была либо геометрия, либо алгебра. – Женя засмеялся и почувствовал, как лёгкие намёки на слёзы начали щекотать глаза. – Хотелось бы сказать, что хорошее время было до апокалипсиса, но… не хочу врать. По-моему, сейчас лучше. На Земле намного меньше стало ублюдков, и теперь выживут и хорошо будут жить те, кто это заслужит трудом, а не которым просто повезло. Тем более теперь у меня появился друг. Наглый, правда, да ещё и ссыт где попало, но друг. Да, Рэндж?

Но тот не ответил, а уже полностью провалился в сон. Женя последовал его примеру и сам вскоре задремал, положив голову на грудь. Рёбра обоих мерно поднимались и опускались, а их общее дыхание, казалось, разносится в унисон, пока они отдыхали и восстанавливали силы. И именно потому, что сон завладел ими, ни один не услышал шум двигателей проезжающих мимо мотоциклов.

***

Ему опять ничего не снилось.

Он просто провалился во тьму и через несколько секунд вынырнул из неё, чувствуя боль в затёкшей шее и лёгкое гудение внутри головы. Огромное туловище до сих пор придавливало его к полу, тихо посапывая и время от времени дёргая задней правой лапой. Тело слегка поламывало, так что когда Женя резко выпрямил спину, то сразу же услышал хруст собственных суставов. Мир перед глазами становился всё чётче и яснее, пока разум приходил в себя, а реальность становилась всё ощутимей. Рэндж то и дело причмокивал и к чему-то принюхивался, так и не открывая глаз. И когда Женя уже решил разбудить его, он перевернулся на спину и, согнув передние лапы, поудобнее устроился на ногах, которые, похоже, совсем потеряли чувствительность.