Всё, чем живём, дорожим и рискуем. 24-х серийный киносценарий по мотивам приключенческого, научно-фантастического романа «Тайна Вселенской Реликвии» ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ, в шести сериях

Всё, чем живём, дорожим и рискуем

24-х серийный киносценарий по мотивам приключенческого, научно-фантастического романа "Тайна Вселенской Реликвии" ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ, в шести сериях

Владимир Анатольевич Маталасов

© Владимир Анатольевич Маталасов, 2020

ISBN 978-5-4498-9478-6 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-9473-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВСЁ, ЧЕМ ЖИВЁМ, ДОРОЖИМ И РИСКУЕМ. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Первая серия

ТИТР:

«Наш мир пронизывают волны,

Их ток не плещет, не мерцает,

Но лишь тупица, спеси полный,

Всё, что не видел, отрицает».

(Александр Исаакович

Китайгородский, 1914—1985 г.г.)

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – УТРО

Лишь только восточная сторона небосвода озаряется нестерпимо ярким сиянием крохотного солнечного сегмента, стянутого золотистой хордой горизонта, друзья уже на ногах.

Высыпав на палубу и на ходу протирая заспанные глаза, они, как обычно, приступают к проведению физзарядки.

Ребята не сразу примечают Казимира Платоновича. Тот стоит к ним спиной, на самой корме, и что-то пристально рассматривает в бинокль.

Однако, их традиционные кольцевые пробежки вдоль палубы не остаются незамеченными Соболевским.

На очередном круге, свершающемся лёгкой трусцой, он подзывает их к себе.

ДРУЗЬЯ

Доброе утро, Казимир Платонович!

СОБОЛЕВСКИЙ

Доброе утро спортсменам! Полюбуйтесь-ка на это весьма редкое зрелище.

Он без всякого предисловия протягивает бинокль Сане, оказавшемуся к нему ближе всех. Указывает рукой в противоположном от мелководья направлении.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вон там, смотрите!

Даже невооружённым глазом хорошо можно различить, как метрах в двухстах от парусника из воды, высоко в воздух, с небольшими интервалами, взмывает тело какой-то очень крупной рыбы. Оно плашмя плюхается на её поверхность, каждый раз рождая вокруг себя вздыбленные фонтаны брызг.

СОБОЛЕВСКИЙ

Вам неслыханно повезло. Это крупный экземпляр меч-рыбы, длиной, как я полагаю, не меньше метров трёх с половиной. Не каждому мореплавателю за всю свою жизнь доводится лицезреть подобную картину. То, что вы видите, это так называемый «танец смерти». Выпрыгивая из воды на высоту шести-семи метров и плашмя падая на её поверхность, хищница таким путём глушит рыбу. По всей видимости в том месте проходит большой её косяк.

САНЯ

Но, насколько я понимаю, Казимир Платонович, соседство-то это не из приятных.

СОБОЛЕВСКИЙ

Да, действительно, опасное это соседство. Известно множество случаев нападения меч-рыбы на суда.

Своей верхней челюстью в виде длинного мечевидного отростка она может спокойно проткнуть нетолстую металлическую обшивку судна, не говоря уже о деревянной. Агрессивной она становится, как правило, при виде больших подвижных объектов, полагая, что это кит или ещё какое-либо крупное морское животное.

Но, как мне кажется, эта попрыгунья долго не задержится на одном месте и уйдёт вместе с косяком. Видите, она уже успела удалиться от нас на почтительное расстояние…

На «Кассиопее» уже во всю идут подготовительные работы к предстоящему погружению двухместного подводного аппарата в область «синей дыры».

Пока что этот аппарат, равно, как и «Сфероид», покачивается за бортом в ожидании своей участи.

К барку и «Меркурию» постепенно подтягиваются «Атлантик» и «Шарль де Голль». Все они сосредотачиваются вдоль банки на траверзе острова Проклятий, в непосредственной близости – метрах в ста – друг от друга.

Линкор заходит им со стороны кормы и ложится в дрейф, тем же курсом, на расстоянии трёх кабельтовых.

Пока двумя участниками подводного погружения обживается временное их жилище, Сапожков тоже не теряет времени зря. Забравшись в кабину «Сфероида», он долго копается там в своих приборах, незаметно для окружающих к чему-то примеряется, что-то поправляет.

Ни у кого, кроме ещё троих, оставшихся на палубе, даже и в мыслях не возникает вопрос, что именно задумал этот одержимый малый.

Погружение подводного аппарата должно состояться ровно через час. Но этому так и не суждено было свершиться.

Происходит нечто непредвиденное, предрешившее ход всех дальнейших событий…

В десять часов пятнадцать минут утра в районе острова Проклятий возникает первый смерч.

Появляется он быстро и внезапно. Зловещие, угрожающего вида контуры его, чётко вырисовываются на синеющем полотне неба.

Весь характер поведения смерчеобразования свидетельствует о том, что скорость его велика и движется он именно в направлении скопления судов.

Все экипажи в считанные секунды по тревоге поднимаются на ноги.

Друзья прекрасно осознают, что приближается срок испытания на мужество, смекалку и находчивость.

Саня бросается к себе в каюту и через две-три минуты незаметно для всех оказывается на шлюпочной палубе.

А смерч неумолимо приближается, вырастая на глазах, словно сказочный джин, выпущенный из бутылки. Двумя воронками, обращёнными друг к другу своими горлышками, он бешено закручивается вверх, вознося к небесам огромные массы воды.

Явно различается нарастание низкочастотного гула. Суда уже успевают покинуть места стоянок и уходят под прикрытие линкора.

Но тут со смерчем происходит что-то странное. Обе половинки его вдруг размыкаются прямо на глазах изумлённых наблюдателей.

Верхнее конусообразование, подобно хоботу слона, тяжело, словно нехотя, втягивается внутрь чёрного, тучевого образования.

Нижнее всей массой обрушивается на водную гладь, создавая на её поверхности огромные водяные валы. Однако, те сразу же затухают… Друзья снова вместе.

САНЯ

Сработало! Ты молодец, Митька, что вовремя подкинул эту идею. Если б не ты…

МИТЯ

Да ладно тебе. Не прибедняйся, а смотри лучше: вон, второй смерч формируется.

Одиннадцать последующих смерчеобразований были нейтрализованы и уничтожены лучами «Каталин» уже на более далёких подступах, не причинив судам и их экипажам ни малейшего вреда. По этому поводу все теряются в догадках

Со стороны создаётся такое впечатление, будто люди берутся под защиту какими-то сверхъестественными силами, не подпускающими близко к ним этих неуёмных, рассвирепевших демонов…

По счёту идёт уже тринадцатый смерч. Но движется он как-то стороной, по левому борту «Кассиопеи». Некоторое время спустя, становится очевидным, что путь его будет лежать далеко за пределами дрейфа судов. Сапожков кладёт ладонь руки на плечо Сани.

МИТЯ

Значит так, Саня. Этот смерч – мой! И не вздумай его трогать!

(к Сане с Кузей)

Приступаю к исполнению увертюры, перемежающейся интерлюдией и дивертисментами. До скорой встречи!..

КУЗЯ

Но он же тринадцатый по счёту!

МИТЯ

Тише, ты! Услышать могут. Ничего страшного. Для меня, лично, оно было всегда счастливым числом.

Как на грех, Митькин аппарат находится за бортом именно в том месте, где сейчас наблюдается наибольшее скопление людей, наблюдающих за грозными проявлениями водной стихии.

С невозмутимым спокойствием и улыбкой на устах, у всех на виду, он спускается по шторм-трапу к самой воде. Тросом подтягивает к себе «Сфероид» и перебирается на него.

Это один из множества психологических приёмов, находящихся в Митькином арсенале. Спешка и суетливость могут только испортить дело и вызвать подозрение. Всё должно быть естественно, никакого намёка, наталкивающего на мысль о его намерениях.

Неожиданно звучит голос Фёдора, склонившегося над бортом.

ФЁДОР

Митя! Не самое подходящее время выбрал ты для своих затей. Давай, поднимайся. Неровен час – накроет.

МИТЯ

Да что вы, товарищ старпом. Пара минут, и всё в порядке.

ФЁДОР

Ну смотри мне, не задерживайся.

С этими словами он вновь переключается на созерцание очередного смерча, проходящего мимо, в полутора милях от стоянки судов.

Никто не обращает внимания на то, как незаметным движением Митькиной руки от сфероида отсоединён буксирующий трос. Юркнув в кабину, он неслышно задраивает за собой люки. Спешно, вытаскивает из-под сиденья спец. принадлежности. Начинает облачаться в них. Теперь – ключ на старт, зажигание…

Взревев, мотор бросает аппарат прочь от парусника, наперерез смерчу, двигающемуся со скоростью курьерского поезда.

Срывающимся голосом, скорее машинально, нежели осознанно, Фёдор кричит вдогонку:

ФЁДОР

Митя, ты куда?! Ошалел что ли? Вернись, кому говорят? Сумасшедший! Пропадёшь ведь! Что я маме с папой скажу? Тогда уж лучше не попадайся нам на глаза.

Тут он осёкся, поняв всю бессмысленность призывов. Дело уже сделано.

Фёдор даже и не замечает, как возле него оказывается близкое оточение в лице Нади с Лорид и двух Митиных друзей. Надя прикасается к его руке ладонью.

ФЁДОР

Так вы всё знали! Как же так?!

КУЗЯ

Он взял с нас слово. Мы верим, что всё обойдётся благополучно.

На палубе «Кассиопеи», как, впрочем, и на других судах, царит всеобщее, молчаливое сосредоточение на движущемся объекте. Это уже уникальный, беспрецедентный случай…

НАТ/ИНТ. СФКРОИД – УТРО

А Сапожков в это время смело несётся на смерч.

Все мысли его в этот момент подчинены одному лишь желанию: не промазать, не остаться «за бортом» смерча, внедриться в него. Всё остальное пребывает вне черты его сознания. Трудно сейчас узнать его. Облачён он в противоударный шлем с противошумовыми наушниками, с кислородной маской на лице и с небольшим кислородным баллоном на груди.

Глаза горят неистовой одержимостью и убеждённостью в правоте своего дела.

Всё рассчитано точно. На преследующий курс смерча Сапожков выходит на полминуты раньше и тут же ложится на него, выжимая из аппарата максимальную мощность.

Усиливается встречный ветер, швыряя в «Сфероид» мелкую и густую водяную взвесь. «Долговязый Джек» стремительно настигает «беглеца».

МИТЯ

(вслух)

Пора!..

Приподняв маску, на какое-то мгновение прижимается губами к красующемуся на его запястье апотропею, подаренному ему Лорид.

Обеими руками хватается за рычаг управления движением аппарата.

МИТЯ

(кричит)

Живы будем, не помрём! С Богом!

Резкий разворот на девяносто градусов. Прозрачная двойная сфера по инерции выходит из посадочного места.

Рама-носитель на полном ходу удаляется в направлении, перпендикулярном курсу следования смерча.

«Сфероид» касается поверхности воды и, почти мгновенно, потеряв скорость, углубляется в неё.

От внезапной остановки под Митькиной тяжестью трещат ремни безопасности. Он больно стукается подбородком о коленку. Несколько раз, совместно со сфероидом, переворачивается через голову. Чертыхнувшись в душе, вспоминает, что забыл расстопорить сферы, одну относительно другой.

Тут же исправляет допущенную оплошность движением большого бокового рычага. Тем самым он обеспечивает внутренней сфере необходимое устойчивое положение. Это позволяет пилоту сохранять вертикальное положение туловища в любой ситуации.

Порывы шквального ветра бросают сфероид во всех мыслимых и немыслимых направлениях, не позволяя сориентироваться в окружающей обстановке. Внутренняя сфера то покачивается из стороны в сторону, то начинает не быстро прокручиваться на одном месте.

В то же самое время внешняя сфера, под напором воздушных и водяных масс непрестанно крутится в различных направлениях, бесшумно обкатываясь межсферическими шаровыми опорами.

Но вот «Сфероид» начинает покачиваться, словно при небольшой волне, затем как-то мелко дрожит. Сапожков ощущает, что завис вместе с ним в воздухе.

Внешняя сфера бешено вращается. Ещё мгновение, и «Сфероид» идёт вертикально вверх, всё сильнее и глубже вдавливая отважного исследователя в сиденье кресла.

Митька понял, что внедрение состоялось и произошло в самую сердцевину смерча.

Воспарение свершается с неимоверным ускорением.

На своих губах Митька ощущает тёплый, солоноватый привкус. Носом пошла кровь. Несмотря на противошумовые наушники, уши закладывает так, что кажется вот-вот лопнут барабанные перепонки.

В довершение ко всему нечем дышать. В голове мутнеет. Перед глазами круги.

Сапожков чувствует, что теряет сознание. Превозмогая приступы тошноты и предательское ощущение безысходности, он слегка приоткрывает вентиль подачи кислорода. Безрезультатно.

И тут только случайно обнаруживает, что кислородный шланг в одном месте сдавлен ремнём безопасности. Угроза тут же ликвидирована. Упругая струя кислорода выводит его из полуобморочного состояния. Кружится голова.

С начала подъёма проходит сорок пять секунд. Сапожков это зафиксировал точно, по своим часам.

И вот на исходе первой минуты адский круговорот выносит его на поверхность облачного покрывала.

Это свидетельствует о том, что находится он на самой вершине смерчеобразования.

Аальтиметр показывает высоту в две тысячи метров.

Необычайно красочная, фантастическая картина, которая может присниться разве что во сне, предстаёт перед пытливым Митькиным взором.

Вверху, прямо над головой, – огромный, багряный диск Солнца, впечатанный в голубую оболочку небосвода.

Внизу, у самых ног, – неистовство восходящих потоков.

В их глубине – ломаные линии грозовых разрядов.

Сфероид бросает то вверх, то вниз, словно теннисный шарик в струе воздуха.

Сапожков отчётливо различает синеющую даль горизонта и мрачные контуры острова Проклятий.

Получасовой марафон на вершине смерча завершается на тридцатой миле. «Сфероид» медленно погружается в бушующую бездну облаков.

Ощущается явное падение. Видимость улучшается. Мгновение спустя, Сапожков видит, что шапка грозовых облаков стремительно уходит вверх, а сам он вместе со своим сфероидом, летит вниз. Падение происходит на самый пик вершины рушащегося нижнего водяного конуса смерча.

Это обстоятельство как раз и сыграло роль амортизирующего буфера, смягчив удар в момент приводнения.

Совершив несколько вертикально-затухающих колебаний, сфероид мирно маячит на волнах, наполовину погружённый в воду.

Усталым движением руки Сапожков стягивает с лица кислородную маску и облегчённо вздыхает.

Откинувшись на спинку кресла, он щёлкает маленьким рычажком тумблера.

В эфир несутся сигналы с позывными радиомаяка…

НАТ/ИНТ. БАРК «КАССИОПЕЯ» – ДЕНЬ

С той поры, как Сапожков на своём аппарате покинул борт «Кассиопеи», прошло тридцать пять минут.

С иностранных судов летят радиограммы-запросы. Просят разъяснить суть только что увиденного – какого-то затеянного советскими учёными эксперимента по внедрению в смерч аппарата непонятной конструкции.

Высказывается неподдельное восхищение мужеством исследователя, дерзнувшего ринуться на смерч.

В иных посланиях мелькают нотки сочувствия и даже преждевременного соболезнования.

Но как бы там ни было, за истекшие полчаса Остапенко успевает «погасить» ещё три смерча. Но на них уже никто не обращает внимания. С их саморазрушением все как-то само собой уже свыклись.

Саня, равно как и Кузьма, полагает, что действия его так и остались никем незамеченными.

Однако, будучи убеждёнными в этом, друзья и предположить-то не могут, что с некоторых пор их действия исподволь, непрестанно и пристально, отслеживал колючий, цепкий взгляд одного из членов экипажа.

В последнем теперь с трудом можно узнать Эдуарда Фроловича Дюгелева. За время путешествия он успел отрастить себе длинную, ниспадающую до плеч шевелюру, обзавестись бородой и усами. Метаморфоза эта с его стороны ребятам была непонятна. Но что поделаешь. Жизнь есть жизнь с её многообразием человеческих причуд и капризов.

Вид выскочившего из радиорубки радиста шокирует экипаж, собравшийся на палубе.

РАДИСТ

Товарищи! Сапожков-то, оказывается, в полном здравии, и шлёт свои именные позывные.

Вскоре пеленги барка и линкора выдают квадрат номер тринадцать, в котором приводнился «Сфероид» Сапожкова.

КУЗЯ

(хмыкает)

Опять тринадцатый. Как будто других чисел нет. Везёт же человеку на роковое число.

САНЯ

Это для нас с тобой, смердов презренных, оно роковое, а для Митьки-небожителя, спасительная. Он же у нас человек-«шиворот-навыворот»…

Тут же капитанами обеих советских судов принимается решение покинуть место стоянки, взять курс на указанный квадрат и подобрать терпящего бедствие.

Командир линкора придаёт в помощь палубный быстроходный катер с четырьмя спасателями на борту. Отвалив от линкора, он первым ринулся на поиски отважного малого…

Исчезновение с палубы Дюгелева остаётся никем не замеченным. Оглядевшись по сторонам, он осторожно приближается к входной двери радиорубки и прислушивается. Радист на месте и с кем-то переговаривается в микрофон. Вынув из-за пазухи маленький, металлический баллончик, Дюгелев надкалывает его мембрану, быстро суёт его выходным отверстием под дверь. Отходит в сторонку и, выждав ровно пятнадцать секунд, вновь подходит к двери. Стучится. Ответа не следует.

Дюгелев приоткрывает дверь, видит радиста Костю Лотарева, ничком припавшего к поверхности стола. Он распахивает настежь дверь, поднимает и прячет за пазухой баллончик. Входит в помещение радиорубки, запирается на ключ.

Дюгелев не притрагивается к обмякшему телу радиста. Стоя, привычным движением руки настраивает передатчик на нужную ему волну и берётся за ключ Морзе.

В эфир летит скоростной набор точек и тире шифрованного сообщения:

ДЮГЕЛЕВ

(телеграфирует)

«Я – Центурион, я – Центурион! „Джеков“ отставить! В квадраты номер два и тринадцать выслать объекты „А“, как можно в большем количестве. Скоро прибуду, возможно – сегодня. Конец связи».

Передатчик вновь перестроен на прежнюю волну. Дверь тут же тихо захлопывается за спиной удалившегося Дюгелева. Вся операция, от начала и до конца, заняла ровно пятьдесят секунд, а радист, как он знал, придет в себя минуты через три.

Если за это время даже кто-то и зайдёт в радиорубку, то всё будет выглядеть так, будто радист потерял сознание от чрезмерного переутомления.

Несколько мгновений, и за борт летит пустой баллончик из-под газа наркотического действия.

Ещё через десяток секунд Дюгелев весело и радостно балагурит на палубе с членами экипажа.

«Кассиопея» и «Меркурий» полным ходом идут в указанный квадрат, из которого летят позывные радиомаяка «Сфероида». Намного опережая их, в том же направлении мчится и палубный катер ВМФ США…

НАТ/ИНТ. ОКЕАН – «СФЕРОИД» – ДЕНЬ

А в это же самое время Сапожков вместе со своим аппаратом преспокойно себе покачивается в волнах и ждёт подмоги. Сидя в кресле и откинувшись на спинку, он всей грудью вдыхает чистый, свежий воздух, проникающий в кабину сверху, сквозь открытые люки застопоренных сфер.

Митька размышляет вслух:

МИТЯ

Та-а-ак. Всё сложилось как нельзя лучше. Догадки и предположения, относительно формирования смерчеобразований подтверждаются. Об этом свидетельствуют кривые диаграммы…

В руках он держит извлечённый из боковой панели портативный, шестиканальный прибор и вручную прокручивает лентопротяжный механизм.

Все параметры режимов «работы» смерча были у него в руках. Это всё то, чего он так усердно добивался и ради чего было предпринято это «путешествие»…

Для Митькиной комплекции кабина несколько маловата. Даже откинувшись на спинку кресла, голову всё равно приходится держать в слегка склонённом положении.

Малое пространство кабины сковывает движения. Мышцы ног затекли, а спина совсем онемела. Митька пытается привстать с места. «Сфероид» закачался из стороны в сторону так сильно, что тут же пришлось отказаться от подобной затеи.

Плечи сидящего Сапожкова находятся на уровне воды, так как аппарат погружён в воду почти наполовину.

Теперь он просто сидит и ни о чём не думает. От убаюкивающего покачивания веки его смыкаются.

Вдруг сфероид слегка подкидывает и сильно накреняет вбок, да так, что чуть-чуть не зачерпывает воду через свои люки.

Сапожков сильно ударяется головой о стенку, но всё же успевает заметить под собой в воде промелькнувшую тень большой рыбы. В сердцах ругается:

МИТЯ

А-а-а-… И здесь покоя от вас нет, оглоеды! Сколько же вас тут?.. Здра-а-асьте! А вот и ещё одно мурло пожаловало.

Метрах в пятидесяти виднеется большой плавник ещё одной приближающейся акулы.

Риск быть перевёрнутым и затопленным через открытые входные люки весьма велик. Митька быстро задраивает их и расстопоривает сферы. Теперь ему ничто не грозит.

Так в ожидании проходит около часа…

За это время сфероид успевает превратиться в предмет чрезмерного любопытства морских хищниц. Поддают они его и швыряют, как хотят, словно бейсбольный мяч.

От всей этой круговерти и чехарды Сапожкова начинает мутить и укачивать. Голова кажется налитой свинцом, да и кислород в баллоне уже на исходе. Ситуация не из лучших. Митька прекрасно понимает это.

Но вот вдали замаячила чёрная точка. Она быстро увеличивается в размерах и приобретает очертания небольшого быстроходного судна.

В нём Сапожков без труда распознаёт американский военный катер. На носу, у ограждения, вырисовываются три фигуры в белых морских одеяниях. Ему даже показалось, что одна из них приветливо помахала ему рукой. Митька облегчённо вздыхает:

МИТЯ

Наконец-то. Быстро отыскали…

Взгляд его, сосредоточенный на своих спасителях, не сразу примечает каких-то больших птиц с огромным размахом крыльев.

Летят они друг за другом, снижающейся по курсу следования лесенкой. Скорость, видимо, не малая поскольку птицы быстро настигают катер. Их – штук двенадцать.

МИТЯ

(размышляет вслух)

Альбатросы, не альбатросы? Но для них уж слишком большие размеры. Да и окраска не та, какая-то тёмная больно… Странно…

Тут он замечает какие-то несогласованные действия и движения на палубе катера. Люди по какой-то причине начинают метаться по ней. Видимо они спешат укрыться в рулевой рубке. Сфероид и катер разделяют уже какие-то метров двести, когда первая, ведущая и самая низколетящая птица камнем бросается вниз и тут же взмывает вверх, удерживая в когтях барахтающуюся человеческую фигуру.

Тот же самый маневр проделывают и другие птицы, но оставшиеся люди, видимо, успевают спрятаться в укрытии. Резко изменив курс, катер начинает описывать вокруг сфероида один круг за другим, чтобы не упустить его из виду.

Сапожков хорошо видит сквозь двойные стёкла сфероида, как птица, схватившая человека, поднимается вместе с ним высоко вверх. Затем она выпускает из своих когтей жертву.

Другая, подхватив её на лету, так же взмывает вверх и тоже отпускает.

Эти твари, не давая несчастному упасть в воду, с каким-то изощрённым, изуверским наслаждением разрывают его на куски прямо в воздухе.

Митя не помнит сколько времени продолжалось это ужасное зрелище: то ли – минуту, то ли – две, то ли – целую вечность. Он только помнит, как вдоволь поизмывавшись над истерзанным телом моряка, они с большой высоты сбросили его в пучину вод и стали преследовать катер…

Одна из птиц нагоняет катер и опускается на кормовую часть палубы, за ней – вторая, за второй – третья. Остальные летят по пятам, не отставая.

Издали можно различить, что приземляются они не на лапы, как это обычно делают птицы при посадке, а цепляются верхними и нижними конечностями за выступающие части катера. Крылья тут же складываются вдвое и торчат верхушками чёрных треугольников в полуметре над головами…

Катер всё кружит и кружит вокруг «Сфероида», а Сапожков не в силах прийти на помощь его команде. Летучие твари медленно, но всё же уверенно продвигаются в направлении рулевой рубки. Их продвижению мешает большая парусность сложенных крыльев и набегающий поток встречного ветра.

Что там делают, чем занимаются эти три чудовища на палубе катера, Митьке не разобрать. Только он видит, как минуты через две катер вдруг сбавляет скорость. Двигатель чихает, фыркает, а вскоре и вовсе глохнет.

Катер теряет управление. Теперь он беспомощно покачивается на волнах, медленно закручиваясь и удаляясь от «Сфероида».

Сапожков замечает лёгкий, струящийся дымок над палубой катера. Он быстро разрастается. Превращается в коптящие клубы чёрного дыма.

Вдруг в центральной части палубы что-то вспыхивает. Уже через четверть минуты весь катер объят пламенем огня. Всё происходит так быстро и неожиданно, что птицы не успевают даже расправить крылья. Объятые пламенем, они падают за борт.

Вот в носовой части, ещё не успевшей полностью заняться огнём, мелькают три человеческие фигуры. Одновременно кидаются в воду, в сторону «Сфероида». Но то оказываются последние, роковые мгновения их жизни.