Более того, сегодня вопрос о свободой воли выходит из чисто философской плоскости и все более и более занимает умы крупных ученых (хоть и ясности в этом вопросе до сих пор не наблюдается). Фундаментальная наука пока (и, видимо, в принципе) не может ответить на этот основополагающий вопрос, но тех противоречий, которые возникают при принятии строго детерминистской концепции мироздания, вполне достаточно для того, чтобы большинство ученых отнеслось к этому вопросу со всею серьезностью: «Вопрос о свободе воли представляет собой реальную, а не вымышленную проблему – но она в высшей степени нетривиальна и ее трудно сформулировать адекватно»[129].

В-третьих, с устроением нашего сознания дело обстоит не менее запутано, но и здесь с очевидностью доказано, что оно не имеет строго алгоритмического характера. В этой связи один из крупнейших ученых современности Р. Пенроуз в своей книге «Новый ум Короля» пишет следующее:

«Мои рассуждения в том виде, в котором они представлены в книге, направлены на достижение двух целей. Первая из них – это стремление показать, опираясь главным образом на результаты, полученные Геделем (и Тьюрингом), что математическое мышление – а, следовательно, и умная деятельность в целом – не может быть полностью описано при помощи чисто «компьютерной» модели… Тем самым, в формировании нашего сознания с необходимостью есть элементы, которые не могут быть получены из какого бы то ни было набора вычислительных инструкций; что, естественно, дает нам веские основания считать, что сознательное восприятие – процесс существенно «невычислимый»[130].

Короче говоря, наше сознание никогда не будет работать как хорошо запрограммированный компьютер, а компьютер, в свою очередь, никогда не сможет в точности скопировать человеческое сознание: «тогда как бессознательные действия мозга происходят в соответствии с алгоритмическими процессами, действие сознания имеет совершенно иную природу, и поэтому не может быть описано никаким алгоритмом…Чтобы решить, будет ли алгоритм действительно работать, нужно глубокое понимание, а не просто еще один алгоритм… Моменты прозрения, когда математик или физик внезапно вскрикивает «Ага!», по мнению Пенроуза, не могут явиться «результатом сколь угодно сложных вычислений»: в эти мгновения разум соприкасается с объективной истиной…»[131]

Конечно, это довольно трудный вопрос для анализа и разные ученые по разному пытаются его решить, но вывод о том, что наше сознание не алгоритмично, для многих ученых сегодня является абсолютно доказанным фактом. Так, например тот же Джон Полкинхорн утверждает:

«Роджер Пенроуз возродил так называемый аргумент математической логики, который, по его мнению, показывает, что человеческая мысль превосходит все, что возможно достичь в помощью компьютера. Он апеллирует к работам логика Курта Геделя. Последний показал, что в любой достаточно сложной аксиоматической системе, которая содержит математические величины (например, если в ней есть величины нескольких порядков 1, 2, 3…), всегда существуют теоремы, которые хотя и могут быть сформулированы в рамках этой системы, но они недоказуемы внутри нее. Такая система была бы аналогична программе, запущенной на мировом компьютере, – так называемой машине Тьюринга. Доказательство этого фундаментального и поразительного вывода зависит от формулировки высказывания (геделианского предположения), истинность которого математики признают, но которое не проверяется исходя из логики рассматриваемой системы. Пенроуз считает, что это доказывает превосходство математического мышления над компьютерным»[132].

В-четвертых, к самой модели Д. Деннета (на которую опираются некоторые исследователи при изучении тех или иных социо-культурных феноменов прошлого) сегодня, в научных кругах, предъявляются серьезные претензии. К примеру, с точки зрения этой материалистической модели невозможно решить так называемый «парадокс китайской комнаты»[133], как, впрочем, и невозможно раскрыть тайну человеческой личности:

«Ну нет в марксизме терминов для самопознания человека…, – пишет известный православный богослов диакон А. Кураев. – Базовые определения (марксизма, – прим. автора) звучат так: «Душа – это сложный комплекс эмоциональных реакций на окружающий мир». «Мысль – это всегда отражение материального мира». Это определения через проявления, через действия. Но где же субъект этих действий? Кто «отражает»? Кто «реагирует»? Этакая улыбка Чеширского кота: улыбка есть, а кота нету!.. «Я мыслю – следовательно, я существую». Кант эту тайну моего существования, мою несводимость к моим же действиям и проявлениям назвал «вещью в себе». Ну, не равен я тем клавишам, на которые сейчас нажимаю в моем компьютере! И вообще, не хочу я быть «совокупностью общественных отношений» и «отражением материального мира»! Я могу творить эти «отражения» и менять материальный мир. А материализм, растворяя меня в мире природного детерминизма, не может объяснить мне, отчего же я столь творчески не похож на слепой и бездумный мир, порождением и частью которого якобы являюсь. На удивительный вопрос людей: «Что же еще нам может быть дано знать, кроме всей совокупности объектов нашего познания?» – есть простой и совершенно самоочевидный ответ: за пределами мира объектов знания остается по крайней мере сам умственный взор, на него направленный. «Я не могу встретить мое я (как объект познания) по той простой причине, что оно есть тот, кто встречает все остальное. Это похоже на то, как иногда человек ищет в комнате очки, сквозь которые смотрит; он их не видит, потому что видит сквозь них. Самое больше открытие, которое может сделать человек, – это открытие своей собственной души», – справедливо пишет Семен Франк»[134].

В-пятых, само устроение нашего сознания с точки зрения эволюционной теории выглядит несколько странным, т. к., согласно данным науки, развитие человеческого мозга закончилось более 100 тыс. лет назад, т. е. уже тогда человек обладал фактически таким же мозгом, как и современные люди (в частности этот мозг был уже тогда способен решать уравнения высшей математики и т. д.), и с точки зрения этого факта невозможно объяснить, каким образом в процессе эволюции 100 тыс. лет назад в человеческом мозге закрепилась совершенно не нужная ему тогда функция (пригодившаяся 100 тыс. лет спустя)? Ведь, как известно, в процессе эволюции ненужные признаки не закрепляются. В этом смысле вполне логичным звучит вопрос заданный Ч. Дарвину одним из его друзей: «А зачем обезьяне мозг философа?»

И действительно: «Если мозг – компьютер, возникает вопрос: а кто его запрограммировал? Обычный ответ на этот вопрос: эволюционная необходимость отточила нейронные процессы для того, чтобы они отвечали требованиям выживания. Разумеется, в этом ответе может содержаться истина. И все же сложно поверить, что он предполагает полное и точное объяснение всех мысленных способностей человека. Наши мыслительные способности серьезно превосходят то, что можно с увереностью приписать требованиям естественного отбора. Например, какой ценностью для выживания обладает человеческая способность понимать субатомные процессы квантового мира или структуру космического пространства? Считать такой излишек умственных способностей только счастливым случаем, побочным продуктом какой-то более приземленной необходимости, кажется неубедительным. То же самое можно сказать и о других человеческих способностях»[135].

Трудно не согласиться с Р. Пенроузом, говорившем о том, что его не покидает ощущение: «что в самой эволюции, в ее явном «нащупывании» пути к какой-то будущей цели есть что-то загадочное и непостижимое. Кажется, что все организовано несколько лучше, чем оно «должно было быть» на основе слепой эволюции»[136].

В этом же русле воспринимается и меткое замечание Джерри Форода, который воскликнул однажды: «Если в моей голове обитает сообщество компьютеров, тогда здесь, по идее, должен быть кто-то, кто заведует ими; ей-богу, было бы лучше, чтобы это был я»[137].

Конечно, проблема свободы воли и механизмов функционирования человеческого сознания – это труднейшая проблема, решение которой вряд ли возможно в ближайшем будущем. И вполне может быть, что эта проблема окажется в принципе неразрешимой в рамках научного поиска. Но даже учитывая все вышеприведенные аргументы становится ясно, что человек не является простой (пусть даже и очень хорошо устроенной) биологической машиной. Он не компьютер, а свободная, личность, обладающая огромным творческим потенциалом и способная управлять своим бытием вне зависимости от причинно-следственных отношений.

Вне зависимости от того, хотим мы соглашаться с этим выводом или нет, мы вынуждены констатировать, что человек оказался гораздо сложнее описанного нами примитивно-материалистичного мифа. Мифа, который слепила о нем марксистско-ленинская пропаганда, да и в целом – философия материализма.

К сожалению или к счастью, но приходится признать тот факт, что мы, люди, все же обладаем свободой воли и поэтому несмотря на то, что многое из того, что нас окружает, действительно является следствием длительного эволюционного процесса (проще было сказать просто «исторического процесса»), мы всегда можем пойти против течения, т. к. человек обладает способностью сознательно управлять своим бытием (вплоть до того, что он может вообще отрицать или прекратить свое существование). Если бы мы были полностью детерминированными существами, что могло бы нам гарантировать то, что мы являемся сознательными существами? Разве тогда наша речь, письменность и многое другое не были бы просто следствием автоматических действий? В этом случае, кстати, всем сторонникам разного рода детерминистских и материалистических теорий можно было бы смело рекомендовать отречься от своих многочисленных утверждений и выводов, чтобы тем самым спасти свои собственные идеи от отрицания.

Думаю, вряд ли кто-либо из них способен на это, и причина этому та, что человек не машина, он может творчески управлять как собой, так и развитием общества и культуры. Он может, в частности, направлять развитие культуры в то или иное русло, может вообще создавать культуру заново или выбирать между теми или иными культурными феноменами.

Человек может строить свою жизнь, отталкиваясь не от культурного контекста, в котором он существует, а исходя из решения вопросов поиска Истины и смысла жизни. И это не голословное утверждение. Так, например, в современной психологии аксиомой является утверждение о том, что человек отличается от животного как раз своей сознательно регулирующей деятельностью (одной из функций которой является смыслообразование).

Смыслообразующая функция мотива деятельности является необходимым условием для нормального существования человека[138], т. к. для любого сознательного поступка человеку необходимо четкое понимание того, имеют ли его действия смысл и вообще имеет ли смысл вся совокупность действий, произведенных человеком на протяжении жизни? Попросту говоря, человек должен знать – в чем состоит смысл (цель) его жизни?

Этот вывод подтверждается тем, что очень часто в человеческой жизни вопрос поиска смысла жизни (поиска Истины) может являться определяющим в выборе человеком той или иной системы мировоззрения, а она уже, в свою очередь, будет определять и последующую, т. е. вытекающую из нее модель поведения и т. д.

Что такое культура?

Именно поэтому абсолютно неверным является подход, согласно которому та или иная религия рассматривается исключительно как культурный феномен. Как бы там ни было, но чаще всего культура вторична по отношению к тому мировоззрению, в русле которого она формируется. Так что почти всегда культура – это побочный продукт, возникший, во-первых, как видимое выражение определенных мировоззренческих установок, а во-вторых, направленный (в лучших своих проявлениях) на поиск гармонии в условиях нашего (человеческого) дисгармоничного существования:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Вступление к книге прот. Льва Лебедева «Крещение Руси». Москва, 2003.С.4.

А.В. Карпов «Язычество, христианство, двоеверие». Алетейя. СПб., 2008. С.69.

Смотрите главу № 8 «Язычество древних славян», стр 82–92.

А.В. Карпов «Язычество, христианство, двоеверие». Алетейя. СПб., 2008. С.17.

«Общественные науки, на современном этапе их развития, характеризуются значительной неопределенностью методологических подходов. В этом контексте религиоведение, как сравнительно молодая отрасль гуманитарного знания, испытывает, возможно, наибольшие трудности. Являясь наукой синтетической и междисциплинарной, религиоведение, с одной стороны, пользуется методологией истории, этнографии и языкознания, с другой – стремится к выработке собственного методологического аппарата» (А.В. Карпов «Язычество, христианство, двоеверие». Алетейя. СПб., 2008. С.9.)

Смотрите главу № 5 «Историческая наука сегодня», стр 40–52.

«У гуманитарных наук есть свои методы. И этими методами могут исследоваться даже сны и фантазии, параноидальные порождения и стихи, музыка и мифы. Научность исследования определяется не его тематическим полем, а методом. Что и признается (и нормируется) Государственным образовательным стандартом по специальности 020500 «Теология», утвержденном приказом № 686 Министерства образования Российской федерации от 02.03.2000: «Теология – это комплекс наук, которые изучают историю вероучений и институциональных форм религиозной жизни, религиозное культурное наследие (религиозное искусство, памятники религиозной письменности, религиозное образование и научно-исследовательскую деятельность), традиционное для религии право, археологические памятники истории религий, историю и современное состояние взаимоотношений между различными религиозными учениями и религиозным организациями. Изучение теологии в системе высшего профессионального образования носит светский характер»… Отличие теологии от религиоведения состоит в том, что теология призвана реконструировать внутренний смысл религиозного текста – так, как он переживается адептами (автором и читателями) внутри данной религиозной традиции, а не анализировать его с точки зрения современной (и сиюминутно-ангажированной) «психологии религии» или «социологии религии». Все методы современной теологии не имеют отличий от тех методов, что используются в других гуманитарных науках. Собственно, гуманитарные науки – от археологии до психологии – не занимаются ничем иным, как устанавливают смысл текстов, учат людей понимать друг друга. Установление авторства текста, обстоятельств и причин его возникновения, способы его фиксации, транслирования, особенности восприятия разными кругами читателей, реконструкция его внутренней логики и смысла (в том числе через обнаружение «зон очевидностей», идеологем и стереотипов, некритично воспринимаемы самим автором из взрастившей его культуры и субкультуры)…» (Диакон Андрей Кураев. Диспут с атеистом. Издание Сретенского монастыря. Москва. 2007 г. С. 27–30.)

Вот краткая выдержка из Философского Энциклопедического Словаря. Москва. «Советская энциклопедия», 1983 г. С.468.: «Основной вопрос философии – вопрос об отношении сознания к бытию, духовного к материальному вообще… Историческая ограниченность домарксовского материализма сказывалась и в решении им Основного вопроса философии. Эта ограниченность была преодолена лишь философией марксизма, которая понимает духовное как специфический продукт развития материи… «Если материализм вообще объясняет сознание из бытия, а не обратно, то в применении к общественной жизни человечества материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия» (Ленин В. И., ПСС, т.26, с. 55–56)». Именно в этом русле, т. е. русле философии марксизма-ленинизма и делаются сегодня учеными-историками религиоведческие оценки исследуемого нами исторического события. Подробно об этом речь пойдет в главах «Мифы, рожденные советской исторической наукой» и «Историческая наука сегодня».

Спекторский Е. Своеобразие Крещения Руси. Святой Креститель. Зарубежная Россия и Св. Владимир. М., 2000. С. 146–147.

Алексей Зайцев. Соль земли. К вопросу о причинах трагедии русского православия в XX в.: http://www.kiev-orthodox.org/site/personalities/1422/

Там же.

Диакон А. Кураев. «О нашем поражении». Паломник, 2003. С.643.

Там же.

Филарета, митрополита Московского и Коломенского. Творения. Издательство «Отчий дом». 1994 г. С.363.

Там же.

Свт. Игнатий (Брянчанинов). «Собрание сочинений». Том 7. «Избранные Письма». Переиздание Спасо-Преображенского Мгарского монастыря. Полтавская епархия, 2001. С. 651.667.

Диакон А. Кураев. «О нашем поражении». Паломник, 2003. С.636.

«В психике Петра отрицательный момент оттолкновения от старорусского московского благочестия был закреплен ужасными впечатлениями детства. Стрелецкий бунт 1682 г., облеченный в форму наступательного, дерзкого крестового похода на Кремль старообрядческих вождей, в то время как на глазах у Петра были зверски растерзаны его два родных дяди, Алексей и Иван Нарышкины, оставил в Петре полуребенке, вместе с болезненным конвульсивным тиком лица, на всю его жизнь и глубокое духовное отвращение к звериному лику дикого, темного, невежественного и ничуть не христианского, древле-московского фанатизма. Это в совести Петра оправдывало его дерзновенное наступление на такой темный лик под знаменем просвещенного наукой и опытом западного христианского гуманизма и идеализма. Одна крайность оправдывала другую. Раздражавший Петра темный лик доморощенного московского благочестия преследовал его неотвязно в самом интимном кругу семейного очага. Первая жена Петра, Евдокия Федоровна Лопухина, на которой женили молодого Петра помимо его собственной инициативы, была центром вьющегося клубка темного суеверного святошества в виде странников, юродивых, кликуш. Это было прямым вызовом Петру бежать из дома, как из жалящего осиного гнезда. Куда? Путь сам собою был ясен: в немецкую слободу. Там Петр наслаждался опьянявшим его и чарующим воздухом западного «просвещения.» Там, помимо романических привязанностей, создавались и дружеские деловые привязанности. Как, например, к швейцарцу Францу Лефорту.

Вообще все интеллигенты немецкой слободы стали для Петра профессорами этого для него «западного университета.» Тут Петр встретил и коллегиальную форму церковно-приходского самоуправления протестантских общин немецкой слободы и узнал от протестантов и об их общих конституциях церкви в разных странах Западной Европы… Естественно предполагать, что уже с этого момента Петр замыслил применить протестантский примат государственной власти у себя дома. Но канонической формы его ни с кем еще не решался обсудить. Прошло целое десятилетие, пока он присмотрел себе компетентного единомышленника в лице киевлянина Феофана Прокоповича… Протестантская система примата государства не только гармонировала с усвоенным Петром государственно-правовым мировоззрением в духе естественного права, но и прямо требовалась последним…» (А. В. Карташев. «Очерки по истории Русской Церкви». Т.2. http://www.golubinski.ru/ecclesia/kartashev/ocherk2.htm)

Православная Энциклопедия. Том РПЦ. Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия». Москва, 2000 г. С. 109–110.

Выступление Патриарха Кирилла в прямом эфире телеканала «Интер», от 28 июля. Православный еженедельник «Седмица», № 29–30 за 2009 г. С.21.

А. В. Карташев. «Очерки по истории Русской Церкви». Т.2.:

http://www.golubinski.ru/ecclesia/kartashev/ocherk2.htm

С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церков и время», № 1 (30) 2005 г. С.201.

Там же.

«В 1825 году в России насчитывалось около 25 тыс. храмов и 449 соборов, а также 785 молитвенных домов и часовен. При них состояло до 111 тыс. лиц белого духовенства (протоиереев, священников, диаконов и причетников, численность которых, кстати, превышала 63 тыс. человек). В 1860 году церквей было уже 37675, а часовен и молитвенных домов – 12486. Разумеется, возросла и численность белого духовенства, почти достигнув 114 тыс. человек. Увеличилось и число монастырей: за годы царствования Николая I было вновь открыто 43 обители». (С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церковь и время», № 1 (30) 2005 г. С.215.)

С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церковь и время», № 1 (30) 2005 г. С. 201–206.

Там же.

Архиепископ Василий (Кривошеин). Вероучительные документы Православной Церкви. V. Оценка «исповеданий веры». Катехизис Митрополита Филарета (Дроздова): http://www.holytrinitymission.org/books/russian/simvolicheskie_teksty.htm#_Toc31367076

«Наиболее выпукло это проявилось в отношении к старообрядцам. Старообрядческая традиция и поныне воспринимает Николая I, как «миссионера на царском троне», якобы занимавшимся совращением староверов в единоверие больше, чем государственными делами. Совращение характеризуется как принудительное, насильственное, разорительное и губительное для всей страны. Действительно, 10 мая 1827 года закон запретил старообрядческим священникам переезжать с места на место (для совершения духовных треб). 8 ноября 1827 года появилось новое высочайшее определение: новых попов на Рогожское кладбище в Москве «отнюдь не принимать». В январе 1836 года распоряжение ко всем старообрядческим обществам России было повторено. Через год, в январе 1837 года, были разгромлены Иргизские старообрядческие монастыри. При Николае I старообрядцам запретили записываться в купцы, подвергли их рекрутской очереди и телесным наказаниям. Это касалось всех старообрядцев без исключения. «Целые старообрядческие селения были отданы под «полицейский надзор». (С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церковь и время», № 1 (30) 2005 г. С. 213–214.)

С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церковь и время», № 1 (30) 2005 г. С.218.

С. Л. Фирсов. «Религиозная политика и народное благочестие в России (1825–1861)». Журнал «Церковь и время», № 1 (30) 2005 г. С.202.

Здесь мы подходим к центральному пункту имперской идеологии: «Заявление о том, что империя «священна», что она «так же как и Церковь, своими таинственными… способами призвана вести людей к Царству Небесному», решительно выводит нас из рамок христианского мировоззрения. Это совершенно языческая идеология… С христианской точки зрения такая постановка вопроса совершенно неприемлема, ибо тем самым мы вводим некое «второе божество» – которое и делает империю «по-своему» (то есть иным образом) священной». (Игум. Петр (Мещеринов), «О ценностях имперских, либеральных и других». kiev-orthodox.org)

Игумен Петр (Мещеринов). «О ценностях имперских, либеральных и других». kiev-orthodox.org

Речь идет о неоднозначной ситуации, возникшей с отменой крепостного права. В среде современных исследователей истории России существует вполне обоснованное мнение о том, что такая необходимая, но неудачно проведенная реформа по отмене крепостного права явилась одним из главных факторов обнищания крестьян и, как следствие, наводнения городов дешевой рабочей силой, что, в свою очередь, способствовало быстрому росту рабочего класса, который и стал, в скором времени, основным отрядом будущей революции. Впрочем, о неудачах крестьянской реформы начали говорить уже в конце 19-го – начале 20-го века: «Недостаточность наделов и непомерно высокие повинности – вот два основных факта, из-за которых крестьянская реформа 1861 г. в экономическом отношении не оправдала надежд, на нее возлагавшихся. При наделении крестьян землей общераспространенным явлением было предоставление крестьянам худших по качеству земель, нарезывание их в разных местах и длинными, узкими полосами, иногда без всякого прогона для скота. При недостаточности наделов крестьяне вынуждены прибегать к аренде владельческих земель и к расширению пашни на счет выгонов и лугов, влекущему за собой сокращение скотоводства и уменьшение удобрения. Нуждаясь в выгонах, крестьяне арендуют их у владельцев, причем, как и вообще при крестьянской аренде, преобладает система отработков, лишающая крестьян возможности надлежащим образом возделывать свою надельную землю и затрудняющая улучшение как помещичьего, так и крестьянского хозяйства. Невыгодно отразился на крестьянах и переход от натурального хозяйства к денежному, который во многих местностях, особенно в центральных, с падением крепостного права, проведением железных дорог, увеличением денежных платежей совершился довольно быстро. Потребности деревни теперь не удовлетворяются уже почти всецело продуктами собственного хозяйства… Тяжелое экономическое положение, обусловленное совокупностью всех этих причин, выражается в быстром увеличении числа крестьян безлошадных, бесскотных и даже бездомных, бросивших или сдающих свои наделы. (Энциклопедический словарь Брокгауза-Эфрона. Статья «Крестьяне». Электронная версия. ООО «ИДДК», 2002 г.)

<1...5 6 7 8 9 >

На страницу:

Перейти

7 из 9