Зверь: тот, кто меня погубил

Я все понимала, видела, но упорно продолжала учиться и помогать в больнице. Ведь только так могла сбежать от собственных проблем и переживаний. А омут был глубокий и широкий. Утопала в нём всё сильнее. В минуты одиночества и тоски. Каждый раз сердце обрывалось, когда входила-выходила из подъезда. До сих пор мерещился тот густой запах страсти. Им пропитано каждое воспоминание о Глебе и злополучной ночи. И с томительной тоской – прощание. Жадный поцелуй, голодный взгляд. До мурашек пробирало и блаженное тепло душу затапливало.

Каждый раз, заходя в подъезд, сердечко реагировало на запах, а память услужливо напомнила о моем бесстыдстве. Да уж… вряд ли есть девушки, мечтающие именно ТАК потерять девственность. А я вот… потеряла. Чокнутая, но ни за что бы не хотела другого первого.

Вот он на лицо недуг мой. Жертва… со Стокгольмским синдромом. Вроде отбивалась, пыталась остановить, так ведь горела сильнее. Я так и не поняла, чем он меня тогда так… заставил рассудок потерять от желания. Запахом своим, жаром, страстью, голодом?

Щёки вспыхнули, коленки задрожали – как тогда. Я заставила себя идти дальше. И чем ближе к двери, тем сильнее колотилась грудная мышца и удушливее становилось.

М-м-м-м-м. Как же мне не хватало Зверя. Прижаться к нему хотелось, чтобы проверить, реальны ли те ощущения, которые он рождал. Закопаться в его объятия и прислушаться к себе. К нему…

И голову только от мысли тотчас повело.

В квартиру входила, боясь вздохнуть – меня колотило мелкой дрожью.

– А вот и она, – сладко пропела мать, явно не мне, но для моих ушей. Я чуть в коридоре не рухнула от накатившей слабости, а мать легко выпорхнула из кухни, встречая меня. Ни разу за год этого не делала. А тут… Она же почти не разговаривала со мной – мы редко виделись, да и любой контакт заканчивался ссорой на тему «и почему ты такая идиотка?!» Или «Ты выйдешь за Илью, и точка!».

– Ну, милая, – зло зыркнула мамаша, при этом сахарно улыбалась. Как змея подколодная, обещающая, что не ужалит… ты только доверчивым кроликом будь и ближе подойди. – Что стоишь, как истукан? – посуровел взгляд. – Гости у нас! – металл в голосе.

– Гости? – пробило оглушительный удар сердце. Мир опять покачнулся. От счастья двинуться не могла с места.

– Да! – кивнула мама.

Не помня себя, в несколько шагов ворвалась на кухню и тут улыбка стерлась с лица. Как и радость из души.

– Илья? – размазано прозвучало. Голос дрогнул, чувства перемешались.

– Привет, малышка, – светился парень. Улыбка широкая, взгляд хмельной. Не давая опомниться, к себе дёрнул, на коленки посадил. – Разве так встречают своего парня?

– П-привет, – выдавила жалко. Смотрела на него и едва слезы сдерживала. Не смеяться же, да и радоваться не могла. Но стыдно за себя стало и гадко.

– Ну, ты чего? – подмигнул, нежно проведя ладонью по спине. Противный жест, словно в грязи вымазалась. А Новик не заметил моего замешательства, или не желал – притянул ближе и поцеловал. Раз, два, три… Короткими, лёгкими поцелуями, а потом углубил. А я прислушивалась к своему нутру и выискивала хоть след от былой симпатии. Не находила. Совершенно. До того погрузилась в свое горе и мысли, что запоздало ощутила, как Новик уже под юбку забрался, да к развилке плавно приближался.

– Илья! – Шмякнула непроизвольно по руке, да взбрыкнула: – Прошу, – с мольбой, стыдом и страхом.

– Хочу тебя, Стась, – его голос звучал глухо, – и соскучился жутко. Не представляешь, как… – Шептал рот в рот. Смотрел на меня, захмелевший от близости, счастья, свободы. И опять потянулся за поцелуем.

– Ты когда вернулся? – Извернулась, с колен соскочила и торопливо отошла к кухонному гарнитуру напротив мягкого уголка с обеденным столом, за которым Илья сидел.

– Сегодня! – чуть нахмурился Новик. – Умылся, переоделся и сразу к тебе, – отчитался спокойней. – Что, – пауза настороженная, – не стоило? – и в ожидании угрюмо зыркнул. – Не ждёшь? – почти с угрозой.

Я уж было рот открыла, да мать вмешалась. Прям с коридора:

– Конечно ждет! – вклинилась, нагло к нам войдя и меня окатив злобным взглядом, но так, чтобы гость не видел, – только о тебе и думала, – лгала сахарно. Меня аж перекосило от вранья её. Тем более сотни раз я говорила, что не люблю Новика. И не хочу с ним быть. Мать же упиралась: «А ты не люби – ноги раздвинь, а потом в ЗАГС тащи!».

– Мам, – протянула я, мечтая затормозить порыв родительницы влезть в чужие дела.

– Не обращай внимания, Илюш, – игнорировала меня родительница. –  От тоски места не находила. Все уши прожужжала: быстрее бы, быстрее…

– Вернулся он домой! – с хохотом продолжил Илья, явно догоняя, о чём мать говорила. – Быстрее бы, быстрее… и будем мы вдвоём, – дружно завершили, только теперь ещё и посмеялись вместе.

Меня насторожило такое синхронное действо и понимание друг друга.

– Да! – Обдумать момент не дала мать: расцвела, с любовью на Илью глядя, словно реально в нём души не чаяла и лучшего жениха для дочери не представляла. – Так что прости её, – и меня ужалила прищуром. Опять на Илью мягкий взгляд: – Она просто растерялась. – Вновь на меня  – ожесточенную рожу сделала, а у меня внутри всё заледенело. – Что стоишь? – шикнула мама. – Илюша, может, голоден?

– Нет, спасибо, – отозвался парень, хотя мать ко мне обращалась, всем видом показывая, «а ну быстро бегать начала! И стелиться! Гость важный!».

– Тогда, – масляно улыбнулась матушка, – не буду вам мешать, – но поворачиваясь, мне с такой угрозой глазами сверкнула, что я сглотнула нервно.

Тяжко, когда вынуждают делать то, что не желаешь.

Но у меня был выбор. Я ведь могла бы прямо в лоб сообщить Илье правду, но, чёрт возьми, не на кухне же! Так и решила – выйдем из дома, сядем в укромном месте, и я расскажу!

Немногим позже, сидя в компании, чувствовала себя неловко. Я мечтала остаться с Новиком наедине. Уже и слова выискивала, хотя их заготовила давно. Но почему-то, столкнувшись лицом к лицу, они выветрились, а те, что приходили на ум, не казались разумными и верными… Поэтому судорожно вспоминала нечто веское, нейтральное.

Ерзала – как бы улучить момент и утащить Илью. И всё никак… Друзья жаждали с ним пообщаться. Началось всё с выхода из подъезда моего дома!!! Нас уже тогда караулила толпа знакомых. По дороге до дома Новика мы ещё несколько человек подцепили. В том числе и Ольгу с Ленкой, бывшую Ильи, к слову сказать, не видела со дня проводов. По чести, готовилась к её мести, но наши пути не пересекались, до сегодняшнего дня. Тем более, судя по объятиям с одним из приятелей Ильи, девушка переключилась на другого. Хотя, взгляд, которым меня окатила, однозначно говорил, что Лена по-прежнему питала ко мне исключительно НЕНАВИСТЬ. Я попыталась о том не думать. У меня были куда важнее проблемы, и я всё никак не могла найти подходящий момент, чтобы «осчастливить» Новика. А только вошли в квартиру – ещё тусовка завалила. Выпивка, закуска, музыка, общее настроение поболтать, а вернее послушать Илью, а ему нас…

Парни наперебой рассказывали, как дела в бизнесе, трясли Новодворцева, каково ему было за это время? Я была беззвучным приложением парня. Новик будто ощущал недоброе – ни на шаг меня не отпускал. То обнимал, то руку крепко сжимал… Я даже не слышала никого толком, не ела… чуть отвёрткой губы смачивала, и всё.

Тошнило меня. Видимо, перенервничала. А заслышав очередной звонок, лишь обреченно опустила голову. Народ прибывал, выпивка тоже и надежда на разговор тет-а-тет с Новиком, да на щекотливую тему, откладывался.

А в защитный кокон тишины, куда себя затолкала, чтобы отстраниться от происходящего, врезались вопли Макса:

– Какие люди!!! Зверь!!!

И несколькими секундами позже мир взорвался.

Бах!

Теперь я точно оглохла. Ничего больше не слышала. Да и не волновало больше ничего! Лишь самый долгожданный человек.

Глеб… Зверь!..

Или это мираж? Галлюцинация?

Если так, то почему другие вокруг моей шизы скакали?

Ненормальные! Облепили Глеба, точно мартышки мамочку. Он их быстро разбросал по-дружески. А тут уже и Илья к нему бросился.

Смотрели друг на друга, а потом по спинам ударили. Улыбались…

Я зависла в прострации. Сердечко то удары пропускало, то неслось, как угорелое. Дыхание через раз вырывалось, и с надломом. В голове лишь мысль отчаянно долбилась: «Приехал! Приехал! ПРИЕХАЛ!!!»

А затем радость померкла, тяжесть настала. Что делать-то? Как себя вести?

Он ведь ни взгляда не подарил, только с друзьями и девчатами болтал. Наташка его… И откуда только взялась? На каблуках, да в коротком платьице… Висла на нём пиявкой мерзкой. Вот тогда я и утонула в ревности. Дурно стало, перед глазами поплыло всё, исказилось.

– Малышка, видала, кто приехал? – руку на плечо водрузил Илья и к себе притянул: – Знаю, вы не очень, но ведь давно не виделись… – что-то ещё говорил. А я смаргивала боль и вдыхала ревность, слушала звон и смотрела в пустоту.

Ошиблась?

Значит ошиблась. Зря ждала… Думала, мечтала. Некрасиво с моей стороны вот так… себя вести, да только счастливое лицо Наташки раздражало. А ещё бесило, как она вцепилась в него. Обвила руками, не отпускала.

Глава 5

Настя/Стася

Вечеринка продолжалась. Мне кусок в горло не лез…

Тем более Глеб напротив сел. Словно назло, подразнить. Чёртов провокатор! А потом я его взгляд поймала – обвиняющий, хлёсткий. А Илья как назло рядом жужжал. Смысла не улавливала: я молчание Глеба слушала – оно мне важнее было, да так увлеклась безмолвным диалогом, что на вопрос Новика: «…согласна?», автоматом кивнула.

Зверь чуть губы поджал, в карих глазах презрение мелькнуло вперемешку с гневом. Освободился от плена Наташки, несмотря на её негодование. Стопку себе налил, и никого не дожидаясь, выпил:

– Поздравляю! – опять взгляд упёр, и теперь там была бездна дьявола. Пустота обжигающая…

– Верная, уже год от срока отмотала, – врезались слова Ильи в омут моего непонимания.

– Поздравляю, – опять кивнул Зверь, вторую хлопнув. Я в голосе его чётко и жёстко услышала – не поздравлял – проклинал, хотя звучал холодно, почти бесчувственно.

– Вы с Натахой свидетелями пойдёте, да, малыш? – туго доходил смысл. Я ещё пыталась разобраться в чувствах и просчитать, что не так? Почему Зверь такой… Зверь. И как поступить мне?

– Свидетелями? – тупила, оторвав взгляд от Глеба и на Новика уставилась. – Илья я не уверена, – голос чуть охрип, да и горло от сухости резало. Зверь сдавленно хмыкнул, очередную рюмку выпил:

– Непременно, – Наташку собственническим жестом подгреб. – Ну что, свадьбу Новика отгуляем? – глянул на свою девушку морозно.

Наташа от счастья чуть со стула не свалилась. Прижалась крепко и поцеловала его. Не вынесла душа такого кощунства над чувствами моими. Я порывисто отвернулась:

– Илья, – нельзя было медлить. Зверь ведь назло делал – наказывал.

– Да? – хмельно улыбнулся Новик, носом в щеку мою уперся. Провел до виска, а я в отчаянии, но не отшатнулась – не хотел, чтобы нас слышала вся толпа:

– Я бы с тобой хотела… – шепнула аккурат, когда Илья губами своими дорожку чертил.

– Я тоже, – прошуршал интимно и жадно поймал моё пояснение губами.

– Илья, – торопливо прервала поцелуй, толком не зная, как с пьяным парнем по душам говорить. Причем, на ТАКУЮ тему! – Не при всех, – шепнула на ухо.

– Конечно, – Илья встал из-за стола. – Не теряйте, мы сейчас! – и меня за руку дёрнул за собой. Шла, а в спину, точно палку раскаленную ткнули.

Зверь! Клеймил, ненавидел. И знала ведь это наверняка. И даже соглашалась. Я была обязана порвать с Ильей раньше, только когда?..

А перед тем, как выйти из комнаты, бросила взгляд на него. Подловила – смотрел. Но только оказался застуканным, отвернулся и в чужой разговор вступил.

– Илья, Илья, – зачастила тихо, только наедине остались. Ладошки вперед выставила, тормозя парня, поступающего ко мне с видом хищника, загнавшего жертву в угол. И он не убивать собирался – сексом заняться, даже взгляд какой-то плотский стал.

Идиотка! Решила, что Новик выслушает, да только судя по всему… у Ильи были другие планы на ночь. И это далеко не «расставание». Скорее «сближение», причём, максимально. А я всего лишь не хотела бросать его при всех. Что ж такого глупого надумала? Разве разговор наедине – было неверное решение? Правильное и не столь позорное, как если бы при всех громогласно заявила, что не желаю с НИМ быть! Видимо зря желала смягчить расставание.

– Малыш, ты чего? – улыбнулся загадочно Новик, вновь ко мне подступает.

– Илья, я поговорить хочу, – синхронно парню попятилась в полутемной комнатке: – Это важно, – всматривалась в хмельное непонимание на лице Новика и проклинала себя, что старалась подгадать момент, а выходило совсем жутко.

Илья пьян! И уверен, что я принадлежу ему!

– А я соскучился, – перешёл в атаку Новик. Посерьезнел. – Устал ждать и терпеть, Насть, – с укором. – Хочу тебя. Давай уже…

– Я не могу!

Илья на миг замялся. Хмельной взгляд прогулялся по полу, словно там был искомый ответ, а потом обратно на меня вернулся:

– Малыш, мы взрослые люди. Презики… – шагнул ближе.

– Я не о том, – едва увернулась от загребущих рук парня. – Я… Я… – запиналась и мямлила. Вновь отступая от Ильи. Вот уже и стенка со спиной встретилась – прохлада коснулась тела: – Я не люблю тебя! – призналась с шумным выдохом, ведь Новик меня прижал и сейчас смотрел в упор. Непонимающе моргнул:

– Не любишь?

– Нет, – мотнула головой для усиления эффекта. – И я… не ждала тебя, – совсем тяжко далось.

– Ты что несёшь? – прозвучало сурово и трезво.

– То, что не люблю тебя. Я другого люблю и поэтому, – вновь пауза. Я жадно сглотнула, – нам не стоит… – фраза оборвалась. Я неприятно ударилась затылком, когда Илья ладонями по стене по обе стороны от моей головы ударил.

– Это шутка такая? – пророкотал, сверкая студёной злобой в серых глазах.

– Н-нет.

Страх расползался по телу сверху-вниз, как липкий мёд, капните его на поверхность.

– Тогда скажи, какого х* происходит? – прищурился Илья.

– Прости, – выдавала испуганно. – Я должна была давно тебе сказать…

– Давно? – зацепился за слово Новик.

Кивок дался с трудом.

– Стало быть, не любишь давно, а решила сказать только сейчас?

– Прости, – вновь стушевалась.

– Ты, бл*, хоть чуть-чуть соображаешь, как это по-идиотски звучит? – шипел в лицо Илья.

Я затаилась, не совсем понимая, что он хочет от меня. Поэтому неопределенно мотнула головой. Жест полностью соответствовал качелям чувств.

– Я, с*, тебя со школы пасу! Всем доказываю, что ты само совершенство и грубость в твою сторону – сразу приговор. Охраняю тебя, с важными людьми знакомлю, а ты, бл*, решила ослиный характер показать?

– А письма на х* были? – рычал Новик в данный момент показывая, что он более страшное чудовище, чем думала.

Я чуть растерялась. Два коротких, сухих ответа на письма Ильи? Он об этом?

– Вежливость, Илья, – я подавила робость, хотя было странно объяснять такую простую вещь, – не хотела показаться невоспитанной. Сделать больно и поступать по-свински…

– Это не по-свински, детка. Это по-сучьи! – Каждое слово впечатывалось в сознание, но пробивало насквозь душу. Стыдно, гадко, скверно. Вот так себя ощущать виноватой, глупой, неблагодарной стервой.

– Пусти, – попыталась выбраться из довлеющего плена, но не тут-то было:

– Нет уж, милая, – Новик за плечи припечатал меня обратно. – Ты мне должна достаточно ласки и нежности.

– Нет, – взбрыкнула я, да Илья меня за затылок схватил и встряхнул грубо:

– Да я в армии только мыслью, что скоро тебя заполучу, доживаю срок!!! – перешёл на откровенный крик, от которого по телу россыпи морозных колючек перекатывались. – А ты, тут, бл*, выеб* решила! – и ещё разок пригвоздил спиной к стенке.

– Прости! – Я растерялась, не ожидала такой агрессии, напора, злости. – Не хотела… – очередное оправдание утонуло в требовательном поцелуе. Не было в нём и капли любви – лишь гнев, желание подчинить.

Я опешила сначала, но когда грудь немилосердно сдавили, судорожно взбрыкнула. Заколотила кулаками по Илье, куда и как попадала. Замычала «пусти!!!» в рот, старательно извиваясь и отталкивая бывшего.

– Илья… – задохнулась негодованием, только секундную передышку дал. – Прошу! – взвизгнула, когда после новой попытки вырваться на свободу оказалась в еще большей ловушке – с задранным подолом, а между ног зло пристроился Новик, бренча ремнём и вжикая молнией. – Пусти!!! – всхлипывала, отчаянно сражаясь за себя: за плоть, честь, свободу.

Изловчилась, да по лицу звучно прописала.

Застыл на миг Илья. Глянул жутко: рассерженно сверкали сталью глаза и тут же ответ прилетел мне: звонкий, оглушительный. Выбил почву из-под ног. Я опешила, из глаз остро слезы брызнули.

– Кто он? – рыкнул Новик. – Кто он? – повторил с нажимом: яростным воплем прямо в горящее лицо.

Не могла я выдать Зверя. Пока не могла, ведь не знала, готов ли он к правде. Потому молча губы кусала.

– Думаешь, отпущу? – волосы в кулак сжал Илья, цедя с ненавистью сквозь зубы. – Скорее убью, чем другому отдам, уяснила? – и вновь к стене припечатал, да посильнее. Так, что затылок заболел, в голове звон повис.

Чуть сознание не теряла от страха и боли.

– Э-э-э, – пьяный голос Макса раздался аккурат со стуком в дверь, – вы скоро? – гоготнул рвано. – Заканчивайте еб*. Зверь плюнул и ушёл…

Надсадно дышала, цеплялась за реальность: губа болела, щека горела, слёзы из глаз, но знакомый своим приходом меня спас – пробудил от ступора и оглушительной новостью родил желание сопротивляться. Мутным взором мазнула по ошарашенному лицу Ильи:

– Пусти! – пихнула, подловила момент, да прочь бросилась.

Тараня Макса, дверь дернула на себя сильнее – она с грохотом об стенку ударилась, а я в коридоре торопливо собираться стала:

– Стась, ты чё? – пьяно улыбался Макс, возле остановившись.

– Помоги куртку найти, – кивнула на свалку курток, суматошно молнию на сапоге застегивая.

– Щас, сек, – пробубнил Макс, принимаясь копошить кучу вещей. – На, – протянул, только второй сапог был на мне.

– Спасибо, – но забрать не успела.

– Бл*, а ты куда? – куртку перехватил злющий, как черт, Илья.

– Не тронь меня, Новик, прошу! – рывком освободила руку и вырвала свою вещь. – Не лежит у меня душа к тебе! – категорично и решительно, натягивая куртку.

– А к кому лежит? – преградил проход.

– Не к тебе, – виновато глаза в сторону отвела.

– Я тебя закопаю, и семейку твою… – нешуточно пригрозил. У меня внутренности сковало холодом. Знала, на что способен монстр, но так хотела избежать именно подобной ситуации. Страшно представить, скажи я ему, что бросаю его на перроне или в письме.

– Новик, отпусти! – решила пройти вдоль стеночки, да он меня толчком обратно пихнул. Но и я уперлась бараном. Так и толкались, пока я не начала сражаться за свободу с бешенством: кулаки и когтями, даже пиналась.

– Илюх, ты чё? – в наше шуршание, рычание и сопение вклинился недоуменный голос Макса.

– Не лезь! – рыкнул Новик, пытаясь мне руки заломить. Я подгадала момент и протаранила бывшего. Дверь открыла и шустро по ступеням вниз побежала, растолкав толпу курящих на площадке. Каблучки лихо цокали по лестнице, сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»

– Не к тебе, – виновато глаза в сторону отвела. – Прости, – протаранила бывшего. Дверь открыла и шустро по ступеням вниз побежала, растолкав толпу курящих на площадке. Каблучки лихо цокали по лестнице, сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»

 На улице огляделась – нет Зверя. Чуть помедлила, да в сторону его дома побежала.

Дыхание заходилось, ноги тяжестью налились, но я торопилась к Глебу. Лучше в кровь ноги собью, умру от жажды – но не остановлюсь!

Глеб/Зверь 

Письмо… Каждый служивый ждет вестей из дома. От близких, родных, любимых… А я не ждал. Ни от кого!

Мать? Давно я матери не знал.

Ильюха? Глупо…

Наташка? Она бы может и писала, если бы я с ней не порвал перед тем, как уехать прочь из дома. Из ненавистного города. А ведь рвался туда, как никогда на свете.

Гнал… к НЕЙ! К девочке своей… такой милой и трепетной. Такой тёплой и родной. Такой близкой. Кто ждать обещала, и кто подло предал.

Овечка смиренная – овца лицемерная оказалась.

Да и ждать не ждала. Так бы… с Илюхой порвала, а не на вечеринке с ним в обнимку сидела. Ладно бы кто-то сказал, так своими глазами парочку увидел.

А я, чёрт возьми, только вещи дома бросил и сразу к Стаське бежал. Поскальзывался на хрустящих лужах, едва ноги не ломая… к ней мчался, как пёс на запах её реагируя.

А Стаси дома не оказалось… Об этом мне милая женщина, мамочка Насти поведала. Всегда знал, что она с*, но убедился в том, только она дверь открыла. Красива тётка, несмотря что уже не так молода, как дочь, а Настя в неё пошла фигурой, и лицом – не удивительно, что много мужиков по Лушиной с ума сходило.

– Тебе что нужно? – ядом окатила. Обронила недоуменно, с презрением и даже скривилась, будто кислого сожрала.

– А Стася дома? – До смерти буду помнить лицо девушки, когда её дочь спросил.

– Ты совсем что ли попутал полюса? – гневом налился её взгляд. Брови надменно взмыли: – Не в курсе, что она с Новодворцевым встречается? – язвительно, не скрывая желания уколоть побольнее.

На меня ступор напал. Милая женщина, умела донести простую истину, что такому ушлёпку и нищеброду делать нечего подле дочурки.

– Не смей к ней лезть, мальчик! – с холодной угрозой. – Служи себе, морды бей… – опять поморщилась, будто я занимался чисткой сортиров, и от меня воняло жутко, – а Стаську оставь в покое. Она птица другого полёта. Девочка красива, не про таких как ты, да и… свадьба у них скоро…

Где искать компанию я знал, а по пути на Наташку наткнулся. Не хотел ее брать, так ведь она как пиявка. И слезы эти… бабские… причитания… А потом оказалось, что она была как нельзя кстати. Я даже порадовался, что она рядом. Готовая, услужливая, влюблённая и глупая. Прижималась, в глаза заглядывала. А я горе заливал: пил, улыбаясь; шутил, подыхая… Глядя на с* лживую – она напротив сидела и так на меня смотрела, будто от счастья слов не находила.

А потом добила – всё так же на меня таращилась, подтвердила, что выходит за Илюху. Он там что-то про свадьбу нёс… про любовь… верность, ещё какую-то хрень… Признаться, смутно слышал его сахарную болтовню – сердце яростно в грудь долбилось, а эхо ненормальное слух притупило. Поэтому я, только для вида кивая, «ага» и «угу» бросал.

Ну и Стаська кивала:

– Да, да… – болванчик тупоголовый. Да на меня смотрела, точно я ей предложение делал, а не Новик.

Дрянь такая… беззастенчиво красивая.

Теперь я чётко видел – Стася была вся пропитана ложью. По-другому быть не могло. Видимо, это порода такая для суровых времен выведенная – с* многоликая и лицемерная. И рождалась в определённой семье, «дар» укреплялся с молоком матери. А если учесть, кто её родил и какими заслугами мамаша славилась, даже удивляться не стоило – дочь с лёгкостью могла переплюнуть родительницу.

Так что, да, вся семейка гнилая… И мамаша в частности. Шалава, воровка. Так и запомнил с детства. Когда мать только начинала пить – рыдала, рассказывая, что отец вместе с Лушиной работал. Заведовали складом и пайковой частью. На отца недостачу повесили, а Лушина, с*, осталась не при делах.

Ещё бы, спала не только с батей, но и с другими начальниками, вот они-то её и отмазали – всю вину на Званцева скинув. Он-то, олух, может и мальчиком для битья оказаться.

Слова мне в разум, точно яд в кровь проникали. Травили, злобу нагнетая, но я ведь усмирял, подавлял жажду мести. Творил мелкие гадости, пакости, а по крупному не играл, хоть и верил матери. Ей нет резона чужого человека винить в жутких вещах, да и если посмотреть на достаток семьи Лушиных – как одевались, машина, квартира, хлебосольство, когда гостей звали… Не только моя мать, многие соседи на то грешили.

А слухи, они… вперед семейки летели.

Почему я, когда Илюха только начал встречается с Настей, от недоумения в запой ушел. Пил, кого-то бил, пил – е*л, а потом в лоб другу:

– На х*? – в полнейшем недоумении и бессильной злобе.

Новик тогда скучающе отозвался:

– А ты глянь на остальных наших девок. Она единственная, как лучик солнышка.

– Она? – я чуть ядом не подавился. – Да яблоко от яблони…

– Не думаю, – оборвал мой запал друг. – Я за ней давно наблюдаю. Хорошая девчонка. Не давалка. Учится на «отлично». В медицинский поступать собирается…

Лезть в жизнь друга не хотел, но в душе продолжал крепко серчать на их отношения. А в сердце ненависть разрасталась. И как видел девчонку, сразу обозначил, что она должна держаться в стороне от меня. Любая попытка заговорить – заканчивалась полным игнором с моей стороны, либо руганью.