Ровесник СССР: Всюду Вселенную я объехал

Что поделаешь, «царь Борис». Приходится подчиняться воле новоявленных хозяев Руси или, точнее, ханам американского ига. Пожелай Ельцин вдруг сбросить его, ничего не выйдет. Вашингтон задушит голодом, объявив экономические санкции. Так американцы поступают с любым неугодным режимом в любой точке земного шара. Откажись вдруг Ельцин от власти и передай ее коммунистам, не устоят коммунисты. Во-первых, нынче они не те, не большевики, во-вторых, и американцы не те, плюют на международные нормы, открыто вмешиваются во внутренние дела других стран (пример – Афганистан и Ирак). В случае чего американцы, не колеблясь, пошлют в Россию свои «миротворческие силы». Короче, нынче время заглянуть в старинные книги и вспомнить, как ханы Золотой Орды три века измывались над русскими, драли с них три шкуры, а непокорных сажали на кол. Чернь прозябала в нищете, а князья откупались от завоевателей щедрыми податями.

Разумеется, янки не собираются уничтожать нас. Напротив, они будут поддерживать на Руси «разумно-необходимый уровень» деторождения. Им нужны послушные бюрократы, способные выкачивать наши природные ресурсы, счетоводы и бухгалтеры, умеющие подсчитывать на компьютерах американские капиталы-дивиденды. Необходимо также разумное количество «среднего класса», готового потреблять американские товары.

Раз так, то, значит, американское иго существенно отличается от татаро-монгольского. И надо полагать, русские заживут прилично. Разумеется, не все. Недаром наш ваучеризатор Чубайс стращал американцев «коммунистической угрозой», если Вашингтон откажется помогать московским властям. Да и все годы ельцинской пятилетки «царь Борис» пугал янки возможным крахом демократов, призывая Вашингтон раскошелиться. И, честно признаться, не без успеха. Из-за океана шла всевозможная помощь: гуманитарная – вроде «ножек Буша» и поношенной одежды, а то и зелеными – сотни миллионов долларов ассигновали американцы на подготовку для нас законов о приватизации, банковском деле… Да что толку перечислять, ибо все у нас американское, начиная от государственного устройства, некой демократии, до американского джаза, то бишь «рок-групп». Даже названия русских банков и компаний у нас идут с американскими словечками: «инвест», «интер», «корпорейшн», а названия в телепрограммах понятны лишь знающим английский. Одним словом, почти все важное – американское. Разве лишь большинство говорит по-русски. Но это временно и зависит от срока американского засилья. А будет ли долгим этот срок? На Куликовом поле победу добывали копьями, стрелами и палками. Брали числом, а не умением. А мы живем в век компьютеров и программистов. И возникает вопрос: скольким русским позволят учиться писать и читать новоявленные ханы?…

Моя сознательная жизнь, думается, началась с момента, когда я маленьким мальчиком разглядывал карту мира. Ее цвета были окрашены в зеленый цвет Британской империи и красный – Советского Союза. Тогда Соединенные Штаты не считались великой державой. Тон в политике и финансах задавал Лондон. Великая Германия, лишившаяся своих колоний в Африке в результате Первой мировой войны, едва поднимала голову. Никто из тогдашних провидцев не подозревал, что скоро этот поверженный колосс встанет на ноги и завоюет всю Европу и почти половину европейской части Советского Союза. Великий Наполеон выглядел карликом по сравнению с ефрейтором Гитлером. Но последнего героически раздавила Красная Армия, опиравшаяся на самоотверженный труд народа в тылу.

Перед телекамерами Ельцин как-то посетовал, что «коммунисты не могут ему простить содеянного за эти годы». Простить? Может ли народ простить человека, который ради власти пошел на уничтожение своего великого государства? Люди, случается, отказываются от богатства и славы ради чего-то еще более драгоценного и возвышенного. Но чтобы развалить великую страну и отдать ее во власть вчерашнему недругу?! Такого я не помню!

В 2007 году отмечали 90-летние годовщины двух революций – Февральской и Октябрьской. У власти уже семь лет находился преемник Ельцина – Путин. В стране еще больше расширилась брешь между богачами-олигархами и народом. В этом же году самого Ельцина похоронили по-христиански на Новодевичьем кладбище. На пышных похоронах высшие государственные деятели произнесли панегирики. Они величали усопшего неординарной личностью, изменившей курс страны. Казалось, и в дальнейшем «демократические» СМИ будут петь дифирамбы Борису Николаевичу. Но наступила длительная пауза. Затем началась критика периода Ельцина, упоминания неких «лихих» 90-х. Ведь это был период развала страны, триумфа торгашества, преступности, дележки народного богатства. О красивом ельцинском призыве к «согласию и примирению» никто и не вспоминал.

КИСЛЫЕ ЯГОДЫ ПЕРЕСТРОЙКИ

На пенсию меня отправлял И. Лаптев. Оставив пост главного редактора «Известий», он по традиции занял пост председателя Совета Союза – высшей палаты советского парламента.

Стояла жаркая политическая погода. «Известия» под руководством Лаптева были в авангарде перестройки. Вопреки конституционным нормам троица крепких мужиков выпила, закусила, обнялась, расцеловалась по случаю роспуска ими (Ельцин, Кравчук, Шушкевич) Советского Союза. Но под давлением «мирового общественного мнения» все-таки решили протащить через свои парламенты ратификацию беловежского заговора. И вот Иван Лаптев приглашает членов Совета Союза проголосовать за ратификацию. Как же так?! Без обсуждения?! Раз-два, подняли руки, точнее, нажали кнопки – и, как говорится, дело в шляпе. Попытались открыть дебаты Сажи Умалатова и, если не ошибаюсь, историк на все случаи Рой Медведев. Лаптев оборвал: «Бесполезно, все решено» – и закрыл заседание.

Поговорим теперь о Егоре Яковлеве. Он пришел в «Известия» из малоизвестного издания «Журналист», которое возглавлял. Его сняли с этого номенклатурного поста за какую-то оплошность. Таких, чем-то проштрафившихся, ссылали в «Известия» с понижением в должности. Тогда молодой, энергичный, талантливый Егор Яковлев отличился (странное словечко: за ним должен следовать дифирамб либо хула). Начнем с дифирамба: отличился циклом сочинений под общим броским заголовком «Лениниада». Однако на газетных летучках горячо поддерживал позицию своего соплеменника Анатолия Аграновского, ратовавшего за легализацию «шабашников», по нынешнему говоря, «рыночников». Никаких пробных шаров о введении платного здравоохранения Егор не запускал. Напротив, был замечен Агитпропом и обласкан премией. О пробных шарах, то есть о слухах, написал я в очерке о Льве Николаевиче Толкунове для книги воспоминаний «Дважды главный». Позвольте процитировать самого себя:

«Толкунову и нам было известно, что многие читатели начинали просматривать газету с четвертой полосы, где печатались короткие вести о футбольных матчах, а не с первой страницы, открывавшейся передовицей. И ничто не менялось из года в год.

Мы были уверены, что советский человек с молоком матери усваивает азы преимущества социализма. А оказалось, люди привыкли к ним, как к воздуху, которым дышат, и никому не обязаны за это благо: бесплатное образование, здравоохранение, дешевое жилье, отсутствие безработицы. Наши люди сильно удивились бы, если бы им намекнули, что всего этого может и не быть. Намекнуть должны были мы – рядовые известинцы, середнячки, “золотые перья”, редакторы. Каким образом? Очень просто, развернуть кампанию на год-два, будто Верховный Совет готовит указ, скажем, о платном образовании. Вот уж наверняка от Москвы до самых до окраин встрепенулись бы советские сердца. Завалили бы “Известия” письмами с кричащим вопросом: “Разве такое возможно?” А мы в ответ: “Возможно! И еще как!” Через год-другой, – еще кампания об отмене бесплатного лечения. И тогда “преимущества социализма” ощутил бы каждый человек, не клюнул бы на развесистую клюкву о благах “рыночных отношений”».

О Николае Ефимове. Король немыслим без свиты. Советский бюрократ высшего ранга имел команду помощников. Переходя с повышением на другую работу, он брал с собой эту команду. Вспоминаю трех моих главных редакторов. Про Алексея Аджубея злословили: «Не имей сто друзей, а женись как Аджубей». То была полуправда. Алексей имел более чем сто верных товарищей. Многих взял с собой, переходя на пост главного из «Комсомолки» в «Известия», включая автора этих строк. Все они были, как и я, увы, не комсомольского возраста – под сорок и старше. Алексеев привел из «Советской России» двух «своих», одного на должность ответственного секретаря. Толкунов во второй заход в «Известия» выбрал из многочисленного коллектива АПН одного – Николая Ефимова. Николай расстался с ответственной работой директора издательства АПН, спокойной, без газетной суеты и нервотрепки. На свободное место ответственного секретаря Толкунов пригласил второго человека в секретариате Игоря Голембиовского. События покажут, что Игорек, так звали Голембиовского его сторонники, повел борьбу против Ефимова, когда Толкунов покинул «Известия» и перешел на работу в Верховный Совет СССР. Николай остался без твердой поддержки.

Мы с Ефимовыми дружили семьями. Лет двадцать с гаком жили рядышком в Сокольниках возле Русаковской улицы. Наши дети ходили в одну школу. А познакомились еще в Лондоне. Николай, тогда самый молодой из посольских товарищей, слыл энергичным, безотказным редактором советского издания на английском языке. Он отмечался как примерный работник в докладах на посольских совещаниях. Николай – русский, мой земляк, родом с Владимирщины. Не знаю, пахал ли его дед землю, но все отпуска Николай проводил в родной деревне. Она находилась в нескольких километрах от старинного города Покрова. Обычно персональная «Чайка» довозила Николая по шоссе до болотистого леса. Там Николай с супругой и дочкой выгружались и шагали до деревни, где постоянно в деревянной избе проживала его мать. Сын то чинил крышу, то поправлял покосившееся крыльцо, то ухаживал за огородом. Николай говорил мне, что лучшего отдыха не знает. По путевкам в престижные санатории Сочи он никогда не выезжал.

Жарким августовским летом 91-го Николай копошился на огороде в родной деревне. Там его застала весть о создании ГКЧП. Он поспешил в редакцию. К счастью, на станции Покрова его ждала служебная машина. По дороге вспоминал последние события в «Известиях».

До августа 1991 года газета по-прежнему формально была органом Верховного Совета. От его руководства, естественно, поступали рекомендации и советы, о чем писать, недовольство отдельными публикациями. В руководстве, среди депутатов, не было единства. Его не было и среди журналистов-известинцев. Небольшая, но весьма активная группа сотрудников во главе с их негласным лидером Голембиовским явно протаскивала на страницы газеты идеи и предложения оппозиционной «межрегиональной группы» депутатов академика Сахарова, Ельцина и других. В конце концов возник острый конфликт в руководстве. В таких случаях принято разводить «дерущихся» начальников. Спикер Верховного Совета СССР А. Лукьянов вполне демократично решил вынести спор на суд руководства, где первое слово об обстановке в редакции должен был сказать Ефимов. Бледным, явно больным он явился на заседание. Вполне понятно, что обсуждение конфликтной ситуации было отложено, как говорится, до лучших времен. Но они так и не наступили.

Войдя в свой кабинет, Николай узнал от дежурного помощника, что единомышленники Голембиовского требовали от Ефимова наряду с документами ГКЧП напечатать контробращение Ельцина. Николай решительно воспротивился, даже выбросил из верстки краткую информацию об этом обращении. Однако в спор вмешались наборщики и верстальщики типографии, которые по наущению журналистов-демократов отказались подготовить номер газеты без ельцинского обращения. Николай отступил. И жестоко поплатился. В ту пору было модно выбирать директоров и других руководителей на собраниях коллектива рабочих. 22 августа журналисты-известинцы не только избрали главным редактором газеты Голембиовского, но и провозгласили газету независимой, то есть объявили себя учредителями «Известий».

Спикер Лукьянов потерял в лице Ефимова своего человека. Но если бы удалось «повернуть» газету против горбачевщины, ее постигла бы участь «Правды» и «Советской России». Их не продавали в киосках. На их сенсационные разоблачения демократы не реагировали. Оппозиционные газеты были словно мертвецы, хотя регулярно выходили в свет.

А как процветали независимые «Известия», учрежденные коллективом журналистов?

Судите сами! Передо мной стенограмма известинской летучки от 18 декабря 1991 года. Докладывает Голембиовский. Все газеты пишут о предстоящей «либерализации» цен. Сколько будет стоить бумага, типографские расходы, распространение газеты по Москве и всем городам и весям? Голембиовский сообщает страшную цифру – убытки составят «порядка трех сотен миллионов» рублей. По тем временам огромные деньги. Но журналисты еще не знают, что в результате гайдаровской «либерализации» цены подскочат в разы и число подписчиков резко сократится. При советской власти люди подписывались на многие газеты, стоившие каждая по 3 копейки, и на любимые журналы. С января 92-го люди лишатся накопленного на сберкнижках, а пенсий и заработков хватит лишь на еду.

У «Известий», рассуждал Голембиовский перед коллегами, единственный выход: «Первое – это реклама… Второе – искать, как ныне называется, спонсоров». Хорошо бы еще получить от государства «льготы». Голембиовский строил из себя девственницу, убеждая, что газета не может принять от спонсоров недостающие 300 миллионов, «иначе она потеряет свою независимость». Но, «чувствуя кожей свою незащищенность, мы готовы искать какую-то спину, к которой можно прислониться». Увы, у газеты «нет того, что можно было бы назвать программой». До этого момента «Известия» стояли в оппозиции к советской власти, к социализму. Теперь власть другая. Что нам делать? Ее критиковать, чтобы быть независимыми? Голембиовский сообщил, что редколлегия рассматривала статью «группы депутата Г. Явлинского», в которой резко критиковался экономический курс Ельцина, и решили статью не печатать.

В зале воцарилось гробовое молчание, на что Голембиовский заметил: «Я понимаю всеобщее молчание как согласие с тем, что было доложено». Но раздались голоса против закрытия летучки. Выступления, однако, как никогда были беспомощными, растерянными. Многие говорили, что надо найти «честных спонсоров», а экономический обозреватель М. Бергер (приглашенный Голембиовским на работу в «Известия» из Одессы) предостерег против того, чтобы «газета не пошла по рукам». Как всегда словоблудливая, еврейка Евгения Манучарова воскликнула: «Деньги не пахнут! И брать деньги у предпринимателей непредосудительно. Мы – газета капиталистическая, мы принадлежим будущему – капитализму». Она – молодец, сказала то, что не говорят при покойниках.

Независимость «Известий» началась с сокращения штатов (увольнения неугодных) и ликвидации отдела писем. Вместо обычных охранников у входа в редакцию появились милиционеры. Они не пускали обездоленных беженцев, бомжей, нищих, безработных, решивших найти защиту в условиях демократии у газеты. Но, увы, «Известия» отгородились от народа. При советском строе отдел писем служил строгой системой связи народа с партией и Советами. Десятки тысяч писем приходили в «Известия» со всех уголков Советского Союза. Из этой огромной почты журналисты черпали темы для своих очерков, статей, фельетонов. Не будь этой почты – не состоялись бы как «золотое перо» Татьяна Тэсс, Евгений Кригер, Егор Яковлев и другие наши очеркисты.

В книге «Дважды главный», обращаясь к похороненному на Новодевичьем кладбище Толкунову, я писал: «Дорогой Лев Николаевич! Если бы вы могли узнать, как ваш протеже Игорек превратил красавец-корабль “Известия” в разбитую посудину. Он оставил коллектив без винта и ветрил – без своей типографии, без комбината, без автогаража, без домов отдыха и поликлиники. Он судился с директором издательства. Отсудил лишь часть нового здания. “Известия” стали печататься в типографии на улице Правды, где вы когда-то работали. Словом, у черта на куличках. Тираж газеты при вас, Лев Николаевич, превышал 10 миллионов, а сейчас – стыдно признаться – упал до 300 тысяч. Зарубежных корреспондентов у “Известий” практически не осталось. Сотрудники ютятся в тесных комнатах, ибо многие этажи нового здания редакции, которое стоило вам столько сил и нервов, сданы в аренду под офисы различных фирм».

И Голембиовский лукавил, когда говорил, будто у «независимых “Известий”» нет программы. Вранье! Пока «независимые известинцы» искали, к кому прислониться, они по-прежнему изрыгали потоки лютой ненависти к Сталину, социализму, всем 70 с лишним годам советской власти. С пеной у рта они восхваляли шаги Ельцина по ликвидации партячеек на производстве, требовали разгона и суда над коммунистами, аплодировали московским властям, которые с помощью дубинок и водометов рассеивали многотысячные демонстрации по случаю праздника Октябрьской революции, Дня Советской Армии, Первомая. Особая тема – охаивание нашей великой победы над гитлеровской Германией.

ПОКАЯНИЕ ПРОФЕССОРА

Голембиовский врал, когда утверждал, что у «Известий» нет спонсора. Был! И очень солидный. Его имя – Верховный Совет РСФСР, возглавлявшийся тогда видной политической фигурой Русланом Хасбулатовым. Соратник и друг Ельцина, в дни жаркого августа Хасбулатов подпирал плечом Ельцина, митинговавшего у Белого дома. Но когда начались гайдаровские реформы, вызвавшие взрыв недовольства народа, когда депутатское большинство резко протестовало против этих реформ и в конце концов добилось отставки Гайдара, Голембиовский и Ко встали на сторону Ельцина. На сторону сильного. Острота известинских перьев была направлена против прокоммунистических депутатов, а больше всего клеветы и оскорблений вылилось на Хасбулатова. Тот отбивался как мог с помощью Российского телеканала, но безуспешно. Хасбулатов, в жилах которого текла чеченская кровь, решил прибрать к рукам «Известия». Однако чеченского мужества у него не оказалось. Связанный своими же идеями о правовом государстве, он действовал «в рамках закона»: создал парламентскую комиссию с целью разобраться в самостийном захвате журналистами «Известий», потом начал многомесячную борьбу за включение вопроса об «Известиях» в повестку дня заседаний Верховного Совета РСФСР, натолкнувшись на яростное сопротивление депутатов-ельциноидов.

Несмотря на шумную кампанию в прессе, несмотря на решительное вмешательство Ельцина, парламент принял постановление о возврате «Известий» под свое покровительство. Хасбулатов поручил довести дело до конца своему первому заместителю Сергею Филатову. Тому самому, который спустя некоторое время порвет со спикером, перебежит в команду Ельцина на высокую должность руководителя президентской администрации. Он заявил, что не собирается посылать в редакцию милицию, считает решение парламента не вполне обоснованным, дело надо передать в арбитражный суд.

Руслан Хасбулатов покаялся в книге «Полураспад СССР. Как разваливали сверхдержаву». Хасбулатов был не только свидетелем, но и участником драматических событий начала 90-х годов. Отдадим должное: c первых страниц монографии он говорит о сделанных им лично ошибках и винит себя за произошедшую трагедию. Книга написана языком ученого-экономиста, каким и был Хасбулатов. В ней много философских рассуждений о глобализации, преимуществах и недостатках капитализма, рыночных отношениях. Автор опирается на свои теоретические произведения прошлых лет, известных западных историков, публикует свой проект Союзного договора. Но больше всего страниц, треть книги, посвящена заговору ГКЧП. Эти страницы написаны языком маститого журналиста-публициста.

Когда-то Хасбулатов стоял стеной за Ельцина, спасал его от импичмента. За это Ельцин воскликнул: «Я вам, Руслан, эту помощь никогда не забуду. Вы спасли меня!» Но потом их дороги разошлись. Хасбулатов так написал об октябре 1993 года: «Ельцин со своими холуями расстрелял через два года Верховный Совет России, который привел его к власти, защищал его у этой власти и вручил ему еще большую власть, разгромив ГКЧП… Как следствие такого, по сути, чисто фашистского расстрела и установления авторитарно-полицейского режима надежды народа попросту умерли».

В своем глубоком исследовании «Трагедия великой страны» Николай Рыжков разоблачает преступления Ельцина, которому «нужна была власть, и только власть, во имя которой он расстрелял Верховный Совет РСФСР, уничтожил Советы народных депутатов». Ельцинские реформы в России – это вместе с тем и определенный этап реализации стратегических целей внешней политики США. Автор книги приводит высказывание американского президента Б. Клинтона на закрытом совещании начальников штабов 25 октября 1995 года: «…Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока… Мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы… Правда, мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство, которое нелегко было бы воссоздать».

Пока суд да дело, нефтяная компания «Лукойл» уже владела 41 процентом акций «Известий». Комментарии к этой истории большинства газет таковы: наконец-то газеты и телевидение обретают своих настоящих хозяев. Французы по такому случаю употребляют пословицу: «Коза щиплет траву там, где ее привяжут». Голембиовского отправили в отставку, после того как коллектив не переизбрал его главным редактором.

ЧАСТЬ 3

НАПЕРЕКОР СТИХИИ И УГНЕТЕНИЮ

ДАЮ «КРУГАЛЯ»

Ирония судьбы! В день, когда пленум Центрального Комитета освободил Н. Хрущева со всех постов, кто-то в Агитпропе спокойно работал и подписал документы о моем назначении собкором «Известий» в Гаване и Мехико. Советским людям получить мексиканскую визу было затруднительно. Мне повезло. Я воспользовался поводом – инаугурацией нового мексиканского президента. С загранпаспортом поспешил в посольство Мексики в Москве. Дипломат был доволен, что представитель правительственной газеты желает освещать инаугурацию. Поставил в паспорте въездную визу сроком на месяц. Оставалось заказать в кассах «Аэрофлота» толстый авиабилет по маршруту Москва—Париж—Монреаль—Мехико—Гавана—Москва.

В Париже меня встретил наш корреспондент Лев Володин. Он засыпал вопросами о пленуме, о судьбе Аджубея, с которым был хорошо знаком, когда работал в «Комсомолке», а Алексей был главным редактором. Лев вел холостяцкий образ жизни – ужинал бутербродами, запивал стаканом виски. Мы проехались по Елисейским Полям, побродили по «чреву Парижа», описанному классиком. Утром поспешили в аэропорт. Приехали с опозданием. Шла посадка на авиалайнер, вылетавший в Монреаль. Таможенник в аэропорту раскрыл мой паспорт. «А где же канадская виза?» – спросил. «Для транзитников не требуется», – ответил Лев. «Месье русский, если вашего пассажира завернут, то вы оплатите обратный билет в Париж. Вот в документе распишитесь, что согласны». Лев сказал мне, что рискнем, и поставил подпись.

Полет через океан был долгим, утомительным, хотя стюардессы «Эйр Франс» угостили пассажиров плотным завтраком, снабдив бутылочкой бургундского. Казалось бы, засыпай! Но не спалось. Сквозь дремоту я воскрешал в памяти последний разговор со Львом.

Была уже ночь. Мы повернули на площадь Конкордия. Обычно стоящий в ней знаменитый египетский обелиск освещают прожекторы, а украшает ожерелье фонтанов. Но они были выключены. Я спросил Льва, когда установили обелиск. Он сказал, что после революции, когда свергли короля Людовика. Его конная статуя украшала площадь. Лев сказал, что у него в корпункте есть путеводитель по Парижу, там подробно рассказывается история обелиска. «Возьми в дорогу», – заключил он.

В полете над океаном я раскрыл путеводитель. В нем говорилось, что обелиск установили в 1836 году в пору строительства французами Суэцкого канала. Видимо, по этой причине тогдашний вице-король Египта подарил Египту обелиск, доставленный из храма Карнака древней столицы Луксора. Тут моя дремота совсем исчезла. Прочитанное в путеводителе не стыковалось с моими личными наблюдениями. Ибо счастливая судьба журналиста однажды дала мне шанс побывать в Луксоре, увидеть храм и каменоломню, пощупать, так сказать, «производство» обелисков.

Надо сказать, что на календаре был 1957 год. Тяжелое для египтян время тройственной агрессии из-за национализации Суэцкого канала. Москва послала в Египет группу журналистов из «Известий», «Комсомолки» (то есть меня), «Нового времени», со Всесоюзного радио. В период перемирия нам устроили поездку к пирамиде Хеопса, а также в далекую древнюю египетскую столицу Луксор. Там нашим экскурсоводом был историк Ахмед Амин…

И вот мы внимательно слушаем его рассказ, как древние египтяне обтачивали обелиски, затем выкапывали яму возле основания одного из кинжалообразного тяжеловеса, а к его концу привязывали канаты. С холма несколько тысяч рабов тянули канаты до тех пор, пока обелиск не принимал вертикальное положение. Наш провожатый оговаривается, что так было тысячу и более лет назад. И ученые выдвинули такую версию.