Чудотворцы

Путешествовать с Шуламит было новым, неимоверно приятным ощущением. Теперь он видел, чувствовал, что эта страна на самом деле течет молоком и медом. Пологие безлесые холмы изумляли изяществом форм и уже не раздражала бурая выгоревшая трава, которая, теперь он знал это, зазеленеет после первых обильных дождей. Дубовые рощи встречали их прохладной тенью, а незаметные ущелья могла одарить и чистыми, прохладными потоками, неизвестно откуда берущими воду в летних зной. Что произошло с Иудеей? Что происходило с ним? Наверное, причиной всему была женщина, сидящая боком на своем муле и посматривающий на него когда со смущенной, а когда и с лукавой улыбкой. Всего лишь второй раз он видел Шуламит в одежде при свете дня и восхищался тем, как геометрически точно лежат складки ее хитона, как подходит ей головная повязка, не скрывающая темные вьющиеся волосы, то и дело проблескивающие медью, как изящна ее ножка в маленькой сандалии с тонкими ремешками.

Сефи не мешал им, лишь порой Натанэль ловил его грустный взгляд – хиллиарх завидовал их счастью. По мере приближения к Городу стали попадаться сирийские патрули. Боевое оружие они не взяли, опасаясь проверок, но безоружными не были. У обоих мужчин были с собой композитные луки, собранные из дерева акации и рогов серн, и по колчану охотничьих стрел, которыми при случае можно было поразить и воина в легких доспехах. Они рассчитывали на то, что сирийцы не слишком удивятся, встретив охотящихся евреев, и их ожидания оправдались. Кроме того, у Сефи был с собой топор, правда на короткой, рабочей рукоятке, которым все же при случае можно было и повоевать. Длинные ножи для разделки мяса тоже можно было в случае надобности использовать как кинжалы. К счастью, патрули их не трогали, вероятно послушные указам Лисия. Лишь однажды в горном проходе их остановили трое пельтастов и, нагло ухмыляясь, потребовали оставить им Шуламит на ночь. Ножи сработали быстро и двое селевкидов повалились на землю, а третьего догнали две стрелы, выпущенные Сефи. Наконец, с высокого холма они увидел под собой Давидово Городище на склоне, стену Хакры, прямоугольник храмовых построек, нависающий над ними и дома Ершалаима, прилипающие снаружи к стенам Храма.

Жители Ершалаима давно покинули свои жилища, напуганные набегами из Хакры. Некоторые из них ушли в более спокойные места, но немалая их часть искала защиты за высокими стенами храмового комплекса. Храмовые священники поначалу приняли Сефи неприветливо, недовольные тем, что там где всегда властвовали священнослужители, теперь будет заправлять делами военный. В отличие от них, укрывшиеся за стенами ершалаимцы восторженно приняли хиллиарха, известного им своими подвигами при Бейт Цуре и Явниэле. Тогда служители, доверие к которым сильно подорвало предательство Менелая, вынуждены были смириться, чему весьма способствовало скромное и осторожное поведение Сефи. Постепенно они убедились, что новый командир гарнизона не покушается на их власть и воспряли духом. Натанэль только посмеивался над их наивностью, зная по опыту, что когда дело дойдет до боя, вся мягкость и покладистость его друга немедленно исчезнет, уступив место твердости и бескомпромиссности. На них с Шуламит никто не обратил внимания и его это устраивало.

Оставив жену в "женском дворе" он вошел во внутренний двор. Грандиозное здание Храма почистили, привели в порядок, хотя следы разрушения еще были заметны. Немного колеблясь, он вошел внутрь и задрал голову любуясь невозможным куполом. Я же уже был здесь раньше, что же изменилось? Конечно, тогда Храм не был освящен… Ну и что с того? Тогда я не был евреем… Ну и что с того? Что изменилось в тебе кроме небольшого кусочка крайней плоти, которым ты пожертвовал? Я ищу ответы, ведь именно для этого евреи приходят в Храм, не так ли? Он по прежнему глядел на потолок, высоко задрав голову, и поэтому оступился, сделал шаг назад и, чтобы не упасть, коснулся рукой колонны светло-розового мрамора. Внезапно он ощутил легкое покалывание в руке, опирающейся на колонну. Ощущение было странным и, в то же время, знакомым. Именно такое легкое покалывание он ощущал в пещере над Потоком Серн когда передвигал Ковчег. Тогда он не обратил на это внимания, загнал непонятный сигнал обратно в подсознание, а сейчас вспомнил. Так вот оно что! Здесь тоже находится та же самая таинственная сила, способная не только создавать страшные лиловые молнии, но, как он понял сейчас, и созидать. Надо лишь научиться видеть ее, эту силу. Я буду учиться, сказал Натанэль, я обязательно научусь. И тогда я смогу творить, творить, а не разрушать. Наверное, в Ковчеге эта сила собрана, сконцентрирована в страшных крыльях. Ну и пусть Ковчег остается, там, где ему пока место. Мы будем черпать силу понемногу, по чуть-чуть. Мы будем находить ее в Храма, в поле, в лесу, в любимых глазах и нам этого пока хватит. А когда люди научатся правильно пользоваться силой, то можно будет и открыть им Ковчег. Хотя нет, тогда он уже не будет им нужен. Пусть лучше лежит себе в той пещере. Никому не расскажу, подумал он, даже Шуламит.

Сефи уже начал организовывать оборону и Натанэлю пришлось вернуться во внешний двор. Здесь были склады и на складах было дерево для ремонта храма. Правда это был кипарис и драгоценный кедр, но сейчас не приходилось выбирать. Небольшая кузница здесь тоже была. Он потребовал пару листов папируса, перья и чернила и начал набрасывать чертеж стационарной катапульты, самой примитивной из боевых машин. Последующие дни он был так занят, что даже порой забывал про Шуламит. Но она сама не позволяла забывать о себе, появляясь то с миской похлебки, то с теплым плащом. Иногда она садилась посмотреть как муж работает и на ее лице появлялось выражение благоговения, быстро сменяющееся нежным взглядом. Лишь однажды он забыл о работе, когда она смущенно скосила глаза на свой живот и он понял этот ее взгляд. Ничего не было сказано и, тем не менее, все было понятно. В тот день все валилось у него из рук, а на лице застыла глупая, растерянная улыбка. Неужели он будет отцом?

Тем временем обстановка в Иудее потихоньку накалялась, хотя вначале это было не слишком заметно. Даже после того как Лисию удалось овладеть Бейт Цуром, он некоторое время медлил и не шел на Ершалаим. Что ему мешало? Осторожность? Опыт предыдущих сражений в которых иудеи побеждали многократно превосходящие их числом армии? Как бы то ни было, но вначале он позаботился о крепких гарнизонах в Гезере и Модиине. Мирных жителей селевкиды пока не трогали.

– Эллинисты снова поднимают голову – пояснил Агенор.

Лазутчик, как обычно, появился из неоткуда. Теперь он сидел в комнатушке, выделенной Натанэлю в одном из храмовых зданий и, забывая, что и сам был когда-то филоэллином, рассказывал:

– Когда покойный Антиох карал смертью за обрезание и резал свиней на наших жертвенниках, многие из них почувствовали, что базилевс перегнул палку, и затаились или убежали к морю. Но нынешний Антиох, похоже, слушается своих советников, а они у него не глупы. Эти советники поняли, что худшие враги евреев, это сами евреи. Теперь они делают вид, что пришли лишь восстановить порядок и не собираются покушаться на нашу веру. Вот тут-то филоэллины и воспряли духом при поддержке тех, кто хочет мира сегодня, сейчас. Эти последние не видят дальше своего носа и не соображают, что послабления будут длиться лишь до воцарения очередного Антиоха.

Агенор всегда поражал Публия, а потом и Натанэля, своими метаморфозами. Вот и теперь, перед ними сидел и попивал хорошо разбавленное вино не пьяница, не трусливый эллинист, не служка предателя Менелая, и даже не хитрый лазутчик, а прозорливый мыслитель. Но тут Агенор ухмыльнулся и, снова преобразившись до неузнаваемости, подмигнул Натанэлю:

– А ты, я слышал, породнился с сыновьями Маттитьяху?

После этого ему пришлось уворачиваться от половника, которым Шуламит норовила его огреть.

Лисий с Антиохом все еще не объявлялись, но теперь обитателей храмового комплекса беспокоили из Хакры. Это было в основном мародеры, пытающиеся поживиться в брошенных домах Ершалаима. Впрочем и населенные дома их не останавливали, но таких уже почти не оставалось в городе. Прогуливаться по стене окружающей храмовые дворы стало опасно – туда могла залететь пущенная забавы ради стрела. Это беспокоило Натанэля и бесило Сефи, которому благоразумие и опыт не позволяли решиться на вылазку. Оба они чуть ли не вздохнули с облегчением, когда появилась сирийская армия и расположилась лагерем в Гееноме.

Лисий появился у стен Храма ранним утром, когда солнце еще только взошло, тени оставались длинными и дул прохладный ветерок.

– Вам всем радоваться – приветствовал он находившихся на стене.

– Так и быть, радуйся и ты – проворчал Сефи, показавшись из-за зубца стены – А где же ваш царь? Или его мамка на пустила?

– Зачем тебе царь? – весело крикнул Лисий – Не довольствуешься ли стратигом? Ты тоже пока не император!

– Может пустить в него стрелу? – спросил лучник, прячущийся за соседним зубцом стены.

Он наложил стрелу на тетиву и держал свой лук полунатянутым. На его лице было ясно написано желание всадить стрелу прямо в горло сирийцу, хотя тот стоял слишком далеко для верного выстрела. Натанэль только хмыкнул, а Сефи прошипел:

– Не дури, он же специально нас провоцирует. Посмотри на гоплитов по обеим сторонам от него. У них щиты-то медные. Этот выродок хоть и не трус, но и не дурак.

– Ну и что надо стратигу? – крикнул он Лисию.

– Надеюсь, вы не собираетесь биться со всей нашей армией – ответил тот – Поэтому предлагаю сдаться и открыть ворота. Обещаю – все останутся живы.

– Ты забыл сказать – свободны – крикнул Натанэль, тоже высунувшись наружу.

– О, кого я вижу! – удивился стратиг – Ты же вроде бы был латинянином? Публий, если не ошибаюсь?

– Ошибаешься, я был самнитом – поправил его Натанэль – А теперь я иудей и зовут меня Натанэль.

– Очень интересно – протянул Лисий.

На его лице читалось искреннее недоумение человека, затрудняющегося уяснить как успешный инженер может стать мятежником.

– Ну так что же насчет свободы? – поторопил его Сефи.

– А вот этого не будет – веселое настроение враз покинуло стратига – Скажите спасибо, что не будете распяты на этих стенах.

– Ну что ж, спасибо что готов сохранить нам жизнь – задумчиво сказал хиллиарх – Это весьма щедро с твоей стороны и мы тебе всемерно благодарны за доброту…

Лисий внимательно смотрел на него ожидая продолжения.

– Вот только есть одна загвоздка – улыбнулся Сефи – На кой ляд нам жизнь без свободы? Не правда ли, друзья?

– Истинная правда – нестройно ответили люди на стене.

– Воля ваша – пожал плечами Лисий – Но не жалуйтесь потом, когда вас будут распинать.

Он повернулся и пошел вниз по склону, а двое гоплитов шли сзади, прикрывая своими щитами-гоплонами его спину.

– Не расстраивайся, инженер – подмигнул Сефи Натанэлю – Никто тебя не распнет. Просто прирежут тихонько и всех делов. Но для этого им надо войти, а я собираюсь им в этом помешать. Поможешь?

Натанэль лишь пожал плечами, не собираясь отвечать на дурацкий вопрос, и пошел к своим машинам… На следующий день началась осада. Опытный Лисий даже и не попытался взять Храм штурмом, понимая всю бесполезность этой затеи. Вместо этого сирийцы начали спешно устанавливать на склоне свои боевые машины, в одной из которых Натанэль с удивлением узнал им же сработанный стреломет-скорпион. Это машина была совершенно бесполезна против крепостных стен, но у Лисия, похоже, не было грамотного инженера, способного ему это объяснить. К сожалению, сирийцы приволокли еще и пару баллист, в которых он тоже узнал свою работу – трофеи из захваченного Бейт Цура. Это зрелище вызывало неприятные мысли о том, что он оставит в этом мире после себя. Пока что оставались лишь изготовленные им орудия убийства, а ему хотелось совершенно другого. Но эти, ненужные пока мысли следовало отогнать и он их отогнал.

Наверное, сирийский стратег пригнал под стены Храма лишь часть своей армии, но и размеры этого корпуса поражали. Под стенами суетились десятки тысяч гоплитов, пельтастов, еще каких-то непонятных людей, скакали туда-сюда всадники, вероятно для демонстрации силы и прогуливались слоны, выглядевшие совсем не страшно без своих боевых башен.

– Сколько у тебя бойцов? – спросил он у Сефи.

– Четыре сотни – ответил тот – Но не они меня заботят. Стены мы можем отстоять и меньшим числом. А вот сколько у нас женщин и детей, ты знаешь? Не знаешь. Их еще столько же и все хотят есть. В прошлом, году, как ты помнишь, земля отдыхала и мы не запасли достаточно хлеба. С завтрашнего дня уменьшим пайки. Но спасти нас может спасти только чудо.

Ну что же, усмехнулся в бороду Натанэль, придется сотворить еще одно чудо. Мы же чудотворцы!

Сирийцы не торопились и начали обстрелы только утром следующего дня. Как и предполагал Натанэль, стрелы из скорпиона летели слишком настильно и бессильно падали во внутреннем дворе, никого не задев. Когда там подобрали уже пару десятков стрел, он начал подумывать о строительстве своего собственного стреломета. Хуже обстояло дело с баллистами. В дополнение к двум трофейным, сирийцы приволокли еще три и начали обстреливать оба двора по навесным траекториям. Зубцы на стене хорошо защищали бойцов, а вот тем, кто был внизу, пришлось хуже. Огромные камни разбивали черепицу и грозили разрушить строения в которых укрылись люди. К счастью обнаружилось, что во внутреннем дворе еще в незапамятные времена были вырыты обширные подземелья, которые можно было использовать как убежища. Священники поначалу противились проникновению женщин во внутренний двор, но, после строго приказа Сефи, вспомнили о принципе "пикуах нефеш"19, который начали разрабатывать еще вавилонские мудрецы, и уступили.

Катапульты Натанэля пока молчали. Он понимал, что при таком неравенстве сил просто необходимы сюрпризы. Первый залп он подготовил на южной стороне стены, откуда велся наиболее интенсивный обстрел. Хотя эта стена выходила на спускающийся к Хакре склон, именно здесь расположились основные силы врага. Подойти с запада и севера было трудно, так как здесь к стене лепились во множестве глиняные постройки: дома, лавки и склады. Подойти с восточной стороны было невозможно, там негде было поставить баллисты из-за крутизны склона. Поэтому им пришлось ставить баллисты внизу на слоне и стрелять по очень навесным траекториям. Натанэль расставил три пяти из изготовленных катапульт за зубцами южной стены и навел их на одну из вражеских баллист. Когда, выглянув из-за зубца, он увидел что сирийцы перезаряжают баллисты, то решил. что настал нужный момент.

Построить боевые машины из подручных материалов было непросто, но ему это удалось. Для натяга катапульт он использовал тонкие бронзовые пластины, неизвестно как оказавшиеся на складах Храма и идеально подошедшие ему из-за отсутствия нужного дерева. Станина была выполнена из драгоценного кипариса, а ворот, желоб и крутящаяся подпорка – из дорого ливанского кедра. Для тетивы он использовал бараньи жилы предоставленные ему священниками у которых туши жертвенных животных использовались до последнего копыта. Конечно, воловьи жилы были бы лучше, но волов здесь в жертву не приносили. Сплетенные из жил канаты для торсионов, он укрепил женскими волосами. Идея с волосами принадлежала Шуламит. Теперь короткие волосы делали ее моложе и она стала похоже на робкую девчонку, какой на самом деле и была. Ее красивых, тяжелых, отливающих медью волос было жалко, однако он с удивлением понял, что у него теперь новая женщина – остриженная и помолодевшая Шуламит и ее он любит еще больше, чем прежнюю. Наверное, подумал он, этим метаморфозам не будет конца, и не надо. Другие женщины тоже остриглись, но им короткая стрижка не шла, по крайней мере так ему казалось.

И вот теперь он, вдвоем с воином по имени Барзилай, туго натягивал канаты, укрепленные женскими волосами. На мгновение ему казалось, что он нежно гладит волосы своей любимой и он ревниво взглянул на Барзилая, но у того было такое сосредоточенное лицо, что Натанэль устыдился своих фантазий. Наконец, все три катапульты было готовы к выстрелу и наведены. Подходящих стрел у них не было и они зарядили машины соответствующими по размеру камнями. Камни эти было щедро подарены им врагами, собраны женщинами во дворе и отсортированы. Теперь у каждой из катапульт стояло по двое бойцов и лежала кучка калиберных камней.

– Бей – скомандовал Натанэль, выбивая деревянным молотком упор свой катапульты.

Округлый гладкий камень весом около двух талантов с пронзительным свистом понесся вниз. Почти одновременно выстрелили две других катапульты. Глаз не подвел инженера и все три снаряда попали в цель, причем первые два разбили баллисту, а третий попал в заряжающего, и тот, не издав ни звука, упал с разбитым лицом. Раздались громкие вопли с обеих сторон: гневные за стенами и восторженные на стене. Но артиллерийская дуэль только началась.

В последующую неделям иудеям под руководством Натанэлья удалось повредить еще две баллисты и один тяжелый онагр, который сильно досаждал осажденным, метая огромные камни в оба двора и даже оставивший раны на мраморе облицовки Храма. Эти удары Натанэль воспринимал особенно болезненно и вздрагивал как от боли каждый раз, когда острый камень бил по полированной розовой панели. Но сегодня Барзилай произвел два точных выстрела и онагр разлетелся в щепки. Пожалуй, вынужден был признаться инженер, ученик превзошел учителя. Было ясно, однако, что сирийцы не успокоятся и что-нибудь обязательно придумают. Правда, на этот случай у Натанэля в запасе было еще несколько сюрпризов. Его беспокоили главные ворота – Хульда. Осажденные укрепили их подпорками и, по указанию Сефи, построили баррикаду на выходе из портала. Но, несомненно, двойные ворота Хульда оставались слабым местом обороны. Остальные ворота, значительно меньшие по размеру, осажденные заложили изнутри кирпичами и укрепили раствором, на который пришлось потратить весь запас яиц в крепости.

Как всегдаа внезапно появился Агенор. Для Натанэля его визиты перестали быть загадкой, после того как он увидел, как двое ратников под руководством Сефи спускали его ночью с восточной стороны, там где стена стояла над обрывом. Лазутчик крутился на веревке, раскачиваемой порывом ветра, ударялся о стену и камни, ругался на койне свистящим шепотом, но продолжал спускаться. Сегодня он вернулся и принес новости. Иуда по-прежнему собирал силы и ограничивался нападением на небольшие сирийские гарнизоны. Пойти на армию Лисия он пока не решался. А вот селевкиды в лагере готовились к атаке. Вероятно Лисию надоели неудачи его артиллерии и он решился на диверсию. Ну что ж, этого следовало ожидать, поэтому Сефи, Агенор и Натанэль просидели всю ночь, готовясь ее отразить.

Утром, как и предсказывал Агенор, начался приступ.

– Идут! – раздался крик со стены.

Это Барзилай заметил начало атаки. Защитники засуетились, подстегиваемые командами Натанэля. Прячась под колоннадой от усилившегося обстрела, они тащили горшки с приготовленным инженером зельем.

– Быстрей, быстрей – подгонял их Сефи.

И действительно, следовало торопиться: сирийцы уже приблизились плотной группой прикрываясь огромными, наспех сколоченными дереревянными щитами. Два ряда гоплитов по краям прикрывали бока несущих щиты своими гоплонами. Со стены лениво стреляли из луков, но стрелы не могли пробить медленно ползущую "черепаху". Под прикрытием щитов тащили наскоро собранный таран – огромный ствол кедра с бронзовыми накладками на торце. Вот они достигли лестницы и попытались поднять свой таран на нее. Тут Натанэль оценил мудрую задумку древних строителей Храма: высокие ступени, прилепленные сбоку к стене были достаточно удобны для людей, но не позволяли атаковать в лоб высоко поднятые над землей ворота. Но селевкиды не растерялись… Послышалась приглушенная команда, воины перестроились и теперь щиты образовали навес перед воротами, на самой верхней ступеньке лестницы. Под этим навесом застучали топоры, однако твердое дерево поддавалось с трудом.

– Лей! – заорал Натанэль.

Горшки опрокинулись и сверху, со стены, на щиты полилась адская смесь, которую он готовил всю ночь. Вслед за смесью полетели горящие факелы. К сожалению, это не был настоящий "греческий огонь". В складах священников обнаружилась сера, нашлась и "кровь земли", а вот селитру найти не удалось. Натанэль компенсировал ее отсутствие добавлением священного масла, которое действительно оказалось очень чистым и прекрасно горело. Теперь он с нетерпением ждал результатов. Факелы сделали свое дело и смесь вспыхнула, моментально воспламенив дерево шитов. Истошно завопили гоплиты и сирийцы в середине "черепахи". Наскоро приготовленное зелье горело прекрасно и все попытки вражеских бойцов сбить пламя ни к чему не привели. Не помогли и тряпки, которым сирийцы прикрыли щиты предусмотрительно смочив их водой. Может быть эффекта настоящего "греческого огня" добиться не удалось, но своего защитники добились. Первыми не выдержали невооруженные сирийцы, несшие таран. Они разбежались, сбросив с себя пылающую одежду, но убежать удалось не всем: им вслед полетели стрелы и склон украсился несколькими обнаженными телами, напомнившими Натанэлю атлетов, отдыхающих перед играми в честь Юпитера. Наконец и гоплиты бросили пылающие деревянные щиты и начали медленно отходить, прикрываясь гоплонами. Но у некоторых из них на гоплонах успела вспыхнуть плетеная основа, поэтому медленное отступление быстро превратилось в паническое бегство. Им вдогонку тоже полетели стрелы, оставив еще несколько тел лежать под стенами.

В этот же день возобновилась артиллерийская дуэль и продолжалась все последующие дни. Осаждающие поставили еще один тяжелый онагр и попытались поджечь дома в крепости, закидывая дворы горящими снарядами. Сирийцы, хоть и были эллинами, но "греческий огонь" делать не умели, поэтому ограничивались тем, что оборачивали камни ветошью, поливали ее маслом, клали в ложку онагра, поджигали и посылали через стену. Черепичные крыши храмовых построек поджечь такими снарядами им не удалось, а попавшие во двор снаряды тушили предусмотрительно запасенным песком. Все же две женщины получили серьезные ожоги и Натанэль решил преподнести врагам еще один сюрприз. Вместе с Барзилаем они подняли на стену тщательно приберегаемый стреломет и зарядили его длинной стрелой из дорогого кипариса со склянкой греческого огня, привязанной чуть ниже наконечника. Короткий фитиль должен был воспламенить смесь. Первые две стрелы с шипящим фитилем пропали даром: одна пролетела мимо цели, а во второй что-то не сработала и заряд не вспыхнул. Третья стрела удачно воткнулась в станину онагра и через пару мгновений вспыхнуло содержимое склянки, разорвав ее и забрызгав жидким огнем сухое дерево онагра. Осаждающие суетились вокруг, пытаясь сбить пламя, но машина сгорела дотла и больше сирийцы не применяли огненных снарядов, а защитники, по некоей негласной договоренности перестали применять огненную смесь. На самом деле запасы серы и "крови земли" подошли к концу и оставшиеся заряды следовало поберечь. Зато Барзилаю удалось повысить не только точность, но и дальность выстрелов и даже изрядно покалечить ногу неосторожно подошедшему к стене слону. Плохо было только то, что торсионы надо было менять через каждый десяток выстрелов, а запасы бараньих жил и женских волос тоже подходили к концу.

Так прошло две недели. Агенор появился еще раз, но ничего нового не рассказал, кроме того, что Лисия долго не было в лагере. Однако, в первый день третьей недели стратиг снова явился для переговоров, в сопровождении тех же двух гоплитов.

– Я впечатлен – заявил он после обмена приветствиями – Если бы ваш инженер так же хорошо служил Антиоху, как он служит вам, то не было бы поражения под Бейт Хороном.

Натанэль вспомнил атаки со склонов, пыльное облако впереди, бегущего в панике слона и только усмехнулся про себя. Лисий выглядел уставшим и, по видимому, в стране, а может и за ее пределами, происходило еще нечто помимо осады Ершалаима.

– Пожалуй, своей доблестью вы заслужили свободу – продолжил сириец – Так что я, так и быть. не буду возражать, если вы свободно покинете Храм и уйдете куда захотите. Во только оружие придется оставить.

– Без оружия мы не уйдем – заявил Сефи – Хотя я и благодарен тебе за предложение.

– Ты храбр, мой друг, но все ли в крепости с тобой согласны? Ведь у вас там женщины и дети, не правда ли? Может хоть им ты позволишь уйти?

Сефи украдкой переглянулся с Натанэлем… В крепости не хватало масла, серы, "крови земли", волос для торсионов и многого другого, но больше всего не хватало продовольствия, которое так и не успели запасти в "субботний" год.

– Будь по твоему – после притворного колебания сказал Сефи – Пусть уйдут все те, кто захочет. Я никого не собираюсь держать насильно.

Натанэль с большим трудом уговорил Шуламит оставить его, для этого пришлось напомнить про ее беременность и даже строго прикрикнуть. Крепость покидали женщины, немногочисленные дети и большинство священников. Сефи попытался уговорить нескольких воинов постарше присоединиться к ним, но уговорил только двоих, остальные обижались, ругались, но не уходили. Со стен крепости было видно, как длинная цепочка людей тянулась по склону, миновала цепь пельтастов и скрылась в лабиринте построек Ершалаима. Лисий держал свое слово. Где-то там мелькнула на солнце и погасла темно-медная прядь, а может быть Натанэлю только почудилось.