Точка столкновения

Степные воины к нападению с воздуха оказались подготовленными. Позволив опасному проявлению врага по нескольку удачных атак, заранее определенными выкриками оповещая друг друга о нападении с воздуха, людское воинство руками своих десятников и наиболее подготовленных бойцов принялось разливать из специальных фляжек источающую мерзкий запах, зеленоватую испускающую такие же цветом отвратные испарения гадость. В отвращении зажмуриваясь, обрызгивали они самих себя тех, кто оказался рядом и понемногу пространство вокруг. Резко снижаясь в желании в очередной раз ворваться в толпу жалких людишек огромные нетопыри-пауки теперь натыкаясь на ауру их парализующих феромонов в нескольких метрах от жертв, будто сталкивались о невидимую в стену, оказываясь не в состоянии напасть. Натолкнувшиеся на не подпускающий запах беспомощно зависая вблизи оказавшихся недосягаемыми жертв, крылатые чудища издавая недовольные вопли в метаниях пытались невидимую их сдерживающую стену прорвать, не оставляли попыток накинуться. Вися над улицами в безысходности опять вытягивая свои задние костные жала, обдавали они оказавшихся внизу защитников города струями яда кислотой сжигающего плоть. Под истошный крик съедаемых жгучим ядом товарищей с пылающих улиц не заставляли себя ждать многочисленные лучники, обрушивающие лавины стрел в зависших поблизости армидейских монстров. Подбитая копьем, удачно брошенным с крыши бывалым из людских вояк, одна из крылатых тварей свалилась на городскую улицу, где после недлительного сопротивления сбежавшимися людьми была добита. Оставшиеся четыре ей подобные израненные стрелами на изорванных крыльях принялись спешно покидать поле боя, но остались еще три огромные их вариации, летающие на большой высоте, со спин которых армидейские лучники вели обстрел, в том числе стрелами с взрывными наконечниками, давно сбросив все имевшиеся шары огненных бомб. Многочисленные лучники внизу отвечая взаимностью также не оставляли попыток ранить высотных тварей, не давая им снижаться, их экипажам нормально прицеливаться.

Людская разрозненная артиллерия слаженному превышающему калибром артэонскому богу войны неизбежно проигрывала. В лучшем случае успевая выпустить по нескольку снарядов, пушки степных воителей прицельно уничтожались, как правило, вместе с их расчетами. Компенсируя проигрыш в артиллеристской дуэли, готовя главный сюрприз три специально подготовленных людских бойца, за спинами на лямках неся миниатюрные стволы бомбард в которые уже были заряжены особые снаряды, в разных частях пылающего города выбрались из люков подземных тоннелей. По заранее отрепетированному до секунды плану, встав на одно колено, крепко удерживаемый ствол местного гранатомета положив на плечо, произнесением заклинания внутри которого активировав волшебную пыльцу, каждый такой боец запустил по единственной имеющейся ракете. Оставляющие в небе желто-зеленый дымный след маленькие ракетки с волшебной особой начинкой устремились к остаткам позиций артэонской артиллерии также хорошенько потрепанной, тремя термоядерными сотрясшими землю взрывами разнеся ее в конец. Три зеленеющих огненных грибка разрастаясь, своим испепеляющим пламенем тянущимся щупальцами беспощадно сжирали оставшиеся артэонские орудия и несущих их стальных монстров, наземную часть развернутого рядом военного лагеря, смяв чудовищной взрывной волной. Позднее подобная, но более слабо начиненная такая ракетка прицельно попала в одну из тройки все еще парящих в небе над городом гигантских летучих мышей, когда та сблизилась с другой. От чудовищного взрыва темно-зеленым облаком расползающегося в высоте двух крылатых тварей вместе с их экипажами разорвало на кусочки, а оставшаяся третья из них, потрепанная взрывной волной, растеряв четверых из восьми наспинных лучников едва оставшись на лету, по телепатической связи получила приказ покинуть поле боя.

Собравшись после сокрушительного удара где-то в черном дымном облаке, оставшемся после смертельного зеленого огня чудом выжившими остатками из нескольких минометов и пары плазмометов, не сдаваясь, артэонская артиллерия продолжила работать, через кровь и боль расчетов сбившихся из потрепанных уцелевших. Единичные мины и плазмоснаряды снова полетели в развалины города. На пластинах образующей поверхность тел бронированной стали, ощетинившись острыми шипами, уцелевшие транспортные носороги СБК пустые без пехоты великанской гулкой поступью ринулись к стенам города. Один за другим с оглушающим грохотом и хаотичными гейзерами снежно-песочной пыли гиганты подрывались на разрывающих силовыми волнами минах, которые теперь после произнесения специального заклинания были опасны и для человека. Оставшихся робобиотов специально пустили вперед, чтобы расчистить путь, но внутри каждого из них находился направляющий его солдат-рулевой, который в большинстве случаев погибал. Да и искусственно созданные при помощи магии стальные чудища все-таки имели души пусть и обманом поселенные в тела, внутри подобные живым организмам они натурально умирали, зачастую даже с криками. Несколько стальных носорогов все-таки сумели прорваться, своими носовыми таранами проломив обугленный частокол, снеся остатки пылающих ворот города, на сметаемых улицах которого все они были уничтожены стрелами и копьями с взрывными наконечниками.

Отсидевшаяся в заранее наспех проложенных окопах и землянках на время артиллерийской перепалки, теперь, когда вражеский огонь был подавлен, по фронту остатков лагеря собиралась артэонская пехота, выстраиваясь в боевом порядке. С завыванием боевого рога уставшее ждать своего часа двусоставное артэонское воинство, растянувшееся тысячными рядами, под рычащие вопли своих командиров, завершением «операции» двинулось на зачистку городских руин. Золотистые крупные армидейцы укрытые более прочной нательной броней и продолговатыми щитами выставленными стеной по фронту, где также ощетинившись рядом длинных копий, как обычно при совместной работе с союзниками плотной ровной фалангой образовали первые ряды. Темно-синие головорезы СБК с обнаженными мечами и круглыми щитами, редко сомкнув нашлемные череполикие маски на лицах, кровожадной толпой привычно шагали следом. Ожившая несколькими орудиями из глубин пылающих остатков города артиллерия его защитников взрывами редких попаданий принялась прореживать наступающие артэонские ряды, усиливая их жажду крови.

Увязая в сугробах до середины голени, армидейские здоровяки упорно сохраняли стройность своей наступательной фаланги, растянувшейся первыми рядами двусоставного воинства. Пока двумя краткими одним раскатистым сигналами армидейских горнов разнесшихся по протяженности золотящегося строя его участники не получили команду двинуться вольно. На границе стихийного кладбища останков расчистивших собой минное поле робобиотов, замерших в преддверии руин города источающими дым стальными искореженными громадами и разбросанными взрывами обломками, громилы армидейцы подобно тянущейся следом массе СБК смешались в свободно шагающую толпу, постепенно набирающую скорость. Людская артиллерия, бьющая из глубин сопротивляющегося городка, косила каждым своим попавшим по назначению взрывом по нескольку десятков артэонских для нее агрессоров, разбрасывая их изодранные трупы. Ногами меся неглубокий снежный нанос, зверея и распаляясь на ходу под грохот уносящих жизни товарищей в округе взрывов артэонское воинство ускоряясь в первых сотнях срывалось бегом. В приближении к остаткам городской стены слившись в обезумившую неконтролируемую несущуюся с ревом свору, которой хлынуло по разрушенным улицам. В источающихся дымом и осыпаемых пеплом руинах пылающей Винсулы уцелело еще достаточно отчаянных людских воителей с криком кинувшихся в атаку; следом за взаимными волнами стрел и разрывами гранат началась мясорубка.

Армидейские громилы, если не считать единичных вырвавшихся вперед в желании крови безумцев СБК, первыми вступившие в бой, орудуя своими громоздкими не каждому простому смертному по силам мечами, прорезая плоть, то и дело разливали фонтаны алой людской крови. Разумеется, степные мечи в ответ зачастую бессмысленно бились о полностью скрывающую артэонские тела броню, в то время как простенькие людские доспехи, если те вообще были, острыми клинками профессионально прорубались без проблем. Но в гневном пламени битвы, расхваленные бронекостюмы, также долго не выдерживали, пробиваясь не с первого так с десятого яростного удара. И ярко-синяя кровь, разливаясь из ран спустя секунды на воздухе принимающая человечий природный оттенок, не заставила долго себя ждать.

Рой, лежа сжавшийся на каменном полу, присыпанный слоем из пыли пепла сажи и обломками дощатой обшивки покрывавшей над ним потолок, в полном непонимании тяжело и болезненно пришел в себя, где-то в глубине догорающих объятых дымом развалин. Зыбкое сознание снова осознавало само себя, пока звон в ушах разрывал голову на куски. Нервно подергиваясь после пережитого ада, навсегда отразившегося в недрах сущности, разрушив покров захоронившей грязи перебравшийся в сидячее положение, он восстанавливал контроль над телом, неспешно выдыхая паром, с пробной медлительностью сжимая-разжимая пальцы на онемевших руках. Сначала только удары сердца отдавались в окровавленных временно омертвевших ушах, неслышимая жуткая реальность несколько минут оставалась незамеченной. Исподволь отголоски звуков прорезали функционирующее на пределе своих сил сознание, погрузив его в ужас. Все еще доносящийся свист падающих мин и раскатистое жужжание пучков плазмы, как и следующий за ними грохот взрывов добивающих разрушенную округу напомнили об угрозе в лице артэонской армии, неизбежно приближающейся.

С новой силой разогнав застоявшийся ужас по его венам, где-то на поверхности совсем рядом с его наполовину раскуроченным укрытием раздались звуки тяжелых пробирающихся шагов и сиплых безжалостных голосов. – Надо найти его или хотя бы его труп! – доносился откуда-то сверху, из развалин дворца командный хриплый бас. За дверью в развороченную комнатку, под кровом уцелевшей половины которой он сберегся, послышались спустившиеся по завалам шаги. Кто-то мощно врезался в стойкую дверь, которая все еще была заперта. – Тут какая-то дверь, проверю, что за ней, – отчитавшись перед кем-то сверху, прохрипел очередной жуткий голос. Покрытый слоем грязи Роин с трудом встав на не слушающиеся ноги, застыл в оцепенении страха, с трудом сглотнув. С грохотом выломав дверь, внутрь ворвался армидейский громила в измазанной сажей и брызгами крови золотистой броне, опущенным забралом скрывая лицо, украшенное черными линиями боевой раскраски, тяжело дыша, глядя безумными замутненным глазами по контуру обведенными черным. Роин вжался в стену, не издавая ни звука, в глубоком отстранившем сознание шоке обреченно глядя на своего палача. Тот, наблюдая полную беспомощность потенциальной жертвы садистским пламенем при улыбке в глазах, видимых над забралом запылав, решил своего лазающего наверху подельника не звать.

Тяжело дышащее едва не рычащее чудовище безумие, которого отражалось в психопатически расширенных зрачках, медленно подойдя в приносящем удовольствие затягивании расправы, лезвие окровавленного меча уперло в шею Роина, который в парализующем ступоре лишь горько всхлипнув, закрыл глаза, с пропавшим дыханием ожидая конца. Лезвие вдавилось в шею сбоку, с болезненным стоном оцепеневшего Роя выпустив синюю кровь. Здоровяк, явно прибывающий в нетрезвом иступленном состоянии, внутри которого не осталось ничего от артэона, на узенький поток до определенного времени сверхчеловечески-синей крови глядя от удовольствия закатил глаза, глубоко желанно вдохнув. В кровавом экстазе железной ручищей в перчатке обхватив маленькую для него шею, сжимая пальцы, он начал сладостное для себя длительное удушение поздно задергавшегося «недоартэона». Но тут возникший непонятно откуда другой армидеец покрупнее набросившись сзади остановил неудавшегося убийцу Роя, используя превосходство в массе в ходе быстротечной схватки голыми руками буквально задавив не ожидавшего коллегу, сломав ему шею. Выронив окровавленный меч, отпущенное бездыханное тело в золотистой броне со звоном стали свалилось на пол.

Роин держась за сдавленное горло, которым с трудом вдыхая, наблюдал минувшую сцену неподвижно застывшими глазами в оковах своего спасительного шока. Броня спасшего его армидейца покрыта узорами черных линий, с облегчением выдохнув, он поднял на шлем скрывавшее лицо забрало. Это был Вэйнон черную кожу лица, которого покрывал боевой окрас белых линий; истекающий потом, он, подавляя разогнавшееся сердце, старался дышать ровно. Только что прикончивший себе подобного, фактически ювелирно без лишней крови, чтобы окончательно не растоптать спасаемый мирный разум, оказавшись без маски, он лишь ненадолго конфузливо опустил глаза, их краешком покосившись на убитого. – Идем, все закончилось, – абсолютно хладнокровно сказал он, переведя взгляд на чумазого Роина и протянув ему руку. Спустя мгновение неверия, робко протянув руку в ответ, оказавшуюся крепко сжатой, сорванный с места получив спасение, на которое уже и не надеялся в этом закопченном аду Рой, изводясь кашлем от попыток вдохнуть сдавленным горлом, снова ожил, свободной рукой, в которую был всунут сверток бинта, прижав оставленную на шее рану. Неконтролируемым слезотечением размывая под глазами слой покрывшей грязи, ощущал он себя виноватым во всем произошедшем.

Среди тлеющих нагромождений обломков Палирова дворца по пути попались из огня высовывающиеся армидейские военные ботинки; тело, заключенное в полагающуюся под обувь броню шипя, съедалось пламенем, насыщая непроглядный выедающий глаза дым запахом горелой плоти. Очевидно, это был обладатель командного хриплого баса, с которым переговаривался неудавшийся убийца Роина, очевидно также, что кроме этих двоих и пришедшего по их следу Вэйнона никому в голову не могло прийти лезть в эти буйно дымящиеся развалины. Осознавая насколько высока оказалась цена его спасения, черный от грязи и копоти Роин белизной на нынешнем лице выделяющимися глазами вопросительно посмотрел на своего спасителя, тот спокойно пробирался вперед, за руку вытягивая его из осыпаемого пеплом пронизанного дымом чистилища.

Следом за Вэйноном по остаткам придворцовой лестницы из коптящих руин он спустился на изрытую воронками улицу, где их встречали облаченные в бронекостюмы нейтрального стального цвета бородатые мужики, не идеальностью черт лиц и грубой кожей говорящие о своем людском происхождении. Это были бойцы группы Вэйнона – уроженцы юга, работающие на артэонов по контракту, по сути, наемники. Привыкшие жить войной как работой, убивающие легко и обыденно в своем холодном безумии, застывшем в живых зорких взглядах они не уступали маньякам артэонских армий. Зажав Роя в свое кольцо, по остаткам улицы следом за Вэйноном они повели его к выходу из разрушенного города, после остановки работы ошметков артэонской артиллерии погрузившегося в мертвенную тишину. Встречающиеся на задымленных промежутках улиц разделяющих руины солдаты в темно-синей и золотистой броне, разочарованно застывая, провожали эскорт, ведущий выжившего Роя хищными жуткими взглядами, местами едва сдерживаясь, чтобы не наброситься.

Среди трупов людей и реже артэонов, переступая отрубленные конечности, вывалившиеся внутренности, Роин в целях безопасности окруженный людскими наемниками, сквозь облака дыма шагал по слякоти, смесившейся из крови и остатков снегопада, растопленных окружающим огнем. Взглядом на тысячу ярдов среди попадающихся под ногами мертвых тел на ходу он, не отдавая себе отчета в действиях, пытался разглядеть Палира, естественно безрезультатно. Ближе к выходу им встретился Калеб, также в броне обрызганной людской кровью, с облегчением в глазах присоединившийся к группе охранников Роя, поблагодаривший ее возглавляющего Вэйнона. – Какого хрена вылупился! – гневно крикнул Калеб на очередного безумного попавшегося по пути рядового, замершего не в силах оторвать взгляд от окружения собой отгораживающего живого Роя, не скрывая своего глубоко разочарования и хищнического сожаления от этого факта.

За границей города на чистом воздухе у вытянутой палатки, олицетворяющей полевой госпиталь, внутри оглашаемой стонами нескольких терпимо раненных, под наблюдением Калеба боец-санитар в золотистой броне обработав раны имеющиеся у Роя на виске и шее залепил их прочными пластырями. Чуть отерев его лицо от слоя грязи, внутривенно вколол обезболивающий дурман, хоть немного дав телу Роя отдохнуть от искалеченного истока эмоций. – Тяжелых всего восемь. Остальные серьезно травмированные, как и полагается все самоотключились, но летучек все равно надо вызывать, – армидейский медик о ситуации с ранеными вынужденно докладывал подошедшему к палатке госпиталя полковнику из СБК. Согретый приятной негой обезболивающего наркотика после всего пережитого Роин усаженный на санитарные стоящие на снегу носилки, провалился в сладкое забвение.

В себя он пришел уже вечером, на спине огромной летучей мыши по пути в Форт-Б. Приятно обнаружив себя облаченным в чистую черного цвета утепленную подкладкой плащ-палатку, вместо истрепанного испачканного до негодности золотистого плаща. Калеб, ничего не сказав ему хотя бы улыбнулся, пусть и издевательски, а вот сидящий впереди Майлс не обратил никакого внимания. На западном небосклоне до контура Волчьих гор отмеряя завершение очередного прожитого дня, догорал закат. Холодный ветер приятно освежал, будто задувая прямо в перегретое сознание, пока все пережитое внутри него из лютого ужаса оседало ужасными воспоминаниями. Разум застыл, не желая ничего осмыслять. Ощутив близость смерти, вцепившаяся в жизнь вся противоречивая сущность Роя образующая, во всех своих гранях молчала, наслаждаясь продолжением бесценного существования, в глубине тлея эйфорией. Тело погрузилось в приятную расслабленность, не желая двигаться, затягивая моргания глаз.

После приземления в уже знакомой военной базе в центре степей посольской троице предложили посетить здешнюю столовую, вкусив пищу напомнить себе о своей человечности, почувствовать себя живыми существами. Собиравшийся уже было закрывать пищеблок дежурный офицер армидеец, показав холодильник в котором имелись остатки сегодняшнего ужина, поглядев на измученные лица, также дал ключи от шкафчика, где хранится офицерский алкоголь. В дополнение к стакану достав сразу две бутылки виски Майлс игнорирующий Роя, не желающий на него смотреть, рявкнув заклинание зажегшее потолочную лампу уселся за освещенный вытянутый рассчитанный на взвод стол. Плохо слушающимися руками почти полностью наполнив стакан, тяжелыми глотками он влил его в себя одним залпом, тут же процедуру повторив, в итоге дойдя до нужной спасительной кондиции обмякнув, замерев взглядом в одной точке. На том же столе, за который уселся Майлс, Калеб сначала предложил Роину «накрыть поляну». Ответив согласием Рой, для начала отправился умыться, приятно ополоснув лицо, омыв волосы чуть теплой водой в одной из раковин в пространстве столовой предназначавшихся для мытья рук, отершись пуком бумажных полотенец, вернув себе приемлемый внешний вид. Вместе со здоровяком они наложили еду в тарелки, расставили на столе кастрюльки с овощными салатами, под нос зависшего Майлса также подставив блюдце с картошкой фри и парой мясообразных котлет со вкусом рыбы. Довольный в предвкушении сладостного расслабления Калеб, наконец снявший свою броню, сложив ее у входа в помещение столовой, оставшись в черном плотном термокомбинезоне, налил два граненных стакана себе и Рою.

– Я уволен? – после сотни грамм принятой внутрь не притрагиваясь к еде, поинтересовался Рой. – За что? – измученно через силу зашевелил губами Майлс. – За то, что пытался помочь людям, кого-то спасти? Вел себя, правда, как дурак подверженный эмоциям, как конченый дебил я бы сказал, творил полнейший бред. Но ведь все искренне, не понимая, какая ты на самом деле дура, – прохрипел Майлс, залив в себя очередной стакан. Калеб, дымя сигаретой, посмеивался, глядя на признающего вину Роя. – Ну ладно, бывает, – с улыбкой успокаивал он «салагу» обсмеиваемого взглядом. Для этого здоровяка все произошедшее было чем-то обычным, а вот жизнь Роя после пережитого разделилась на «до и после».

– Палир мертв? – Рой вынудил Калеба убрать ухмылку и недовольно отвернуть голову. – Разумеется. Тяжело ранен в бою, а после кроваво жестоко казнен на радость банде отморозков, – в натянутом безразличии приподняв дуги бровей, произнес Майлс навалившийся на стол чуть в стороне от ребят, севших друг напротив друга. – Значит, я хочу сам уволиться, – пьющий уже которые сто грамм, но все еще трезвый тихо сказал Рой. – Я вначале был придурком похлеще тебя… Занял должность инспектора по вопросам беженцев в составе нашего министерства, внешних дел. После первой же командировки на юг с целью проверки наших здешних лагерей для изгоев, вникнув в суть того что мы тут творим, я охренел. Насмотревшись компромата, собирался предоставить свою память в качестве источника доказательств. Искренне желая хотя бы затруднить нашу «политику на юге» был готов предать свою родину, но тут меня заметил Кратон. Он и предложил мне занять должность так называемого южного посла, сменить ставленника Райноны, став первым армидейцем в этом статусе.

Поначалу я зверствовал, везде лез, вообще не давал ребятам работать, пока не оказался на волосок от смерти. Как и ты, по сути, – глядя перед собой, обращался он к Рою. – Только меня вояки по тихой попытались убрать. Чудом выжив, я немного прозрел, успокоился вроде. Но шишек перед этим набил прилично. У тебя дурака нынешнего в отличие от меня дурака тогдашнего, есть я настоящий и мой… ну-мм опыт. Понятно я сам вел себя неправильно, наплевательски, местами как полный придурок, потому что к тебе присматривался, да и ты не особо горел желанием, думая как быстрее уволиться. Так ведь? – Рой раскаянно скривил улыбку, хоть Майлс на него и не смотрел. – Ну а сейчас после всего тобою пережитого мы можем, я думаю, говорить на равных. Дальше все будет серьезно. У тебя обостренное чувство справедливости, желание что-то изменить даже ценой собственной жизни. Ты полностью подходишь. Рой, какие еще дебилы кроме нас на полном серьезе будут всем этим заниматься? – в невиданной ранее холодной серьезности Майлс посмотрел на него, естественно благодаря алкоголю, заглушившему прежнее желание разорвать этого «помощника» на куски. – Но ведь я дурак… как ты и сказал. Палир умер из-за меня. Если бы ни я с этим взятием в плен… – проговорив глядя на стол, измученный взгляд свой с трудом он поднял на Майлса.

– Ну, блин… Так-то да, это был один из тех самых случаев, когда мы действительно могли все уладить, не допустить бойни, – не мог скрыть сожаления Майлс. – Ты прав, в целом ситуацию изменить нам не по силам. Против нас система работающая столетиями, а мы просто жалкие отдельные индивиды. Но случай с Винсулой был той самой возможностью нам оправдать свое наличие, не меняя картины в целом, изменить хотя бы этот ее эпизод в лучшую сторону… Палир умер, потому что сломался, не выдержал напора. Нормальные ребята в этом мире долго не задерживаются. Наверняка вся эта ситуация с твоим участием стала лишь поводом ему окончательно во всем разочароваться. С твоей стороны это конечно глупость и дичайшая, но в то же время поучительная. Во всяком случае, опыт ты приобрел отменный, на практике понял, что такое наша армия, погруженная в безумие и кто для нее ты – бактерия, возникшая на пути, – Майлс попытался успокоить Роина, встретив в его глазах благодарность все равно отягощенную печалью.

– Я смогу остаться, но только в статусе твоего помощника. Сам я всем этим мракобесием заниматься не смогу, – думая как быть дальше произнес Роин. – В артэонах все негативные стороны сущности, отвечающие за гнев злость, блокируются, заключаются в некий Блок. Что дает нам возможность жить лишь прекрасным, развивая все лучшее, создавая ту самую гармонию и покой пронизывающие наше общество, наш прекрасный внутренний мир, оставшийся где-то там, – под алкоголем приятно расслабился Майлс. – Я, Калеб, как и все офицеры нашей армии, внутри являемся так называемыми реартонами. Ради выполнения служебных задач, адекватного контакта с жестоким внешним миром мы реактивируем составляющие Блока, погружаясь в людское безумие. Но только у нас происходит полное привыкание, всесторонняя адаптация нервной системы к новым ощущениям, так называемая реартонизация. В отличие от солдат, горящих в Малдоруме, мы не сходим с ума, просто внутри становимся обычными людьми. И если Калеб как и другие офицеры ре-ар-тонизируются блин, только на время службы, становятся по сути своей людьми сугубо для контакта с внешним миром, то я так не могу, не хочу… Отказываюсь измываться над своей нервной системой, эти переключения между сущностями мне даются с трудом. Получается… Все негативное когда-то пробужденное присутствует во мне всегда, идеальный в биологическом плане в внутри я, можно сказать артэоном я не являюсь, уже долгие годы.

Если Калеб возвращаясь домой, переключаясь, отходя пару часов от психических перегрузок, затем становится самим собой истинным – обычным артэоном – радостным, в чем-то глупым наивным не ведающим зла… поэтому у него, как и полагается красавица жена и уже трое детишек. – Здоровяк, когда речь зашла о нем, скривил на губах улыбку, отяготив отведенные в сторону глаза мыслями о доме. – Когда он женился, будучи обычным рядовым, быстро стал отцом, только когда он прошел тест на офицерское соответствие – который если бы не был дураком то прошел бы давно. Только когда он доказал что способен к реартонизации, только тогда я вытащил его из пехоты, его семья была лишь дополнительной мотивацией, – выпив Майлс смутно контролировал поток мыслей.