Сага о каджитах: Скрытая угроза

– Орки? – вмешался в разговор Тхингалл, до этого тихо наблюдая в стороне за диалогом, скрестив лапы на груди. – О чём это Вы?

– Неужели, эти создания, работающие в шахтах, в своих деревнях, стали представлять опасность? – спросил Ахаз’ир, недоуменно посмотрев на человека.

– Нет, это не те орки, которые населяют нашу провинцию, пьют один эль с нами в тавернах и слушают те же песни бардов, что и мы. Это иные орки… Те, кто видел их, и кому повезло остаться в живых, рассказывают, что эти исчадия носят тёмную броню. Их кожа бледная, как снег, а глаза их горят багровым пламенем.

Голос извозчика наполнился внушающим угнетением, стал холодным, мрачным и металлическим.

– Что за новые байки на просторах Скайрима? – скептически приподняв одну бровь, спросил Тхингалл.

– Драконы некогда тоже сновали только в старых легендах, – ответил мужчина, посмотрев на Тхингалла.

Каджиты переглянулись между собой. Протяжное молчание нависло над трактом. Был лишь слышен шелест листвы, потревоженной дуновением ветра.

– По истине, тёмные времена настали для нашей страны, которая и без того погрязла в крови от Гражданской войны, – сказал молодой извозчик, выпрямляясь и крепко держа узды. – Поэтому, будьте осторожны, особенно на крупных трактах… Доброй дороги. – попрощавшись, мужчина ударил поводья и конь не спеша пошёл дальше по тракту.

Каджиты, проводив его взглядом, снова посмотрели друг на друга.

– Ну и жуть же он нагоняет… – сказал в пол голоса Ахаз’ир.

– Не принимай это всерьёз, – ответил Тхингалл. – Наверное, этот парень перепил просроченного эля в местной таверне. Или же он от рождения поехавший…

Он посмотрел в сторону, куда поехал незнакомец, но ни его, ни даже намека на то, что он был здесь, не было. Каджит впал в недоразумение. Дорога, по которой они шли, была на длинное расстояние прямой, а повороты, которые находились далеко, были отчётливо видны. Поэтому, они бы увидели извозчика, если бы он свернул, но его воз с шумом только еле тащился по каменистой дороге.

Внезапно подул слабый, но очень холодный ветерок, принося с собой сорванную золотисто-жёлтую листву под лапы каджита, продувая его плоть до мозга и костей своим могильным холодом.

– Пошли отсюда… – сказал в пол тона Тхингалл, не отводя взгляда от дорожного горизонта.

Спустя некоторое время каджиты вновь шли по дороге, общаясь между собой, наскоро забыв про встречу со странным извозчиком.

Тракт начал постепенно возвышаться над высоким обрывом. По правый бок лил огромными потоками пресную воду большой и шумный водопад. По левый возвышались невысокие, обрывистые скалы, проросшие густой растительностью. Весь Скайрим был изрезан горами и глубокими безднами, поэтому водопады очень часто встречались на пути и не казались чем-то особенным.

Острое чутьё каджитов уловило странный запах, доносящийся неподалёку от них. Тхингалл остановился и приложил лапу к рукояти своего меча, окидывая взглядом близлежащую местность. Ступив на край обрыва, каджит посмотрел вниз, где покоилась огромная пустошь с невысокими бледными скалами, торчащими из тёмно-коричневой земной глади, в некоторых местах которой вдали извергались паровые гейзеры. Это была граница Рифта. Вдалеке, по правую сторону расстилались белые, заснеженные поля, покрывающие собой даже горы. В той стороне находился Виндхельм – старинный скайримский город, некогда являющийся столицей провинции.

Мирный покой, царивший здесь, прервало писклявое верещание, донёсшееся снизу. Длинные и худые лапы возвысились над краем обрыва. Каджит от неожиданности, попятившись назад, потерял равновесие и упал на твёрдую почву. Огромная туша повисла над краем, всеми восемью глазами взирая на заставленного врасплох каджита.

– Тхингалл! – крикнул Ахаз’ир, вынимая свой короткий железный кинжал и бросаясь вперёд, но тварь мощным прыжком сбила его наземь. От мощного удара Ахаз’ир выронил острое лезвие из лапы, оставшись без оружия. Паучиха нависла над ним, раскрыв свою узкую пасть, по которой густыми струями сползала ядовитая слизь, и нацелившись поразить свою жертву укусом. Но позади раздался лязг обнажаемой стали и вскоре тварь почувствовала острую, режущую боль на своей округлой спине. Она откинулась назад, громко заверещав, и вмиг обернулась в сторону вооруженного каджита.

– Тронешь моего друга… и я выпотрошу тебя, как рыбку! – Тхингалл крутанул лезвием в воздухе, перебирая рукоять своими тонкими пальцами. Паучиха растопырила свои длинные, худые лапы и начала неспешно отходить в сторону, выжидая момента для броска. Каджит встал в стойку, немного согнув нижние лапы, выставляя меч перед собой и готовясь к жаркой схватке.

Мир вокруг словно исчез, оставляя за собой муторные раскраски. Каджит острым взглядом словно пронизывал тварь, пытаясь прочесть её мысли. И ему это удалось. Слегка прижавшись к земле, паучиха сделала мощный рывок в сторону Тхингалла. Каджит резко склонился и сделал кувырок, проникаясь под летящей тварью. Он поднялся уже за спиной паучихи и с разворота срубил одну из многочисленных лап этого исчадия. Раздался приглушённый вопль. Тварь резко подалась назад, мощным толчком откидывая каджита в сторону. Тхингалл упал на спину и выронив свой меч. Лишённая одной лапы, паучиха нисколько не смялась духом. Она, развернувшись, готовилась точным прицелом поразить свою вторую жертву сгустком яда, выпущенным из пасти, но за её округлой спиной раздался крик. Мощным прыжком Ахаз’ир запрыгнул на спину твари, с размаху воткнув в неё свой кинжал. Паучиха приподнялась на задних лапах, пытаясь скинуть каджита со спины, но Ахаз’ир крепко держался, успев сделать ещё два колющих удара своим оружием. На третий у него не хватило сил держаться. Он упал со спины паучихи, но кувырком резко отстранился от твари на безопасное для себя расстояние.

Бой с двумя каджитами постепенно выматывал исчадие. Тхингалл не спеша поднялся, хватаясь за своё плечо и поднимая с земли свой меч.

– Ты как? – подбежал к нему Ахаз’ир.

– Нормально… – с ненавистью Тхингалл посмотрел на паучиху, готовясь вновь вступить в бой. – Обходи её. Зайдём с двух сторон.

Ахаз’ир послушался совета. Каджиты медленно, без резких движений, начали обходить тварь с двух сторон, которая всё больше прижималась к каменистым уступам скалы. Она посмотрела то на одного, то на другого каджита, громко зашипев. Один миг, и она накинулась на Ахаз’ира, но тот ловко ушёл от атаки, отпрыгнув назад. Тхингалл, занося меч, отрубил сначала одну, а потом и вторую лапу. Тварь, развернувшись, наносила удары своими оставшимися лапами, но каджит успешно уклонялся от них, уменьшая количество конечностей у паучихи. Однако так просто сдаваться уже не многоногий хищник не хотел и оставшимися силами усилил свой натиск. Тхингалл отступал назад, парируя и уклоняясь от атак твари, но один из ударов он пропустил. Вытянув, как копьё, свою переднюю лапу, паучиха поразила левую грудь каджита, но железная броня смогла выдержать удар, оставив на себе большую вмятину. Тхингалл склонился вбок от силы удара, и тогда тварь, набросившись, впилась своими клыками в шею каджита. Потеряв дар речи, Тхингалл открыл рот, ослабив свою хватку и выронив меч. Паучиха подняла его и швырнула в сторону обрыва. Всё произошло слишком быстро. Ахаз’ир впал в ступор, увидев обездвиженного Тхингалла у края высокого обрыва.

– Нееет!!! – громко закричал каджит.

Исчадие повернулось к нему, готовясь к расправе с оставшейся стоять на лапах жертвой. Ахаз’ир, сжав до боли рукоять кинжала, не стал лезть на рожон. На таких моментах, когда кажется, что ты уже проиграл, просыпается концентрация. Каджит, отставив правую нижнюю лапу назад, присел на неё, скрывая свой кинжал за спиной. Паучиха не спеша поволочилась в сторону каджита, раскрывая свою пасть в приглушённом шипении. Но каджит не сдвинулся с места, ожидая удобного момента для атаки. Он настал, когда тварь ринулась, раскрывая свою пасть ещё шире. Ахаз’ир, занеся лапу за голову, метнул кинжал в сторону злой шутки природы. Остриём он вошёл в её раскрытую пасть. Каджит резко кувыркнулся в сторону, пропуская через себя летящую тушу. Паучиха, издав предсмертный хрип, припала к земле, ещё некоторое время скользя по каменистой дороге. Но вскоре она замолкла. Навсегда.

– Умри, тварь! – крикнул Ахаз’ир, после чего поднялся и не теряя времени ринулся к Тхингаллу. Каджит лежал боком у самого края обрыва, обращённый своей мордой в сторону равнинной пустоши, чудом не свалившись с него. Ахаз’ир упал на колени, поворачивая своего друга. Тхингалл посмотрел на Ахаз’ира отрешёнными от сего мира глазами, тяжело и с громким хрипом дыша.

– Дружище… Ты это чего? Держись, слышишь?! Не смей умирать, мать твою! – он поднял Тхингалла, перебрасывая одну его лапу через свою шею, и пошёл по дороге вверх, в сторону огромного водопада, оставив меч Тхингалла лежать на каменистой глади, а свой кинжал – покоиться в пасти убитой твари.

Вечер сменился на мрачную ночь. Ахаз’ир еле шёл по главному тракту, волоча на себе умирающего друга. Поселения, как на зло, всё не было на горизонте. Лишь единичные строения прорезались через кроны деревьев, но путь до них был слишком длинным.

Выбившись из сил, каджит упал посередине дороги, ослабив свою хватку. С морды обессиленного каджита потёк пот, а глаза становились влажными, постепенно ослепляясь от нахлынувших слёз.  Вскинув взор на ночное, звёздное небо, Ахаз’ир закричал. Громко закричал, не щадя своей глотки.

Позади послышались одинокие не спешные шаги. Спустя мгновение перед сокрушённым от бессилия каджитом появился силуэт в монашеском оранжевом одеянии с жёлтым капюшоном.

– Убивая свои голосовые связки, ты не заставишь звёзды пасть с небосвода, – сказал незнакомец, смотря из-под своего капюшона на Ахаз’ира.

– У меня друг умирает! – не раздумывая, прокричал каджит, посмотрев на незнакомца. – Кто ты ещё такой?!

– Я существо, маленькое существо, живущее в этом огромном мире, – незнакомец спокойно посмотрел на раненого Тхингалла. – Увы, я не смогу ему помочь. Я не знаю, как остановить течение смерти, как, например, течение реки. Но я знаю, кто сможет, – он подался к Ахаз’ру, беря раненого каджита на своё плечо. – Я помогу тебе, но только быстрее!

Сквозь мрак Ахаз’ир разглядел лицо пришлого незнакомца. Это был такой же каджит, как и он, с ярко-коричневого цвета шерстью и белым пятном у носа на морде, с такого же цвета свисающими усами и бледно-жёлтыми глазами, имеющими вертикальные узкие зрачки.

Они спешно пошли по тракту в сторону поселения, что находилось за плотной линией жёлто-лиственных деревьев. На удивление Ахаз’ира они быстро миновали её. Он еле успевал за незнакомцем, который буквально летел, таща на себе Тхингалла. Вскоре они вышли к мосту, что возвышался над протекающей рекой, впадающей в тот огромный водопад, возле которого пара столкнулась с природным отродьем. На мосту было активное движение. Два силуэта спешно загружали повозку.

– Нисаба! – крикнул каджит в монашеском одеянии, ступая с твёрдой почвы на толстые брёвна моста. Каджитка, скинув красный капюшон со своей головы, посмотрела на приближающихся.

– Сородич умирает. Запрягайте коней, быстро! – прокричал каджит, подводя раненого к повозке. Ошарашенная внезапным появлением троицы, каджитка сделала шаг назад, внимательно глядя на раненого. Её зрачки расширились и, не отводя с него своего взгляда, крикнула:

– Джи’Зирр, коней! – окликнула она каджита, выглянувшего спереди из-за повозки. Он быстро запряг скакунов, ловко запрыгнул и ухватился за поводья.

– Осторожнее, – каджит в монашеском одеянии, при помощи Ахаз’ира, поднял Тхингалла. Принимая раненого каджита сверху, Нисаба аккуратно положила его на деревянную основу повозки, не спуская с него глаз, после чего она присела на узкую скамью сбоку.

– Запрыгивайте, быстрее! – сказала она, обращаясь к двоим каджитам. Ахаз’ир ловко запрыгнул на повозку, за ним последовал и второй каджит.

– Но! Пошла! – ударив поводьями, Джи’Зирр повёл коня по мосту в сторону поселения.

– Куда мы едем?! – спросил Ахаз’ир, не отрывая взгляда от своего друга.

– В безопасное место, – ответил каджит в монашеском одеянии. – Через Айварстед мы доберёмся быстрее. И дорога куда безопаснее там будет, – он улыбнулся, оскалив свои каджитские клыки.

С новыми друзьями

Небольшая повозка, стуча своими деревянными колёсами по выпуклым камням дороги, проезжала через Айварстед – большое поселение на окраине владения Рифта. Недалеко от тракта, в центральной части поселения, находилась большая таверна «Вайлмир», в которой в это тёмное время суток сидели за столами местные работники, обычные постояльцы из числа жителей, путешественники и купцы, и опустошали свои деревянные бокалы с тёплым элем или согревающим нордским мёдом. Посреди огромного зала, возле продольного костра, горящего в каменном сооружении, играл свою музыку бард, расслабляя посетителей приятной мелодией натянутых струн на большой лютне.

Кроме этой таверны в поселении не было больше места, где бы смогли собраться местные жители. Здесь не было ни дворца ярла, ни военных казарм, ничего, что смогло бы защитить местное население от опасности извне. Даже не было ни стен, ни валов. Лишь небольшой патруль сторожил погружённое во мрак ночи поселение. Так как Айварстед находился на самой границе владения, ярл Рифтена не соизволил рискнуть своими военными частями, чтобы отправить их на защиту поселения. Оно долгое время избегало неприятностей, но вскоре грозовые тучи, предвестники лихих, тяжёлых времён, сомкнутся и над ним…

Ахаз’ир осматривал близлежащие невысокие жилые дома, протекающие вдоль движущейся повозки, возле каждого из которых расстилался либо небольшой сад с красивыми цветами, либо небольшой огород с рыхлыми лунками, на которых росли стебли картофеля, тыквы и других овощей. С урожаем в этих окраинах проблем не было. За сводом жилых домов возвышался холм, на котором во мраке ночи покоилось древнее нордское сооружение.

– Что это? – спросил Ахаз’ир, не отводя взгляда от строения.

– Это проклятое место. Так считают местные жители и пугливо обходят сию гробницу стороной. Очень сильно люди в последнее время стали беспокоиться о своей жизни, – ответил каджит в монашеском одеянии и, после недолгого молчания, продолжил: – А рядом с тем холмом живёт старая ведьма. Отшельница. Не знаю я, кого здешнее население боится больше: мифических суеверий или чокнувшуюся на зельях старуху.

Ахаз’ир посмотрел на него. Он понимал, о ком идёт речь, ненароком вспомнив беседу с зачарованным эльфом, вынужденным томить своё существование в облике маленького грязекраба.

Тхингалл издал тяжёлый кашель, слегка приоткрыв глаза, а после снова впал в небытие. Нисаба приложила свою руку на грудь раненого каджита.

– Он умирает. Если не поспешим к нашему лагерю, то его жизнь оборвётся в страшных муках, – сказала она.

– Я гоню коней, как могу. Повозка уже старая и вот-вот развалится, поэтому стараюсь тщательно выбирать дорогу. Здесь кругом и сплошь ямки и впадины на дороге, – отозвался Джи’Зирр, слегка повернув голову назад.

– Куда мы едем? – голос Ахаз’ира стал более равномерным и не таким громким. Он понимал, что ещё есть надежда и потому беспокоиться сейчас бессмысленно.

– На границе владения Вайтрана, в небольшом лесу, наш лагерь находится, – ответил каджит в монашеском одеянии. – Там твоего друга вылечат.

– Как тебя зовут? – спросил Ахаз’ир, не отводя взгляда от него.

– М’Айк… М’Айк Лжец, – ответил тот.

Ахаз’ир слегка подался назад, облокачиваясь на невысокий край повозки, что внешне напоминала разбитое корыто. Имена каджитов являлись весьма специфическими и порой трудными в произношении. У некоторых людей, эльфов, представителей иных рас могут спутаться языки, проговаривая каждую букву их имени, каждый слог в этом длинном наборе звучаний, порой резко переливающихся.

Каджит, сидевший напротив Ахаз’ира, имел одно из тех имён, что не требуют усилия в своём произношении. Однако необычным показалась Ахаз’иру его фамилия, которая, как он надеялся, не описывала его сущность и природу. Наоборот, М’Айк Лжец выглядел весьма харизматично и был приветливым каджитом, а взгляд его источал остроту не меньше, чем его слова, порой произносимые в таком порядке, что, казалось, они летят как ветер, неся за собой определённый, скрытый за огромным занавесом мрака смысл, который сложно принять и понять тем, чьё миропонимание весьма ограничено и блекло, не углубленно во всю суть жизненного бытия, а лишь познающее его с одного ракурса, который скрывает множество других, более значимых деталей.

– Я Ахаз’ир, а его зовут Тхингалл, – сказал каджит, опустив свой взор на раненого.

– Как это случилось? – спросила Нисаба.

Ахаз’ир, посмотрев на неё, начал рассказывать о их непродолжительном, но насыщенном путешествии, о том, как им удалось спастись от шайки разбойников, что хотели убить их, о том, как они встретили незнакомца на большом тракте, и о том, как им пришлось вступить в схватку с тварью недалеко от огромного водопада.

– Однажды, у меня были проблемы в Рифтене, и я убежал в Виндхельм. Хорошо, что никому не было до этого дела, – почесав свои усы, сказал М’Айк Лжец.

Ахаз’ир посмотрел на него, приподняв обе брови.

– Никогда не любил пауков…– сказал Джи’Зирр, поворачивая свои поводья вправо. – Очень много глаз у них и все они смотрят на тебя.

Повозка выехала за пределы поселения и проезжала по узкой дороге, идущей по склону вниз параллельно с левосторонней речушкой, прорезающей своим течением торчащие со дна камни.

– Противников не выбирают, – сказала Нисаба, посмотрев на Тхингалла. – Вы очень смелые, раз сошлись с этой паучихой в схватке, а не убежали.

– Восемь лап лучше, чем две, – сказал М’Айк Лжец. – Не думаю, что им удалось бы удрать от неё достаточно далеко. К тому же, та тварь была либо изранена и вымотана раннее произошедшей схваткой с хищниками или себе подобными уродцами, либо стара и ослаблена. Встретьтесь вы с пауком в самом рассвете сил, вы стали бы его пищей.

– Я зашвырнул этой мрази кинжал в глотку… – сквозь стиснутые клыки процедил Ахаз’ир. – Но не смог помочь Тхингаллу…

Впереди, прорезая ночной мрак, к повозке приближалось свечение из нескольких обеспокоенно горящих факелов. Постепенно, выходя из тёмной пелены ночи, показалось четыре силуэта в коричневых кожаных доспехах и шлемах, которые вели впереди связанного человека во рваном балахоне.

– Вот тебе на… – тихо проговорил Джи’Зирр. – Мы на имперский отряд наткнулись.

– Спокойно, – ответил М’Айк Лжец. – Говорить буду я.

– Стоять! – раздался громкий бас. Солдат, шедший впереди всех остальных, вытянул свою здоровую руку вперёд, приказывая повозке прекратить движение. Джи’Зирр покорно потянул поводья, и кони остановились. Имперский солдат, держа на вытянутой руке горящий факел, подошёл к повозке.

– Что перевозим ночью? Очередную контрабанду? – возрастной мужчина, с густой светлой бородой и голубыми глазами, посмотрел на каджитов.

– Мы честные и порядочные каджиты, которые только есть в Нирне. – М’Айк Лжец поднялся. – Нам чужды противозаконные действия и мирские грязные вожделения. Мы лишь хотим вылечить нашего собрата, которого поразил недуг и направляемся к местному врачевателю.

– Благочестивые каджиты, значит, – солдат приподнял брови, после чего подошёл ближе к повозке и протянул факел вперёд, внимательно осматривая её пассажиров. – И правда, ваш сородич в мерзком состоянии. Ладно, езжайте. И чтобы никаких мелких уловок мне тут, хвостатые.

– За что вы схватили того человека? – спросил Ахаз’ир, взглядом указав на связанного норда.

– Государственные дела, хвостатый, тебя это не касается, – голос солдата изменился в тоне.

– Что верно, то верно! – широко улыбнулся М’Айк Лжец. – Нам не интересны разборки среди людей. С Вашего позволения мы поедем дальше, не причиняя никому неудобства…

– Езжайте. И больше не задавайте навязчивых вопросов, иначе пожалеете, – солдат посмотрел на Ахаз’ира, после чего жестом приказал своей группе двигаться дальше.

Джи’Зирр ударил поводьями и повозка со скрипом тронулась по дороге.

– Кто тебя тянет за язык, Ахаз’ир «Любопытный каджит»? – проворчав, М’Айк Лжец сел на скамью, скрестив лапы на груди. – Уж и так ясно, кто это у них попался. Очередной вояка-норд, бьющийся за свободу своего Скайрима от гнёта Империи.

– Но в этом же нет ничего плохого, – сказал Ахаз’ир, понимая, что его любопытство могло стоить неприятностями всем и, в особенности, жизни его другу.

– Эта война порождает среди местных нордов ненависть ко всем чужакам, – сказала Нисаба, слегка вздохнув. – Мы сбежали сюда, скрываясь от Империи, но и здесь мы наткнулись на притеснения.

– Разве вы не должны поддерживать Сопротивление? Ведь, если Империя победит, то негде вам будет скрываться. – Ахаз’ир недоуменно посмотрел на Нисабу.

– Империя сильна. Если мы встанем на сторону Сопротивления и проиграем, то весь Эльсвейр пожалеет о таком вероломстве, а мы будем разыскиваться чуть ли не по всему Тамриэлю, – ответила каджитка. – Станем ненавистными со стороны наших же сородичей, которые горько поплатятся за наш поступок.

– Значит, страх перед Империей заставляет вас постоянно убегать, – заключил Ахаз’ир.

– Это не страх. Мы не хотим, чтобы из-за нас страдали многие и многие. Мы не хотим тонуть в луже ненависти со стороны наших же сородичей. Наш народ и так находится не в лучшем положении, что вынужден расселяться по другим странам Тамриэля в поисках достойной жизни. Но везде мы встречаем око Альдмерии и кнут Империи, – сказала каджитка.

Ахаз’ир не проронил больше ни слова. Он посчитал, что мало понимает нынешнее положение дел. С рождения он, как и Тхингалл, прожил в Рифтене и ему далеко не известны причины всей пучины ненастий, что нависла над этой провинцией. Он молча склонил голову, отведя взгляд в сторону дороги, по которой они спускались с очередной возвышенности.

Спустя некоторое время лошади ступили на большой тракт, прямо пролегающий вдоль теперь уже ровно текущей реки. Владения Рифта заканчивались здесь.

– Вот мы и во владения славного ярла Балгруфа выехали, – словно пропел нотами М’Айк Лжец.

Луна на ночном небе ярко освещала путь. Кругом царила абсолютная тишина и лишь были слышны шум воды и звучание светлячков, что летали возле придорожных кустов, освещая их своим ярким светом. Нисаба, вытащив из своей маленькой кожаной сумочки стеклянную баночку, спрыгнула с повозки.

– Куда она? – поинтересовался Ахаз’ир.

– Собирать светлячков, – ответил М’Айк Лжец, посмотрев в сторону отдаляющейся каджитки. – Это её забава. Она часто выходит поздней ночью и ловит этих прекрасных созданий природы. А потом приносит к себе в шатёр и ставит баночки с пойманными светлячками на стол и начинает писать или читать что-нибудь. Никогда она не говорит, что пишет.

– Возможно, какую-нибудь историю о каджитах, которые неволей были закинуты в эти холодные земли, – улыбнувшись, сказал Ахаз’ир.

– Пусть тогда эта история будет такой же короткой, как клешни грязекраба, – сказал М’Айк Лжец, повернувшись и облокотившись спиной о край повозки.

Нисаба подошла к кустам, где энергично кружили светлячки. Она откупорила крышку стеклянной банки, выжидая удобного момента. Один из светлячков отстал и тогда каджитка одним махом ловко заточила его в банке, после чего закрыла её. Светлячок светил очень ярко, и вскоре сама банка в её руках засветилась так ярко, что стала похожа на небольшой ручной фонарь, источающий блекло-зелёный свет. Нисаба мигом догнала свою повозку. Она была очень стройной, натренированной и могла преодолевать большие расстояния за кротчайшее время, но в этот раз охота на ночных светил была не долгой, поэтому повозку она догнала буквально сразу же.

Ловко запрыгнув, каджитка уселась на своё место, приподнимая светящуюся банку над глазами.

– Этот самый яркий, – улыбнувшись, сказала она.

– Эх, Скайрим когда-то был землёй бабочек. Когда-то, но не сейчас, – сказал М’Айк Лжец.

– А правда, что давным-давно здесь обитали снежные эльфы? – Ахаз’ир посмотрел сначала на М’Айка, а потом на Нисабу.

– Это было так давно, что никто уже и не помнит, – ответил М’Айк Лжец.

– Что же с ними случилось? – Ахаз’ир медленно провёл пальцами по своим усам.

– Когда-то эта провинция была родиной снежных эльфов. Первые норды, что переселились сюда из Атморы, выгнали этих созданий с поверхности. Снежные эльфы забились глубоко под землей. Так глубоко, что перестали быть эльфами и стали противными фалмерами.

– Кто-то говорит, что они заключили договор с двемерами – таинственной подземной расой, столь развитой, что все их железобетонные города в глубоких недрах оснащались различной машинной техникой. Они создавали кристаллы, снабжающие их технологии энергией, создавали машины, что охраняли их царство. Ты не видел огромных двемерских центурионов, Ахаз’ир, не видел их боевых колесниц, что, в состоянии огромных катящихся шаров передвигаются так быстро… А потом они выпрямляются, становятся ростом чуть выше человеческого и убивают. Их технологии – грозный противник, и в то же время настоящее совершенство! – продолжила вслед за М’Айком Нисаба и, после недолгого молчания, сказала: – Двемеры обманули снежных эльфов и сделали из них рабов, лишив всех зрения, магией или чем-то другим, от чего они озлобились и превратились в мерзких существ, обитающих в тёмных глубоких пещерах и заброшенных двемерских городах.