Посох Мерлина

– С чего это у меня проблемы с математикой?

– С того, что здесь ответ – минус семь.

– Ни разу не минус семь, здесь определённо двенадцать.

Брендон лениво развел руками, заметив, что это у Белла будет оценка снижена на балл, а не у него.

– Эй, Эмми, – на весь двор тогда крикнул раздражённый Алекс, – что у тебя в последнем номере?

Никто даже и головы не повернул, когда в воздухе уже растворилось последнее слово. Такие переклички между учащимися были далеко не редкими, как и летающие по небу от стола к столу маленькие бумажные лебеди, исписанные цифрами, буквами и какими-то формулами. В общем, в Гринчвилде взаимовыручка была на высоком уровне: ответы, шпаргалки или объяснения конкретных заданий кочевали между учениками на постоянной основе, поэтому к таким выкрикам все давно уже привыкли. Конечно, были и такие, кто из вредности сдавал учеников учителям или заклинанием менял текст в шпаргалке, но таких было очень мало. Некоторые, по большей части мюридхаудцы или, в более редких случаях, драммандцы, обменивались ответами только среди своих одноадранцев и лишь издевательски улыбались со словами, что ничего не знают, когда их просили о помощи.

Из-за массивного каменного стола через несколько секунд встала миниатюрная девочка с широкими плечами и двинулась к Алексу. Вся её внешность кричала о том, что она рассержена. А ещё она явно была ирландкой – что само по себе являлось опасным тандемом. У неё был вытянутый нос, усеянный тёмными веснушками на переносице, длинное лицо со впалыми щеками, тонкие розовенькие губки, которые она вдобавок ещё и поджала, и горящая огнём копна волос, заплетённых в толстую косу. Эмми грозно метнула взгляд сине-туманных глаз в прискорбно ждущего её Алекса. Все её существо говорило о том, насколько взрывным был её характер и как опасно оказаться под её миниатюрной, но горячей рукой, когда она злится.

– Какого чёрта, Белл? – прошипела она сквозь зубы. Даже в этой короткой фразе чётко прослеживался её акцент.

– Какой у тебя ответ в последнем номере, Эмми? – спокойно повторил он.

– Чикаго, – издевательски ответила девочка, сбрасывая его тетрадь ему на ноги со стола. – Не думай, что я стану хоть как-то помогать тебе!

Девочка грозно заглянула в бессовестные болотно-зелёные глаза кайндаймхца и резко развернулась на пятках, предварительно использовав недавно выученное заклинание, попавшее в угол стола.

– Что её так разозлило? – смотря вслед гордо уходящей ирландке, спросил Кит, проигнорировав квакающую жабу на столе, которую призвала заклинанием Эмми.

Алекс равнодушно махнул рукой, уставившись в пример.

– Якобы я её опозорил перед старшими. Девчонки всегда себе на уме и любят искать виновных.

– Всё, я устал, у меня нет сил на уроки и мне жарко, – через пять минут тщетных попыток решить тот же дурацкий пример выдал Белл. – Кто-нибудь хочет сходить искупаться на речку? И отпустить туда лягушку.

– Вроде Финли вчера ясно дал нам понять, что на речку нельзя.

– Да брось, Кит, он переживал больше за пикси, а не за нас. Если мы их обойдём, то они даже и не пискнут.

– Ты определенно плох в магической зоологии, – усмехнулся Брендон, важно восседая на краю стола. – Территория пикси распространяется вокруг их жилища на сто метров, и единственное место, где можно пройти, не нарываясь на них и всякую прочую живность, затоплено.

– Он прав, – зевая, согласился Стефан, – нам не пройти к реке без шума.

– Какого чёрта учителя не могут поселить пикси в другое место?!

– Это сделано специально, чтобы такие, как ты, не лезли в реку, особенно в сентябре. Мало того, что вода холодная, так ещё и русалки…

– Какие ещё русалки, Мелли? Ты веришь в эти детские сказки о русалках, что заманивают моряков своим чудесным голосом в пучину морскую?

– Не путай сирен и русалок, Алекс. И да, я верю, что русалки существуют.

– Как они могут существовать, если мы, волшебники, живущие в мире колдовства и магии, ни разу не видели никаких девочек с хвостами дельфинов ни в Чеширском море, ни в Атлантическом океане?

– Девяносто процентов мирового океана не изучены, Белл, – сказала Мелани таким тоном, что стало ясно, что поддерживать разговор она не намерена.

На какое-то время над столом повисла тишина. Был слышен только скрип ручек по бумаге цвета тростникового сахара и возмущённое сопение Алекса, сидящего над тем самым дурацким примером. Брендон молча осматривал зелёную территорию замка, когда у одного из столов, за которым сидели несколько первоадранок с сайлотака, мелькнула голова с чёрной, аккуратно уложенной охапкой волос. Наткнувшись на эту красиво причёсанную головку, Картер услышал тонкий голосок интуиции, предостерегающей об опасности, и напряг зрение.

Фосети Вермор вальяжно уселся рядом с маленькой, слегка полноватой девочкой с редкими золотистыми волосиками, заплетёнными в две косички. Кажется, её звали Аделаида. Аристократ хищно вглядывался в девочек с натренированной улыбкой восхищения перед собеседником и нескромно играл с кончиком косы Аделаиды. Мюридхаудец был полностью расслаблен, он несколько раз деланно рассмеялся, что-то написал в тетради одной из девочек, а потом, легко качнув головой, подозвал к себе Реннера и еще какого-то мальчика из своего класса с отвратительно глупым лицом.

Брендон же, наоборот, был чрезвычайно напряжён. Он не так хорошо знал своего кузена, но шестое чувство подсказывало ему, что в глубоких глазах Вермора затаилась скрытая угроза. Подлянка со стороны родственника не заставила себя долго ждать. Всего в несколько моментов произошло следующее: грубо дёрнув Аделаилу за косичку, Фосети притянул её ухо ближе к своему лицу и что-то шепнул ей, отвратительно ухмыляясь, пока его приспешник с тупым наслаждением на лице вырывал у нескольких девочек домашнюю работу. Стремглав вскочив со скамьи, Вермор махнул рукой, и на нагретом солнцем столе внезапно материализовалась большая тыква насыщенного оранжевого цвета, из которой двумя секундами позже, словно лава из жерла вулкана, полезли огромные, страшные пауки с отвратительно мохнатыми чёрными лапками.

Раздался оглушительный девичий визг и издевательский хохот Вермора и его дружка. Киллиан, сидевший всё это время рядом с одной из подружек Алелаиды, медленно поднялся со своего места, с бесстрастным выражением лица что-то сказал сайлотакцам и последовал за своим другом. Ученики с соседних столов разом повскакивали со скамей и атаковали тыкву и пауков, пока трое мюридхаудцев чинно уходили со двора. Брендон гневно пялился подлецам в затылок, обдумывая, как бы их проучить.

Спустя пару часов Кит, уткнувшись в свою тетрадь по артаиосу, отчаянно пытался успеть законспектировать слова миссис Клиффорд. Её строгий голос звенел, как звук ударов рыцарских мечей, и отталкивался от глухих кирпичных стен, из-за чего был слышен даже в самом отдаленном углу класса. Тем не менее, Брендон умудрялся пропускать все её слова мимо ушей, на автомате выводя на бумаге правила превращений металлических и чугунных предметов.

– Не стоит забывать, – слегка откинув седую голову назад, говорила миссис Клиффорд, – что из стального ножа вы не сможете получить алюминиевую тарелку, иначе каждый бродяга мог бы наколдовать золото из чайных ложек. Также запишите, что трансформирующийся предмет не может быть больше или меньше, чем его первоначальная форма. Допустим, из листа бумаги вы можете получить карандаш, но если вы хотите длинный карандаш, он будет тонким в обхвате, а если карандаш короткий, то, соответственно, он будет толще в ширине. Если вы начнёте точить этот карандаш, то когда превратите его обратно в бумагу, лист будет уже меньше, чем изначально. И запомните, дети, что металл поддаётся волшебству лучше всего остального. Даже хабиталы могут выковать из него красивую розу. Эти знания, которые вы получаете сейчас, станут основой для дальнейшего обучения.

Брендон пропустил всю тираду мимо ушей, но всё же поставил два восклицательных знака у правила о пропорциональности превращения, совсем не вдумываясь в смысл этого правила – он это уже знал. Его мозг напряжённо придумывал, как бы подбодрить девочек и наказать идиота Вермора, ведь Картер понимал, что никто не пойдёт жаловаться на издевательства чистокровного аристократа, чьи родители берут на себя часть расходов школы.

***

Сентябрьское солнце быстро клонилось к закату, пронзая еще золотистыми, как летом, лучами тёмные воды реки. Тёплый ветер игриво поднимал скукоженные листья с дороги, изредка кидая их в прохожих, в том числе – в молодого красивого мужчину и маленького мальчика рядом с ним.

– Знаешь, Брендон, – небрежно сидя на поручне моста и облизывая мороженое, говорил Джереми, поправляя то и дело попадающие в глаза тёмные волосы, выбившиеся из небрежного пучка, – однажды мы с твоим отцом и Оскаром заколдовали чашки, чтобы они превращались в цветы, когда прикасаешься к ним. Без понятия, что за цветы там были, я плохо в них разбираюсь, но это было эффектно. Знаешь, как девчонки взвизгивали, когда у них в руках вместо бокала гранатового сока оказывался бутон цветка, наполненный до краёв их соком. Конечно, они потом хихикали между собой и улыбались, как дурочки, да и мы получили немало поцелуев от них после завтрака. Парни были не так тронуты этим, и, слава всем богам, не целовали нас, но когда оказалось, что мы сами вывели это заклинание, нас зауважали еще больше, чем раньше.

– А что за заклинание? – подняв брови, спросил Брендон, давно уже покончив с мороженым.

– Я тебе потом скажу, когда ты подрастёшь и надо будет произвести впечатление на девчонок.

– Зачем мне это делать? Девчонки такие скучные, за ними даже побегать нельзя, они сразу пищать начинают. И вообще я, может, хочу бабушке подарок такой сделать.

– Поверь мне, ковбой, – сажая на плечи семилетнего Брендона, ухмыльнулся Джереми, – девочки и девушки могут пищать довольно классно, и тебе обязательно захочется им понравиться, чтобы это проверить лично. А заклинание называется liliummanus. Только если хочешь цветок поменять на какой-нибудь подсолнух, то слово «лилиум» поменяй на латинский вариант подсолнуха. И рукой зигзагом веди, думая об этих цветах и цветении. Так спектр действия заклинания больше получается.

– Дядя Джер, а как заклинания придумывать?

– Не знаю, мелкий, оно само так получается. Главное – слова для заклинания правильные подобрать. Смотри, какой закат красивый, а там, вдали, большой пароход плывет, видишь? Если папу своего уговоришь, мы на нём завтра покатаемся.

***

– Эй, Брендон, – пнул локтем в бок Картера Кит, – пиши давай.

– Слушай, а что если потолок зачаровать?

– О чём ты?

– Ну, наложить на потолок заклинание, чтобы с него цветы падали. А над столом мюридхау будут падать не цветы, а пауки, как те, которые из тыквы вылезали.

– Зачем тебе это?

– Мне тех девочек жалко, я их подбодрить хочу, а заодно отомстить за них мюридхаудцам.

– Ну и как ты это сделаешь? Это звучит довольно сложно, даже слегка нереально для нас.

– Мне дядя Джер об одном заклинании рассказал. Оно несложное, но мне понадобится твоя помощь.

– Ну, я по-любому в деле. Но я всё ещё не понимаю, как…

– Молодые люди, – грозно раздался голос Донеллы Клиффорд где-то за головой Кита, – вы уже готовы начать практиковать заклинание?

– Почти, миссис Клиффорд, – с энтузиазмом переписывая последние фразы лекции из тетради Кита, отозвался Брендон.

– Отлично, Картер, раз так, то покажите нам на практике, что вы вынесли из моей лекции. И не забывайте, что эта работа специально для вас будет на оценку.

Учительница положила на парту Брендона чистую ложку. Солнечный луч, пробившийся сквозь обильную листву плюща у окна, весело отразился от её поблёскивающей поверхности и отправил гулять солнечных зайчиков по высокому потолку. Картер озорно улыбнулся, разглядывая ложку, пока миссис Клиффорд строго глядела на неаккуратный конспект своего ученика, скрестив на груди худые руки.

– Я могу превратить это во что угодно? – вскинул кудрявую голову мальчик, скрывая тот факт, что сегодня утром пытался долго и в конечном итоге успешно сделать из ножа игрушечного солдатика.

– Превратите её хотя бы в вилку, Картер.

Брендон легонько пожал плечами и произнёс заклинание, чётко представив у себя в голове то, что он хочет получить.

Спокойно лежащая на столе ложка немного качнулась, когда впитала в себя короткую вспышку заклинания, но через долю секунды начала изгибаться и сжиматься, как раненная змея, пока не сжалась до формы овального блестящего камня. На этом, однако, все превращения многострадальной ложки не закончились. На одном конце овала вздулся маленький круглый шарик, который уже через мгновение вытянулся в аккуратную заячью мордочку, на голове проклюнулись два маленьких серебристых ушка, у тельца появились очертания лапок и малюсенького хвоста. Пока всё это происходило, строгое лицо учительницы постепенно удивлённо вытягивалось, но последней каплей для миссис Клиффорд стало то, что металлический зайчик кокетливо покрутил хвостом и звонко прыгнул к краю стола, ловя на себе лучи солнца. Изо рта Донеллы вырвалось глухое «ох», а по классу прошёл тихий скрип отодвигаемых стульев, и то тут, то там, вытягивая шеи, повскакивали ученики.

Брендон осторожно коснулся пальцем носа своего металлического зверька, а потом посадил его на ладонь, гордо вглядываясь в лицо учительницы.

– Весьма недурно, – наконец отметила та, старательно подавляя улыбку. – Только не обязательно было его оживлять, это мы будем проходить позже. А теперь верните ложку в её первоначальное состояние. Кто следующим хочет попробовать?

В воздух поднялось сразу несколько рук, и пока отважные ученики пытались трансформировать ложки, Брендон обдумывал, какое именно заклинание ему применить для своего грандиозного плана.

***

Оловянный заяц и ею собственноручно превращённая из ложки уточка, которых Тёрнер таскала с собой со вчерашнего урока, прыгали по тетрадке, звеня лапками и нарушая тишину. Мелани сидела в библиотеке, внимательно вчитываясь в текст учебника по древней магии и не обращая на игрушки никакого внимания. Мистер Конноли опять срочно уехал из атенеума на неделю по семейным обстоятельствам и задал огромную кучу домашней работы. Как у такого тирана могли быть «семейные обстоятельства», девочка не понимала, ведь кто добровольно станет терпеть человека, который поставил «неудовлетворительно» за первую же домашнюю работу только из-за того, что ты расписал характеристику ранга древнейших волшебников не в том порядке?! И кому? Ей, Мелани, девочке, которая помнила родословную Мерлина лучше, чем свою собственную. Тёрнер злобно давила на карандаш, жирно подчёркивая причины исчезновения первых друидов, когда услышала чей-то всхлип. «Тоже, небось, из-за домашки по истории плачет», – пронеслось в голове кайндаймхки, и она опять уткнулась в учебник, усердно стачивая грифель карандаша.

Библиотека Гринчвилда привлекала своей интимностью даже самого ленивого ученика. Длинные стеллажи из чёрного дуба Чеширского леса тянулись правильными рядами и освещались волшебными факелами.

– В атенеуме все знают, что огонь этих факелов совсем не жжётся, и поговаривают, что потухнет он только когда рухнет замок, а из моря, окрашенного в бордовый цвет, выйдут демоны, – рассказывал Финли в воскресенье. – Насколько правдоподобна эта легенда, никто не знает, но то, что огонь совсем не горячий, было доказано многими, так что советую поверить на слово и не лезть в факелы руками.

Старинные книги в кожаных переплётах, к которым руки тянулись не так охотно, как к огню, тщательно охранялись библиотекаршей. Они аккуратно стояли на полках, иногда вперемешку с совсем новыми учебниками и томами сказок и романов. Круглые столы, за которыми занимались ученики, были геометрично расставлены по всему помещению и освещались большими красивыми люстрами. В центре столов всегда стояли перья и чернильницы, наполненные чёрными или синими чернилами, несмотря на то, что ими почти никто уже не пользовался. В библиотеке витал свой особенно вкусный запах старой бумаги, кожаных диванчиков, стоящих у каменных стен, а ещё иногда в комнату из больших окон влетал морской ветер, оставляя на языке солёный привкус воды и унося с собой духоту. Здесь всегда было тихо, даже если за столиками собиралась чуть ли не весь атенеум, и не потому, что кто-то боялся шуструю библиотекаршу. Тут как нигде чувствовалось присутствие великих учеников Мерлина, и каждый глубоко в душе вёл интимный диалог с духами основателей атенеума. Конечно, некоторые из ребят время от времени нарушали уютную тишину библиотеки, и иногда вдоль стеллажей разносились глухие вздохи, негромкие восклицания, смех и другие всевозможные звуки. Так было и сейчас, когда кто-то опять громко всхлипнул.

Мелани отложила сточенный карандаш и двинулась в сторону чьих-то сдавленных рыданий. В конце ряда бесконечных полок с книгами, куда почти не доставал свет факела, сжавшись в комочек, сидела и плакала темноволосая девочка. Она обхватывала острые коленки длинными бледными руками, на её впалых щеках виднелись мерцающие в темноте дорожки слез. Чёрная грязная юбка совсем не прикрывала тёмные синяки, которыми были усеяны белые стройные ножки. Растрёпанные волосы лежали на то и дело вздрагивающих плечах, в них торчали клочки засохшей земли и травинки. Мелани прикусила свою щёку и подошла к ней вплотную, не зная, радоваться ли ей, что незнакомка не слышала приближающиеся шаги, судорожно продолжая обхватывать свои коленки, или нет. Сделав нервный глубокий вдох, Тёрнер опустилась на корточки у самых ног девочки.

– Я могу чем-то помочь? – Мелани показалось, что её голос разразился громом в каменных стенах библиотеки.

Девочка вздрогнула, резко подняв заплаканные глаза на кайндаймхку. Её красные обкусанные губы дрожали, а тёмные глаза запуганно уставились на загорелое лицо Тёрнер. Всего на несколько секунд над ними двумя повисла звенящая тишина.

– Уйди, – хрипло произнесла та. – Это не твоё дело.

– Я не спрашиваю, что случилось, а хочу знать, могу ли тебе помочь?

– Кто ты такая?

– Мелани, с кайндаймха.

– Поэтому ты лезешь ко мне? Твоя кайндаймхская сущность не дала тебе пройти мимо обиженной? Мне не нужна твоя помощь.

– Раз так, то я пойду, – поджав губы, ответила Тёрнер, резко вставая с корточек. – Но лучше не сиди на полу, так заболеть можно.

– Конечно, мамочка, – раздался язвительный голос позади.

– За что с тобой так? – через плечо спросила Мелани спустя несколько секунд молчания. Ей хотелось стукнуть непонятную девочку своим учебником по истории, но всё же что-то заставило её остановиться в нескольких шагах от конца прохода. За её спиной послышалось елозанье и шмыганье носом.

– Я неопределившаяся.

Девочка напряжённо смотрела куда-то сквозь Мелани, судорожно поглаживая руки. На её худое, мокрое от слез лицо спадали тёмные спутанные волосы.

– Это значит, что тебя…

– Что меня не смогли определить ни в один из адранов, да. Я отсутствовала в первый день по семейным обстоятельствам и проходила эту помпезную фигню с определением в один из адранов отдельно. Я понятия не имею, кто мог узнать, что ко мне явились сразу трое животных.

– Такое разве возможно?

– Миссис Брадберри утверждает, что такое уже случалось несколько раз и это не так страшно, как может показаться. Такая наивная.

– Ты из-за этого плачешь? – Мелани наконец решилась сесть рядом с девочкой, подобрав к груди колени.

– Мне всё равно, – усмехнулась та, – но моим родителям нет. Несколько поколений моей семьи отучились в мюридхау и…

– Вы – мюридхаудцы испокон веков, поэтому твои родители были обескуражены, что ты туда не попала? – Мелани была одной из многих учеников, которые полностью игнорировали существование профильных предметов, по склонности к которым и происходит распределение по адранам.

– Обескуражены? Они до сих пор в бешенстве! Я выбрала пойти туда, хотя могла выбрать любой другой адран, что, конечно же, не понравилось моим теперешним одноадранцам. Особенно этому Вермору. Я порчу их идеальную картинку влиятельных прославленных волшебников и королей мира своей неправильностью. Думаю, ты слышала, что симпатяга Карл, шведский принц, как и всё его семейство, учится в мюридхау, не говоря уж о династии Бурбонов. Моя семья ещё более могущественная, чем они, мы стоим на одной ступени с Верморами и другими лордами. Если бы я не была Мортемон, они бы просто задирали меня и пакостили, что не так страшно.

Как бы странно то ни было, в мюридхау и впрямь многие были чистокровными волшебниками из влиятельных семей. Почти все выходцы из этого адрана растекались, как ручейки буйной реки, по разным по престижу исголам{?}[Университетам.], чтобы потом опять встретиться в Министерстве. Может быть, кто-нибудь проклял этот адран, когда только начали зарождаться стереотипы о том, что там учатся лишь бессердечные и избалованные снобы, но из года в год ученики мюридхау выпускались из стен атенеума, чтобы занять свое высокое положение на социальной лестнице и жениться на подобном им ученике мюридхау, увеличивая запас денег в банке и поддерживая приток новых учеников в свой бывший адран.

– Это они тебя так?

– Да, – глубокий взгляд мюридхаудки внимательно изучал лицо Мелани. – И ты правильно поняла, что я говорю и о родителях, и об одноадранцах.

– О родителях?!

– Одним из зверей была рысь! – девочка состроила наигранно оскорблённую физиономию. – Это настоящий скандал, всё равно, если бы ко мне явился олень сайлотака, только в несколько раз хуже.

– Неужели учиться в кайндаймхе так плохо?

– Вы такие наивные и глупые, вечно лезете на рожон и пытаетесь защитить притеснённых, что для нас, стратегов, ищущих надёжные связи, а не дружков-собутыльников, сродни проклятию. Я уж не знаю, почему поголовно все в моей семье оказывались способными в одной и той же области на протяжении многих поколений, но я первая такая.

– Вы настолько ненормальные, что избиваете всех, у кого не царская родословная и кто имеет другие взгляды на мир? Кто просто отличается от принятых устоев?

– Почти. Но именно из-за этого наши семьи такие состоятельные и известные в высших кругах… и да, из-за этого меня избили.

– Я думала, что это всего лишь слухи, что вы так поступаете друг с другом.

– Такое редко происходит, на самом деле. Многие мюридхаудцы – потомки не самых состоятельных чистокровных семей, но их никто не трогает. Я – Мортемон, и не имею права позорить свой род и своё имя.

– Мне очень жаль, что отличаться от других для вас значит позорить себя и свою семью.

– Ты слишком наивна, как я и сказала, – девочка снисходительно улыбнулась уголками рта и с затаённой горечью продолжила говорить: – Только благодаря имени и семье у нас появилось всё то, что мы имеем сейчас. Мои одноадранцы поплатятся за то, что притронулись ко мне, и они должны знать это. Глупцы всегда боятся того, чего не понимают.

– Какие вы странные, конечно. Если они знали о влиятельности твоей семьи, зачем рисковали?

– Это не касается тебя, – девочка встала на ноги, по-мальчишески вытерев нос рукой, и одёрнула свою юбку. – Ты не можешь помочь мне, – продолжила она, увидев, как Мелани открыла рот для нового вопроса. – Я сказала тебе об этом только потому, что уже завтра это станет достоянием атенеума, а не потому, что решила открыться непонятной девчонке.

Тёрнер с непонятной грустью, смешанной со странным раздражением, смотрела, как наследница рода Мортемонов шла меж длинных библиотечных стеллажей с расправленными плечами и гордо поднятой головой, слегка прихрамывая на левую ногу. Как только худой девичий силуэт пропал из её поля зрения, Мелани решительно пошла искать любую информацию о неопределившихся, отложив историю на потом.

***

Мисс Рейд нетерпеливо вытягивала вперёд шею, шепча себе под нос количество учеников, медленно подходящих к массивному дубу, росшему на окраине жилой части замка. Её кудрявые рыжие волосы выбивались из нетугого пучка и падали на болотного цвета плащ, складки которого она теребила. Если бы учительница решилась улыбнуться, оголяя кривоватые нижние зубы, никто не дал бы ей больше сорока, и только неглубокие складочки вокруг глаз могли бы указать на её возраст.

Мисс Рейд любила смеяться, хоть у неё было весьма специфичное чувство юмора, которое мало кто понимал, и часто это делала, но только не в присутствии детей – с ними она пыталась держаться строгой. Хотя это получалось у неё плохо.