Сага о каджитах: Скрытая угроза

Тхингалл выглянул из-за угла стены. В конце продольной комнаты, на деревянной плоской кровати за камином спал пожилой кузнец, содрогая дом своим мощным храпом. Это давало каджитам преимущество в скрытности.

– Вот они, ключики-то, – сказал в пол голоса Тхингалл, усмотрев связку ключей напротив кровати. – Многовато их, но возьмём все. На месте решим, какие подойдут.

Медленным шагом он начал красться в сторону храпевшего норда. Повернувшись лицом к столу, светловолосый Балимунд с густой и неухоженной бородой что-то сонно пробормотал. Тхингалл остановился, низко пригнувшись. Его сердце забилось так, что, ему казалось, оно сможет развеять великую силу храпа спящего мужчины. Но норд снова впал в глубокое отрешение. Ахаз’ир, наблюдая за своим другом из-за стены, не решившись выйти, вцепился своими острючими когтями в деревянный косяк. Когда норд снова сонно захрапел, каджит глубоко вздохнул. Проделав путь, казавшийся таким коротким с виду, но в то же время таким долгим и сложным, до висячей на крючке связки ключей, Тхингалл снял её. Один ключ предательски упал на деревянный пол, издав резкий и приглушенный звук. Храп норда импульсивно прошёл отрезками. По спине Тхингалла пробежали мурашки, а его хвост испуганно поджался. Потом храп стал более плавным, постепенно возвращаясь в свою колею.

Не теряя более времени, Тхингалл поднял упавший ключ и направился к выходу, стараясь не скрипеть старыми досками на полу.

– Сработало, – сказал он, глубоко выдохнув уже снаружи.

Оба каджита подошли к невысокой деревянной двери, ведущей в невысокую каменную пристройку. Первый ключ, который всунул каджит в замочную скважину, не подошёл. Не подошёл и второй. За углом торговой площади послышались шаги приближающихся стражников. Третий ключ открыл дверь. Сегодня этим двоим хвостатым явно благоволит удача. Они успели скрыться в помещении пристройки до появления стражников.

Оказавшись внутри, каджиты разбежались взглядами по полкам, на которых покоилось разное снаряжение. Не теряя времени, они начали забирать всё, что было необходимо на просторах Скайрима, но ничего лишнего, что могло бы принести им обузу в пути. Ахаз’ир надел лёгкую кожаную броню, а также снял с крюка висячий деревянный лук. Проведя двумя тонкими пальцами по туго натянутой леске, он закинул его за плечо, взяв колчан с нескольким десятком железных стрел. Хотя ранее каджит не имел дела с луком. Тхингалл взял в лапы ножны, в которых находился острый стальной одноручный меч. Вынув его, он ловко покрутил им, вырисовывая в воздухе смертоносную «восьмёрку», ловко перебирая рукоять своими тонкими пальцами, и сунул его обратно. Из брони он выбрал железную, которую быстро надел, закрепив на кожаном поясе весьма увесистый в кожаных ножнах меч. После он снял с огромного стального крюка коричневый плащ с капюшоном из льняной ткани. Ахаз’ир надел серую накидку, что прикрывала лишь плечи и верхнюю часть спины.

– Всё, пора уходить, – сказал Ахаз’ир, стоя у двери и ожидая своего товарища.

Тхингалл молча кивнул, прихватив по пути один меховой рюкзак небольшого размера. Выйдя наружу, каджит закрыл дверь, бросив ключи в кусты неподалеку от неё.

– Он найдёт их, когда проснётся, – сказал он, спешно огибая кузницу и уходя с открытого пространства вдоль стены кузнечного дома.

Подойдя к городской стене, которая, отслужив этому городу долгую и отличную службу, в некоторых местах оставляющей хорошие трещины и проёмы, Тхингалл умело пробежал вверх по ней, хватаясь за её уступы и узенькие расщелины. Каджит подпрыгнул и ухватился за её край. Он ловко подтянулся и вот уже восседал на её вершине. Ахаз’ир последовал за ним так же и через некоторое время оказался рядом с Тхингаллом.

Поднявшись в полный рост, каджиты посмотрели на покоящийся ночной город, освещаемый ярким огнём факелов на деревянных столбах.

– Начинается новая жизнь, дружище, – сказал Ахаз’ир, положив лапу на плечо Тхингалла, молча смотрящего вдаль городского горизонта, навсегда прощаясь с городом, где прошло его детство, где он имел родного ему человека и где познакомился со своим другом.

Кто знает, что ждёт их впереди? Не важно. Теперь у них есть право выбора своей судьбы, теперь у них есть возможность вдохнуть приятный аромат свободы.

Каджиты спрыгнули со стены на скопление опавшей листвы, оказавшись за стеной Рифтена, за пределами города, в малоизвестном им мире, который они собираются познать. И если для этого должны уйти все силы, то оно стоит того. Главное – ощущение вольного ветра, дующего в лицо, а всё остальное добудится или завоюется мечом и кровью.

Они прошли вдоль городской стены. Неподалёку от городских ворот находилась конюшня и двое стражников, охраняющих вход в город.

– Конь нам точно не помешает, – сказал Тхингалл. – Чёрт, стража. Заметят. Конюшня прямо перед их взором

– Кони на тебе, а я отвлеку взор стражи, – сказал в ответ Ахаз’ир.

Каджиты шли вдоль стены. За её поворотом Ахаз’ир вышел к часовым, появившись из темноты деревьев. Тем временем Тхингалл прошёл через скопление кустов и деревьев, скрываясь от стражников в ночном мраке.

– Доброго времени суток, господа-часовые, – начал каджит, остановившись напротив двоих стражников.

– Чего тебе, кошара? Не видишь, мы караул ведём, – ответил один из них гулом из-под стального закрытого шлема.

– Приятная ночка. Как ярко светит луна, не так ли? – каджит посмотрел на тёмное, покрытое густыми тучами небо, потом слегка кашлянул, вновь посмотрев на стражников: – Ну да ладно, с погодой я явно ошибся. Иду я из глубин здешнего леса, много видел людей… С большими бородами, такими пышными… Похожими на гриву. И вот терзает каджита вопрос: зачем норды отращивают их себе аж до груди? Вы, люди, чья кожа оголена так развратно, мечтаете о роскошных гривах каджитов? – иронично спросил Ахаз’ир, скрестив лапы на груди.

– Тебе какое дело, хвостатый? Отвянь, пока проблем не унюхал на свой длинный кошачий нос, – сухо ответил ему стражник в закрытом шлеме. Каджит словно и не заметил высказанной в его адрес угрозы.

Тем временем Тхингалл был уже у конюшни. Трое коней стояли, прикрепленные уздами к деревянному невысокому заборчику. Два мерина с пышной чёрной гривой и одна сивая кобыла. Каджит, бросая мимолётные взгляды на стражников, отвлеченных его приятелем и постепенно выходящих из себя от его назойливости, начал быстро распутывать узды сивой.

– Эй, ты что здесь делаешь? Проваливай отсюда, пока ноги целы! – за спиной каджита раздался звонкий бас мужчины.

Каджит обернулся, глядя в серые глаза рыжеволосого норда. Такой «гость» был как-нельзя некстати. Тхиннгалл крепко сжал свой кулак, ожидая, когда заметивший его парень подойдет поближе. Хозяин конюшни он или нет, это не важно. Нужно действовать быстро и наверняка. Каджит, выбрав миг, резко повернулся влево, занося крепко сжатый правый кулак в железной перчатке в подбородок юноше. Тот, явно не ожидавший атаки, ослеплённый темнотой и не уследивший за лапами каджита, не смог подставить вовремя блок и рухнул в бессознательном состоянии на землю. Тхингалл оттащил его, усадив отрубленного норда спиной к деревянной балке, на которую опиралась крыша конюшни. Разобравшись с нежелательным свидетелем, он развязал узды у двоих коней, спешно ведя их по небольшому склону от конюшни.

– Неужели вам, двоим стражникам, что томятся целую ночь у этих ворот, неохотен диалог с каджитом? Думаю, такими темпами вы скоро и говорить то разучитесь, – сказал Ахаз’ир.

– Не велено нам болтать на посту, – грубо ответил один из стражников.

– Ну, что ж. Это печально. И изнурительно. Но раз вы не смогли толком ответить на мой вопрос, то думаю, что более отвлекать вас от службы не могу. Думаю, найдутся более острые умы, которые всё разъяснят каджиту более доходчиво, усмиряя его любознательный пыл, – сказал Ахаз’ир стражникам, что уже потихоньку тянули свои ладони к топорам, свисающим у них на поясах.

– Тихой ночи, а то в последнее время оборотни выходят под луну, чтобы утолить голод свежатиной, или же вампиры из своего логова, что б кровушки попить. Говорят, им хватит одного раза цапнуть, и всё. Становишься больным сосальщиком. Сосёшь и сосёшь… Пока не насосёшься… Ну а вы стойте, стойте. Ночи длинные, нужен глаз да глаз, – попрощавшись со стражниками, каджит устранился во мраке, догоняя отдаляющегося Тхингалла, ведущего за узды слегка брыкающихся украденных коней.

Охранники посмотрели каджиту вслед, потом друг на друга, пожали плечами.

– Странный какой-то, – сказал один.

– Да наверняка под скуумой, или под сахаром. Вампиры ему чудятся, оборотни. Сосальщики какие-то. Да и на кой чёрт нормальному шататься по лесу в тёмное время суток и приставать с расспросами? – сказал другой.

– Даже не верится, что сегодня нам сопутствует удача, – сказал Ахаз’ир, догнав своего товарища.

– Надеюсь, что так будет и дальше, – ответил Тхингалл, передав ему узды мерина. Сам он, ловко запрыгнув на свою сивую кобылу, крепко схватил свои поводья.

Каджит обернулся, кинув взор на стены ночного города, казавшегося отсюда погружённым во мрак.  Что именно чувствовал Тхингалл в это мгновение – не знал даже он сам. Каджиты ударили поводьями и кони пошли по извилистой тропинке, что пролегала по небольшому склону от городских стен. Постепенно Рифтен, город воров, рыбаков, торговцев и нищих отдалялся от двоих путников, окутанный мраком ночи. Его стены скрылись из виду, когда каджиты свернули на большой тракт, пролегающий через невысокие скалы.

Холодный ветер свободы

Утренний небосвод содрогался от мощных ударов грома. Огромные тучи затмили небо, словно серое одеяло, не давая ярким лучам солнца просочиться сквозь эти серые заслоны и пролить тёплый свет на холодные земли Скайрима. Сильный ливень сбивал горячий нрав путников путешествовать по просторам провинции в такую непогоду, и они прятались, кому всё же «повезло» оказаться в пути, в глубоких пещерах, либо пережидали грозу под другим надёжным укрытием.

Кони каджитов не спеша шагали по каменистому тракту, в некоторых местах которого из-под камней пробивалась на свободу бесцветная трава, пытаясь побороть своего врага в схватке за существование. Дождь с шумом бил о блеклую дорогу, широко разбрызгиваясь блестящими капельками. Тхингалл спрятал свою морду под льняной капюшон, выглядывая наружу лишь своим носом. Его товарищ ехал позади, вымоченный с ног до головы беспощадным дождём, с завистью смотря в спину Тхингаллу и жалея, что не прихватил с собой такой же плащ, коих было у кузнеца достаточно много. Его накидка, насквозь вымоченная с головы до спины, неудобно прилипала к кожаной броне под ней, неприятно к плечам, предплечью и шее.

По правой стороне от двух путников разлёгся рифтенский лес, во все времена года имевший лишь один осенний окрас. Жёлтые листья берёз срывало мощным ветром и уносило в неизведанные дали. С противоположной стороны, возвышаясь над здешней местностью, в ряд стояли острые и высокие скалы, похожие на волчьи клыки. Тропа, некогда извилисто уходя вниз от окрестностей покинутого города, сейчас ровно расправилась и пролегала к дальнему горизонту, который из-за плотного утреннего тумана невозможно было разглядеть.

Да, погодка явно не была доброжелательна к двум путникам. Дождь яростно бил каплями по плечам облаченного в плащ с капюшоном каджита, пытаясь выбить из него дух и сокрушить, заставив спрятаться в ближайшую пещеру. Но таких по близости не обнаруживалось. Да и сам каджит особо не горел желанием мокнуть под натиском ливня и был бы рад любой норе, лишь бы переждать погодное ненастье. Ахаз’ир в пол голоса ругался неприличной бранью на Та’агре, родном языке каджитов, которого он толком не знал, но выучил наиболее сквернословные слова, специально пригодные для таких обстоятельств, поникшим видом осматривая лесной горизонт. Тхингалл же, молча склонив голову, ехал впереди, крепко держа в лапах узды своего коня.

– А знаешь, это то, о чём я и думал, когда мы покидали город, – сказал Ахаз’ир хриплым голосом, стараясь перекричать звон ливня и грохот грозы. – Сначала всегда везёт, но потом вот это. Чёрная полоса. С ночи едем, не зная куда и мокнем до нитки. И нельзя что-либо сделать с этим растреклятым дождём, которому нет конца! А ему самому хорошо, небось. Это его любимое занятие – поливаться водой и мочить всех без разбору. Такая огромная власть у дождя, что может мочить даже высокие горы, если приспичит…

После продолжительного бурчания Ахаз’ир умолк, но лишь на короткое мгновение. Потом продолжил:

– Да хоть бы какая-нибудь крепость попалась нам на глаза, а то надоело!

И, похоже, некие силы, а может быть удача услышала возмущенный тон каджита. Рассекая серую плотную пелену тумана, впереди показалась высокая тёмно-серая башня. С каждым метром, который проезжали каджиты, ясно вырисовывалась большая крепость с высокой мощной каменной стеной.

Тхингалл приподнял голову и острым взглядом всматривался вперёд, прорубая бледно-серую стену непрерывного дождя и блеклую пелену тумана. Его взгляд лицезрел мрачные камни крепости, что выделялись на пасмурном горизонте. Вот она, воля кого-то или чего-то, всё зависит от веры: в жизненные обстоятельства, в божеское проявление или в удачу. Но сейчас эти мелочи не так важны. Важно то, что впереди на горизонте появилось спасение от жуткой непогоды.

– Отлично. Там мы и переждём грозу, – сказал Тхингалл, слегка ударив поводьями по коню, от чего тот пошёл быстрее.

Спустя некоторое время каджиты оказались у высоких стен крепости. С виду она показалась им заброшенной, но в Скайриме редко такие строения являются безлюдными. Проехав через входную арку, путники оказались во дворе крепости. Впереди, за возвышающимися ступенями, были невысокие ворота; справа пустовала полуразрушенная конюшня, но с целой крышей. Тхингалл спрыгнул с коня, вступив железными сапогами на слякоть, Поднявшись по ступеням, он подошёл к воротам, пытаясь хоть как-то пошатнуть их, надавливая на древесную основу всем своим весом, но они оказались напрочь заперты. Ахаз’ир, спустившись, пошёл вдоль стены и на втором ярусе увидел дверь.

– Тут ещё один вход, – крикнул он, не спеша подойдя к лестнице на стену. Тхингалл пошёл следом за ним, взбираясь по крутым каменным ступеням. На стене было довольно просторно. Здесь запросто уместился бы гарнизон лучников. К тому же, бойницы, находящиеся на этой стене, отлично бы прикрывали их от летящих стрел снизу.

Ахаз’ир приложил к рукояти двери лапу и лёгким движением повернул её. Она со скрипом отворилась, открывая каджитам проход в тёмный коридор.

– Чем-то здесь мерзко воняет, – сказал Ахаз’ир, ступая внутрь. Тхингалл молча прошёл следом.

У каджитов, в отличие от других рас, хорошо обострённые органы слуха и зрения. В темноте они способны разглядеть пробежавшую маленькую мышь, а при хорошей подготовке и вовсе убить её точным выстрелом из лука или вбрасыванием кинжала.

Помещение, в которое вошли путники, было пустым. По обеим сторонам валялись пустые пробитые бочки, на потолке во всех углах свисала плотная паутина, но достаточно маленькая для того, чтобы делать вывод о наличии в этом месте скайримских огромных пауков.

Ахаз’ир пошёл вперёд. Вправо уходил ещё один коридор, такой же пустой, но лучше освещённый одиноким факельным свечением.

– Знаешь, мне сразу вспоминается тот сон, – в пол голоса сказал Тхингалл, изредка оглядываясь назад, где за открытой дверью бушевал сильный ливень.

– Не будем о мрачном. Здесь и так как-то тихо и подозрительно, – сказал Ахаз’ир, потом обернулся и посмотрел в сторону выхода. – Мы лошадей забыли спрятать.

– Они умные животные. Там конюшня пустует. Думаю, догадаются спрятаться под её крышей, – ответил Тхингалл.

От освещённой комнаты, на которую вышли каджиты, вправо уходила ещё одна. В ней спускалась вниз каменная лестница. Путники, тихим шагом, стараясь не спугнуть здешнюю тишину, спустились по ней и оказались в хорошо освещённом большом зале. Слева и справа находились арки, которые вели в другие части этой крепости, а с противоположной стороны от каджитов возвышались те ворота, которые были закрыты с этой стороны на засов.

Тихий звук бьющихся капель сильного дождя по крыше крепости отступил на второй план перед голосом, донёсшимся со стороны левой арки:

– Маленькая, лживая шлюха… – послышался мужской баритон. – Малец то не от меня, может быть чей угодно! Ни септима от меня не получит…

Каджиты, не спеша присев, прижались к стене у левой арки, вслушиваясь в диалог беседующих.

– А чего ты хотел? – донёсся ещё один голос, более высокий и мягкий. – Они никогда не ждут. Вечно льются из их ртов красивые слова о верности и любви, а на деле они ни стоят ни гроша. Такова природа этих сук.

Ахаз’ир, слегка выглянув из-за стены, увидел двоих людей, сидящих к общему залу спиной на лежанке возле горящего заплесневевшего камина. Один из них имел на спине висячий лук с колчаном стрел. Второй же рядом с собой положил покоиться огромную секиру.

– Твою мать… – про себя произнес Ахаз’ир. – Бандиты… Влипли мы, – и, повернувшись к своему товарищу мордой, словил блеск обнажённой стали, нацеленной острием в шею Тхингаллу.

– Не шевелись, стручок, а то выпотрошу, как рыбку! – сказал хриплым голосом белошёрстый каджит, залихватски махнув своим хвостом и оскалив в улыбке свои клыки. Затем последовал мощный удар в затылок от второго внезапно подошедшего и Ахаз’ир, потеряв сознание, рухнул на бок. Тхингалл, пытаясь выхватить свой меч из ножен, был оглушен разбойником, что держал его на прицеле остриём своего меча.

Сознание пришло спустя некоторое время. Тхингалл, словно только что пробуждённый от глубокого сна, нехотя открыл глаза, мутно рассмотрев впереди совершенно голую стену. Он сидел, прислонившись спиной к холодному камню. Его голова сильно гудела в районе затылка, но это не помешало ему опустить свой взор на лапы, которые были совершенно свободны.

В камере, куда забросили незваных гостей, предварительно усыпив их хорошим ударом метала о голову, было довольно темно. Однако острый глаз каджита уловил лежащее тело, что покоилось невдалеке. Ахаз’ир всё ещё находился без сознания. Тхингалл подался в бок, толкая своего друга, пытаясь привести его в чувство. После усердных попыток сделать ему это удалось. Ахаз’ир со стоном приподнялся и сел, облокотившись о холодную стену рядом с Тхингаллом и держась за свою голову.

– Они настолько самоуверенны в себе, что не связали нас. Думают, мы отсюда не выберемся, – бросил Тхингалл, азартно улыбнувшись краем рта.

– Пока что я выбрался из небытия, – сказал Ахаз’ир, держась за голову и посмотрев вправо, где находилась решётка с металлической дверью. – И вряд ли смогу ещё откуда-либо выбраться в ближайшее время.

– А хорошо так они нас пригрели… Мы даже не услышали, как к нам подкрался один из разбойников. Ну и теперь мы здесь, расплачиваемся за свою невнимательность, – сказал Тхингалл.

– И мы намного хуже, чем они, ибо мы неосторожные дураки, мать… – прошипел Ахаз’ир. – Вот она, жизнь за стенами города. Там мы могли бы умереть от голода, а здесь нужно всегда держать ухо востро. Иначе, лишишься жизни после ощущения холодной стали внутри себя. Чёрт, надеюсь, они не порезали наших коней.

– Я думаю, когда мы выберемся отсюда, нам будет всё равно, живы они или нет. Не останемся же мы ещё гостить у «добродушных» хозяев этой крепости лишь только потому, что наши пони жарятся на вертеле у них в огне камина?

– И как же мы выберемся? – спросил Ахаз’ир, склонив голову вперёд и посмотрев за плечо Тхингалла на большую решётку, что перекрывала им путь из камеры.

– Надо немного подождать, – спокойно ответил Тхингалл. – Возможности. Она то точно будет, я знаю, – потом он почесал затылок, осматриваясь. – Хм, подозрительно тихо вокруг. Даже не слышно шума дождя, хотя щелей здесь полным-полно в стенах. Интересно, сколько мы провалялись тут без сознания?

Вдалеке послышался стук подошвы железных сапог о каменный пол, постепенно всё усиливаясь в звучании. К камере, где томили своё пребывание двое каджитов, подошли три силуэта. Двое из них были из числа людей, облачённые в железную броню. Впереди них стоял, скрестив лапы на груди и с ухмылкой смотря на пленников, махая своим длинным гладким хвостом, белошёрстый каджит.

– Эта крепость что, мёдом помазана? Уже какая по счёту добыча за последнюю неделю? – спросил каджит-разбойник, посмотрев через плечо на одного из бандитов.

– Пятая, вроде бы, – медвежьим голосом ответил бандит в стальном рогатом шлеме.

– Да. Всё лезут и лезут сюда, тупорылые. Но в этот раз жертва бедная попалась. Кроме как стальных зубочисток у вас ничего не нашлось ценного, – продолжил каджит, вновь переведя взор на пленников. – Поэтому, вы нам более не интересны. Вот мы и пришли посоветоваться с вами, как вас убивать будем.

– Вы бы и так убили нас, будь у нас кошелёк с золотыми монетами или даже целый чёртов сундук, – сказал Тхингалл. – Так зачем вся эта прелюдия?

– Сейчас же другой случай. Тогда бы вы и умерли то быстро. Ну а здесь, нам наш главарь разрешил немного развлечься, – потирая свои лапы, каджит улыбнулся.

– Вот же ты мразь!! – выкрикнул Ахаз’ир, приподнявшись, держась одной лапой за стену, и подошёл к клетке, ухватившись за её прутья. – Земляк же!

– О, нет, дружище, здесь царят иные законы. Понимаешь, в чём причина: когда стая волков голодна, она готова загрызть другую стаю, чтобы завладеть её мясом и насытиться сполна. И не важно, с одного они леса, или нет, – улыбнувшись, каджит подошёл к решётке, посмотрев Ахаз’иру в глаза. – И я не почувствую угрызения совести. Ни насколько…

– Я разорву твоё брюхо, как бабкину сумку… – сильно стиснув свои клыки и сжав лапами ржавые железные прутья, процедил Ахаз’ир.

– Дружище, не так яростно… – послышался тихий голос за спиной у разъярённого каджита. Тхингалл повернул голову в сторону двоих собеседников.

– Правильно. Послушайся своего друга, и тогда твои муки будут не такими тяжёлыми, – сказал каджит-разбойник в меховой броне без рукавов. Он ухватился левой лапой за прутья и Тхингалл увидел на его предплечье татуировку синего цвета в форме огненного языка, что говорило о его принадлежности к преступному клану.

Разбойники на просторах Скайрима сплачиваются в мелкие шайки, грабя несчастных путников, попавших в их засаду из-за своей беспечности. Большая численность им чужда, чтобы не привлекать внимания стражей порядка и закона. Но присутствуют и большие объединения. Кланы берут под контроль определённую местность, выбивая пошлину со всех, кто проходит через их «долину». Не редко эти кланы враждуют между собой. Но эта вражда присуща только в разбойничьей среде. На крупные поселения, и тем более на города, не осмеливается нападать ни один из кланов, даже самые крупные.

Белошёрстый каджит, до этого пристально смотря в тёмно-голубые глаза Ахаз’ира, обернулся на звук ступающих лёгкой походкой стальных сапог по голому каменистому полу. Разбойник отошёл от клетки и перед пленниками возникла невысокого роста стройная физиономия воина в стальной пластинчатой броне и шлеме с выпукло вырезанными по обоим вискам крыльями, направленными в профиль своими кончиками назад, из-под которого свисали до плеч локоны ярко-рыжих волос. Воин снял шлем, посмотрев зелёными глазами на своих узников.

– Так, так, так. И кто же это у нас такой злой тут? – девушка провела пальцем по морде Ахаз’ира, от чего тот резко отстранился от решётки, ступая вглубь камеры. – И пугливый, – мило улыбнувшись, она посмотрела на сидящего у стены Тхингалла, что молча взирал на неё. В отличие от своего друга, он умел находить умиротворение даже в самых неприятных ситуациях.

– Простите моих мальчиков, – сказала девушка, не убирая взгляда от сидящего пленника. – Иногда они такие паиньки. Любят повеселиться перед тем, как зарезать добычу.

– Мы тоже изрядно насытились их умением шутить, но весь этот спектакль уже нам поднадоел. Самое время выпускать нас из этой клетки, – сказал Тхингалл.

Ахаз’ир посмотрел на Тхингалла. Девушка, внимательно выслушивая каджита, после его слов широко улыбнулась. Улыбка перелилась в лёгкий смех. Стоит признать, Тхингаллу понравилось, как смеётся нордка. У неё был приятный голос, поэтому несмотря на растущее напряжение в душе своего друга, он был рад поболтать с девушкой, чтобы растянуть процесс и выиграть хотя бы ещё некоторое время для них.

– Никогда не встречала жертву, которая прямо-таки рвалась бы в пыточный гроб на верную смерть, – не убирая улыбки с губ, сказала девушка.

– Мы и не пойдем туда, – ответил Тхингалл. – Мы выйдем через центральные ворота, сядем на коней и уедем. Но перед этим мы заберем наше оружие, которое вы украли у нас.

– Мм, мне начинает нравиться твоя наглая самоуверенность, – ответила девушка, явно не ожидая такой нахальной смелости от своего узника. Её улыбка постепенно слилась с губ, оставив за собой выражение хладнокровной ненависти. – Почему ты так уверен, что уйдешь отсюда, не превратившись в коврик, который я постелю у выхода из крепости?