Сердце ведьмы

Принуждаемая Илиасом, сильно надавившем ей на плечо, девушка опустилась на колени и замерла, не смея поднять на него взгляд.

Илиас рядом поставил корзинку и откинул крышку. Огромный чёрный кот немного лениво приподнял голову, окинул взглядом комнату и вновь свернулся клубком на дне.

– Ты знаешь герцогиню Донгвилл? – холодно осведомился Альфред.

Девушка нервно сжалась и немного истерично замычала.

– Я знаю, что ты лишена языка, но кивать или отрицательно помотать головой ты ведь можешь? Вот и отвечай откровенно этим на мои вопросы, если не хочешь сначала к палачу попасть, а потом на костёр.

Девушка интенсивно замотала головой.

– Это к тому, что к палачу не хочешь, или к тому, что герцогиню не знаешь? – пристально глядя на неё, проговорил Альфред и, наблюдая, с какой интенсивностью девушка ещё больше замотала головой, саркастически продолжил: – Как я понимаю, ни то, ни то. Допустим… Но хоть когда-то ты её видела? И даже не видела… Кто тебя просил украсть кота, женщина? Нет? Мужчина? Тоже нет? Никто не просил… Ты сама его решила украсть… Ладно, похоже, откровенно ты отвечать мне не намерена. Это печально. Илиас, отведи её в зал для дознания, привяжи там, пусть посмотрит, что ей предстоит, если и дальше лукавить со мной станет.

– Кота куда?

– Здесь пока оставь. Пусть спит в корзинке.

Илиас вышел, а Альфред встал, подошёл к корзинке, склонился к коту, тронул его кончиками пальцев:

– Привет, блохастый! Похоже, твоя хозяйка решила со мной в прятки поиграть, это она зря…

Уловив знакомую энергетику, кот, приподняв голову, коротко мяукнул, словно говоря: «Это не моё дело, мне вот велели в корзинке лежать, я лежу. А с ней ты сам разбирайся».

– Не волнуйся, найду её… Даже если сейчас мне её не привезут, с твоей помощью обязательно найду. Тебя она не бросит… Хорошо, что Филипп не дал тебя выкрасть. Не иначе как провидение всё же благоволит мне. Ты, кстати, есть-то хочешь? Нет? Тогда спи, захочешь есть, сообщи, покормлю, – проговорив это, Альфред выпрямился, вернулся к своему столу и, чтобы ожидание не казалось столь томительным, углубился в чтение.

Уже вечерело, когда в дверь постучал Илиас и после разрешения войти, немного нервно замялся в дверях, проговорив:

– Там охранники, они вернулись.

– Прекрасно, – демонстративно не замечая его нервозности, проронил Альфред, – герцога с герцогиней привезли?

– Лишь герцога.

– Почему так?

– Понимаете… Это… Ну, в общем… Так сложилось, что они не смогли, – запинаясь и не смея сказать, видимо, главное, начал мямлить Илиас.

– Короче. Что с ней?

Илиас глубоко вздохнул и решительно выдохнул:

– По словам герцога, она в болоте утонула.

– Это точно?

– Герцог в этом уверен. На него сейчас даже смотреть страшно. Он плохо себя контролирует, рыдает, как ребёнок. Охранники сказали, что чуть ли не насильно его увезли, он про какую-то колдунью орал, которая герцогиню прокляла и от него сбежала, проклинал её сам и руки на себя наложить пытался. Связного рассказа мне тоже добиться от него не удалось, он словно умом тронулся. Я заставил его выпить успокоительную настойку, оставил под присмотром охранников и пошёл докладывать вам.

– Если это правда, – Альфред, тяжело вздохнув, нахмурился, – то очень скорбные вести ты мне принёс. Не заслужила Марта такой участи… – он сделал небольшую паузу, после чего продолжил: – Ты говоришь, он про сбежавшую от него колдунью кричал? Иди приведи к нему сегодняшнюю девушку. Может, что и прояснится. Сам ничего ему не говори, и, если вдруг он её опознает, воздействовать на неё ему не давай. Лишь заставь свидетельство по всей форме подписать: кто она, что о ней знает, и ко мне его потом приведи.

Примерно через час Илиас привёл к нему герцога и положил перед ним на стол мелким почерком исписанные листы.

– Присаживайтесь, Ваша Светлость, – Альфред указал герцогу на кресло стоящее чуть сбоку от его стола, внимательно наблюдая, как герцог, словно неживой, нервно сцепив перед собой руки, садится на его край.

С некогда вальяжного вельможи слетел весь его парадный лоск и флёр, сейчас перед ним сидел мужчина, погружённый в себя, убитый горем, разом осунувшийся и заметно постаревший.

Пробежав глазами текст, Альфред хмуро проронил:

– Почему вы не рассказали о том ранее?

– Потому что моя супруга просила о том, – хрипло выдохнул герцог, не поднимая на него взгляда, – а я идиотом был и поверил ей, что эта тварь не опасна.

– Вы понимаете, что это можно квалифицировать как укрывательство? – вбросил пробный шар Альфред, наблюдая за его реакцией.

– Да как угодно квалифицируйте, мне уже всё равно. Сам готов за ней в болото кинуться. Так что если на костёр отправите, то туда и дорога, – достаточно равнодушно откликнулся герцог.

– Это явно сверх меры, не надо преувеличивать вашу вину и так наговаривать на себя, вы в данном случае явно пострадавшая сторона, и я не претензии высказываю, а лишь предостерегаю от подобных действий в будущем, – сразу отыграл назад Альфред, поскольку ему явно было не с руки предъявлять обвинения герцогу, хотя его показаний с лихвой хватало на любой приговор.

– Какое будущее, Ваше Святейшество? – с явным раздражением выдохнул герцог. – Да я жить не хочу! Как я жить без неё буду? Нет, это невозможно. У меня единственная цель была – этой стерве по заслугам воздать, но раз уж вы взялись за это дело и так быстро нашли её, я спокоен. Вы намного лучше меня с этой задачей справитесь, а остальное мне безразлично.

– Обезвреживание колдуний наша работа, Ваша Светлость, так что не сомневайтесь, она понесёт заслуженную кару, тут без вариантов. Только раз уж такое скорбное событие случилось с моей названой дочерью, я бы хотел попросить вас об одной услуге, связанной с её поминовением.

– Всё, что пожелаете, Ваше Святейшество. Любое моё содействие к вашим услугам, – тут же закивал герцог.

– С вами отправится преподобный отец Илиас и на протяжении девяти дней, пока ещё её душа на пути испытаний, будет проводить панихиды рядом с тем местом, где она утонула. Чтобы место её последнего упокоения освятить. Может, это даст шанс, что Господь, несмотря на её столь бесславную кончину, примет её в своё лоно. Вы можете обеспечить отцу Илиасу условия для проживания и на протяжении всего этого времени сопровождать к месту гибели Марты?

– Ваше Святейшество! – герцог порывисто вскочил с кресла и, метнувшись к нему, упал перед ним на колени и стал целовать полы одеяния. – Это же какое благодеяние вы мне оказали! Я с радостью! Всё сделаю! Самолично сопровождать буду и какие угодно пожертвования сделаю! Благодарю! Благодарю!

Это произошло столь неожиданно и быстро, что Илиас, стоявший рядом с герцогом и старательно отслеживавший его действия, не успел среагировать, а когда дёрнулся следом, Альфред, понявший что опасности в действиях герцога нет, взмахом руки, вернул его на прежнее место.

Дождавшись окончания благодарственных словоизъявлений герцога, Альфред спокойно проговорил:

– Полноте, Ваша Светлость, поднимайтесь, это наш долг помогать направлять души и ходатайствовать перед Господом нашим за почивших праведных и благочестивых прихожан наших. А Марта именно такой и была. Хотя если память о ней вы ещё дополнительными пожертвованиями почтить захотите, так то богоугодное дело и дополнительно на пользу её душе пойдёт.

– Пожертвую, обязательно пожертвую, – получив ближайшую цель в виде заботы о душе Марты, герцог оживился, и в его глазах показался интерес к жизни. – Три мерки золота дам, Ваше Святейшество! Только вы тоже за неё тут молебен, какой надо, проведите, чтобы хорошо её душе там было. Ну и с этой тварью уж по всей строгости и без сожалений… Чтобы сдохла в мучениях.

– Все молебны, безусловно, будут проведены, не переживайте. Кстати, а эта колдунья писать обучена?

– Обучена. Только что ей писать? Я вам сам за неё все признательные показания напишу!

– Для воздаяния ей по заслугам, того, что вы подписали, вполне достаточно, Ваша Светлость. Я поинтересовался исключительно с целью дать ей перед смертью возможность облегчить душу и исповедоваться. Не волнуйтесь, не волнуйтесь так, – заметив, что герцог готов начать с ним спорить, упреждающе поднял руку Альфред, – это никак не повлияет на её участь. Это формальность, которую мне бы хотелось соблюсти. Идите.

– Тогда, конечно. Ещё раз благодарю, Ваше Святейшество, – явно приободрившийся герцог, повинуясь жесту Альфреда, кланяясь, вышел из его кабинета.

Илиас, немного задержавшись на пороге, негромко осведомился:

– Мне герцога проводить и вернуться или сразу с ним ехать?

– Сразу поезжай и проведи там, как я уже сказал, в течение девяти дней всё по всем правилам и со всем усердием. Ты услышал меня? А в деле дознания и воздаяния по заслугам мне твоя помощь без надобности, сам с этой тварью разберусь…

Видя, какой злостью исказилось лицо Альфреда на последних словах, Илиас, клятвенно прижав руки к груди, испуганно склонился и проговорил:

– Я всё понял, сделаю наилучшим образом, со всем усердием, не извольте сомневаться. И молебны там устрою, и панихиды во всех близлежащих храмах организую. Всё наилучшим образом будет. На десятый день вернусь, доложу. Будем надеяться, это ей действительно поможет.

– Иди!

Когда за Илиасом закрылась дверь, Альфред с усмешкой откинулся на спинку кресла. Неплохо он придумал, как спровадить его отсюда больше чем на неделю. Теперь надо решить, какую стратегию применить с этой, как там её, он заглянул в бумаги, с Люсьеной.

Глава 56

Люсьена лежала на полу маленькой камеры, зажатая в металлическом распятии в виде креста. Сил не было даже на слёзы.

Весь день был сущим кошмаром, который начался с того, что её поймал и не дал сбежать толстый священник и отвёз во дворец инквизиции, где сначала допрашивал один инквизитор, затем второй, более старший, после чего её надолго оставили привязанной в зале, где пытали и истязали других подозреваемых.

А потом события приняли совсем угрожающий поворот, поскольку её привели в комнату, где на неё, узнав, набросился герцог, намереваясь задушить, но ему не дали. Хотя лучше бы он её задушил, ибо его обвинения в том, что она колдунья, не оставляли ей даже шанса на спасение. И то, что её саму после этого положили на стол палача и начали готовить к тем истязаниям, которым она до этого была лишь свидетельницей, было явным тому доказательством.

От страха её трясло, и она беспрестанно кричала, пока ей не заткнули рот приспособлением, через которое она могла лишь дышать.

После этого к ней подошёл допрашивавший её раньше более старший инквизитор с тонкими губами и очень тяжёлым пронизывающим взглядом и предложил написать, куда она хотела отвезти кота.

Пересиливая страх, она тогда поломала несколько перьев, что ей давали, в надежде, что её примут за сумасшедшую и, наконец, убьют. Но инквизитор не торопился, каждый раз холодным тоном с нескрываемой угрозой роняя, что поступила она крайне неосмотрительно и себе во вред, причём не только своему бренному телу, которому сейчас будет очень больно, но и душе, муки которой будут куда как более ужасающие, чём те пытки, которым её подвергнут в надежде душу её всё же спасти.

Этот его монотонный голос доводил её до исступления, она хрипела и выдиралась из сдерживающих её пут, показывая, что не желает с ним общаться, и тогда палач начинал по его приказу закручивать тиски, и боль туманила разум настолько, что слезы у неё текли рекой, и ей самой начинало казаться, что она готова писать любые ответы, лишь бы её отпустили. Однако как только тиски чуть ослабляли и боль немного отступала, она вновь упрямо ломала вложенное в руку перо, поскольку внутренне была уверена, что ей ни в коем случае нельзя признаваться в сговоре с герцогиней.

– Зря, – в очередной раз тихо проговорил инквизитор, и палач уже вновь взялся за ворот тисков, но тут инквизитор вдруг сказал, что время молебна, и он продолжит допрос завтра утром, и у неё есть время подумать.

Палач предложил до утра её усадить на ведьминские козлы, стоящие неподалёку, обещая, что после ночи, проведённой на них, она станет намного более сговорчивой, но инквизитор проронил «ещё успеется» и велел заковать в это тяжёлое распятие. После чего её вместе с ним отволокли сюда и оставили на полу.

Перспектива ежедневно выносить пытки невероятно страшила, но что она может сделать? Всё же написать название городка, но не факт, что после этого её пытать больше не станут, скорее начнут ещё сильнее, получив подтверждение её сговора с герцогиней. И в результате всё равно сожгут.

От навалившейся жалости к себе защемило в груди и стало тяжело дышать. Она вся изогнулась и немного развернула распятие так, чтобы удобнее было лежать, и оно не столь сильно давило на грудь, но боль внутри не исчезла, наоборот, навалилась с новой силой.

В это самое время в замке звякнули ключи, дверь тихо отворилась, и в её камеру зашёл красивый черноволосый мужчина средних лет в чёрном плаще и с вороном на плече.

В первый момент Люсьене показалось, что это ей привиделось в окружающей полутьме, она даже зажмурилась и чуточку потрясла головой, но незнакомец от этого не пропал и, доказывая свою реальность, подошёл ближе.

После чего склонился над ней и, прижав палец к своим губам, показал, чтобы она молчала, а затем, разомкнув чём-то вроде отмычки удерживающие её руки и ноги крепления, помог подняться.

Потом достал из-под плаща скромное серое платье, протянул ей и едва слышно прошептал: «Надевай».

Люсьена быстро надела платье и, повинуясь жесту поманившего её за собой незнакомца, вышла из камеры, а тот, заперев за ними дверь, повёл её куда-то по хитросплетению коридоров и лестниц, потом вывел во двор и, усадив в стоящую неподалёку карету, после чего, скомандовав кучеру: «Трогай», сел рядом.

Они долго ехали, за окном кареты проплывали освещённые яркой луной ночные пейзажи, и всё происходящее напоминало Люсьене сон или сказку. Поэтому, нащупав рядом с собой на сиденье какую-то корзинку и заглянув в неё, она даже не удивилась, увидев в ней знакомого кота.

Потом незнакомец протянул ей лист бумаги и перо и произнёс:

– Место встречи напиши, если не хочешь пешком туда добираться, я подвезу.

Вместо названия города Люсьена написала: «Кто вы?»

– Её друг. Меня её кот позвал, поэтому я здесь, – тихо проронил незнакомец.

Кивнув, Люсьена вывела на бумажке название городка.

– Понятно, – проговорил тот, и, высунувшись из окна кареты, крикнул кучеру, чтобы ехал туда.

Больше он её ни о чём не спрашивал, но понимая, что без денег вряд ли сможет где-то переночевать, она сама написала дальше: «Мне надо там в таверне остановиться, а потом по ярмарке гулять».

– Я дам тебе денег, и ты сможешь это сделать, – последовал ответ.

Глава 57

Миранда стояла у арки сбоку от рыночной площади, скрытая от любопытных глаз горой пустых ящиков, наваленных неподалёку. Место наблюдения было выбрано идеально: при первой опасности сбежать можно было сразу в нескольких направлениях.

Однако опасности никакой видно не было. Ни охранников, ни соглядатаев, лишь торговцы сновали меж рядов, расставляя свой товар.

А потом из угловой таверны вышла Люсьена с большой корзинкой. Одна, без какого-либо сопровождения и достаточно спокойно стала прогуливаться меж рядов. Правда, одета она была совсем иначе, чем когда покидала замок, но, возможно, девушка это сделала сама, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Ведь деньги на покупку у неё были.

Понаблюдав за ней какое-то время, Миранда вышла на площадь, неспешно подошла к Люсьене, потянула за руку.

Та вздрогнула от неожиданности и в первый момент попятилась, не узнав её в скромном платье камеристки, а потом заулыбалась и, кивнув, показала, что готова следовать за ней.

Миранда, улыбнувшись в ответ, повела девушку через рыночную площадь, всё дальше и дальше уводя в тихие и малолюдные закоулки городка, при этом она периодически оглядывалась и проверяла, нет ли за ними слежки. Слежки не было, и Миранда расслабилась, перестала оглядываться и уже напрямую повела девушку к окраине городка, где их должна была ждать наёмная карета.

Однако, подойдя к ней, вместо уже знакомого возницы, она увидела на козлах Стива.

– Ты откуда здесь? – ничего не понимая, озадаченно осведомилась она.

И тут дверка кареты распахнулась, и из неё вышел Альфред с вороном на плече, проговорив:

– Привет, красотка! Это я его сюда привёз, подумал, что тебе не помешает помощь как его, так и моя.

– Я не нуждаюсь в твоей и его помощи! – раздражённо выдохнула она, немного попятившись назад.

– Это не обсуждается, – он стремительно подошёл и схватил её за руку. – Ты не в том состоянии, чтобы её не принять, особенно от меня. Давай не устраивать публичных сцен, садись в карету, и поедем.

– Не сяду!

– Ты хочешь, чтобы я воспользовался силой? Не вопрос, я воспользуюсь. Мне всё равно уже терять нечего – раз. У меня на руках документы о том, что ты под моей опекой – два. Поэтому либо ты играешь по моим правилам добровольно, либо с принуждением.

– Не надоело ещё?

– Я вошёл во вкус. Поэтому прекращай пререкаться и садись в карету.

– Ты невыносим… – тяжело вздохнув, она подошла к карете и, ставя ногу на подножку, с нескрываемой злостью проговорила: – Как же я ненавижу тебя временами…

– Ты знаешь, как это изменить, – помогая ей сесть в карету, абсолютно невозмутимым тоном проронил он. Потом помог сесть Люсьене, сел сам и, скомандовав Стиву трогать, захлопнул дверку.

– Куда возницу моего дел? – неприязненным тоном осведомилась Миранда, откинувшись на подушки сидений и возведя взгляд к потолку кареты.

– Отправил домой, выкупив у него его карету. Он был счастлив до умопомрачения. Теперь две сможет купить.

– Понятно… И кто я теперь по твоим документам?

– Моя недееспособная вдовствующая сестра, переданная мне под опеку.

– Сестра, значит… Ну хоть так. И за что меня лишили дееспособности?

– Твой муж погиб при странных обстоятельствах, признание тебя недееспособной сняло с тебя все возможные обвинения.

– Где моя прототип?

– В приюте для умалишённых, но не под своим именем. Она действительно неадекватна и убила мужа достаточно зверским способом.

– Прелестно. А братец её где?

– Умер в отрочестве, но не по документам. Так что теперь я Алехандро, а ты, моя дорогая, Амелия. Нашим родителям, похоже, нравились имена на А.

– И куда мы едем?

– Несколько лет назад я купил уединённый замок на острове. Он идеально подходит для того, чтобы, не привлекая излишнего внимания, держать там не совсем адекватную сестру. Надеюсь, он тебе понравится. Красивое место и никто не докучает. Я буду приезжать редко, и, если клятвенно пообещаешь не сбегать, условия твоего проживания будут абсолютно свободными. Будешь хозяйничать там, как захочешь.

– А если не пообещаю?

– Тогда извини, я превращу замок в тюрьму, введу жёсткие порядки и найму охрану.

– Не проще было меня в подвалах дворца инквизиции держать?

– Мне кажется, морской воздух тебе будет более полезен при любом раскладе.

– Какая трепетная забота о моём здоровье, – иронично хмыкнула она.

– Да, я заинтересован в твоём здоровье, и ты знаешь об этом, как никто другой. Поэтому не надо сарказма. Я предлагаю не самый худший для тебя вариант.

– Ты снова играешь не по правилам!

– Первая их вновь нарушила ты.

– Я не обещала не сбегать!

– Зато сейчас пообещаешь! Не пообещаешь, будешь сидеть под охраной! Очень мощной охраной, ты знаешь мои возможности, так что не нарывайся.

– Ладно… Твоя взяла, обещаю, – неприязненно поморщившись, она клятвенно подняла руку, – что из твоего замка сбегать не стану, но сейчас и ты пообещаешь мне, что ни к чему меня принуждать не станешь! Жить я там буду по своим правилам, и твои мне не указ!

– Хорошо, – тут же согласно кивнул он и, в свою очередь, так же поднял руку: – Обещаю, что ни к чему принуждать тебя не стану, делай, что заблагорассудится. Постараюсь по возможности даже способствовать исполнению любых твоих капризов. Всё будет к твоему удовольствию.

Миранда надолго замолчала, стараясь с помощью медитации избавиться от захлёстывающего эмоциями чувства неприятия ситуации. Альфред, видя её состояние, с разговорами к ней не лез. Люсьена, понимая, что оказалась втянута в очень непростую ситуацию с явно мощными колдунами, сжалась в уголке кареты, боясь даже дышать. Одновременно страшась и радуясь, что повстречала на своём жизненном пути тех, кто может и её чему-то научить, повысив её возможности.

Когда раздражение у Миранды, благодаря медитации, немного улеглось, она повернулась к Альфреду и достаточно спокойным тоном поинтересовалась:

– Как ты меня выследил?

– По фамильяру, – тут же с готовностью поддержал разговор он. – Говорил ведь тебе, и не раз, что птиц лучше в них иметь. Кстати, могу своего тебе оставить, если будет в чём нужда, пришлёшь, помогу, чем смогу.

– А ты без него как?

– Нормально. Я уже, вроде тебя, привык без него обходиться, и ему тоскливо. С тобой будет явно веселее.

– Тогда оставляй. Может, и ему морской воздух на пользу пойдёт.

– Бесспорно. Ну что, пойдёшь, пернатый, к новой хозяйке? – Альфред, подставив ворону руку, пересадил его на плечо Миранды: – Вот и молодец. Помогай ей, а то она у нас всё так и норовит потенциал свой скинуть, может, хоть тебе удастся разумности её научить.

Растопырив крылья, ворон потёрся клювом о висок Миранды и хрипло каркнул.

– Ладно, понял, не тебе её учить, погорячился я малость. Просто помогай, – тут же рассмеялся в ответ на его выходку Альфред.

– Вот птица, а умнее хозяина. Знает, что на женщин лишь ласка действует и забота. А тебе лишь бы командовать да учить, – Миранда, подняв руку, кончиками пальцев коснулась головы птицы и поморщилась: – Ал, ты совсем, что ли, им не занимался? Как так можно?

– Кто бы говорил… Ты кота своего когда последний раз видела?

– Он кот и, в отличие от модулированных птиц, абсолютно самодостаточен по определению. Я для него скорее обременение, чем необходимость.

Последовавшее после её слов недовольное «мяу» было достаточно красноречивым, и Миранда, немного смутившись, отбросила крышку корзинки и потрепала кота по голове:

– Извини, я знаю, что не обременяю тебя и ты хорошо ко мне относишься, но и без меня ведь тебе неплохо жилось, вот признайся.

Кот, демонстративно фыркнув, сел в корзинке и, встряхнувшись, сбросил её руку.

– Не обижайся, не обижайся. Хорошо, я признаю, что ты скучал. Я тоже скучала. Правда. И я рада, что наконец вижу тебя. Ты ведь тоже рад? Тогда не злись и иди на колени, я тебя поглажу.

Кот повертелся на дне корзинки, явно пытаясь унять раздражение от столь безосновательных обвинений, потом, отбросив гордость, выпрыгнул из неё и улёгся на её коленях, мурлыкая и тыкаясь лбом в поглаживающую его ладонь.

– Ах, мой хороший, какой ты славный у меня. Соскучился, соскучился, маленький мой. Но теперь мы снова вместе, больше не оставлю тебя так надолго. Я тоже по тебе скучала, – лаская его, едва слышно шептала Миранда.

– Я начинаю завидовать твоему коту, Мира. Интересно, услышу ли я хоть когда-нибудь что-то подобное?

– Нет, не услышишь. По тебе я не скучала и вряд хоть когда-то стану! – тут же холодно отчеканила она в ответ.

– Не будь такой злюкой, оставь мне надежду. Вдруг, я всё-таки заслужу когда-нибудь твоё расположение. Я даже готов какой-нибудь мелкий подвиг ради тебя свершить.

– А почему мелкий? – удивлённо осведомилась она.

– Ты начала торговаться, хороший знак, это вселяет надежду в моё истосковавшееся по твоей любви сердце. Готов увеличить размер подвига. Тебе какой подойдёт?

– Слушай, так называемый братец мой разлюбезный, ты обнаглел вконец! Какая любовь? Ты белены, что ль, объелся? Надеешься, что синдром жертвы со мной приключится, и я от безысходности брошусь в объятия своему гонителю? Так не надейся, мне это не грозит.

– Какой гонитель? Куда я тебя гоню? Я, напротив, воплотил в жизнь твою мечту: жить в красивом уединённом месте, где всё будет к твоим услугам, и я буду готов выполнить любой твой каприз. Хочешь куропаток к завтраку, тебе их доставят. Хочешь экзотических фруктов, привезут любые. Хочешь развлечений, тоже любые постараюсь организовать. Что не так, Мирочка?

– Всё не так! Я не хочу, чтобы это делал ты, неприятие зашкаливает. Даже имя моё в твоих устах неприятный озноб вызывает. Не произноси его! Как ты меня там по новым документам назвал? Амелией? Вот так и называй!

– Хорошо, буду Амелией называть, не вопрос. Не будем торопить события, время – лучший лекарь. Сначала поживи в своё удовольствие, а потом, может, и поменяешь своё мнение.