Неизвестная Осетия. Европейские ученые и путешественники об Осетии и осетинах

Но, несмотря на все вышеперечисленное, книга Рейнеггса обладает рядом очевидных достоинств, которых у нее не отнять. Да, Рейнеггс многие вещи понял неправильно, но он действительно видел их сам, и всякий раз был непосредственным свидетелем всего, о чем рассказывает. Его «Историческое и географическое описание Кавказа» представляет собой прекрасное и достоверное свидетельство его эпохи. При этом Рейнеггс вовсе не был праздным путешественником, заглядывающимся на красоты природы. Особенно это касается времени пребывания его в Грузии, где он развил активную деятельность. Он был придворным лекарем грузинского царя и, как и любой придворный, был посвящен в тайны двора, политические интриги, знал всю подноготную политической и экономической жизни Грузии. То, что автор видел собственными глазами и запечатлел на страницах своего труда, является результатом долгих наблюдений и скрупулезного анализа. Это делает его книгу воистину уникальным источником, позволяющим пролить свет на историю и карту современного ему Кавказа. Как же выглядит на этой карте Осетия – край, о котором научное сообщество того времени фактически впервые узнало от Рейнеггса?

К моменту появления Рейнеггса в свите царя Ираклия Грузия представляла собой ряд разрозненных княжеств, находящихся в вассальной зависимости Ирана, наиболее крупными из которых были Картли-Кахетинское царство и Имеретия. Отношения Московского царства и единоверной Грузии имели долгую историю, и, хотя еще со времен царя Федора Ивановича московские цари именовали себя «государями Иверской земли и грузинских царей», и выступали заступниками единоверного народа, российские войска впервые перешли Кавказский хребет и встретились со своими единоверцами лишь с началом русско-турецкой войны в царствование императрицы Екатерины Великой. Планы по созданию антитурецкой коалиции подразумевали вовлечение в войну закавказских христиан. Российское правительство изначально не было уверено в заинтересованности царя Ираклия в войне с османами, ведь до этого правительство Елизаветы Петровны отказало отцу Ираклия Теймуразу в просьбе прислать войска для защиты Грузии от лезгин.

Однако, вопреки ожиданиям, Ираклий взял на себя обязательство действовать сообща с российскими военными. Операция по открытию «второго фронта» на Южном Кавказе тщательно готовилась Коллегией иностранных дел и Военной коллегией. Русские войска под командованием генерала графа Тотлебена по договоренности с царем Картли и Кахетии Ираклием и царем Имеретии Соломоном в составе частей пехотного Томского полка и частей Московского легиона, усиленного донскими казаками численностью 3 767 человек, имеющими 8 гаубиц и 4 пушки, перешли через Кавказский хребет и начали совместные боевые действия.

В эту войну среди солдат закавказской антитурецкой коалиции насчитывалось, в том числе, немало осетин, о чем свидетельствует и Рейнеггс. «Во время войны они (арагвские осетины – Б.Б.) всегда составляли личную гвардию царя Ираклия», – пишет автор.18 Другой участник событий – капитан-поручик Львов также сообщает графу Панину, что Ираклий имеет в своем войске около 1 000 «осетин, тагаурцев и ингушевцев».19 «Грузинские владетели по недостатку природных своих людей, – будет сказано в донесении Коллегии иностранных дел на имя императрицы Екатерины II, – наполняют ими (осетинами – Б.Б.) свои войска, к чему их добровольно склоняют наймом».20

Но тщательно спланированная в Санкт-Петербурге «грузинская диверсия» не имела того успеха, на который рассчитывали в России, и обернулась скорее большой неудачей – предприятие погрязло в интригах и заговорах. Тотлебен обвинил в измене в первую очередь российских офицеров грузинского происхождения, но со временем «мятеж» против Тотлебена охватил и остальных офицеров. Прежде чем генерал был заменен и отозван в Россию, он успел взять ряд незначительных турецких крепостей в Имеретии и занять Кутаиси. Ираклий, однако, пойдя на сделку с Петербургом, выбирает тактику осторожного лавирования между интересами трех крупных держав, и, как покажут события, в своем выборе не ошибается. Незаурядный воин и политик Ираклий начинал свой долгий путь к царствованию в свите Надир-шаха, сопровождая его в знаменитом индийском походе. Как писал историк Бутков, благодаря слабости Персии, ловкой политике и военному дарованию, Ираклий возвел Грузию на степень той важности, коею она сделалась известна соседним державам.21

Разлад в отношениях союзников произошел, в том числе, и потому, что Ираклий, в отличие от своих предшественников, не стал поступаться интересами своего царства. Как пишет историк Авалов,» (…) всякий раз когда заметно было, что они (Ираклий и Соломон. – Б.Б.) и себя не забывают, и о себе думают, русские власти ставили это в укор владетелям (…)». Очевидно, что грузинская военная экспедиция не оправдала надежд Екатерины. «В прошедшее время, – писал граф Панин царю Ираклию, – через отправление в Грузию и содержание там войск здешних не приобретено успехов и выгодностей против общаго неприятеля, коих ожидать было можно».

Главные военные успехи, оказавшие влияние на последующие мирные переговоры, были достигнуты на основном театре боевых действий русско-турецкой войны – балканском, в частности, в битве при Кючук-Кайнарджи. Не вдаваясь в расплывчатые формулировки трактата, можно сказать, что по Кючук-Кайнарджийскому русско-турецкому договору дань Имеретинского царства Турции была отменена, а крепости, взятые Тотлебеном, остались за имеретинцами. Оттоманская Порта со своей стороны обязывалась «дозволить совершенную амнистию всем тем, которые в том краю в течение настоящей войны каким ни есть образом ее оскорбили». Торжественно и навсегда Порта отказывалась требовать дани отроками и отроковицами, все замки и укрепленные места, бывшие у грузинцев и мингрельцев во владении, оставить паки под собственной их стражей и правлением, так как и не притеснять никоим образом веру, монастыри и церкви и не препятствовать поправлению старых, созиданию новых и т. д.

У Ираклия, по мнению некоторых историков, были все основания чувствовать себя обделенным, ведь положения в трактате касались Имеретии, а не Картли-Кахетинского царства. Трактат утверждал свободу от турецкого влияния северокавказских народов, но ничего не говорил о царстве Ираклия. Почему российские дипломаты обошли стороной интересы Картли-Кахетинского царства, которое фактически выступало союзником России в войне? Очевидно, что распря Ираклия с Тотлебеном и другие его маневры не сошли ему с рук, и Екатерина при заключении мира не стала брать его царство под свое покровительство. Как писала впоследствии российская императрица в рескрипте генералу Медему, запрещая ему посылать войска на помощь грузинскому царю, «Ираклий и поныне продолжает искать способов здешним пособием своему властолюбию услужить, как то отчасти открывалось в бытность наших войск в Грузии».22

Причина недовольства и гнева Екатерины понятна – Ираклию, очевидно, не простили его победу в Аспиндском сражении, слава которой целиком и полностью досталась царю Картли и Кахетии. После неожиданного ухода Тотлебена из-под Аспины Ираклий, вопреки ожиданиям, в одиночку, силами своего ополчения нанес сокрушительное поражение превосходящим силам противника. Есть свидетельства того, что в том бою в рядах грузинских войск с Ираклием сражались и осетины. Много лет спустя, возобновляя жалованную грамоту нарскому осетину Дохчико Хетагурову, Ираклий пишет: «Твой сын Болатико был с нами в Аспиндзе, где мы победили турок и лезгин. Он храбро сражался и был убит».23

Еще во время нахождения в Грузии российских войск Ираклий посылал письменное представление об условиях, на которых бы он желал сделать свое царство протекторатом России. Царь просил «удостоить нас ныне таким покровительством, дабы всем как доброжелателям нашим, так и неприятелям видно было, что я нахожусь точным подданным Российского государства и мое царство присовокуплено к российской империи». Ираклий предлагал России условия, на которых Грузия прежде была вассалом Персии – отчисления в казну, рекрутский набор по российскому закону, а также, среди прочего, поставку больших партий вина. Однако на тот момент, как мы видим, вину за неудачи российских генералов в Закавказье в России возложили на Ираклия, и ни о каком союзе с Картли-Кахетинским царством не могло быть и речи.

Возврат к идее покровительства и оживление дипломатической активности между Картли-Кахетией и Россией относится к периоду очередного ослабления Персии – после смерти ее правителя Керим-хана для России в регионе неожиданно появились новые возможности. Для царя Ираклия это был в свою очередь хороший шанс освободиться от вассальной зависимости от Персии и, закрепить за своей династией право на грузинский престол. В это же время решалась судьба Крыма, и для союза с Картли-Кахетинским царством были готовы все предпосылки. Заключение этого союза тесно связано с именем Якоба Рейнеггса и его дипломатической активностью на службе Российской империи. Именно Якоб Рейнеггс, по мнению историков, являлся тем самым посредником, который возобновил прерванные десятилетие тому назад переговоры и обеспечил взаимное доверие сторон друг другу.24

Настоящее имя Якоба Рейнеггса – Кристиан Рудольф Элих (1744—1793), родом из г. Айслебен25 в Саксонии. Этот город всемирно известен как родина реформатора Мартина Лютера, и с той поры, как пишет один из биографов Рейнеггса, кроме знаменитого путешественника, никто другой это место так и не прославил.26 Псевдоним Рейнеггс (Reineggs) по одной из версий является анаграммой фамилии Геринг (Geering), хотя история возникновения псевдонима остается неизвестной. Будущий ученый получал свое первое образование в Лейпциге, где занимался изучением химии, физики, минералогии, а также азиатских и европейских языков. В 1768 году студент из Лейпцига отправился в путешествие по Европе. В 1773 году в Венгрии Элих защищает диссертацию на степень доктора медицины и становится Рейнеггсом. Вскоре вместе с венгерским князем Кохари он отправляется в девятилетнее путешествие на Восток и останавливается в Грузии, где поступает на службу придворным лекарем к грузинскому царю. Закрепиться на службе у Ираклия II Рейнеггсу помогает случай – сын Ираклия внезапно заболел, и лекарь смог его вылечить. Рейнеггс, таким образом, оказывается в царстве Ираклия II в 1779 г., уже спустя много лет после того, как российские войска были выведены из Картли-Кахетинского царства и Имеретии. В 1781 году, когда путешественники находились в Тифлисе, спутник и покровитель Рейнеггса Кохари неожиданно умирает, и Рейнеггс остается один при дворе.

Есть основания считать, что после случая с излечением наследника Рейнеггс пользовался особым доверием Ираклия II. На службе у картлийского царя Якуб Бей – так на турецкий манер при дворе царя Грузии называли Якоба Рейнеггса, научил, по его словам, грузин отливать пушки, которые до того попадали в Грузию только из России, построил пороховую мельницу и выписал из Венеции типографию, в которой наладил книгопечатание. В это самое время его приглашают на российскую службу – придворный лекарь грузинского царя отправляется в Петербург, где он и составит свое первое описание Грузии. Вскоре Рейнеггс, как об этом свидетельствуют источники, становится одним из приближенных князя Потемкина и уже в должности комиссионера возвращается в Тифлис для ведения переговоров. В течение трех лет (1781—1783) по заданию Российского правительства Рейнеггс совершает 5 экспедиций по Кавказу, а в 1783 году он присутствует в Георгиевске при подписании акта о присоединении Грузии к России (Георгиевского трактата).

Подробное описание Грузии Рейнеггс, на самом деле, оставил в двух своих трудах. Основным источником собранных им сведений, бесспорно, является знаменитое «Историческое и географическое описание Кавказа»27, увидевшее свет уже только после смерти автора – несмотря на солидный объем, как поясняет издатель, книга осталась незаконченной. Помимо этого, по поручению «одной высокопоставленной особы» (скорее всего, речь идет о самой Екатерине Великой, – Б.Б.) Рейнеггс составил свое подробное описание Грузии и в 1781 передал его для опубликования в академическом издании Палласа. Это описание заслуживает, на мой взгляд, особого внимания. Речь идет не о мемуарах или дневниках, а о научной статье, составленной на заказ в канун подписания Георгиевского трактата, что требовало от автора максимальной точности изложения. Точно так же в царствование Елизаветы Петровны чиновники Коллегии иностранных дел составляли описание Осетии, изучая возможности ее присоединения. Возможно, как раз из-за разницы форматов два упомянутых источника не во всем повторяют друг друга, поэтому лишь сопоставление обоих текстов дает нам наиболее полную картину приграничной территории Грузии, Осетии и границ между ними.

Начиная описание Грузии, Рейнеггс пытается объяснить этимологию самого названия этой страны. При этом автор использует наименование, принятое в западных странах – Георгия (Georgien). Слова «Грузия» и «грузин» Рейнеггс выводит из тюркского «Гурджи» (Георгий), которым, по его мнению, называют всех тех, кто принял христианскую веру и поклоняется Святому Георгию. «Ни в одном из азиатских языков, – пишет Рейнеггс, – понятие нации не существует в отрыве от религии. (…) Как только армянин у себя на родине принимает христианство греческого образца, которое исповедуют грузины, его начинают называть «гурджи» (георгианец– Б.Б.). Он становится «гурджи» не из-за названия местности, так как он никуда не девается из Армении, а из-за веры, которую он принял. Так же и язычника осетина, прими он христианство, тут же начинают называть «гурджи». Турки же, населяющие западную часть царства, по свидетельству Рейнеггса, никогда не назовут себя георгеанцами, так как являются мусульманами.

«Святая Нино, – пишет Рейнеггс, – и все те, кто, следуя ей, приводил в христианство народы этой земли, находящиеся под властью единого правителя, выбирали себе небесного заступника, известного нам под именем Святого Георгия. Из любви к этому святому все обращенные христиане этой земли стали называть себя его именем». Рейнеггс, таким образом, говорит о Грузии времен Ираклия как о конфедерации разных народов, находящихся на службе у христианского царя и признающих единого небесного заступника28. Ираклий, по словам автора, поставил себе в услужение народы Кавказа, которые всегда были свободными и никогда не знали господ. «Мы можем видеть, пишет И. Герстенберг, – карабулаков, осетин, тушинцев, хевсуров и даже дагестанских татар на службе у царя, который покорил их не оружием, а достоинством, любовью и проницательностью».29

Описывая северные границы царства Ираклия, Рейнеггс, как мы видим, еще не использует термин Южная Осетия. Этот термин (S. Ofseten) впервые будет введен в научный обиход И. Гильденштедтом в его записках, опубликованных позднее под общим названием «Путешествие по Кавказу».30 На юге, как сообщает Гильденштедт, осетины живут вокруг «южных притоков Куры, Арагви, Ксани Батар и Диди Лиахви (Малой и Большой Лиахвы – Б.Б.) и Джеджо, впадающего в Рион».31 Но Рейнеггсу эти свидетельства на момент составления его собственного описания не могли быть доступны – труды Гильденштедта были опубликованы в Санкт-Петербурге уже после смерти автора и выхода в свет заметки Рейнеггса.

В отличие от Гильденштедта Рейнеггс, как мы видим, не делит осетин на северных и южных, а говорит об осетинах в целом, пытаясь особо выделить из них тех, кто исповедует христианство. При этом, анализируя приводимые ученным данные, следует иметь в виду, что Рейнеггса трудно упрекнуть в предвзятости или в симпатии по отношению к осетинам. Автор являлся придворным лекарем грузинского царя и во многом смотрел на вещи глазами картлийского двора. О том, что Рейнеггс симпатизировал осетинам, судя по его же собственным оценкам, не может быть и речи. «Знатные и молодые, здоровые и крепкие мужчины (из осетин. – Б.Б.) занимаются разбоем. – пишет Рейнеггс, – Менее же достойные также знают это ремесло (…)».32

Автор этих строк впоследствии даже попадает в плен в одном из горных ущелий Осетии и какое-то время удерживается в заложниках. Об этом нам сообщает побывавший в Осетии в это же время дивизионный квартирмейстер Леонтий Штедер в своих дневниках. «Упрямый Канщу, – пишет Штедер, – (старшина Дергипша33) требовал мостовой сбор даже с генерала Тотлебена, потому что, как он говорил, даже грузинский архиепископ должен был ему уплачивать. Он грабил офицеров и курьеров, задерживал караваны и недавно держал в своих когтях даже Рейнеггса».34

Пытаясь очертить пределы царства Ираклия, Рейнеггс хоть и не использует термин Южная Осетия, но все же отличает осетинские общества, находящиеся в долине Арагви и Ксани от обществ в долине Большой и Малой Лиахви. «Осетины, свидетельствует Рейнеггс, – населяют значительный отрезок северной части Кавказа, а также со временем заселили его южную часть. Многие племена этого народа абсолютно независимы,4 другие – пока находятся на довольствии, называют себя подданными российского императорского величества; некоторые относятся к Грузии (Картли-Кахетинскому царству. – Б.Б.) и многие также к Иберии (Имеретии. – Б.Б.)».35 В другом месте своего описания автор вновь недвусмысленно говорит о границах Осетии. «Там, где Кура продолжает свой бег дальше к югу, – пишет Рейнеггс, – она с северо-северо востока соединяется с другой мощной рекой, которая называется Кара-Калкан Зу (Большая Лиахви. – Б.Б.). В месте слияния этих рек вдоль берега лежит город Гори, защищенный превосходной крепостью. (…) Вдоль реки Кара-Калкан Зу36 по обеим сторонам проходит граница с осетинами – очень воинственным народом».

Рейнеггс далее очерчивает границу Картли-Кахетинского царства с землями осетин с северо-восточной стороны – там, где проходит стратегически важная дорога через Дарьяльское ущелье. Во времена Рейнеггса этот путь был всем известен под названием Осетинская дорога37 и лишь позднее был переименован князем Цициановым в Военно-Грузинскую. «…Там (в Мтиулетии. – Б.Б.), – пишет Рейнеггс, – имеется бесчисленное множество родников, струящихся из каждой расщелины. Все эти родники образуют реку, которая называется Тиулет Сквали (Белая Арагви. – Б.Б.), которая соединяется с Шави Херсуви Сквали (Черная Арагви – Б.Б.) и впадает в Арагви. Эта река Тиулет и ее притоки являются северной границей Картли и владений царя Ираклия. И хотя в этих горах, а также за ними до самого Стефан-Цминда находится еще множество поселений осетин как христиан, так и язычников, которые, по мнению Ираклия, должны платить налоги, одна лишь их добрая воля да нехватка соли, заставляют их быть смирными, когда они покидают свои крепкие жилища, спускаясь в долину».38

Осетины-жители долины Арагви и Хеви, по мнению Рейнеггса, в отличие от других осетин, однозначно являются христианами греческого толка. «Так как большая часть этого народа приняла веру греческого образца, – пишет Рейнеггс, – землю, которую он населяет, стали называть верхняя Георгия, и она находится под защитой царя Ираклия. Та, часть этого народа, что живет еще дальше в горах, также склонны к христианству этого же толка, но обходятся без священников, поскольку не видят в них необходимости. Они почитают древний образ неизвестного святого в очень ветхой, разваливающейся церкви39 и испытывают при этом невероятный страх, т.к. никто из них не отваживается зайти в церковь или приблизиться к образу святого. Только одному из старейшин этого народа позволено приближаться к святому образу. Этот человек должен добровольно передать все нажитое имущество своим друзьям и родственникам и жить возле церкви жизнью отшельника. Он до конца своих дней становится оракулом всего народа и никто не смеет ему возражать».40

В описании Рейнеггса очерчена и западная часть Двалетии, находящаяся в ведении имеретинского престола. «Из них (евреев. – Б.Б.) многие, – пишет Рейнеггс, – живут в городе Ксилван или Крцинвал на Большой Лиахви, и отсюда до Сурама вблизи границы с Иберией (Имеретией. – Б.Б.) расселено множество осетинских фамилий, которые все подчинены и относятся к городу Сагина, который на северо-западе от Крцинвала отделяет горная река Геви».41 Населенный пункт Сагина фигурировал также и в описании Гильденштедта и представлял собой, судя по всему, некий административный центр имеретинской Двалетии – западной части земель южных осетин. «Он (этот округ. – Б.Б.) принадлежит имеретинскому князю Церетели а стало быть Имеретии, но находится в Картли».42

Приводя сведения о численности подданных царя Ираклия, из всех осетин-жителей предгорий Кавказа Рейнеггс упоминает только осетин долины реки Арагви. В расчете численности подданных Ираклия Рейнеггс называет арагвских осетин вместе с мтиулами и хевсурами – в общем исчислении этих трех народов их численность, согласно Рейнеггсу, составляет 4 000 семей.43 Этот факт говорит о том, что осетины Мтиулетии и Хеви, а также земель восточнее Большой Лиахви (Арагвского и Ксанского эриставств) считались подданными Картлийского царя.

С другой стороны, мы видим, что Рейнеггс, проводя в своем описании границу по городу Гори и бассейну Большой Лиахви, таким образом, не вносит в итоговую опись осетин-жителей бассейнов Большой Лиахви и Паци. Если бы автор приписал их к Картли, то, вероятно, оговорил бы их особую этническую принадлежность, чего мы не видим в описи. Из этого напрашивается только один вывод: автор, судя по всему, не считает их подданными Ираклия II.

Территории восточнее указанной Рейнеггсом границы – уезды Ксанский и Гвердис Дзири вскоре станут предметом ожесточенного спора между югоосетинскими крестьянами и грузинскими князьями. Пытаясь найти опору в новой власти, помещики заявят о своих правах на эти уезды, отозванные однажды царем Ираклием, и их ходатайство будет удовлетворено российским правительством. Но подчинить себе южных осетин грузинские князья так и не смогут. В итоге решение верховной российской власти относительно этих прав будет меняться от случая к случаю. Вплоть до 50-х гг. XIX в. каждый новый наместник будет объявлять по этому поводу свое решение.44

Помимо описания сохранилась и карта Рйнеггса, поверх которой нанесено множество разделительных линий. Рейнеггс обозначил территории соседних с грузинами народов, используя буквы латинского алфавита. Земли осетин на карте отмечены буквой «P». Каждая буква располагается примерно в центре обозначаемой области. Мы видим, что P у Рейннегса нанесена примерно в центре Кавказского хребта, и, следовательно, выступает индикатором области, простирающей как на север, так и на юг от основного горного массива от истоков Риони на западе, до долины Терека на востоке. На карте также отчетливо видны крепость Владикавказ, реки Фиагдон и Гизельдон, а также область называемая Рейнеггсом Кара-калкан (Большой Лиахвы), по которой, согласно его описанию, проходит граница земель осетин и царства Ираклия.

Анклавом от крепости Владикавказ до реки Кара-Калкан выделена область в форме овала. Вероятно, это и есть та самая «Верхняя Георгия», населенная в том числе и осетинами – подданными Ираклия II, о которой пишет Рейнеггс.

Стоит в этой связи еще раз напомнить, что Рейнеггс готовил свое описание по заданию российского правительства и опубликовал его в авторитетном научном журнале, а значит не мог не догадываться о последствиях вероятных неточностей, связанных с территориальным разделением народов. Другими словами, автор понимал, что его информация может послужить поводом для принятия политических решений на самом высоком уровне и скорее всего старался быть сколь возможно точным в описаниях и формулировках. Речь идет не о вопросах истории или этнографии, в которых ученый, как выяснилось, оказался не на высоте, а о вещах, которым ученый сам был свидетелем, в частности, о границе, которую он не раз пересекал.

Помимо сведений о территории, Рейнеггс, как мы убедились, придает большое значение определению вероисповедания интересующего его народа. «Часть осетин, – пишет Рейнеггс, – являются мусульманами, большинство – язычниками и только немногие из них исповедуют христианство».45 Это заключение, очевидно, сделано автором в отношении всей Осетии, а не только ее части пограничной Грузии. Сопоставив данное разделение с описанием местностей, заселенных осетинами, можно сделать вывод, что к христианам Рейнеггс в первую очередь причисляет осетин, живущих в долине Арагви, вдоль Осетинской дороги. Ислам же, помимо Тагаурии, как известно, получил наибольшее распространение в западной Осетии (Дигории) ввиду близкого соседства с Кабардой.46 Язычниками же, или как их по-другому называл сам автор, «христианами, не имеющими священника» Рейнеггс, по-видимому, считал осетин Двалетии и северных горных обществ – Наро-мамисонского, Алагирского и Куртатинского. «Этот народ, – пишет Рейнеггс, – почитает правый утес своим богом, а левый – своим царем».47