Гражданин СССР

– У меня мастер выдает дочку замуж, вот и принес мне подарок, – пояснил отец, укоризненно посмотрев на врача.

– Твоя мама рассказывает такие интересные вещи, который даже я, который объездил всю республику, не знал! – пояснил Моисей Израилевич, наливая отцу рюмку коньяка.

Глава третья

Продолжение рассказа бабушки. Откуда взялись сокровища семьи Шварцманов.

– Плохо ли хорошо, доехали мы за неделю до Красноводска, а тут новая напасть! В город приехал со своей свитой сам эмир Бухарский Мухаммед, и опять на три дня пришлось задержаться.

Но я не очень расстроилась. Мы ездили на море купаться, ходили по городу и познакомились со стрелочником, который тащил три тома Брема, которые пришли у нему по подписке!

Представляете: стрелочник, который читает Брема! Ну очень плохо и бедно жили простые рабочие при царе! – усмехнувшись, рассказывала бабушка, всплескивая руками.

– Дедушка договорился с этим интеллигентным стрелочником и он нам достал три билета в первый класс до Ташкента! – восторженно вспомнила бабушка, с обожанием смотря на своего мужа.

– Расскажи о гербе Красноводска! – попросил дедушка, пристраиваясь рядом со своей спутницей жизни.

– На гербе Красноводска, тогда был изображен Красноводский залив с кораблем, причалами. Сзади, были нарисованы горы, внизу которых море с кораблями. По пляжу бредут четыре верблюда, которых возглавляет погонщик в туркменской папахе, а напротив животных шли вагоны, с паровозом, из трубы которого вился дым.

В левом переднем углу герба плыл осетр, а венчала герб корона!

На этом гербе была прорисована вся жизнь Красноводска, которая не изменилась и сегодня! Ничего нового не придумали люди за столько лет! – смеясь рассказывала бабушка.

– А по бокам герба были нарисованы два растения, сильно смахивающие на коноплю! – добавил, усмехаясь, дедушка.

– Так вы вдвоем из Питера в Ташкент ехали! – догадался Борис, смотря на дедушку восторженными глазами.

– Мы ехали втроем: я, бабушка, и ее подруга Мария Степанова, которую искала вся полиция Питера.

Мы должны были довезти Марию до Ашхабада, а там ее обязаны были встретить местные подпольщики и перевести через границу.

– И что дальше было? – с загоревшимися глазами спросил Моисей Израилевич.

– Погуляли до обеда по городу, посмотрели вокзал, церковь, базар, а потом уехали на Авазу и там два дня отдыхали и купались. Вот было счастливое время! – мечтательно сказала бабушка, счастливо улыбаясь.

– Вода, как парное молоко! Я, две самые красивые девушки и туркмен, который готовит на очаге, сложенном из камней еду.

– Надо было в городе погулять, сходить в ресторан, на танцы. Вы же молодые были! – внес новое предложение Моисей Израилевич, в молодости, видимо, большой ходок [56].

– Какие рестораны, танцы? В городе единственный цивильный дом – начальника уезда! – махнул рукой дедушка, показывая полную никчемность городка Красноводск в одна тысяча девятьсот пятнадцатом году от рождества Христа.

– Там на базаре я впервые увидела дервишей, весьма экзотичные личности! Мне очень понравился городской сад. Вечером там обязательно играл духовой оркестр, и танцевали люди! Так что товарищ доктор прав! Можно было бы сходить на танцы, но Машенька, у которой были документы жены Копола, не очень хотелось появляться на людях. Вернее, было совсем не желательно, так как ее искала не только полиция, но и жандармы, которые работать могли и любили! Но хватит о грустном!

Хотите, я расскажу об остановке в Бахардене? – неожиданно предложила порозовевшая бабушка, отводя глаза в сторону.

«Какая-то кошка семьдесят лет назад пробежала между бабушкой и дедушкой! Интересно, в каком году они поженились?» – отметил Борис, задавая себе риторический вопрос, который не очень удобно было сейчас задавать вслух.

– В составе было два вагона первого класса, в котором нам досталось два шикарных, даже по сегодняшним меркам купе, – только начал рассказывать перехвативший инициативу дедушка, как бабушка кинула на своего супруга злой взгляд и отвернулась к окну.

Всегда спокойный дедушка, приняв немного на грудь, тем временем продолжал рассказ, делая вид что не заметил предостерегающего взгляда бабушки.

– Вагон был синего цвета, а в купе, кроме персонального туалета и умывальника, у нас была ванна!

– Не может быть! – не поверил Борис.

– Зато в вагоне эмира был большой салон, где так душевно пел газели иранский певец! – отомстила бабушка своему супругу, для наглядности высунув язык.

Это было так неожиданно для вечно чопорной бабушки, что Борис невольно поперхнулся пловом, но широко раскрыл глаза, удивляясь метаморфозе произошедшей с бабушкой.

– Зато я сходил в вагон-церковь [57] который прицепили в Кизил-Арвате [58] – не остался в долгу дедушка.

– Тебе обязательно надо было покаяться! Грехи надо было срочно замаливать! – не преминула подпустить шпильку бабушка, лихо опрокидывая свою микроскопическую рюмку коньяка.

«Веселая у вас поездка была! Но ведь Мария – революционерка по документам – жена дедушки! И они ночевали в одном купе! Вот почему бабушка так бесится! Теперь ясна бабушкина язвительность!» – понял Борис, с интересом смотря на хитро улыбавшегося дедушку.

– Это ты же уговорила Игланова [59] остановиться в Бахардене [60]! – не остался в долгу дедушка.

– У человека была чесотка, и мне удалось ее вылечить! – гордо ответила бабушка.

– Озеро действительно чудесное! Я признателен моей жене, которая организовала туда поездку!

Наши два вагона отцепили, и мы прямо со станции поехали к озеру, которое находилось в восемнадцати верстах.

По преданию, давным – давно в одном туркменском ауле жили двое влюбленных, которые страстно любили друг друга. Парень был из бедной семьи, а девушка из очень богатой. Родители девушки никак не хотели выдавать замуж свою дочь за бедного парня. И тогда влюбленные решили бежать. Весь аул бросился в погоню, но только десять самых злобных односельчан смогли бежать по пустыне, где немилосердно палило солнце и дул сильный ветер. Влюбленные добежали до гор и увидели, что погоня совсем близко.

Парень и девушка подняли руки вверх и попросили Аллаха спасти их от неминуемой смерти.

Гора раскрылась и прямо на глазах преследователей парень с девушкой скрылись внутри скал.

Когда преследователи подбежали к краю провала, им в лицо ударил столб душного воздуха, и они упали замертво.

– Красивая легенда! Надо будет съездить искупаться в озере! Главный врач Ашхабадской больницы давно приглашал приехать! – протянул Моисей Израилевич, вопросительно посмотрев на бабушку, предлагая продолжить рассказ.

– Машенька сказала, что у нее голова болит, и решила остаться, а своему мужу, то есть Кополу разрешила поехать на озеро. Когда мы следующим вечером приехали к вагону, Машеньки в нем не было.

Начали искать, поднялся страшный шум, но Машенька исчезла, как будто испарилась.

Проводник сказал, что он думал, что Маша уехала с нами, и поэтому не беспокоился.

А Копол сделал несчастное лицо и только разводил руками, вытирая скупую мужскую слезу.

Правда второй проводник якобы видел, девушку в белом платье с высоким туркменом в папахе, и все вопросы были уже только к нему.

– Так что случилось с Машей? – спросил до сих пор молчавший отец, с интересом смотря на дедушку, который открывался ему с новой стороны.

В Ашхабаде, на станции, Копол подал заявление в полицию, и мы поехали дальше.

Все видели, что когда мы уезжали из вагона в Бахарден, Маша оставалась в вагоне.

– Пока вы собирали вещи, усаживались в повозки, Маша с моей помощью вылезла из окна и спустилась по веревочной лестнице на землю.

Там ее ждала крытая арба, куда она и заскочила.

Кто будет обращать внимание на арбу с местным жителем, из которой торчат мешки? – лукаво улыбаясь, пояснил дедушка секрет исчезновения своей первой жены и отхлебнув глоток коньяка, как ни в чем не бывало, продолжил:

– В тридцать пятом году Маша приезжала в Ташкент и помогла мне стать главным конструктором завода. Хватило одного ее звонка! – чему-то усмехнулся дедушка.

– Ты мне никогда не рассказывал о том, что еще раз виделся с Машей! – на высоких тонах заметила бабушка.

– Ты в это время была в Москве на курсах повышения квалификации, а когда ты приехала, рассказывать не имело смысла! – с совершенно невинным видом развел руками дедушка.

– Чем вы вылечили чесотку аборигена? – задал совершенно безобидный вопрос Моисей Израилевич, стараясь разрядить напряженную обстановку за столом.

– Тут надо вернуться к нашему путешествию из Красноводска, – снова взяла беседу в свои руки бабушка и отхлебнув глоток чая, моментально продолжила, бросив на дедушку злой взгляд:

– Буквально через два часа после отправления из Красноводска, ко мне подошел проводник и предложил посмотреть на пассажира, который все время чешется.

Откуда он узнал, что я врач, я как-то не успела спросить. Пока мы шли по коридору, проводник намекнул, что он мог бы скрасить мое одиночество или посадить ко мне еще одного

пассажира для развлечений во время поездки.

– Я всегда говорил, что у тебя легкомысленный вид! И это замечали даже проводники семьдесят лет назад! – торжественно объявил дедушка, но тут же поперхнулся, поймав яростный взгляд бабушки.

– В точно таком же купе, как и у меня, лежал толстый мужчина в одной рубашке и штанах, явно азиатской внешности, а напротив него сидел тоже азиат в черном халате с мелкими стежками [61].

Второй азиат был более темный и с какими-то более острыми чертами на лице. Это сейчас я запросто отличаю узбека от таджика, казаха от, киргиза, а тогда они все были для меня на одно лицо! Но этот точно отличался от всех остальных! Глаза у него были большие и навыкате! И подпоясан он был простой веревкой, а на голове у него была квадратная тюбетейка! В то время, как все азиаты были подпоясаны платками или даже ремнями! И самое главное запах!

Если от Игланова пахло мужским потом, то от странного мужчины очень остро и неприятно пахло чем-то совершенно непонятным. Запах я до сих пор помню, но не могу дать ему название. Из стакана в серебряном подстаканнике странный азиат пил зеленый напиток.

Я выгнала второго мужчину из купе, открыла окно, немного проветрила помещение и начала осматривать больного.

Практически сразу диагностировала запущенную чесотку.

Игланов, вполне прилично говорил по-русски и попросил полечить его. Первым делом я заставила его полностью раздеться, обмыла все тело в ванной, а потом протерла его водкой, которая оказалась в багаже у купца. Переодевшись во все чистое, Игланов почувствовал себя легче и попросил назначить лечение, так как местные табибы [62] не могли ничем помочь.

– Я в поезде могу только попробовать старый метод, который рассказывали мои учителя! – процитировала себя бабушка, делая многозначительную паузу.

Соответственно Игланов взмолился, обещая луну с неба, солнечные лучи оптом и в розницу и озолотить меня с ног до головы.

Я вышла и попросила принести проводника бутылку старого отработанного масла.

– Почему именно старого масла? – тут же заинтересовался Моисей Израилевич.

– Почему, не знаю. Но моя подруга – ветеринарный врач, лечила собаку любовницы Великого Князя именно отработанным машинным маслом! Можно лечить чесотку и лизолом [63], но это очень больно.

Применяются для лечения чесотки сероводородные ванны, что и было с успехом проведено в Бахардене! – гордо объявила бабушка, довольная вниманием, которое к ней оказывали.

– Значит это тебя надо благодарить за поездку в Бахарден! – хлопнул себя по лбу дедушка и засмеялся.

– Вы, бабушка, рассказывали о странном запахе от второго азиата! Откуда такой резкий запах в купе? – напомнил Борис, которому совсем было не интересно слушать медицинские разговоры.

– Оказывается в одном купе с Иглановым ехал богатый индус – ростовщик из Бухары.

Индус пил свой особый напиток сабзооб [64].

Как объяснил Игланов, напиток представляет собой слабый наркотический напиток из листьев растения, напоминающую коноплю, которые сначала мочили, затем толкли в ступе. Сок процеживали через тряпку, сливали в металлический сосуд и пили. Индуса звали Байарджи. В Бухаре я с ним встретилась и лечила его жену. Индус неплохо говорил по-английски, и я видела у него в доме много индийских книг, как рукописных, так и печатных. Байарджи продавал драгоценные камни, которые ему присылали из Индии. Он снабжал камнями ювелиров, которые делали из них украшения.

Все драгоценные камни, которые продавались в Бухаре проходили через его руки.

– Я не знал, что вы жили в Бухаре! – удивился отец, с интересом смотря на бабушку, которую понесло:

– Мы с Кополом прожили в Бухаре почти год. И должна вам сказать, что это не самое плохое место в мире, если есть работа. А работы там было полно, так как я была единственной женщиной дерматологом – венерологом на весь город! А Игналов сделал мне отличную рекламу не только среди бухарских евреев, но и других богатых людей! – продолжала рассказывать бабушка, и не думая останавливаться.

– Пора и честь знать! – поднялся из-за стола Моисей Израилевич.

– Сейчас я позвоню на работу. Придет машина и отвезет вас домой! – остановил врача отец, набирая на телефоне номер.

Глава четвертая

Второе продолжение рассказа бабушки. Откуда взялись сокровища семьи Шварцманов.

Едва за врачом захлопнулась дверь автомобиля, как Борис вернулся в дом и застал всю семью на веранде в полном составе.

Усевшись за стол, Борис первым делом спросил:

– Вы же ехали в Ташкент, а почему вы остановились в Бухаре?

– Обстановка в России в пятнадцатом году была очень сложная. Шла Первая Мировая Война, в которой участвовала Россия. А на Закавказской магистрали всегда было полно английских и немецких шпионов, которых ловили полиция, жандармы и контрразведка!

Да и провоз Маши через всю страну не мог остаться без внимания жандармов! Тем более ее «чудесное» исчезновение в Бахардене! Только присутствие высокопоставленных бухарских чиновников наших вагонах, останавливало жандармов от нашего немедленного ареста! Пришлось на ходу импровизировать и скрываться! Мне, по крайней мере, как мужу Маши, сулил, если не арест, но очень долгое следствие и обязательная высылка в Россию, охваченную войной! Это все нам объяснил Игналов и предложил немного пожить у него в доме в Бухаре! – темпераментно заявил дедушка, одним глотком выпивая рюмку коньяка.

– Откуда взялись евреи в Средней Азии? – спросил Борис, смотря на бабушку, которая скромно сидела за столом.

– Вопрос, конечно, интересный, но довольно длинный, – неожиданно начал рассказывать отец, поднимая голову.

– Папа! Расскажите, пожалуйста! В кои века собрались всей семьей! Дети спят, а завтра у нас выходной! – попросила Фира, появившаяся за столом.

– Жил в древности знаменитый персидский шах Йездегердт [65], который почему-то увлекся иудаизмом и настолько, что женился на дочери иудейского государя шаха Гуна —бар Натана [66], который был прямым потомком израильского царя Давида [67].

У царя родились три сына.

Старший сын Бахрам Пятый, занял после отца персидский престол и стал шахиншахом. Второй сын Нарсэ стал наместником провинции Хорасан, которая включала в себя города Самарканд, Мерв, Бухара, – тяжело вздохнул дедушка, и отпил глоток чая.

– Куда делся третий сын? – попробовала уточнить Фира, напряженно всматриваясь в дедушку.

– Не помню. Старый стал, голова не так соображает! – попытался уйти в сторону от вопроса дедушка, снова отпивая глоток чая.

– Вернемся к нашим азиатским родственникам! – пришел на помощь дедушке Борис, укоризненно смотря на свою жену.

– Термин – бухарские евреи, означает евреи города Бухары и бухарского эмирата. Но евреи жили не только в бухарском эмирате, но и в Кокандском и Хивинском ханствах. Самоназвание евреев было яхуди, что в переводе означает иудей и немного созвучно по названию. Часто евреев называю джугут, которое пошло со времен зороастрийских и Сасанидских империй. До присоединения Средней Азии к России часто употреблялся термин евреи – азиаты, для обозначения купцов – евреев из Средней Азии. После присоединения Средней Азии к России по отношении к евреям Кокандского Ханства применялся термин туземные евреи. В Кокандском ханстве евреев насильственно обращали в ислам, и они ассимилировали путем смешанных браков. В Коканде были очень сильные и богатые купцы с еврейскими корнями такие как Мастовы, Самандаровы, которые не растеряли свое богатство и при Советской власти, – тяжело вздохнул дедушка.

– В каких городах Средней Азии жили евреи? – спросила неугомонная Фира.

«Ей стоит задавать такие вопросы. Она ведь приехала из Белоруссии и местной специфики не знает!» – попытался найти оправдание настойчивости своей жены Борис, внимательно слушая рассказ, обычно молчаливого дедушки.

– В Узбекистане было довольно много еврейских махалля [68], которые были расположены в основном в крупных городах:

Ташкенте, Бухаре, Самарканде, Навои, Хатырчи, Шахрисабсе, Карши, Ката-Кургане, Андижане, Намангане, Фергане, Хиве, Ургенче.

Но были махалля и в других республиках:

Туркмении – Ашхабад, Мары, Чарджоу, Байрам – Али, Керки.

В Казахстане: Чимкент, Джамбул, по старому Тараз, Казалинск.

В Таджикистане: Душанбе, Худжанд.

В Киргизии: Бешпек, Ош.

– Извини папа! – вмешался отец Бориса.

– Вы так молодежи совсем голову задурите! Евреи селились в Средней Азии намного раньше! Они попадали с Азию сначала как рабы, а потом организовывалась в общины!

Особо надо вспомнить вавилонского царя Навуходоносора Второго, который захватил Иудею и вывез часть населения в Вавилонию! И в 539 году до нашей эры произошло завоевание Нововавилонского царство персидским царем Киром Вторым Великим, который и освободил евреев – иудян (так тогда называли евреев) и издал декрет об освобождении евреев – иудян из плена и позволения вернуться из плена в Иудею.

Не все евреи вернулись в Иудею, а многие остались в Вавилонии, да и немало иудян завербовались в персидскую армию, так как после окончания действительной службы ветераны получали приличные земельные наделы и пенсию, на которую семья могла безбедно существовать.

Уже через сто лет после правления Кира Второго Великого при персидском царе Артаксерксе Первом [69] евреи имеют организованные общины по всем сатрапиям, то есть областям персидской державы!

Вторая волна евреев – переселенцев прибыла в Среднюю Азию в правление Артаксеркса Первого..

Тогда же евреи наладили торговые и общественные отношения между общинами, которые существовали и развивались почти четырнадцать веков! – поднял вверх указательный палец отец.

Мама тотчас налила отцу чая.

Отпив пару глотков из пиалы, отец благодарно кивнул и продолжил рассказ:

– В начале четырнадцатого века в Среднюю Азию с севера под руководством Мухаммеда Шейбани вторглись кочевые узбеки и основали Государство Шейбанидов, из которого возникло Бухарское ханство и в Хорезме Хивинское ханство. Одновременно с этими событиями в Персии к власти пришли Сефевиды, которые начали переделывать Азию! Они организовали Сефевидское государство. Кочевые узбеки были суннитами [70], а Сефевиды – шиитами [71]!

И контакты между евреями Персии и Средней Азии ослабли! Единая община евреев, которая просуществовала десять веков, распалась на общины персидских евреев и бухаро-афганских евреев! Бухаро-афганская община в связи с образованием Дуранийской империи [72] распалась на афганских и бухарских евреев.

Теперь перейдем ближе к нашему времени!

В тысяча семьсот сороковом году Бухарское и Хивинские ханства, без Кокандского ханства, перешли под контроль Ирана, который тогда возглавлял Надир – шах.

Когда только Надир – Шах пришел к власти, то он очень плохо, если не сказать больше, относился к евреям. В угоду шаху приближенные даже устроили погром хамаданских евреев, но потом Надир – Шах резко переменился, практически стал другим человеком, и стал покровительствовать евреям.

– Почему это произошло? Просто так ничего не бывает! То был врагом евреев, то стал другом! – темпераментно воскликнула Фира, смотря на рассказчика горящими глазами.

«Надо изучать историю еврейского народа! Дедушка и отец – вон сколько знают, а я в этом плане на уровне ЦПШ [73]!

Надо подождать пока все разойдутся и рассказать бабушке о предложении КГБшника! Бабушка обязательно даст умный совет!» – сам себя укорил себя Борис и одновременно дав себе зарок обязательно поговорить с бабушкой сегодня же, несмотря на позднее время.

Взяв литровый чайник, Борис пошел на кухню и, заварив свежий чай, принес обратно, аккуратно поставив в центр стола.

– Давайте еще коньячку выпьем! – предложил отец, разливая коньяк по рюмкам.

Все выпили, но Фира, уставилась на отца с немой просьбой. Отец, усмехнувшись, снова начал рассказывать:

– В тысяча семьсот сорок первом году, Надир – Шах воевал в Азербайджане и овладел Кубой [74], где еврейская часть города отделялась от мусульманской рекой и представляла как бы отдельный самостоятельный город.

Во время богослужения, Надир – шах вошел в самую большую синагогу горда, с обнаженным коротким мечом и, с угрожающим видом приблизился к кафедре, требуя от читающего Сефер-тору [75] отречься от Иудейской религии и принять ислам.

Раввин гордо отказался, предпочитая смерть принятию ислама.

Тогда Надир – шах поднял свой меч и ударил раввина, который в этот момент машинально поднял Тору над своей головой.

Меч Надир – Шаха наполовину разрубил свиток и серебряный футляр, в котором хранилась Тора, и застрял в нем!

Надир-Шах, видя такое чудо, стал умолять раввина простить его и прочесть прощальную молитву за него! То есть за то, что он посмел поднять руку на священное Писание Пророка.

Надир-шах угрожал сжечь не только еврейскую общину, но и весь город, если раввин откажется выполнить его просьбу.

Но раввин наотрез отказался!

Но и не только отказался, но и сам обрушался на шаха со словами: «Кайся, несчастный! Кайся, злодей!» – кричал раввин, размахивая руками.

«Ты надругался над пророком, осквернил Божий дом и хочешь получить от меня прощение! Не бывать этому! Кайся! Иначе не будет у тебя удачи ни в бою и ни в счастье!»

Надир-шах задрожал от страха, хотя был очень смелым человеком, порвал на себе одежду, упал на колени перед раввином и снова попросил прощения.

Раввин прочитал что-то на иврите, видимо проклиная шаха, и сказал тирану, что Моше-Пророк простит его, если шах прекратит издеваться над евреями.

По приказу Надир – Шаха немедленно прекратились преследование евреев, и было возвращено все награбленное имущество. Надир – Шах сразу же покинул еврейскую часть города, не убив ни одного еврея! Так Тора стала настоящим щитом для маленькой еврейской общины города Кубы!

И Надир-шах сильно изменился и стал относиться к евреям весьма благосклонно! – возвестил отец, отпивая глоток чая.

– Что же сделал хорошего шах для евреев? – попробовала уточнить Фира, скептически улыбаясь.

– Ты зря улыбаешься, девочка! В тысяча семьсот сорок третьем году Надир-Шах перенес столицу в город Мешхед и переселил туда не только большое количество евреев, но и трудоустроил их! И самое главное: назначил евреев управлять своей казной! И не прогадал! В казне у шаха стал полный порядок и деньги потекли в нее рекой!

До этого времени в Мешхеде не было еврейской общины, так как там находился Мавзолей Имама Резы и евреям вход в город был запрещен.

Буквально через год, пользуясь покровительством Надир – Шаха, евреи превратили Мешхед в крупный центр международной торговли.

Община Мешхеда привлекла евреев с других городов Ирана, и тогда в город потянулись переселенцы, одновременно заселяя Бухару и Самарканд, – снова отпил чая отец, утомленно замолчав.

Бабушка кашлянула, призывая к вниманию и начала рассказывать:

– Когда я только попала в Среднюю Азию, то поняла, что евреи, как, впрочем, и русские, считаются неверными – кяфирами и должны были жить отдельно от мусульман.

В Марах, по старому, в Мерве, был район, который так и назывался Гяур-кули, где жили все иноверцы.

А вот в Бухаре евреям было немного легче жить. Еще в шестнадцатом веке евреям в Бухаре была выделена обособленная территория, которая называлась Махалляи Кухна [76], в то время как мусульманские кварталы назывались «Гузарами», а кварталы, в которых жили евреи так и назывались махалля.

Разница заключается в том, что квартал – составная часть города, а слобода, то есть по-узбекски, махалля, подчеркивает ее автономность, изолированность от остального города. То есть это городок, в городе, своего рода микрорайон со своим укладом, своей жизнью. А вот Самарканд в начале восемнадцатого века сильно обезлюдел. С занятием Надир – Шахом Самарканда в город начали стекаться большое количество лезгин, турок, афганцев, иранцев, которые были в составе разноплеменного войска шаха. А так как евреи пользовались благосклонностью Надир – Шаха, то и очень большое количество евреев стало приезжать в города Средней Азии. Если в Бухаре евреи селились компактно, то в Самарканде такого расселения на первых порах не было. Евреи селились в самаркандских гузарах Шох Каш, Чар-рага, Новадон и Кош-хауз. И это несмотря на запреты селиться евреям в мусульманских гузарах! – темпераментно рассказывала бабушка, демонстрируя не только великолепную память, но и живость изложения.