Противоборство Тьме

Глухой стук удара, кровь на виске. Маг падает, совсем как обычный человек, не издав даже писка. Вижу несущегося волка, прихрамывающего на одну лапу. Три прыжка – и он над телом. Секунда – противный хруст человеческой плоти. Волк с отвращением сплевывает из пасти откушенную голову.

Вот и все, теперь точно все. Нет больше архимага. С оторванной головой много не наколдуешь. Я оглядываюсь, пытаясь вытереть слезы и сопли. Обожженная ладонь сильно болит, но разве это потери? Как ни странно, получается я один серьезно не пострадал в битве.

И ради чего все это? Вот он – Бастион! Подходи да бери! Только вот подходить уже некому.

Мы с волком смотрим друг на друга и, не сговариваясь, бросаемся к Анжеле. Конечно, Вольф успевает раньше меня. Он снова становится человеком и с яростью набрасывается на камни, придавившие девушку. Я, как могу, стараюсь помочь.

Несколько минут титанических усилий, и мы освобождаем чародейку. Я оттаскиваю тело девушки в сторону, мне кажется, что ее кожа холоднее самого ледяного льда в мире. Вольф прислоняет ухо к груди Анжелы, долго вслушивается, потом вскакивает.

– Еще жива! – рычит он, подхватывая девушку в охапку.

Не обращая внимания на покалеченную ногу, оборотень срывается с места с бесчувственной ношей в руках, бегом направляясь в сторону лагеря.

Я сижу на камнях, восстанавливая дыхание.

– Уходим, Глеб! Скорее! – крик доносится издалека, я узнаю голос Ханса, – К ним подошло подкрепление!

Босс несется ко мне, но увидев, что все в порядке, резко поворачивает в сторону Стрелка. Я бегу за ним следом.

– Очнись, Ян! – кричит Ханс, тряся его за плечи.

Тот почти сразу приходит в сознание.

– Где я? Что случилось? Почему так темно? – Ян нервно сжимает руку Босса.

– Вставай, вставай, боец! – мы вместе поднимаем Стрелка на ноги, – Нужно уходить, быстро!

– Я не вижу! Я ничего не вижу! – в голосе раненого неподдельный ужас.

– Разберемся! Вылечим! – уверенно говорит Ханс, – Держи его, Глеб, быстро уходим!

Мы хватаем Яна с двух сторон и насколько возможно быстрым шагом ковыляем прочь.

Идем мимо лежащих тел – сгоревших, обугленных, разбитых. Спасать тут больше некого. Тот, кто мог, спасся сам. И раненных не оставили все же – забрали, уволокли.

На полпути до лагеря нас встречают, подхватывают Яна, укладывают на носилки. Меня ведут под руку в госпиталь. Там работают несколько фельдшеров и пара лекарей. Впрочем, до меня им дела почти нет – я ходячий, значит жить буду и без особой помощи. Наконец, подходит медсестра, обрабатывает руку, мажет каким-то жгучим раствором ссадины на лице и ногах.

Я иду искать Стрелка и нахожу совсем неподалеку – он лежит неподвижно, с повязкой на глазах. Лицо Яна опухшее, все в крапинку от кровоподтеков, ссадин и небольших царапин.

– Как ты, старина? – спрашиваю я тихо.

– Жить будет! – отвечает за него проходящий мимо целитель и добавляет с присущей всем врачам бестактностью, – А вот стрелять – уже нет.

Я смотрю на Стрелка, но тот никак не реагирует.

– А Анжела? – с надеждой обращаюсь я к лекарю, – Девушка-маг, она как?

– Ее не я осматривал, точно сказать не могу. Но, судя по тому, что слышно, она умирает.

Вот так просто. Такие простые слова, но мне словно нож в сердце вонзили.

Но это отнюдь не самое страшное. Самое ужасное, что в голове, в мозгу, упрямо повторяются нелицеприятные надоедливые мысли.

А ведь будь тут сейчас магистр Эльдар – лучший лекарь Республики – он бы вмиг зрение Стрелку вернул, да и Анжелу на ноги бы поставил! И ведь не зря! – теперь я это очень хорошо понимаю – не зря Ханс настаивал на том, что лететь нужно всем вместе. И именно я! Я тот человек, кто решил, что уважаемому магистру лучше остаться в Севеже!

– Слушай, Глеб, – губы Стрелка немного разошлись, выпуская изо рта тихий шепот, – Вот если бы магистр Эльдар оказался сейчас здесь, он бы быстро всех на ноги поставил, да?

Этого я выдержать уже не смог. К горлу подступили самые настоящие истеричные слезы, судорожно сглотнув, я как можно быстрее выбежал на улицу.

Хотел разыскать Ханса, но делать этого не понадобилось, потому что он сам ждал неподалеку от выхода из лазарета, сидя на обшарпанной деревянной скамейке. Выглядел Краузе еще более уставшим и бледным, чем утром.

– Как ты? – спросил Босс, дождавшись, пока я усядусь рядом.

– Ян ослеп, – выговорил затравленно, – Анжела умирает.

– Я слышал.

Ханс достал из внутреннего кармана плаща объемную флягу. Отвинтив крышку, сделал добрый глоток и передал сосуд мне. Я отпил, отдышался, глотнул еще. Хотелось напиться в хлам, чтобы ни о чем не думать.

– Что же ты творишь, Ханс? – тихо заговорил я, возвращая флягу, – Зачем ты позволил мне оставить Эльдара в Севеже? Хотел преподать урок? Ну так получилось! Даже очень хорошо! И что теперь! Стоило ли это того, Босс? Признаю, ты умнее, опытнее и дальновиднее меня! Ты заранее знал, что магистр будет нужен тут! Но ты решил утереть мне нос, чтобы не зарывался, чтобы не высовывался со своим мнением там, где нужно просто исполнять приказы! Но разве это та цена, которую можно заплатить за подобные уроки?!

– Успокойся, Глеб, ничего я не знал, – Краузе говорил, устало сгорбившись, – Никто не может точно предсказать будущее. И даже если бы мог… Ты же понимаешь, что это выбор – кому жить, а кому умереть. Что ты предпочтешь: жизни тысячи больных в Севеже или жизни двух твоих друзей здесь? Что важнее? Что лучше? И где те весы, что могут сравнить ценность разных жизней? Но это тот выбор, который я делаю на протяжении десятилетий, это тот крест, что я несу, потому что больше некому. И тебе тоже придется научиться этому – делать выбор в неочевидных ситуациях, выбирать между одним неизбежным злом и другим.

– Я не хочу!

– Ты должен! Нельзя просто отойти в сторону и сесть, сложив руки на животе. Мы не можем все бросить! Как бы пафосно не прозвучало, на нас – судьба Республики! А может и всего мира.

– Но как… как выбрать, когда не знаешь, что правильно, а что нет?

– Если разум не может сделать рациональный выбор, прислушивайся к своему сердцу. В каждой отдельной ситуации оно подсказывает наиболее… доброе… решение.

– А ты слушал сердце? Мне кажется, у тебя на любой случай жизни есть готовый план!

– Это иллюзия… Каким бы умным я тебе не казался, не заблуждайся, Глеб, я отнюдь не всесилен! Как и любой человек, я ошибаюсь. Теперь ты понимаешь, что такова цена лидерства – необходимость принимать решения, даже если тебе совсем не хочется. А потом мучиться от мыслей – правильно ли ты выбрал и не нужно ли было сделать все по-другому.

Мы долго сидели молча, передавая друг другу флягу и заливая в глотки алкоголь.

– И все-таки ты получил урок, даже несколько, – сказал, наконец, Ханс, – Теперь ты знаешь цену выбора. Знаешь, что означает быть главным. Знаешь, как убить архимага, и что придется принести для этого в жертву. А сейчас пойдем проведаем Анжелу, если ты не против.

Чародейка находилась не в общем госпитале и даже не в отдельной палате – из уважения Анжеле выделили небольшую деревянную избушку. Мы с Хансом отворили дверь, прошли через сени и оказались в маленькой комнате, где и было-то места всего лишь под стол, кровать и каменную печь, раскочегаренную сейчас до отказа.

Жара в помещении стояла неимоверная – я скинул плащ, но все равно моментально взмок. На кровати, под слоем толстых одеял, лежала Анжела, все так же не подавая никаких признаков жизни. У изголовья застыл Вольф, и был он темнее ночи. Рядом лекарь держал руку девушки, пытаясь нащупать пульс.

Мы с Хансом подошли к кровати, я коснулся предплечья Анжелы и тут же отдернул руку —кожа девушки была не просто холодной, а ледяной! Неужели стихия взяла верх над заклинательницей?

Вольф глянул на нас, едва заметно кивнув, вышел из комнаты, в сенях хлопнула дверь. Лекарь, отпустив руку Анжелы, посмотрел на Босса.

– Мы поднесли ее к огню, растирали настойками, обложили грелками и одеялами – бесполезно. Никакие препараты не дают эффекта. Тело больной холоднее льда, и не желает согреваться. Я вообще не понимаю, почему она еще жива – с такой аномально низкой температурой. Но… пульс постепенно слабеет. Увы, я тут бессилен, как и другие медики. Думаю, вы должны попрощаться с девушкой, сегодняшнюю ночь она не переживет.

Я стоял, глядя на лицо Анжелы, отказываясь верить в происходящее. В голове опять пульсировали глупые мысли: «А если бы Эльдар… Если бы магистр…»

Потом я стал вспоминать все, что мы пережили с вместе. Вроде и знакомы всего ничего, а общих воспоминаний хватает. Как Анжела меня спасла, когда я умирал в лесу. Как она ловко выловила меня в Данциге и привела в вундертим. Вот она в великолепном вечернем платье на балу в Кенигсберге – уверенная, собранная, спасает всех от верной гибели. А наши приключения в Вольсорте! Тот нелепый ночной эпизод в номере гостиницы, о котором мы оба предпочли не вспоминать. А сколько времени вместе провели в Берлине! Сколько раз ходили, днем – в музей, вечером – в трактир или на концерт очередной знаменитости. И последний наш поход – на ярмарку в Грюневальде, который закончился славной магической дракой!

Я бы не сказал, что мы стали близкими друзьями, нет. Добрыми приятелями, соратниками, не больше. Но и этот груз давил камнем на шее.

Неужели все закончится вот так, здесь, сегодня ночью? Девушка тихо уйдет в другой мир, а я буду продолжать свой путь… куда? К неизвестной, непонятной цели.

Я не заметил, как остался один в комнате. Ханс погладил Анжелу по плечу, что-то негромко сказал, и они вдвоем с лекарем покинули избушку. А я долго еще стоял, не в силах отвлечься от воспоминаний.

Наконец, пришел в себя, осознав, что пора уходить. Положил ладонь на ледяной лоб девушки, погладил ее по волосам. И вздрогнул – мне показалось, что из посиневшего рта вырвался воздух, словно Анжела вздохнула. В который уже раз прислушался к чутью, стянул с шеи уваровитовый амулет, отложив его подальше. И судорожно принялся тереть щеки чародейки горячими ладонями. Есть эффект! Лицо Анжелы слегка порозовело, появилось сбитое редкое дыхание, даже показалось, что пару раз дернулось веко.

Мысли заметались в голове, а я – по комнате. Можно, можно помочь! Нужно только вернуть девушку из ледяного мира в мир живой, теплый! А для этого нужно… согреть? Нет! Вернуть ей желание! Желание жить! Желание любить! Да пусть бы даже и просто желание совокупляться! Это все равно лучше, чем полное отсутствие желаний. Но как все организовать?

В голове почему-то сразу всплыла история, слышанная когда-то очень давно от приятелей по работе. Якобы в горах, при сильном холоде, если никакие другие методы не помогают, в спальник к пострадавшему ложится девушка и после соития, в медицинских, так сказать, целях, удается вернуть обмороженного к жизни. Правда ли это или очередная байка для юных восторженных слушателей?

Я подскочил к входной двери, захлопнул на засов, чтобы никто не вломился не вовремя. Потом принялся скидывать одежду на пол. Оголившись, залез под одеяло, прильнув всем телом к Анжеле. Девушка лежала под одеялом полностью нагой, от нее шел такой холод, что я тут же замерз, несмотря на жару в комнате. Невольно задрожал в ознобе, руки и ноги обжигала стужа, но я упорно не разжимал объятий, гладил кожу Анжелы ладонями, прижимался к озябшей чародейке.

Да, это мой непрошенный талант, доставшийся от суккуба – вызывать у женщин непреодолимое сексуальное желание. Пусть хоть раз он послужит благой цели – вернет Анжелу с того света! Пусть так, если уж по-другому не получается.

И сработало. Я продолжал гладить девушку, слушая неровное, сбивчивое, но все же дыхание! Я видел, как дрожат ее веки. И тело! Тело стало податливым, и пусть не теплым, но хотя бы и не ледяным! Приподнявшись на локте, крепко поцеловал Анжелу в замерзшие губы. Длил и длил поцелуй, пока фигура девушки не задрожала, выгнувшись дугой. Только тогда я отстранился, изо рта чародейки раздался тихий сладострастный стон.

Пожалуй, хватит! Надеюсь, эффект от терапии не исчезнет. Нужно срочно звать лекаря и преподнести исцеление, как внезапное чудо.

В дверь раздался настойчивый стук. Черт! А ведь все так хорошо складывалось и вот тебе – совсем чуть-чуть не успел! Дурак! Неужели не мог сообразить на минуту раньше! Я вскочил с постели, судорожно натягивая штаны. Дверь содрогнулась под мощным ударом. В следующую секунду засов отлетел, как игрушечный, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Вольф.

Мне было очень стыдно, потому что я видел всю ситуацию его глазами и хорошо понимал, о чем он сейчас думает. И я не знал, совершенно не знал, как можно все быстро и доходчиво объяснить, чтобы оборотень понял правильно и не наворотил тут дел. Вот только будет ли он вообще слушать?

Вольф посмотрел на Анжелу, на меня, и мрачно шагнул навстречу.

– Вольф, ты не понял… Я тут… – начал говорить совсем не то, что нужно, и не то, что бы хотел сказать.

В любом случае, оформить мысль я не успел. Потому что в моем мире свет выключился, пришла тьма.

В следующий раз я открыл глаза, лежа на полу, под столом, в самом углу комнаты. Сильно болела челюсть и правый бок. Сколько провалялся без сознания – не знаю, может несколько минут, а может и час. Кряхтя от боли, выполз из-под стола, кое-как смог подняться на ноги.

Анжела спала, заботливо укрытая одеялами, дышала ровно и глубоко. Лицо девушки приобрело, наконец, живой оттенок. Больше в комнате никого не было, дверь аккуратно прикрыта.

Я как можно быстрее оделся и вышел на улицу. Около двери, спиной ко входу, стоял Вольф, глядя куда-то вдаль. Я осторожно подошел ближе.

– Вольф…

– Молчи, Глеб. Ничего не говори. Иначе я тебя убью, – голос оборотня источал спокойствие, и это пугало до жути, – Я все понял. Я знаю, что там произошло.

Он повернул голову и мельком глянул в мою сторону.

– Я не дурак, Глеб, и я не из тех тупых ревнивых мужей, что служат героями бородатых анекдотов. Я знаю, что ты сделал. Ты спас ее. Спас, когда больше некому, когда больше никто не мог помочь. И сделал это так, как смог, единственным доступным способом.

Вольф помолчал. Я открыл было рот, но он вскинул руку, призывая к тишине.

– Наверное именно поэтому, Глеб, ты еще жив. Не представляешь, как мне хотелось тебя убить – там, когда ты валялся без чувств! И это было бы так просто! Убить тебя, убить Анжелу и уйти в леса, как сотни раз до этого. Но я… не знаю, что меня остановило. Скажу одно, твоя жизнь висела на очень тонком волоске, да и сейчас эта ниточка не стала толще.

Оборотень глубоко вздохнул несколько раз.

– Я… благодарен тебе, Глеб, – слова дались мужчине с большим трудом, – За то, что ты ее спас. Но это… Это выше меня… Это выше моего разума… Анжела была моей крепостью, моим бастионом. И теперь бастион пал. Я ухожу, сейчас. Не ищите меня, не надо. Потому что я могу передумать. Потому что, если мы встретимся еще раз, я тебя убью.

Он пошел прочь, не оглядываясь.

– Позаботься о ней! – крикнул Вольф на прощанье, прибавив шагу.

Я смотрел ему вслед, горечь вперемежку с жалостью терзали душу. Ну почему так неудачно? И так не вовремя. Наступает Тьма, на подходе орда варваров, Секта наносит Пруссии удар за ударом! А мы… разгромлены, разобщены, сломлены!

Опомнившись, побежал за лекарем. Тот долго не хотел идти со мной, ссылаясь на занятость. Подействовала только угроза обратиться напрямую к генералу Хартману. Целитель, недовольно кривясь, соизволил собраться и проследовать в домик к Анжеле.

Каково же было его удивление, когда врач увидел, что девушке стало значительно лучше! Она явно не умирала, выздоровление заметно невооруженным взглядом.

– Что случилось? Как это произошло? – допытывался лекарь.

– Сам не знаю, – соврал я, не моргнув глазом, – Выходил на полчаса, а когда вернулся, то вот… Нашел ее уже такой.

– Ну-ну… – буркнул врач, не очень-то поверив в чудесное выздоровление, но возразить ему было нечем.

Какое-то время я пробыл в избушке, помогая суетящемуся доктору. Он сделал Анжеле какой-то компресс, постоянно мерил температуру, удивленно покачивая головой. Убедившись, что все в порядке, я попрощался и пошел разыскивать Босса. Хотелось поговорить, узнать, что же будет дальше.

Мне повезло, я увидел того самого адъютанта, что встречал нашу команду в штабе. К моему удовлетворению, мужчина меня запомнил, узнал, на прямой вопрос ответил, что мистер Краузе, скорее всего, сейчас у главнокомандующего. Даже предложил проводить, но я решил, что и сам смогу найти дорогу.

Через пять минут я уже входил в городскую ратушу, беспрепятственно поднялся на третий этаж, и, постучавшись, проник в просторные апартаменты генерала Хартмана.

Босс и правда сидел тут, он весьма обрадовался, увидев меня. А еще у окна, в старомодном кресле-коляске, развалился Ян, с повязкой на глазах. Меня он поприветствовал еле заметной улыбкой и кивком головы.

– Анжела поправляется! – сходу заявил я, – Ей вдруг стало лучше!

– Наконец-то! Хоть одна хорошая новость! – оживился Стрелок.

– А где Вольф? – прозорливо спросил Босс.

– Ушел, – я не знал, что еще ответить на каверзный вопрос, – Мы… Мы с ним рассорились.

– Как не вовремя… – Ханс скривился, усиленно потерев виски руками, – Ладно, не бери в голову. Я пошлю ему весточку. А нам сейчас нужно решить, что будем предпринимать дальше.

– Черт возьми, Ханс! – Ян невесело усмехнулся, – Что тут еще можно предпринимать? Я чувствую себя старым, больным и абсолютно бесполезным куском дерьма. На кой черт вам нужен слепой стрелок? На что я годен без глаз?

– Да и все мы… – поддакнул я, – От вундертим остались одни ошметки. Команды практически нет.

– Отставить панику! – рявкнул Босс, – У нас нет времени на эти сопли! Мы не можем опустить руки, не можем просто так взять и все бросить! Мы – должны продолжать! Во что бы то ни стало! Я очень надеюсь, что вы мне докажете, что годны гораздо на большее, чем сидеть и издавать жалобное сюсюканье!

Он яростно оглядел меня и Стрелка, потом обратился к Хартману.

– Извините за эту небольшую сцену, генерал. Обрисуйте, пожалуйста, текущую ситуацию.

– Ситуация такова, – генерал-фельдмаршал поднялся со стула, обращаясь ко всем разом, – Я вынужден с прискорбием констатировать, что, впервые за три сотни лет, Бастион оказался в руках врага.

– Что с личным составом?

– К нам подошли две резервные армии, на большее рассчитывать в ближайшую неделю не стоит. В тоже время, силы противника превосходят наши по количеству почти в десять раз. Они полностью контролируют Бастион и область перед ним. Завтра, боюсь, вся эта орда хлынет через Западный перешеек в Республику, и мы, к сожалению, ничем не можем помешать.

– Это мы еще посмотрим, Маркус.

– Ханс, если у тебя есть план, то я бы не отказался его услышать прямо сейчас!

Вместо ответа Босс прошелся по комнате, заложив руки за спину. Постоял немного, глядя в окно, потом резко повернулся на каблуках.

– Что у нас с дирижаблями, генерал?

– Вся военная группировка воздухоплавателей стянута к Севежу, – усмехнулся Хартман, – Насколько я знаю, лично по твоему указанию, для борьбы с какой-то там заразой.

– Да-да-да, – кивнул Краузе, – Так и есть. В этом вопросе меня тоже провели. Но я слышал, что неподалеку есть музей воздухоплавания…

– А! Как же, помню! – кивнул генерал, – Есть там дирижабль, Гинденбург, по-моему. Старая модель, зато прочная и надежная, как молоток!

– Как и все мы… – буркнул Ян, – Старые и надежные.

– Я хочу, чтобы этот… Гинденбург доставили сюда к утру, – безоговорочно заявил Ханс, – Нам совершенно необходим хотя бы один дирижабль!

– Сделаем! – Хартман хлопнул ладонью по столу, – Но что ты задумал, хитрый старый лис?

Босс шагнул к столу, примостился в кресло, устало облокотившись на столешницу. Генерал подошел ближе, уставившись на Ханса в упор. Я давно уже восседал целиком беззвучно, теперь же и вовсе обратился в слух. Даже Ян выпрямился на своем месте, приготовившись внимать.

– Есть у меня один план, – мягко проговорил Босс, – Рискованный план, страшный план, опасный. Даже смертельно опасный – для отдельных его участников. Но других вариантов я не вижу…

Глава №7. Последний бой Гинденбурга

Битва за жизнь, или жизнь – ради битв.

Все в наших руках…

– Рассказывай, что ты придумал, Краузе! Каким бы безумным не был твой план, – устало попросил Хартман.

– У противника тридцать тысяч личного состава, – сказал Ханс и повернулся ко мне, – Что мы можем с этим сделать?

– Э-э-э… Отравить, запугать…

– Взорвать! – решительно закончил фразу Стрелок.

– Ха-ха-ха! Взорвать! Если бы у нас была такая бомба… – генерал резко оборвал смех, увидев выражение лица Ханса.

– Допустим, что такая бомба у нас есть, – кивнул Босс.

– Где? – Хартман спросил так, словно собеседник сейчас вытащит бомбу из своего кармана.

– Хороший вопрос, – сказал Ханс, пододвигая ближе карту местности, – Господа, взгляните сюда. Вы никогда не задумывались, почему Великая Стена построена не в самой узкой части перешейка, что было бы весьма логично, а западнее на десять верст, в месте, пусть немного, но уступающем по своим защитным и логистическим параметрам?

– Потому что это Прусская земля! – грозно сказал генерал, – Республика не может оставить ее варварам, даже десять лишних верст!

– Ох, генерал, вы уж поверьте мне, Республика вовсе не столь щепетильна и принципиальна в таких вопросах. Если бы речь шла лишь о территориальных претензиях, Стена стояла бы здесь! – Ханс ткнул пальцем в карту.

– Так что же тогда? – насупился Хартман.

Босс обвел взглядом всех присутствующих.

– Мало у кого в Республике есть доступ к этой информации, поэтому вы и не в курсе. Дело в том, что незадолго до строительства Стены, великий ученый алхимик тех времен и, по совместительству геолог, Алекс Хайнцер обнаружил здесь, на Западном перешейке, богатейшие залежи энергона. Целый пласт породы всего лишь на глубине около пяти метров, а само месторождение – вот тут… – Босс достал карандаш, вытащил блокнот и, открыв его где-то посередине, перенес на карту несколько меток.

Захлопнув, убрал записную книжку, тщательно обвел пометки, начертив на карте небольшой продолговатый многоугольник.

– Теперь вы наглядно видите, почему Стену решено было перенести западнее. Именно для того, чтобы залежи энергона оказались в пределах Стены, а не за ней.

Как бы в подтверждение своих слов Босс постучал карандашом по карте.

– Чуть позже открыли богатое Дрезденское месторождение, да и залежи в Чернолесье далеки от исчерпания. Так что местное месторождение решено было засекретить и считать стратегическим запасом. Поэтому здесь не ведется никаких разработок, и на геологических картах вы не увидите в этом месте ничего интересного.

– Хорошо, очень познавательно, – буркнул Хартман, – Но нам-то что с того?

– Энергон можно взорвать! – вмешался я, – Тогда, в Кенигсберге, Нейти активировала всего лишь кусочек, а разнесло целый замок! Если бы мы знали, что за ритуал для этого нужен…

– Допустим, это известно… – мягко сказал Ханс.

– Допустим… – я не нашелся, что ответить.

Словно обухом по голове получил. А с чего я, собственно, взял, что Ханс не знает ритуала? Сам он вроде бы никогда не утверждал подобного. Я судорожно вспоминал наш разговор в поезде, беседы в Берлине. Нет, напрямую Краузе не врал, просто, как и всегда, не договаривал. Давал только ту часть информации, что нужна простому исполнителю, держа полную картину событий только у себя в голове. Но откуда он может знать тайну энергона? Откуда, если сам не член этой чертовой Секты?

– …я вижу две проблемы, – говорил между тем Босс, – Нужно собрать армию противника непосредственно над месторождением. Желательно как можно более сжато и компактно. И второе – активировать энергон. Дело в том, что для начала… ритуала… нужно находиться в непосредственной близости от цели.

– С первой проблемой мы справимся, – заявил генерал, – Месторождение располагается хоть и не на прямой дороге от Бастиона, но все ж таки и не слишком далеко. Создадим видимость обороны, ввяжемся в бой, сымитируем бегство армии. Противник будет вынужден преследовать наши войска. Вот только как оторваться от погони? Нужен заградительный огонь. И союзные войска убрать со всей возможной скоростью, чтобы самим не пострадать от взрыва. Если мы все же сможем активировать эту бомбу.

– Для этого и нужен дирижабль! Кто-то должен полететь в самую гущу сражения и провести ритуал там. Кстати, дирижабль также решает вопрос заградительного огня.

– Ты предлагаешь дирижаблю сесть прямо в центре армии противника? – изумился Хартман, – Да еще и запустить невиданной силы взрыв! Ханс, надеюсь, ты понимаешь, что это путь в один конец?