Полнолуние

Сандра уныло возвращалась к тюрьме, ожидая, когда решится вопрос с её усыновлением. Время шло, но желающих по-видимому не находилось, а насильно взять её Йенс приказать не мог. Несмотря на кажущуюся идентичность, она была не такой как все и многие видели в ней причину своих страданий. К тому же прокормить лишний рот в здешних краях было непросто.

– Иди за мной, – услышала она знакомый голос и Эмилия, в накинутом на голову капюшоне туники обогнала её. Какое-то время они шли друг за другом на небольшом расстоянии, а потом женщина, воровато оглядываясь, свернула в переулок.

– Ты принесла нам беду, – сурово глядя на неё сказала целительница, стараясь не срываться на крик. Они были примерно одного роста, такие же не похожие на остальных, но это не только не сближало их, а казалось, ещё больше отталкивало друг от друга. – Я долго прятала его ото всех, старалась убедить не делать глупостей, но с твоим появлением всё полетело вверх тормашками и теперь его убьют. Моего сына убьют из-за тебя.

– Но Выродки не казнят своих, – растерянно произнесла девушка, не ожидая такого выпада. Габриель спас ей жизнь, она благодарна ему. Но винить её в этом?

– Он им не свой и потом, кто сказал, что они его казнят? Они лишат его крыльев и этим убьют!

– Но в посёлке нет никого с крыльями, кроме Габриеля и никто не умер.

– Да, большинство Выродков перенесло усечение, и я как могла, облегчала боль – но это Выродки. Мой сын не такой как они! Он связан с чёртовыми крыльями как с лёгкими, печенью, почками и удалить их, значит вырвать ему сердце.

– Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спросила девочка. Сердце матери болело за сына, и вероятно от этого она сгущала краски.

– Потому что кроме него у меня был ещё один ребёнок. Проклятие пришло не сразу, первые семь лет он рос обычным ребёнком. Его брату не повезло – крылья появились сразу и Йенс своею рукою отрезал их и мальчик умер, просто истёк кровью.

– Но почему Эсквайр вечно вмешивается в ваши дела, – проворчала Сандра, сбитая с толку. Оазис неохотно приоткрывал ей свои мрачные тайны, причём, без её на то согласия.

– Потому что Йенс был его отцом. Обезумев от горя, я схватила Габриеля и унесла в горы, надеясь уберечь от уготованной судьбы. Но от судьбы не сбежать. На седьмой год крылья прорезались из его тела и росли вместе с моим мальчиком. Он не умеет летать как его отец, но отчего-то гордится этим даром, который на самом деле проклятие.

– От меня-то Вам что нужно? – спросила девочка и Эмилия ответила просто, словно речь шла о пустяковом одолжении:

– Ты должна убить Габриеля.

– Я? Но почему я?

– Меня к нему не подпустят, а ты просто добавишь в пищу яд, который я приготовила. Он уснёт и не проснётся, это будет лучше чем то, что уготовил ему Йенс.

– Он не причинит сыну вреда, – убеждённо перебила её девочка, но знахарка возразила: – Габриель не его сын. Он убьёт его не-потому, что так жесток, просто считает, что делает это для его блага: не будет крыльев, не будет проблем.

– Но Вы же можете ему всё объяснить, как только что мне…

– Не пытайся ничего изменить, – перебила женщина, вдруг схватив её прохладными ладонями за щёки и требовательно заглядывая в глаза. – Будет только хуже. Чтобы не сделали я, ты, Йенс Габриель всё равно умрёт. Дело только в том, как – безболезненно и легко или в муках и страданиях.

Эмилия смотрела на неё ставшими вдруг огромными глазами, причём настолько, что девочка в них растворилась, словно песчинка в пустыне, как капля в безбрежном океане.

– Да она и впрямь ведьма, – сказала себе Сандра, подходя к своему мрачному жилищу. – От такой можно ждать чего угодно.

Задумавшись об Эмилии, девочка прошла мимо стражи у внутренних ворот. Навеянные потрясениями последних дней мысли сложились в нахлынувшее на неё видение, настолько реальное, что слова ведуньи до сих пор звучали в её голове. Но всё это было вздор – мать не могла хотеть сыну смерти, даже ради избавления от мук. Девушка потянулась к щеколде двери, только сейчас ощутив, что сжимает в ладони склянку с бесцветной жидкостью.

***

Сандра не представляла, как помочь Габриелю, но одно знала точно – травить она его точно не будет. Видя каждое утро Эмилию, молодая особа, не встречаясь с ней глазами, забирала мазь и уходила. Теперь она боялась, что явно обезумевшая женщина, не дождавшись помощи от неё, отравит мазь и потому складывала полученные склянки в дальнем углу. Хотя юноша был всё ещё слаб, рана в крыле больше не представляла смертельной угрозы.

А где-то, через неделю её призвал к себе Эсквайр. В горах быстро темнело, девушка лишь недавно вернулась с работ в долине, и вызов Йенса был необычным и оттого подозрительным. Что-то явно случилось, что-то важное, не терпящее отлагательств до утра. Что-то, касающееся её, – с тревогой думала девочка идя за гонцом не к дому Совета Трёх, а к мельнице.

Несмотря на неурочный час, реку перекрыли и вода, стекая через жёлоб на лопасти, приводила их в движение. Пройдя мимо запруды, провожатый пошёл вдоль течения реки и вскоре они оказались у всегда закрытого овина под горой. Сейчас двери открыли, а внутри было на удивление многолюдно. Обычно эти люди ценили своё время и не проводили его праздно.

– Пусть твой статус до конца не определён и ты ещё не одна из нас, я решил пригласить тебя сюда. Сегодня мы отправляем переселенцев за Гряду, часть их семьи уже там, так пусть же они воссоединятся с родственниками. Может быть, ты хочешь что-то сказать им, дать дельный совет?

Но что она могла посоветовать? Чему могла научить? Как просить милостыню или срезать с пояса кошельки? Как готовить яд и травить им своих врагов? Находясь под крылом миледи, по сути, она совсем не знала обычной жизни, жизни людей живущих в привычном всем мире и оттого лишь отрицательно покачала головой.

Она смотрела, как четверо опекаемых взрослыми родственниками детей грузятся в две длинные узкие лодки, ловя, себя на мысли что совсем недавно отдала бы всё, что имела за место среди них, но теперь у неё появилось здесь дело.

– Постойте, – вдруг крикнула она, снимая с шеи привязанную на верёвку пуговицу, – она срезала её со старой одежды и носила на груди, как память о прошлой жизни, как символ того, что однажды вернутся в свой мир. Подойдя к пожилому мужчине, старшему из переселенцев, которому Эсквайр перед этим передал два увесистых мешочка, возможно, с серебром и золотом она попросила:

– Если вдруг судьба занесёт вас в Бриджтаун или Полонию, найдите там мою мать леди Кларк, Ансара Кларк. Просто передайте ей эту пуговицу, она поймёт, что я жива, – старик вопросительно взглянул на Эсквайра и тот согласно кивнул головой, тогда он ответил, вешая странный медальон себе на шею: – Я сделаю что смогу.

Река несла свои воды прямо на скалы, но видимо это не пугало переселенцев, это был давно изведанный проторённый путь, о котором говорила Эмилия. Когда все заняли место в лодках, старик, избегая долгих прощаний и ненужных слёз, оттолкнулся багром от берега, и течение, подхватив их, понесло на другую сторону Гряды, в мир, который до этого они не видели и который теперь должен стать их новым домом.

Эсквайр и его спутники не спешили расходиться. Они молча стояли на берегу, явно чего-то, ожидая, и лица жителей Оазиса были печальны. Только что они расстались с людьми, которых знали всю свою жизнь, что были частью посёлка, частью его жизни и теперь провожая их, ник-то не знал, встретятся ли они снова.

Внезапно тишину нарушил тревожный звон колокольчика, показавшийся необычайно громким натянутым нервам девочки. Дребезжание повторилось, Йенс подал знак, невидимый Сандрой человек нажал на рычаг и большие деревянные шестерни пришли в движение, наматывая на барабан просмолённый трос. Прошло достаточно много времени, прежде чем отправленные вниз лодки, теперь гружённые не видимыми из-за плотной ткани вещами, вернулись к импровизированной пристани. Ожидание пришло к концу, не в силах скрыть облегчение мужчины принялись разгружать тюки с товарами, часть которых завтра окажется на городском рынке.

Ночь подходила к концу и от первых ещё робких солнечных лучей вершины посерели, словно Боги вылили на них молоко и вместе с мраком ночи, пелена неведения спала с глаз девочки. Закравшаяся в овине робкая мысль вдруг превратилась в чёткий осмысленный план. Теперь девушка знала, что будет делать дальше.

Прошло несколько дней; вероятно решив, что рана зажила, Эмилия перестала приходить. Она поняла, что надеяться на девочку не приходится и теперь искала другую возможность помочь своему сыну, если только быструю, безболезненную смерть можно считать помощью.

Воспоминание об увиденном не давало Сандре покоя. Теперь она знала дорогу домой, которая заняла в два конца, с учётом торга за покупки ночь времени. Чтобы оказаться по ту сторону Гряды, нужно было только украсть лодку, а вода сделает за неё всё остальное. Проводя дни у подножья скалы, девочка видела, что даже при лунном свете спустится вниз вполне возможно. Гора шла не совсем отвесно, были почти пологие участки, ложбины и трещины в породе. Она могла подлезть под ворота овина, а ведущая к реке дверь запиралась изнутри. Всё казалось просто, но с другой стороны, зачем кому-то бежать из посёлка в мир, где ты не можешь быть в безопасности? Для Сандры такой смысл есть, но днём она на виду, а ночью заперта за внутренними воротами.

До полнолуния оставалось несколько дней, и девочка стала готовиться к побегу, понемногу откладывая хлеб и куски солонины. Габриелю построили навес, под которым он прятался от дождя и солнца, а спал юноша на охапке соломы, укрываясь крыльями как одеялом. Иногда, чаще по вечерам он затягивал не сильным, но приятным голосом длинные заунывные саги на языке гор, хотя иногда пел песни Добробрана, которые видимо, напевала ему мать. Знал их он немного и потому песни часто повторялись.

Сандра боялась, что-то нарушит ей планы, но выбранная для побега ночь оказалась лунной и, хотя на небе были облака, они не заслоняли свет. Спуск вниз занял гораздо больше времени, чем она рассчитывала. Несколько раз она едва не сорвалась с обрыва, но всё же благополучно оказалась внизу. Вероятно, что-то тревожило Габриеля, несмотря на то, что была уже полночь, он затянул длинную заунывную балладу о странствиях в чужом краю, и сердце девочки сжалось в тоске – ей казалось, она оставляет здесь близкого человека. И не просто оставляет, а предаёт, обрекая на смерть. Но чем она могла ему помочь? Ведь, по словам ведуньи, он уже обречён, и жертва её будет напрасной.

Заунывная песня звучала прямо над её головой. Стоя у подножья скалы, девочка прощалась со своим единственным другом. Утерев слезу, она развернулась и решительно пошла к овину.

Добравшись туда без приключений, Сандра пролезла под воротами и, оказавшись внутри, открыла вторую дверь. Река с тихим журчанием текла у её ног, уходя под скалу. В прошлый раз между нею и водой было пространство, вероятно из-за перекрытой плотины, понизившей уровень воды, но теперь, возможно из-за прошедших в горах ливней его не было.

Девушка растерянно смотрела на сливающуюся с горой реку, казалось сросшуюся с камнем, и решимость её таяла. Габриель, наконец, замолчал, но от этого стало лишь хуже – ей почему-то казалось, юноша знает, что она бежит отсюда, оставляя его один на один с уготованной судьбой. Тишина, опустившаяся на посёлок, казалось девочке, невыносимой и неестественной, она давила на неё до боли в ушах, парализуя волю. Возможно, это ведьма напустила свои чары, заставляя передумать и сделать так, как она хочет.

– Не будет по твоему, – сбрасывая оцепенение, сказала ночному мраку Сандра и, закрыв внутреннюю дверь, вылезла из-под ворот наружу, проклиная себя за сентиментальность и душевную слабость. Ансара никогда бы так не поступила, но в этом и было отличие между ними. Вернуться на гору она не могла и потому отправилась в долину, где работала последние дни.

***

Стояли самые короткие ночи в году и с рассветом женщины приступали к работе, стараясь сделать как можно больше. Пришла пора уборки ранней моркови и чеснока. Кроме этого Выродки выращивали в долине пшеницу и рожь, на террасах, где земли было меньше, оливки, чайный лист и виноград. Сужаясь, долина тянулась между скалами на многие мили, постепенно теряя плодородный пласт, и годилась разве что для выпаса скота и сенокоса.

Определяя сезон по приметам, эти трудолюбивые люди в обещавший быть дождливым год сеяли рис на созданных вручную на склонах террасах. Это был сложный, трудоёмкий процесс и на его совершенствование ушло не одно десятилетие. С конца осени по середину весны в каменных лунках собиралась стекающая с гор вода, она не давала плодиться сорнякам, наполняясь полезными для роста злаков веществами. Семена риса проращивали в закрытых питомниках и потом высаживали на террасы. Этот год выдался скудным на осадки и рис не сеяли.

Когда товарки приступили к работе, прятавшаяся в чахлой роще Сандра вышла к ним; казалось, ник-то не заметил появления. Девочка принялась за работу, но увидев, её Лиана, девушка на несколько лет старше, с которой успела подружиться, подошла к ней, заговорщицки зашептав на ухо:

– Через день Габриелю отрубят крылья. Я слышала, как Совет говорил об этом. Решение принято и скоро твой дружок будет свободен. Он станет как все, – Лиана убиралась в доме Совета и видимо подслушала разговор. Новость снедала её своей важностью для Сандры, с которой поспешила, ею поделится. – Ты придёшь к костру Очищения?

Сегодня был местный праздник, именуемый Духовым днём. Считалось, в эту ночь нечисть, обретает наибольшую силу, и Выродки старались проводить её вместе, отпугивая демонов молитвой и огнём. После ночного бодрствования люди получали день отдыха и потому отсечение крыльев Габриеля назначили на послезавтра. Эсквайр хотел сделать это на глазах всех поселенцев. Времени совсем не осталось, а как спасти пленника девушка до сих пор не знала.

– Ты что не рада? – заглядывая ей в глаза, удивилась Лиана. – Я думала, ты обрадуешься, ведь Габриель столько сделал для тебя.

– Я рада, – Сандра улыбнулась, с трудом скрывая истинные чувства, глядя, как пройдя через ворота, в их сторону направляется группа вооружённых людей, во главе с Шерифом. Увидев её, облегчение сменило озабоченность на лицах стражей.

– Что-то случилось? – спросила Лиана и Даниель ответил:

– Бутор не видел, чтобы девчонка выходила утром из дома, – ответил тот, хмуро глядя на Сандру. – А когда зашёл внутрь, её там не оказалось.

– Мастер Бутор дрых в своей будке, когда я прошла мимо. Я не стала его будить, – спокойно ответила девочка. Охранявший тюрьму стражник был стар, и всем казалось, он как кот больше спит, чем бодрствует.

Шериф спросил напоследок и ушёл, не дождавшись ответа: – Ты придёшь сегодня к горе? В эту ночь лучше не оставаться одной.

Недавно прошли обильные дожди, и свёкла с репой сильно заросла сорняком. Продёргав поле до обеда, женщины собрали часть урожая моркови и чеснока и с полными кошёлками отправились к поджидающим их подводам. Сегодня был короткий день.

С наступлением сумерек весь посёлок собрался на пологой макушке одной из окружавших Оазис гор, облюбованной для праздничных игрищ. Юноши натаскали дров и разожгли костры, которые горели всю ночь, отпугивая бесов. В центре площадки стоял высокий столб, с прибитым к нему колесом, к ободу которого были часто привязаны разноцветные ленты.

Когда все собрались, Рафаил начал молитву, которой благословлял небо за данную жизнь, за кров над головой, за пищу на столе, за сбор хорошего урожая и просил послать им мир и процветание. Молитва закончилась радостным псалмом, который люди пели взявшись за руки все вместе, впадая в транс и слёзы умиления в нахлынувшем экстазе, текли по щекам этих суровых людей. Они шли хороводом возле костра, повторяя слова молитвы и пламя разгораясь, устремлялось ввысь, касаясь неба огненным языком.

В полночь жители Оазиса выстроились рядами возле столба и Эсквайр глядя на колесо начал важно: – Люди внизу и духи в небе и те, что под землёй и в горной тверди испокон веков жили в мире и сегодня мы пришли, дабы приветствовать вас и испросить прощения, если случилась за этот год какая-то обида. Вы видите нас, все мы здесь как один, так покажите же вы нам своё присутствие.

Ветер стих, ленточки безвольно повисли на колесе, словно мёртвые змеи и, подойдя к столбу, Эсквайр дунул на них, а потом каждый из собравшихся, следуя друг за другом, повторил этот древний ритуал, призванный умиротворить духов и показать их расположение. Сотни человек шли вереницей один за другим, но ленты по-прежнему были мертвы, наконец, они пришли в лёгкое движение, а когда последний из Выродков уходил от столба настоящий ураган трепал их неистово, в то время, как вокруг было по-прежнему безмятежно тихо.

Вдруг тяжёлое колесо пришло в движение на толстом металлическом штыре. Люди радостно смотрели, на то чего быть не могло, но что происходило перед их глазами. Лёгкое дуновение уст породило бурю, настоящий ураган, вращающий тяжёлое колесо при полном безветрии. Словно нехотя спицы начали вращение, медленно набирая ход, а потом завертелись так быстро, что уже нельзя было их видеть. Колесо вертелось всё быстрее и ленты превратились в разноцветный смерч, слившись в единое неистовое целое.

Выродки смотрели на магию показавших им свою мощь духов, и не было в их взглядах ни робости, ни смятения. Заворожено глядя на мистерию родившейся из их дыхания чудовищной энергии они словно сливались с ней в единое целое, как ночь сливается с днём, а земля с небом. Вдруг не выдержав напряжения, колесо слетело с оси и, врезавшись в скалу в доброй сотне футов от столба, разлетелось на осколки, ни кого не ранив при этом.

Даже это не насторожило Выродков дурным предзнаменованием – они принимали судьбу, такой как она, есть, считая, что всё происходящее с ними написано небом в Книге бытия. Ночь дошла до середины, но на этом гуляние не закончилось. Теперь снова взявшись за руки и стар и млад, по двое прыгали через костёр, ибо считалось, что лишь ведьма либо ведьмак не сможет сделать этого. Но и прыжок не был гарантией чистоты, нужно было быть поцелованным огнём – должен был загореться край одежды, волосы на теле, либо человек мог получить, лёгкий ожёг.

– Смотрите, смотрите, огонь прикоснулся ко мне! – то и дело довольно кричал кто-то, сбивая искры с одежды или показывая обожжённую руку. Сандра прошла испытание вместе с Лианой. Обычно прыгали собиравшиеся пожениться юноша с девушкой, что говорило о серьёзности их намерений и, хотя у Лианы был жених, она предпочла ему Сандру, не желая, чтобы девочка осталась одна.

Пожалуй Сандра оказалась единственной, кто не испытывал общего безмятежного настроения. Для неё разбившееся колесо было символом Оазиса, доживавшего последние дни старой безмятежной жизни. Скоро от него не останется даже следа – духи ясно указали на это.

– Я знаю, что ты сказала Шерифу, но это не правда, – раздался над её головой сиплый голос Бутора, сильный акцент которого она едва понимала. – В то утро я не сомкнул глаз из-за разболевшегося зуба. Думаю, Йенцу будет интересно узнать, где ты провела эту ночь.

– Прошу Вас, не выдавайте меня, вы всегда так были добры ко мне, – бросившись к возвышавшемуся над нею стражнику, зачастила девочка. Она прижалась к его выступающему животу, едва не задохнувшись от исходившей от давно немытого тела вони. – Я уснула после работы в долине и, опоздала к закрытию ворот, а проситься побоялась, того что меня накажут и снова запрут в тюрьме. Я обманула Шерифа, потому что испугалась сказать ему правду. Вы всегда были добры ко мне, проявите и сейчас свою милость.

– Если честно, я не собирался выдавать тебя, – опешив от неожиданности, проворчал Бутор, пытаясь отстраниться. Но девочка мёртвой хваткой вцепилась в него, стараясь отвязать привязанный к поясному ремню ключ от сковавшей Габриеля цепи. Хотя их встреча произошла случайно и не известно, как могла закончиться для девочки, она в этот момент думала о пленнике больше чем, о себе. – Не позволяй себе такого в будущем, если хочешь, чтобы Даниель и впрямь не наказал тебя.

Обычно торжество заканчивалось с рассветом, но ещё задолго до этого Лиана подошла к ней, отделившись от небольшой компании молодёжи, заговорщицки прошептав на ухо:

– Мы идём к Колодцу Желаний, если хочешь, можешь пойти с нами.

– Колодцу Желаний? – заинтриговано спросила девушка, идя следом. Прожив в Оазисе уже довольно много времени, она ни разу не слышала о нём.

– Как его только не называют: Колдовское Озеро, Колодец, Желаний, Чёртова Лужа, Копыто Дьявола, но суть в одном. Это озеро лежит на самой границе света и тьмы, и вода там ведёт себя странно. Но лишь в эту ночь.

Молодые люди зажгли спрятанный заранее факел и в его свете шли по едва заметной тропе, поднимаясь всё выше. Дорога заняла довольно много времени и когда тьма стала сереть, они оказались над круглым озерцом, лежавшим под утёсом на котором они стояли. Это даже было не озеро, а огромный колодец, от одного берега которого до другого было не больше двухсот футов.

– И что здесь необычного? – недоумённо спросила девочка, уже жалея, что шла в такую даль, теряя драгоценное время и юноша, родственник Даниеля крикнул, разбегаясь и прыгая в воду: – А вот что!

До воды было футов тридцать, парень летел в воду, не сняв одежды, крикнув перед тем, как погрузиться в пучину: – Тетива!

Вместо того чтобы уйти под воду он оттолкнулся от поддавшейся под его весом покрытой лёгкой рябью водной глади и взлетел вверх, перевернувшись в воздухе и снова оттолкнулся от воды. Другие последовали его примеру, лишь Сандра со своей новой подругой стояли у края скалы, глядя как остальные прыгают и взлетают вверх, оттолкнувшись от поверхности удивительного водоёма.

– Только сегодня вода получает это удивительное свойство и лишь до рассвета; в другие дни она здесь самая что ни на есть обычная.

– Все могут так? Отталкиваться от воды? Или только вы?

– Это мы сейчас узнаем, – ответила Лиана, беря её за руку. – Представь себя стрелой, как ты натягиваешь тетиву своим весом – вот она замирает, доходя до максимальной натяжки, а потом со свистом выталкивает тебя вверх. Не просто представь, а стань ею, почувствуй себя одним целым с оперённым стержнем, чувствуй упругость пеньковой нити, ведь под тобою больше нет воды и ты не человек, а стремящаяся ввысь стрела.

Сандра хотела было возразить, что всё это какая-то чушь, но девушка не став слушать вдруг прыгнула вниз, сжимая ладонь, и ей не осталось ничего другого как последовать за подругой.

– Тетива! – крикнула Сандра, пытаясь представить то, что только что описала ей Лиана, и древко, и пеньковую нить, и свой полёт вверх. Но едва ноги коснулись водной глади, тут же ушли под воду, и она неминуемо провалилась бы вся, если бы не удерживавшая за руку Лиана, что оттолкнувшись от поверхности, взлетела вверх, увлекая её за собой. Второй раз тоже вышел неудачным, и лишь с третьей попытки Сандре удалось не провалиться в воду.

Лиана держала её за руку, пока девушка не освоилась окончательно и только тогда отпустила. Это было странное чувство, чувство экстаза свободного полёта, когда подобно птице ты паришь над скалами. «Стрела, я стрела», – говорила себе девочка, вновь и вновь взлетая вверх. Едва первые солнечные лучи окрасили скалы багрянцем, вода потеряла упругость, превращаясь в топкую массу, ещё не дававшую уйти ко дну, но и не выталкивающую больше вверх.

– Камень! – крикнула Лиана, бывшая всё время рядом с чужачкой и снова схватив её за руку, побежала к берегу, по дрожащей подобно тонкому льду под ногами воде. Солнце осветило озеро и чары иссякли. За несколько футов до берега они таки провалились по пояс и, выливая воду из сапог, Лиана сказала одобрительно: – С первого раза ни у кого не получается, а так ты молодец.

Уже стало совсем светло, когда Сандра, наконец, вернулась к тюрьме и, получив у стражника положенную им с Габриелем пищу отправилась кормить его. После того, как рана на крыле зажила, они больше не виделись, с рассветом девушка уходила на работу, и кормил его кто-то другой.

Обычно она отдавала её под присмотром, но Бутора всё ещё не было, а напарник поленился идти с ней.

– А где верзила? – спросила девочка. Бутор вырос огромным в росте и комплекции, что было не свойственно худосочным Выродком, но после того как их лишали крыльев, организм начинал вести себя по-другому.

– Он где-то потерял ключ от цепи и теперь обшаривает гору, растяпа, – добавил стражник усмехнувшись. В посёлке за глаза все потешались над старым увальнем, однако сказать ему такое в лицо побаивались, зная его крутой нрав. Это значило, что времени у девочки больше нет. Сандра не знала, сможет ли недалёкий Бутор связать исчезновение ключа с ней и поэтому рисковать их с Габриелем судьбами не хотела. Тем более что пока всё складывалось для них как нельзя лучше.