Слишком живые звёзды

Теперь она стояла полностью обнажённая, вдыхая оголённой грудью до жути знакомый воздух, насыщенный хлором бассейна – этот слабый отголосок ушедшего мира. Влада выбрала самую крайнюю кабинку, что была у стены. Повернула краники, и на неё тут же хлынул поток тёплой, такой приятной воды.

Что ж, мозг, освобождайся и мучай меня сколько хочешь. Сейчас как раз самое время.

Что мы имеем на данный момент? Она находится в абсолютно безлюдном аквапарке, в который её принёс незнакомый мужчина, уже успевший несколько раз обнять её и назвать «дорогой». По его словам, он промыл ей раны и закинул стираться окровавленную одежду.

Раны…

Она вытянула руки вперёд и только сейчас заметила, что они были перебинтованы. Правая – чуть ниже локтя и до самого запястья, левая – под самым изгибом плеча. Белые полосы были идеально чисты, без намёка на какую-либо кровь. В голову яркой вспышкой ударил фрагмент памяти, как она, волоча за собой ногу, добиралась до единственного светлого пятна во всё потухающем мире – автозаправке. Она помнила, как стонала и давилась собственными соплями, перемешанными с кровью. Помнила этот проклятый шкафчик и сломавшуюся пополам скрепку, часть которой так и осталась торчать из замка. Помнила, как поднималась и рычала от боли, не собираясь отдавать свою жизнь в костлявые ладони смерти, и помнила, как мощной волной впилась в её вены неимоверная сила, как угрожающе крутилось колесо над головой, и с каким рвением её пытался задушить огонь. Всё это запечатлелось чёткими снимками в памяти Влады, пугая своей реалистичностью и детализацией. И самым последним выплыл тот, на котором она, сдавшись, сползала вниз, к растущей красной луже и холодному как могильная плитка кафелю.

Сдавшись…

Вода стала горячее, а сердце забилось чаще.

Она могла умереть и, возможно, умерла бы, если бы не этот мужчина. Джонни, как он себя называл. Он создавал впечатление приятного человека и, по сути, был таким. Но всё же не стоит забывать, что они знакомы друг с другом не более получаса, а делать какие-то выводы пока слишком рано.

Но всё же он спас ей жизнь, а это что-то да значило.

Перед её глазами до сих пор маячило лицо того водителя, который протаранил своей машиной их такси. Его светящиеся глазницы, сияющий жёлтый рот. Похоже, подобная участь настигла большинство людей, и оставалось лишь гадать, почему именно ей повезло избежать подобного. Почему она осталась жива.

Влада упёрлась руками в стену и уставилась на свои ступни, не видя их, распутывая собственные мысли в попытках хоть в чём-нибудь разобраться.

Рома погиб. Только сейчас она вспомнила торчащий кусок его руки из-под переднего сиденья. На ней осталось три пальца; остальные два размазались по обшивке сидений, хоть пару секунд назад проходили по нежной коже её бёдер. Тошнота вновь подкатила к горлу, но на этот раз её удалось сдержать. Если мы решили вспоминать всё, так вспоминаем всё, как бы тяжело это ни было.

Влада глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Впервые она не понимала своих чувств. В школе она всегда отличалась рациональным мышлением, но сейчас весь рационализм напрочь пропал, уступив место странной пустоте. Её парня, любви всей её жизни не стало, но почему-то Влада чувствовала лишь лёгкую тоску, будто случайно наступила на ни в чём не виноватую улитку. Она восхищалась им и вдыхала аромат его духов с щепетильной нежностью; только ему она позволила поднять краешек юбки и залезть поглубже, предвкушая бурю эмоций страстного секса. Она жила им, чёрт возьми! Жила и была готова умереть за него, если на то вдруг будет необходимость!

А умер он.

И она ничего не чувствовала.

Влада пыталась выдавить из себя хоть каплю горя, каплю скорби по ушедшему близкому, но ничего не вышло. Только лёгкая тоска, подобная расставанию с непродолжительными отношениями. Вот так и бывает: безумная любовь мигом переросла в холодное безразличие.

Но больше всего её пугало другое. Больше всего её пугали люди. А именно те, с кем смерти было лень иметь дело. Хоть Владе и исполнилось всего девятнадцать, она прекрасно понимала, что человеку необходим какой-никакой да контроль. А если он будет предоставлен сам себе в современном мире… что ж, это станет дикой природой с высокоразвитыми технологиями. Снова главным правилом будет «выживает сильнейший», и спорить с этим будет глупо, иначе тебе просто перегрызут глотку. Свободный человек действует исключительно по своим убеждениям и принципам, а в декорациях нынешнего мира они будут не самыми радужными. Большинство превратится в зверей, это однозначно. Добрую половину человечества сдерживают только законы и писаные правила, но как только они утратят силу, то тут же начнёт править первобытная природа, скрывающаяся глубоко внутри нас. И только сознательная воля, только крепкие убеждения будут способны удержать от того, чтобы перешагнуть черту, отделяющую человека от животного.

Влада подняла лицо вверх, навстречу десяткам струй горячей воды.

Ей предстояло приспосабливаться к новым условиям, раз она хотела выжить в новом мире. Он изменился, его края заострились, и теперь следует научиться обходить их или же стискивать зубы от боли, когда они начнут вспарывать кожу. Пойдёт ли дальше с ней Джонни, она не знала, но точно была уверена в том, что не будет сидеть на месте, а первым делом…

Внезапно лёгкие сжались, а глаза широко раскрылись. Кто-то резко ударил под самые рёбра и сильным рывком вытянул весь воздух, на миг парализовав тело. Её разум выдал лишь одно слово, но его хватило, чтобы сомкнуть невидимые пальцы на шее и начать душить Владу, пока та не верила пришедшему осознанию.

Родители.

Глаза мамы, такие прекрасные и всегда вселявшие надежду, могли превратиться в два мёртвых огонька, в два пустых кратера, в глубинах которых разгуливает вечная пустота. Отец мог быть придавлен каким-нибудь станком на заводе, и от одной картины, как его внутренности плавно стекают по всё ещё работающей технике, стало безумно страшно. Никогда Влада не ощущала смерть настолько реальной. Даже истекая кровью на той проклятой заправке. Только сейчас она осознала, как запросто эта костлявая сука способна подцепить на острие своей косы любого. Абсолютно любого. Её присутствие ощущалось как нельзя сильно, особенно в опустевшей душевой, что стала настоящим фрагментом прошлой счастливой жизни. Только когда смерть подбирается максимально близко, ты начинаешь чувствовать её запах. Только когда она отнимает у тебя близкого человека, в полной мере понимаешь, насколько ты не защищён от её лезвия, и как неотвратим, как неизбежен конец.

Казалось, она дышит прямо над ухом и постукивала своими пальцами о мокрый кафель. Она, возможно, забрала самое дорогое, что было в жизни Влады – её родителей. И это «возможно» пряталось в широкой улыбке усмехающегося черепа.

В голове пронеслись сотни моментов из детства, и все они лучились радостью, сияли детским восторгом и неподдельным счастьем. В одном из них мама учила её печь торт и давала советы, как понравиться Диме из параллельного класса – тому самому мальчику, на которого влюблёнными глазами смотрела её дочь. На другом фрагменте папа учил кататься на велосипеде, и после того как она врезалась в чью-то машину, они оба рванули с места, смеясь и оглядываясь одновременно. Всё это память вытащила наружу и облила мягким светом воспоминаний, но их тут же накрыла тень поджидающей смерти – молчаливой смерти, равнодушной к любым крикам и просьбам.

Она могла забрать родителей, но могла и оставить в живых. И только увидев их перед собой, Влада смогла бы успокоиться, независимо от результата. Самое страшное – именно неизвестное, и пока оно скрывается под завесой тайны, сердце никогда не будет биться ровно.

Решение «что делать дальше» было принято мгновенно, без каких-либо колебаний. Владислава Кравцова повернула краники в исходное положение и, когда поток воды иссяк, расправила хрупкие плечи и вдохнула полной грудью. Крупные капли стекали по её горячей коже, преодолевая небольшие окружности и отражая блики цокольных ламп. Маленькие ладони с силой сжались в кулаки. Мышцы всего тела разом напряглись, выступив в роли доспехов для раненой души. Теперь она знала, что делать. Теперь у неё была цель, и пока та не будет достигнута, о спокойствии не может идти и речи.

– Я справлюсь, – голос прозвучал хрипло, но уже со следующим словом обрёл былую силу. – Я найду маму и папу. Чего бы мне это ни стоило. И буду сильной. – Тёмно-зелёные глаза решительно смотрели на вырезы плитки на стене. – Я буду сильной. Обещаю.

Влада насухо вытерлась, высушила волосы феном, работающим на аккумуляторе, оделась и, в крайний раз глянув на себя в зеркало, вышла из душевой.

На том месте, где она лежала, укутанная в одеяло, теперь стоял раскладной столик, окружённый двумя стульями, на которых они уже сидели. На одном из них уместился Джонни, и сразу увидев открывшуюся дверь, он встал, доедая бутерброд с колбасой. Когда Влада к нему приблизилась, он виновато улыбнулся и развёл руками.

– Прости, не удержался, – он ещё прожёвывал свой завтрак, и поэтому говорил с набитым ртом. – Ты просто очень долго мылась, вот я и подумал, что…

– Я еду к родителям. – На пару секунд между ними повисла тишина, и только пение птиц (птиц?) за куполом разбавляло её. – Я не знаю, поедешь ли ты со мной, но здесь оставаться я не собираюсь.

Она посмотрела в его глаза, и что-то внутри неё вдруг резко переменилось, разлилось по венам опьяняющим вином. Она увидела в этих зрачках сочувствие и самое главное – понимание. Будто он был вместе с ней в душе и ловил вылетавшие из её головы мысли, ощущая каждую в полной мере.

Влада почувствовала, как начинают заплетаться верёвочки их отношений.

– Я поеду с тобой, – его голос звучал мягко и искренне; совсем как у отца, разговаривающего со своей дочкой. – Ты должна быть под чьей-то защитой. Я не имею в виду, что ты сама не сможешь защищать себя, а…

– Я поняла. Ты просто хочешь быть рядом.

Улыбка тронула губы обоих, приподняв их краешки вверх. Секунду-другую они ещё смотрели друг на друга, но потом Джонни чуть отступил в сторону, перестав закрывать стол, и театрально указал на него руками.

– Рядом, не рядом, но всегда будет плохо, если желудок начнёт есть сам себя! Поэтому, не побоявшись осуждений критиков, я приготовил свои фирменные деликатесы, что не сравнятся ни с одним рестораном мира! – Польщённый её смехом, он продолжил. – Итак, дамы и господа, приготовьтесь! Втяните слюни и расслабьте животы! МЫ НАЧИНАЕМ! – Джонни стал оглядывать стол и тут же указал на коробку печенек. – Знакомьтесь! Это лакомые кусочки «Динь-Динь-Дон», что тают во рту подобно вашему сердцу от моих комплиментов. О-хо-хо! А эти арбузные дольки были просто самыми лучшими на рынке, вах! Ну а про Великие Бутерброды Джонни Райза я вообще промолчу! Кто не знает их изысканного вкуса и такого манящего запаха? Да никто! Все признали мастерство этого гениального шеф-повара, орудующего только ножом для масла и мозгами, что у него ещё остались. Ммм… а этот аристократический аромат дешёвого лимонада… Мой животик уже урчит как котик. – Влада не сдержалась и засмеялась, прикрывая рот рукой. Её глаза светились весельем, без намёка на какую-либо горечь. – А какой здесь стоит запашок кофе! Только внюхайтесь в него! Я, между прочим, столько мучился с той конфоркой на кухне, что чуть себе пальцы не обжог. Откопал самое лучшее молоко и размешал его с зёрнами молотого кофе. Ходит легенда, что когда доили ту самую корову, из её вымени рекой лилась радуга, а из глаз сыпались звёзды. И вот эти самые звёзды превратились в крупицы сахара, которые я положил на дно чашечки. – Он расплылся в своей робкой улыбке и с выжиданием посмотрел на Владу. – Это всё, что я успел приготовить.

Она подошла к нему и обняла, вновь поразившись тому, каким маленьким кажется её тело в сравнении с его, более крупным. Прижалась головой к груди и услышала, как бьётся мощное сердце. Все сомнения по поводу опасности от незнакомого мужчины рассеялись прахом, и об этом говорили чистые голубые глаза. Иногда чувствуешь энергетику людей, исходящую от них и витающую в воздухе. При первых секундах разговора интуитивно понимаешь, чего хочет человек, и если его душа тепла и откровенна, то невольно приближаешься к нему, делясь уже своим теплом.

Так было и с Джонни. Влада ощущала его энергетику и испускала свою в ответ на приветственное, заботливое сияние.

Она отпрянула от него и, глядя снизу вверх, сказала:

– Спасибо.

Он аккуратно взял её плечи в свои руки.

– Да не за что. Практически всё, что было на кухне в кафешке персонала, либо протухло и заблагоухало удушающей вонью, либо было полнейшим скотским кормом, и я подумал, что мы заслуживаем чуть большего, поэтому по-быстренькому сгонял в магазин и захватил самое вкусненькое. Ты лучше присядь и поешь, чем смотри на меня такими глазами, ладно? А то я уже начинаю смущаться.

Она так и сделала, сев на стул спасателей. Джонни уместился напротив и, сразу перейдя к делу, схватил один из бутербродов и принялся его уничтожать. Влада, не скрывая и своего голода, также прильнула к бутербродам, запивая их и вправду приятным кофе.

– Ну рассказывай.

Короткий выдох вырвался из её груди, и после слова полились из неё рекой.

– Меня зовут Владислава. Я уже говорила, да? – Она неловко засмеялась, но продолжила. – В ту ночь я со своим молодым человеком возвращалась из парка аттракционов. У нас было свидание, и мы планировали закончить его у него дома, в постели. Его звали Рома. – На долгие секунды повисла тишина, и легче было поддаться ей, чем что-либо рассказывать дальше, но и здесь колеблющуюся уверенность смогли поддержать ярко-голубые глаза. – Мы вызвали такси, оно приехало и увезло нас из парка. Мы… мы были чуть ли не на взрыве. Каждый из нас. Наверное, это люди и называют похотью или страстью. Называли. – Тяжёлый глоток щелчком отозвался в напряжённом горле. – Для нас эта поездка казалась невероятно долгой. Мы хотели скорее наброситься друг на друга и сорвать одежду. Прямо там, в салоне машины. Господи, я только сейчас поняла, как неловко было тому водителю. Мы же чуть ли не трахались на заднем сиденье! Прошу прощения.

– Ничего, продолжай.

Она отпила ещё немного кофе и собралась с силами.

– В какой-то момент Рома полез ко мне под юбку, и, признаюсь, я не стала ему мешать. Говорю же, мы были совсем дикими. Ну и вот как раз в этот момент что-то случилось – я не помню точно что, – и я повернула голову направо. А там, спереди, я увидела, как на нас летит машина. Не было никакого шанса уйти от столкновения, не было даже времени сделать какой-нибудь манёвр. И ещё глаза того парня… они светились.

– Ты говорила.

– Да, но я до сих пор не могу понять, что это было. Я думала, может я уже кукухой поехала, но когда ты сказал про пустые глазницы, мне по-настоящему стало страшно. Ты же меня не обманывал?

– Доказательства лежат прямо на улицах. Пачками. Думаю, если б я обманул девушку, которая смогла выбраться из горящей тачки и сама добраться до заправки, то, скорее всего, без глаз бы остался я.

– Откуда ты..?

– Знаю? Проезжал мимо двух столкнувшихся автомобилей, которые всё ещё полыхали. Увидел на асфальте длинную такую дорожку из крови – никогда бы не подумал, что её может так много уместиться в тебе – и решил ехать по ней, пока не свернул на заправку. Ну а там, – он налил себе лимонада, – там я нашёл еле дышащую окровавленную девушку, полулежащую на полу.

– Да, так всё и было. Я выбралась из машины, – в сознании всплыло крутящееся колесо, – и не знаю как добралась до того магазинчика. Я вроде пыталась найти аптечку, но не нашла.

– Я нашёл. Она была на том шкафчике, спиной к которому ты и была прислонена.

Влада на миг замерла, и это не укрылось от Джонни.

– Что такое?

– Да ничего. Просто вспомнила… – она отмахнулась рукой, как бы говоря, что ничего значительного не произошло.

– В общем, я тебя подобрал, отвёз сюда на мотоцикле.

– Мотоцикле?!

Её искренне удивление поразило его, заставив сбиться с мысли, но лишь ненадолго.

– Ну да, на мотоцикле. Взял и пристегнул тебя к себе, чтобы твоё тело случайно не осталось на дороге.

– Я ездила на мотоцикле?!

– Да ездила ты, ездила, но только лишь грузом.

– Мама меня приб… – Она резко замолчала, тупо уставившись на бледно-голубые плитки, из которых был выложен пол. Проглотила застрявший в горле кусок хлеба. Её мозг злостно напомнил о текущих в мире событиях, а точнее об одном – апокалипсисе.

Апокалипсисе…

Приведя мысли в порядок, Влада спросила:

– У меня есть серьёзные раны?

– Серьёзных ран нет, лишь синяки и царапины. Ты везучая девчонка, чертовски везучая. Я наложил тебе бинты, но ты их, похоже, намочила.

– Спасибо за бинты, но они наложены неправильно и косо, поэтому я сама потом сделаю всё как надо. Я училась на медсестру. Почти закончила колледж. Планировала в дальнейшем пойти на хирурга, хоть папа и был против. Так что если нет серьёзных травм, я сама о себе позабочусь.

– Хорошо, понял, не лезу. Ты, кстати, заметила, как здесь красиво? – Он указал на купол и плывущие над ним облака, ярко выделяющиеся на фоне приятно-голубого неба.

– Джонни, красиво или не красиво – мне плевать. Я хочу поскорее отыскать своих родителей, потому что не знаю, живы они или нет. У меня душа не будет на месте, пока я их не найду, понимаешь? Поэтому давай красотой мы полюбуемся попозже, а сейчас поедим, соберёмся и направимся ко мне домой, если ты всё ещё не передумал ехать со мной.

Он с приятным удивлением посмотрел на неё, и вновь в солнечных лучах блеснули его голубые глаза.

– Хорошо, товарищ командир. Только разрешите немножечко полакомиться арбузом?

Искренняя улыбка расплылась на её лице, и Влада игриво произнесла:

– Разрешаю.

Глава 24

Утро в палате

– Скоро она проснётся?

Егор откусил шоколадный батончик и с набитым ртом сказал:

– Не знаю. Я вроде ей не так много подсыпал, так что, думаю, к полудню она точно встанет.

Окно в палату было открыто нараспашку, и Влад с удовольствием ощутил приятное дуновение ветерка, что разгуливал по огромным просторам Санкт-Петербурга. Оба сидели за столом с голым торсом, потому что солнце хоть и сбавило градус жары, но всё равно припекало, продолжая нагревать всё и вся. Радостные птички перекликались друг с другом, с интересом обсуждая, куда вдруг подевались все люди. Кудрявые облака, привлекающие глаза своей пышностью, не спеша плыли по гладкому небу. Природа была умиротворена и, казалось, улыбалась исчезновению такой насущной проблемы, как человек.

– Так что будем делать?

Егор отпил лимонада и, сделав последний глоток, ответил:

– Ну, в ближайшие пару недель я не особо планирую умирать. А если серьёзно, то нам нельзя оставаться на месте. Нужно куда-то двигаться и куда-то идти, как ты и говорил. Что нам нельзя сдаваться и нужно идти куда-то дальше.

– У меня есть идея. – Влад облизнул обёртку от йогурта и продолжил говорить, попутно орудуя ложкой. – Не уверен, что она понравится тебе, но мне она кажется довольно интересной. Я говорю о возрождении империи. – Брови Егора комично сдвинулись, что, само собой, вызвало смех. – Сейчас объясню. Смотри, ты же понимаешь, что мы с тобой и та милая спящая девушка, скорее всего, не единственные выжившие во всей стране? Конечно, мы пока ещё никого не встретили, но, думаю, время это поправит. А теперь поразмысли вот над чем: человек останется человеком без контроля над ним?

– Ну да. Если он будет поступать правильно и так, как велит совесть.

– А ты уверен, что она есть у всех?

Егор молчал, продолжая прожёвывать шоколад и обдумывая заданный вопрос. Наконец он поднял взгляд и, прочистив горло, проговорил:

– Я понял, куда ты клонишь. К тому, что большинство людей – говнюки, и как только им дашь волю, они тут же пойдут сеять хаос.

– Ладно если бы они просто сеяли хаос, придерживаясь какой-либо идеологии или что-то наподобие этого. Егор, всё будет гораздо страшнее. Люди поймут, что их наконец ничего не сдерживает, и опьянеют от осознания этого. Они будут делать то, что раньше им нельзя было делать. Будут наслаждаться вкусом запретного плода, с которого сняли скрывающую мантию. И самое главное – они будут удовлетворять собственные нужды, наплевав на всякие законы и правила, потому что те уже представляют из себя лишь бесполезные клочки бумаги, которыми теперь можно только подтереться. А в нужды многих до сих пор функциональных мужчин входит секс. Можно, конечно, и уединиться одному, но кто станет это делать, когда полиция дремлет вечным сном, а одинокие женщины прогуливаются по улицам пустынного города? Я ж мужчина! Я сильный! И почему не могу позволить себе воспользоваться женщиной, если хочу этого? Именно так будет рассуждать большинство представителей сильного пола, ведь ты же сам, Егор, знаешь не понаслышке, как быстро отключается мозг, когда в игру вступают похоть, страсть и дикое желание кого-нибудь трахнуть.

Да, он знал это не понаслышке. Точно так же отключается мозг, когда в сознании алым пламенем вспыхивают ярость и непреодолимая жажда убить засранца.

– Будут изнасилования, и много изнасилований. Не исключено, что апокалипсис не тронул некоторых психопатов и маньяков, которые только и ждут возможности воплотить свои мечты в реальность. К ним относятся и всякого рода религиозные фанатики, способные бог знает на что. И если мир не смог прикончить сам себя до конца, то, поверь мне, с этим справятся люди. Они ему помогут закончить начатое.

Егор перестал есть и теперь тупо смотрел в одну точку, игнорируя все посторонние звуки и сконцентрировавшись на тех образах, что появлялись в его голове. Идущая в одиночестве Вика, к которой из-за угла здания подходит тёмный силуэт с полными безумия глазами. Он сцепляет свои пальцы на её запястье, ломает его и уже через пару секунд рвёт ткань её трусиков, еле справляясь с дрожью во всём теле. Далее мысли перешли к оружию. Доступному каждому, не требующему лицензии оружию. Его мог взять кто угодно, и именно оно станет весомым аргументом в пользу установленных правил своего хозяина. Людьми всегда управлял страх, и чёрный круг чуть шатающегося ствола был отличным орудием для успокоения чьего-нибудь внезапного героизма. Миром начнёт править анархия, и ничего хорошего в этом не будет. Только внутренняя сила человека, его сохранившиеся понятия о добре и чести, высокие моральные качества и стойкость помогут ему не примерить шкуру дикого зверя. И что важнее всего – не остаться в ней.

Слева послышалось слабое мычание и после него – неразборчивый бубнёж. Вика просыпалась, но до полного возвращения из мира снов было ещё далеко. Поэтому Егор слегка отодвинул еду в сторону и сказал:

– Надо и ей оставить тоже. А то тощие попки меня не привлекают.

Этим он вызвал у Влада смех, чуть не заставив его подавиться клубничным йогуртом. Но как только последние смешинки иссякли, он посерьёзнел и, глядя Егору в глаза, спросил:

– Ты понимаешь, к чему я веду?

– Понимаю. Мне не совсем это нравится, но я представляю, о чём дальше пойдёт речь – о Великом возрождении Спадшей Империи, да?

– Да, именно о возрождении. Рано или поздно люди придут к этому, так как поймут, что власть необходима. В принципе, ровно так же, как и контроль. История повторится, уверяю тебя. Она всегда повторяется, просто мы этого не замечаем. Цикличность – неотъемлемая часть всего живого и времени тоже, поэтому даже на руинах старого мира начнут возникать те идеи, которые посещали головы правителей ещё много-много лет назад. А именно то, что людьми необходимо управлять, иначе они просто перегрызут глотки друг дружке; что должны быть установлены определённые правила и, естественно, наказания за их нарушение, потому что – так уж сложилось – страх хорошо влияет на поведение людей. Ну и, конечно, нужна какая-никакая организация, чтобы контролировать это всё. Под организацией я имею в виду порядок и слежку. Не тотальную, нет, но хотя бы самую примитивную, по типу контроля выдачи чего-либо по норме, отчитывание граждан за услуги ЖКХ или попросту понаставить банальные камеры. Человек должен чувствовать, что чей-то глаз то и дело подглядывает на него, поэтому и будет более сдержанным, а от этого уменьшается количество преступлений. Запомни, всегда должна быть дисциплина. Либо внешняя, либо внутренняя – то есть, самодисциплина. Не будет её, наружу попрёт всё самое противное, что только есть в людях.

– И что ты предлагаешь?

– Подожди.

Влад соскрёб ложечкой последние остатки йогурта со стенок упаковки и, съев их, запил всё лимонадом. Он взял упаковку в правую руку, выпрямил спину, сделал мусорное ведро целью перед своими глазами и неуклюже разжал ладонь в баскетбольном броске, но всё равно попал. Улыбнувшись, он сказал: