Чужая игра

– Но мне нужно по большому! – Эдс, осмелев, поднял на Степана жалостливый взгляд.

– Вот чтоб тебя! – выругался мужчина, и обернувшись к профессору, спросил: – Ну и что мне с ним делать?

– Не в наших интересах, Стёпа, чтобы здесь смердило. Надо ему в туалет – отведи, только не задерживайся. Скоро мне потребуется твоя помощь.

– Как скажете, док. Вы у нас тут главный! – хмыкнул Степан, нагибаясь к мальчику и отстегивая злополучный наручник. – Вставай, мелкий засранец!

Вздернув Эдса за воротник и положив руку ему на плечо, он подтолкнул парня к выходу из лаборатории, периодически ругаясь и подгоняя неприятными толчками в спину. Ординатор протянул руку, чтобы открыть дверь, но внезапно она распахнулась сама, а направленный ему в лицо ствол пистолета, за которым скрывалась недобрая улыбка пилота, не предвещала Степану  ничего хорошего.

– Отпусти мальчика, – проговорил Горский, для пущего эффекта щелкнув предохранителем.

– Лёша! – крикнул Эдс, дернувшись, но Степан, резко обхватив парня за шею, приставил к его подбородку непонятно откуда выдернутый в доли секунды нож.

***

Алиса, перекинув через плечо увесистую сумку с медицинскими инструментами, и взяв в каждую руку по дополнительному саквояжу со всем, что она посчитала необходимым, шла немного отстав от Алексея и Персика, позволив им первым подняться и разведать обстановку. Сама же девушка двигалась бесшумно, стараясь соблюдать осторожность. Хоть кот и уверял, что внутри здания врагов всего двое, не стоило их недооценивать.

– Ты же не станешь убивать ребенка, парень! – послышался отдаленный голос Горского. – Давай обойдемся без глупостей, и попробуем договориться.

Что там еще происходит, господи! – испугалась Алиса, и медленно опустив сумки на пол, потянулась за оружием.

Вдруг из-за угла высунулся Персик, мимикой показывая девушке молча следовать за ним. Головой котенок указывал куда-то в конец коридора.

– Черный ход? – шепотом спросила Алиса, и Персик спешно закивал, выразительной жестикуляцией призывая сохранять тишину.

Понимающе кивнув, девушка медленно двинулась следом.

***

– Степа, это что же получается, у нас гости?

Выглянувший из-за спины ординатора профессор совершенно не казался ни удивленным,  ни озабоченным. Сняв с переносицы очки и кинув на них придирчивый взгляд, он достал из кармана халата платок и задумчиво стал протирать стекла.

– Вы должны отпустить ребенка, – сухо проговорил Алексей, не спеша опускать оружие. – Тронете его – и я убью вас обоих.

– Ну зачем же вы так, молодой человек! – с тяжким вздохом протянул Смирнов. – Врываетесь без приглашения с оружием, угрожаете хозяевам, нехорошо как-то получается.

– Ты здесь не хозяин, – сказал Горский, не отрывая глаз от лица Эдса, пытаясь мысленно передать ему то, что нужно будет сделать. Мальчик, не мигая, смотрел на него испуганным взглядом, но, кажется, начал понимать, что от него требуется. Стараясь действовать максимально незаметно, он медленно потянулся к карману.

– Вот как? А позволите узнать, почему вы сделали подобный вывод?

– Потому что все вы, сорианцы, служите лишь одному хозяину! – рявкнул пилот, и перевел взгляд на профессора. От удивления и неожиданности тот даже замер, перестав протирать очки. В глазах Смирнова проснулся неподдельный интерес. Степан при этом хищно оскалился, а Эдс, вздрогнув, в ужасе застыл, не понимая, как он мог не разглядеть в этих людях принадлежность к своей расе! Похоже, их маскировка оказалась настолько искусной, что ни он, ни Мия, ни даже мама ничего не заподозрили!

Рассмеявшись, профессор с улыбкой развел руками, и спрятал не нужные ему теперь очки в карман. Проблем со зрением у сорианцев никогда не возникало.

– Как приятно встретить такого интересного гостя! Вы, молодой человек, либо очень догадливы, либо вам слишком много известно. Как, вы сказали, ваша фамилия?

– Я не говорил. – Алексей, стараясь не выпускать Смирнова из поля зрения, сосредоточил взгляд на Степане. А точнее, на том, как он держал мальчика. Скверно. Захват крепкий, может и не вырваться. Хорошо бы отвлекающий маневр…

В отличие от Горского, оба сорианца на мальчика внимания не обращали, и тот, воспользовавшись ситуацией, смог тихонько вытащить из кармана заточенный ранее язычок от ремня, и зажав его между пальцев наподобие торчащего гвоздя, приготовился вонзить острый конец в ногу ординатора. Пилот, заметив как в руке парня блеснуло что-то тонкое и металлическое, сделал про себя парнишке комплимент, и не сводя оружия с лица Степана, проговорил, обращаясь к мальчику:

– Всё в порядке, Эдс, ты только не волнуйся. Этот тип ничем не сможет тебе навредить.

– Если ты сейчас не бросишь пушку, я его убью! – прошипел ординатор, нервы которого начинали сдавать.

– А может, это ты отпустишь мальчика, и тогда никто не пострадает? – крикнула Алиса с другого конца лаборатории, звонким щелчком взведя курок. Рядом с ее ногами застыл в боевой стойке ощерившийся кот.

Появление вооруженной землянки стало сюрпризом для сорианцев, но только не для Алексея, который, не дрогнув, не спускал глаз с напряженных рук Степана. В момент, когда девушка заговорила, сжимающее нож запястье на долю секунды расслабилось, и Горский крикнул:

– Сейчас!

Эдс, что есть силы, всадил иглу в ногу захватчика, и тот, взвыв от боли, резко дернулся, слегка ослабив при этом хватку. Мальчик, крутанувшись юлой, вырвался и отпрыгнул в сторону, плашмя растянувшись на полу. Скорее почувствовав, чем увидев намерение противника метнуть в него нож, Алексей не раздумывая, нажал на спуск.  Во лбу сорианца появилась аккуратная дырочка, и тело Степана безвольным мешком рухнуло на пол.

– Умничка, дорогая! – подмигнул Горский Алисе, с облегчением опускающей оружие. – Иди работай, родная, дальше я сам.

Пилот с легкой усмешкой перевел ствол на замершего на месте профессора, из глаз которого со смертью приятеля разом испарился весь задор.

Девушка, кивнув, бросилась в коридор за сумками, и вернувшись нагруженная вещами, спешно скрылась за перегородкой, резко задернув шторку.

– Присаживайтесь, доктор… Смирнов, – прочитал Алексей фамилию сорианца на прицепленном к его халату бейдже. – Или как вас правильнее называть?

– Иди к черту, землянин! – процедил профессор, устремив на пилота испепеляющий взгляд. – У вас все равно ничего не выйдет! Девчонка обречена.

– Ну, это мы еще посмотрим, – хмыкнул Горский. – Эдс, ты как? Они не причинили тебе вреда?

– Я в порядке, – сказал мальчик, поднимаясь, и стер со щеки невольно скатившуюся слезу. От всего пережитого ему очень хотелось расплакаться, но сделав над собой усилие, он сдержался. Только сейчас Алексей заметил на щеке парня припухший красный след от удара, нанесенного ему ранее профессором, и перевел на доктора взгляд, способный прожечь того насквозь:

– А вот детей бить нехорошо.

На лице присевшего на стул Смирнова на секунду промелькнул испуг, но ответить он ничего не успел. Шагнувший к нему Горский, резко перехватив оружие за ствол, с силой ударил сорианца рукояткой по голове, отправляя профессора в глубокую отключку.

– Так-то лучше. Поспи пока, – пробормотал Алексей, и спрятал пистолет за пояс. – Дружок, помоги-ка мне связать эту тушу, – подмигнув мальчику, улыбнулся пилот. – Что-то мне подсказывает, что когда доктор очнется, он будет на нас слегка обижен.

Сдернув с окна жалюзи, майор оторвал от них веревку, и с помощью Эдса ловко спутал профессору руки, для надежности крепко привязав его к стулу.

– Вот же псина! – прокомментировал Персик, всё это время скромно отсиживающийся в сторонке. – И что им всем так неймется, а?

Алексей приготовился ответить, но его прервала выглянувшая из-за шторки Алиса. Лицо ее было белее мела, а взгляд выражал тревогу. – Лёша, одна я тут не справлюсь! Мне срочно нужен ассистент!

Поняв, что от него хочет девушка, и представив себе в красках, как именно все будет происходить, Алексей резко побледнел.

– Алиса, я…

– Нет времени на споры! – прервала она пилота резким криком. – Живо мыться и ко мне! Иначе она не выживет! Тебе всё понятно?!

Не дожидаясь ответа, Алиса снова задернула штору. Алексей перевел растерянный взгляд на друзей, но Эдс смотрел на него с такой по-детски искренней надеждой и преданностью, что Горский резко заставил себя собраться.

– Не дрейфь, Бесхвостый. Всё нормально будет. Я бы сам помог, но у меня же лапки! – Подчеркнуто беспечно усмехнулся кот, и обернулся к мальчику: – А ты, дружок, беги-ка лучше к маме, может она уже там проснулась, и сейчас волнуется, времени-то много прошло. Ну а я тут пока покараулю.

Усевшись напротив связанного профессора, бессознательно уронившего голову на грудь, Персик сосредоточенно начал вылизывать лапу, тихонько урча себе под нос. И вид этого внешне спокойного умиротворенного животного, подействовал на Алексея отрезвляющим образом. Закатав рукава рубашки как можно выше, он спешно принялся мыть руки, думая только об одном: они обязаны спасти Мию и ее ребенка! Потому что в противном случае всё будет напрасно.

Глава 19. Операция

Совершив последний выстрел, Евгений в бессилии откинулся на спину, раскинув руки и прикрыв глаза, ощущая телом холод промокшей земли. Почти три часа он провел на полигоне лежа в одном положении, стреляя по мишеням, то и дело заставляя сорианцев менять их удаленность. Ему нужно было вспомнить, убедиться, что он сможет, справится с собой, сумеет побороть свой страх. Вернее даже, невероятное по силе чувство отторжения к тому, что он делает сейчас, и что готовится совершить. К концу тренировки неприятное внутреннее волнение смогло, наконец, отступить на второй план. Больше беспокоила правая рука. Травмированная кисть слушалась весьма неохотно, и чтобы указательный палец твердо лежал на спусковом крючке, Власову приходилось прилагать немалые усилия, сосредотачиваясь и физически и психологически, внушая самому себе, что все нормально.

Полковник пытался избавиться от засевших в голове тревожных мыслей о жене, о не родившемся ребенке, ему хотелось верить, что с любимыми все будет хорошо. Но полагаться на слова врага было нельзя. Власов давно уже избавился от иллюзий, что сможет выбраться из этой истории живым, и надеяться мог только на друзей. Единственное, что до сих пор удерживало его от желания расправиться со всеми находящимися рядом сорианцами – это намерение добраться до Бота. Вытащить мерзавца из его раковины, заглянуть ему в глаза, заставить говорить. Узнать, наконец, КТО ОН… Хотя, Евгений почти уже знал ответ на этот вопрос. Правда казалась странной, безумной, и практически нереальной. Но чем больше Власов анализировал поведение Собеседника, наблюдал за его реакциями на свои провокации, вслушивался в нарочито вежливую манеру вести разговор, целью которой было завуалировать его настоящее лицо – тем сильнее крепла в нем уверенность в своей догадке. И если он действительно окажется прав – то вырвет сердце этой твари собственными руками.

Легкий пинок под ребра заставил полковника открыть глаза. Нависший над ним Угрюмый молча протянул гарнитуру. Смерив сорианца долгим взглядом, Евгений, нехотя поднялся.

– А из говорящих никто не захотел наушник принести? – хмыкнул Власов, вставляя его в ухо, и тут же поморщился, услышав голос Бота:

– Я бы с радостью выделил вам больше времени на отдых, Евгений Степанович, но боюсь время уже не ждет. Должен сразу же предупредить, что с этой самой минуты мы с вами непрерывно будем находиться на связи. Не снимайте и не отключайте гарнитуру. Мои люди вас сейчас отвезут на место. Цель будет там через два часа. Зал для совещаний, 23-й этаж. Обещаю, обзор вам понравится!

– Действительно, всё как я люблю. – Власов дернул головой, будто бы соглашаясь с какими-то своими мыслями, и в задумчивости потеребил ухо. – Знаю я эту комнату. Специально выбрали ту, что с панорамными окнами? Оттуда открывается такой чудесный вид на парк. Через два часа говоришь? Маловато времени на подготовку на местности.

– Ничего, успеете, полковник. Вы же профессионал.

– А что потом, Бот? Что будет после выстрела?

– Как я ранее обещал, вы сможете уйти. Мие введут спасительное для нее лекарство, и вы сможете забрать жену. Координаты госпиталя я скажу. Неподалеку от входа будет ждать машина с паспортами на другие имена, и кредитная карта с небольшим вознаграждением. Советую сразу же покинуть планету, направление выберете сами.

Как сладки твои речи… Отпустишь ты нас, как же!

– А если что-нибудь пойдет не так?

– Уверен, что вы справитесь, Евгений Степанович.

– То есть  возможные форс-мажорные обстоятельства ты отсекаешь сразу?

– Не тратьте время зря, полковник. Машина уже ждет. До прибытия на место ваше оружие будет у моих людей. Желаю удачи.

Давай, Герман, работай! Два часа. Надеюсь, что ты получил это сообщение.  

***

Крыша здания, расположенного напротив командного центра, принадлежавшего Федерации, была густо засыпана щебенкой. Власов бросил на нее унылый взгляд, и скинул с себя куртку, оставшись на промозглом ветру в одной рубашке. Но думать о тепле сейчас не приходилось. Ему предстояло пролежать не меньше часа в одном положении, приняв определенный упор, и острые камни вряд ли будут способствовать комфорту. В былые времена Евгений мог легко приспосабливаться к любым условиям работы, сутками выносить лежание в грязи, снегу, под проливным дождем и под палящим солнцем. Он был молод, амбициозен и полон сил, часами обходился без еды, воды, без сна, и после сделанной работы еще свободно делал марш-бросок в десятки километров до возвращения на базу. Сейчас же, определив цель, собрав и подготовив винтовку, Власов растянулся плашмя на щебенке, ощущая каждой клеточкой тела, как острые грани камней сотнями холодных игл впиваются в кожу. Ветер ледяными порывами хлестал его по напряженной вспотевшей спине, заставляя то и дело покрываться мурашками.

Да уж, прощай молодость, здравствуй уважаемый преклонный средний возраст. – Грустно усмехнулся Евгений, прилаживаясь к окуляру. Ему сейчас хотелось думать о чем угодно, только не о том, что в скором времени должно произойти.

По дороге на место полковник выслушал от Собеседника последние инструкции, и в здание комплекса, принадлежащего Федерации, которое располагалось напротив главного корпуса, вошел уже один. Сорианцам ни к чему было привлекать к себе лишнее внимание, а группа людей всегда имеет шанс вызвать у охраны больший интерес, чем знакомый им агент с болтающимся на груди особым пропуском, открывающим двери на любой этаж. То, что временное одиночество по-прежнему не давало Власову никакой свободы – вслух даже не произносилось, это было ясно и так. За входами и выходами следили люди Бота, мимо незамеченным не пройдешь. Сбежать от сорианцев по крышам в связи с отсутствием стоящих рядом построек, до которых можно было бы допрыгнуть, также не представлялось возможным, да и как бежать, если в руке сидит маяк? Поначалу у Евгения была мысль рискнуть, и вытащить жучок самостоятельно вопреки предостережениям техника Гоши, это дало бы ему хоть и маленький, но все же шанс на побег. Только что потом? Операция будет сорванной, а семья окажется под ударом, их жизни и так висят на волоске. Геройствовать сейчас никак нельзя. Единственное, что полковник мог сделать – это оставаться марионеткой в руках врага, пока тот не допустит ошибки, или не откроется ему намеренно.

В интересующей Власова комнате, расположенной на 23м этаже стоящего напротив здания зажегся свет, и все мысли разом вылетели у него из головы. Работа, в которую втянул его Герман, достигла своей финальной и самой ответственной стадии. Евгений недвижимой глыбой замер на месте, не отрывая глаза от окуляра, поместив задеревеневший палец на спусковой крючок. В доли секунды он полностью отрешился от внешнего мира, перестав чувствовать холод, боль от порезов о камни, на которых лежал, сам став частью их самих. В переговорной потихоньку собирались люди. Некоторых он знал, трое были незнакомы. Рассаживаясь вокруг большого белого овального стола, они готовились к совещанию, переговариваясь, улыбаясь друг другу, доставая из принесенных с собой кейсов папки, ручки и бумагу. Пока начальство не поспело, все чувствовали себя непринужденно, словно пришли на встречу старых знакомых, а не на очередной разбор полётов, или же инструктаж перед новым заданием. Сколько часов Евгений с Горским провели в этом зале, то получая благодарность за успешно выполненную миссию, то выговор за грозящую их жизням самодеятельность, то выслушивали угрозы об увольнении со службы. Но каждый раз начальство приходило к неизбежному пониманию того, что какой бы безбашенной ни была эта парочка, лучше их команды, готовой согласиться на порой самоубийственные задания в Федерации сложно подыскать.

Когда почти все места за столом оказались заняты, дверь кабинета открылась, и внутрь вошел тот, кого Евгений больше всего надеялся там увидеть: это был Герман. Одетый в строгий костюм, при галстуке, держался он уверенно, хоть и передвигался после всех полученных им травм немного тяжело. Неспешно приблизившись к столу, он занял свое место с краю, чтобы иметь возможность в любой момент подоспеть на помощь генералу. Сохраняя непринужденное выражение лица, адмирал ответил на приветствия коллег, и откинулся в кресле, внешне ничем не выдавая своего волнения. Кем-кем, а актером этот человек был великолепным. При виде друга Власов внутренне выдохнул. Если Герман пришел на совещание, значит, он получил его сообщение. И в момент выстрела будет готов оказать начальнику необходимую помощь.

Террел появился ровно в условленное время. Пожилой генерал больше всего в людях ценил пунктуальность, и себе расслабляться не позволял. При виде него сердце Евгения сдавило словно тисками, и в тот же миг гарнитура в ухе ожила:

– Не нервничайте так, Евгений Степанович. Ваш пульс слишком участился, а для вашего возраста и нашего дела это может быть опасно.

– Заткнись, – рыкнул Власов в ответ на издевающийся тон Собеседника, который явно сейчас развлекался, следя за ним невидимыми глазами. На удивление полковника, продолжения со стороны Бота не последовало, и он вновь сосредоточился на фигуре Террела, на лице которого сквозь дорогую оптику можно было разглядеть малейшую морщинку. Генерал прохаживался вдоль стола, периодически задерживаясь возле кого-то из своих подчиненных, наклонялся к нему, знакомясь с его записями, снова распрямлялся и двигался дальше. Приказ Бота был – стрелять в голову. Но только Герман знал, что Евгений умеет сделать это так, что человек, внешне получивший, якобы, смертельное ранение не только выживет, но и останется полностью дееспособен. Вот только со времени последнего подобного выстрела, произведенного полковником, прошло почти 26 лет.

Наконец Террел отвернулся от стола, по всей видимости, удовлетворившись информацией, предоставленной ему участниками совещания, и спокойной походкой уверенного в себе человека подошел к окну, в молчаливой задумчивости уставившись вдаль. На долю секунды Евгению показалось, что генерал смотрит прямо на него. И в этот миг, улучив нутром нужный момент и мысленно попросив у друга прощения, полковник нажал на спусковой крючок.

Осечка. Выстрел не произошел. В полном оцепенении Власов следил за удаляющейся от окна фигурой Террела, пытаясь понять, что произошло. Винтовку он привел в идеальнейшее состояние полной боевой готовности, во время пробных выстрелов на полигоне он не совершил ни одного промаха, оружие работало как надо.

 На место сорианцы добирались на двух машинах, охрана пленника и группа сопровождения, которых в лицо Евгений не знал, и не смог бы сходу выделить из толпы, ехали порознь. Именно они должны были вести за ним слежку. В их машине перевозили винтовку. Значит, сорианцы что-то сделали с ней по дороге, причем так, что внешне оружие выглядело нетронутым…

Но додумать Власов не успел. Правое плечо внезапно взорвалось дикой болью. Не в силах сдержать крик, Евгений выронил винтовку, и откатился со своей позиции, вжимаясь в бортик ограждения. В первую секунду ему показалось, что в него стреляли с целью ликвидировать, возможно, где-то засел второй снайпер. Он быстро глянул на свою руку: крови не было. Боль шла изнутри, распространяясь по всему телу, словно пожар, похоже, вживленное ему устройство слежения оказалось с сюрпризом, и просто ждало времени своей активации. Довольно изящный способ избавиться от свидетеля.

Находясь на грани потери сознания от боли, Евгений с трудом выдавил из себя вопрос:

– Что, Бот, значит, такой конец ты для меня приготовил? В маяке был яд?

– О, вовсе нет, полковник, там совсем другое вещество. Мы с вами вскоре пообщаемся. Но я уже и так узнал то, что хотел.

***

– Господи, господи, господи… – шептала Алиса, раскладывая на столике необходимые инструменты, и с трудом пыталась унять внутреннюю дрожь.

Алексей, переодевшись в выданную женой стерильную одежду, чувствовал себя еще хуже, от волнения и слабости еле держась на ногах. Страх ответственности за чужую жизнь передался и ему. Только от их слаженных действий сейчас будет зависеть, выживет ли ребенок Мии, и она сама.

– Значит так, Лёша, – голос девушки на мгновенье дрогнул, но она тут же постаралась взять себя в руки, и уже более деловым твердым тоном продолжила: – Я понимаю, что ты никогда не участвовал в хирургических операциях, а мне еще не доводилось проводить кесарево сечение, знаю, как его делать только в теории. Но мы с тобой справимся. Обязаны справиться. Наркоз уже действует, сейчас будем начинать. Я работаю – ты делаешь всё, что я тебе буду говорить. Все инструменты у тебя под рукой, постараюсь обходиться простыми терминами, чтобы ты понимал, что мне подавать, хотя скальпель, думаю, ты и сам узнаешь.

Она нервно улыбнулась, и требовательно протянула руку ладонью вверх.

Девочка моя, да ты сама не своя от страха…

– Алиса, – Горский постарался, чтобы его голос звучал обнадеживающе, – ты всё сделаешь как надо. С ними всё будет хорошо! – проговорил он, и уверенным жестом вложил в руку девушки скальпель.

Мгновение помедлив, Алиса кивнула:

– Начали.

Никогда еще Алексей в своей жизни не испытывал такого страха. Глядя расширившимися от ужаса глазами на раздутый живот Мии, он действовал на полном автомате, стараясь сосредоточиться только на голосе жены, отдающей ему команды.

Тампон… Держи здесь… Промокни… Еще! Леша, господи, еще!!! Скальпель. Зажим. Отодвинь. Держи. Крепче! Сильнее!… Щипцы. Да не эти!.. Да, то, что нужно. Соберись! Черт, слишком много крови, давление падает… Сейчас… Мы почти добрались… Вот плодный пузырь, видишь?

Горский молча кивал, боясь, что если он откроет рот, его тут же вырвет, и он потеряет сознание. Тошнота подкатывала так, что ему с трудом удавалось с ней бороться. Пилот видел раны много раз, он умел оказывать первую медицинскую помощь и зашивать простые порезы, в том числе и на себе. Но эту операцию по проведению кесарева сечения он не сумеет забыть никогда.

– Лёша! … Лёша!!!

Очнувшись от тумана, заволакивающего сознание, Алексей поднял мутный взгляд на жену, и встряхнул головой, приводя себя в чувство:

– Лёша, будь со мной, пожалуйста! Ты мне нужен!

Пилот, собравшись, кивнул.

– Да, прости. Всё нормально.

– Сейчас я достану ребенка, и ты его примешь, понял? Лёша, ты понял меня? Сможешь?

– Угу.

– «Угу» – это не ответ, черт тебя подери! – взорвалась девушка, находящаяся, как и Горский, на пике нервного напряжения. – Возьми себя в руки немедленно! Смотри на меня, ну же! Так… Сделай глубокий вдох. Еще. Хорошо.

Увидев, что взгляд мужа немного протрезвел, Алиса с шумом выдохнула, и отдав ему ряд команд, запустила руку сорианке в живот, аккуратно потянув наверх ребенка. – Господи, Лёша!!! – закричала она вдруг. – Их тут двое!! Это близняшки!!!

Не чувствуя уже ни рук, ни ног, Горский принял первого ребенка, и следуя инструкциям хирурга, перерезал пуповину.

Девочка.. Какая кроха…

– Надо прочистить ей носовые проходы! Возьми вон там.. Да, правильно, аккуратно.. Дышит? Дышит??

И тут малышка заорала, огласив своим визгом лабораторию.

– Да, да, с ней всё хорошо, – торопливо ответил пилот, не зная, куда ему теперь кидаться. Один ребенок у него в руках, и ее срочно нужно обработать, завернуть, а Алиса одна со вторым не справится! Что же делать, господи!

– Давай ее мне! – раздался рядом требовательный голос Вилены, и Горский с Алисой радостно вздохнули.