С парусами по жизни. Часть 1. Как я стал Капитаном

Заниматься лодкой у себя на даче и удобней и приятней

Из воспоминаний о парусных походах

…Дело было где-то на Волге после Калязина, мы тогда на Онегу 3-мя лодками шли. На 2-й день похода решили вечером устроить «отвальную», посидеть после ужина у костра, познакомиться, попить чай с водочкой, кто мог себе позволить, послушать гитару и попеть наши походные песни – как без них. Главный по хозчасти от каждой яхты тащил с собой на берег рюкзак, в котором было все для посидеть, попить, закусить и всяко разно. Пока я гулял с моим пуделем Эдди, все для «праздника души» было готово: на костре на палочках дымились сосиски, рядом стоял котелок и в нем уже был заварен чай; на траве расстелен брезент и на нем накрыт стол к чаю и к выпить и закусить. Все подтянулись, и Командор начал нас друг другу официально представлять со всеми званиями и регалиями – мы знакомились основательно, а до этого это было так – привет, пока и всё. Когда песни стали переходить в философию отношений, мы с Эдди (еще я звал его Масик) покинули веселую компанию, поднялись на яхту и устроились ко сну. Наш матрос обещал быть через полчасика…

Когда совсем стемнело, меня разбудил стук в борт. То была Василиса – матрос с яхты командора флотилии. Она поведала мне, что мой матрос лежит в воде. Я спросил:

– А куда головой лежит, к яхте?

– К яхте – ответила Василиса.

Вот они мои бравые матросы Эдди и Кок-Володя

И тогда мы, в соответствии с правилами Российского флота, пошли забирать матроса. Тащили по воде, так было легче, заодно и песок смыли. С большим трудом – тяжёлый, гад, и длинный, перекинули тело через борт в кокпит яхты и разошлись спать. На утро матрос, разбуженный пинком в зад, когда я пошел на прогулку с собакой, виновато произнес: «Капитан, я виноват, искуплю кровью». Когда мы с Эдди вернулись, стол был накрыт, но ни чая, ни каши не было. Володя виновато признался: «Я не смог плиту разжечь». Напомню, у меня на яхте была установлена спиртовая плита фирмы «Электролюкс», в которую заливался спирт, вы не ослышались – питьевой спирт, о чем матрос не знал. Заправка плиты составляла 1 л спирта дней на 3—5, смотря как пользоваться плитой. Я вручил матросу литровую бутылку спирта, поднял горелку и указал, куда заливать спирт. Вид у Володи после вчерашней отвальной был не очень. Он мужественно открыл и нюхнул из бутылки:

– Что, вот этот спирт лить сюда в плиту?

– Да, сюда в плиту.

Володя за два приема отлил из бутылки 200—300 г спирта и стал коситься на меня. Я взял у него из рук бутылку, плеснул грамм 50 в его кружку, стоящую на столе, а остальное вылил в испаритель плиты, при полном неодобрении матроса. Пока варилась каша, матрос «поправился», повеселел и стал бурчать свою любимую песенку «сердце красавицы склонно к измене». В этот момент проснулся наш говорящий попугай, перепрыгнул из глубины каюты, из форпика, на край стола ближе к завтраку и прокричал скрипучим пиратским голосом: «Отдай якорь, козлище! Нажрался, сука, утопил скарб». Володя от растерянности открыл рот, пытался вскочить, попал головой в подволок, сел и произнес: «Я не брал якорь»…

На рейде ЯК «ТРУД» перед походом на Онегу

Уже весной 97-го года, Алексей, что продал мне яхту и потом помогал мне её оснащать, познакомил меня с двумя капитанами, Александром и Геннадием, которые так же искали себе попутчиков для похода на Онегу. Так случилось, что мы трое были Капитаны и владельцы этих небольших яхт микро-класса – длина 5,5 метра, ширина 2,5 метра, вместимость каюты 4 человека (но это, как кильки в банке, до сельдей даже не дотянули), осадка 0,4/1,5 метра, высота мачты 7,5 метра, площадь основных парусов 25 м2, вес яхты 750 кг. Представили, какая маленькая скорлупка, чтобы идти на такой в путь около 3,5 тысячи километров – на Онегу и обратно (есть фото, где «микрик» стоит рядом с «Дюфур», как тузик). Но эта яхта является «входным билетом» в каютный яхтинг. Это для тех, кто ограничен в средствах или хочет попробовать, как это жить и путешествовать вдвоем на яхте. Как правило, это молодые люди до 35-37-ми лет. А еще эта яхта удобна тем, что она трейлерная, перевозится за обычным легковым автомобилем, и при наличии слипа или пологого песчаного берега не требует крана для спуска на воду. Эксплуатировать её много дешевле и в том плане, что хранить её можно не в яхт-клубе, а в гараже или у себя на даче. Кто бы мог подумать, что через десять лет, я стану учредителем Компании «Яхтенный Центр Адмирал Ушаков» – верфь парусных яхт с французским участием, первой выпускаемой лодкой которой будет яхта микро-класса «Электра-18». У меня и в мыслях тогда такого не было, но это уже совсем другая история.

Это было везение, что идти надо тремя одинаковыми лодками – у всех один потенциал лодок и моторов и не должно быть отставаний. Знакомый капитан порекомендовал мне матроса, которого я увидел за три дня до отхода. Появился матрос перед мои очи, постриженным наголо, в рваных джинсах, но очень хороших летних сандалиях и отменной рубашке без галстука, слегка потным от жары и пива. На шутку про умные волосы, покидающие дурную голову, мягко сказал:

– Да, да, да, меньше сопротивление будет.

– И это работник МИДа, – подумал я, но вспомнил, – бывший снайпер.

Первое шлюзование на пути к Онеге

В то время, я уже не пил около пяти лет (после Чернобыльской эпопеи), и матрос об этом знал, его предупредили. Он сразу сказал, что не будет пить на борту, но при случае хотел бы иметь возможность пропустить стаканчик-другой с матросами других яхт. На это я, конечно, дал свое согласие при условии, что на яхте все будет в ажуре, и что после встречи с матросами его самого не надо будет искать:

– Если ты не сможешь дойти до яхты, и будешь лежать головой к яхте, это будет в традициях Российского флота и ты не будешь списан на берег. Главное для тебя быстро все делать: готовка, приборка, посуда, готовность прыгнуть за борт, отдать и выбрать якорь, в общем, все по хозчасти, включая закупки, плюс на тебе гулять с нашим псом Эдди и следить за говорящим попугаем, а с парусами уж я справлюсь.

На том и договорились.

Спустили на воду все три яхты в яхт-клубе «Труд» за три дня до отхода, чтобы иметь возможность все проверить, что-то доделать, обжиться, уложиться и дождаться всех участников. А для меня было главным все же дать название яхте, оно конечно уже было в «Судовом билете», но необходимо было наклеить на борт яхты регистрационный номер и название яхты «ГЛОРИЯ», чем я и занимался чуть не полдня, ходя вокруг лодки по пояс в воде. «Глория» в переводе с латыни – «СЛАВА». И я чувствовал, как становлюсь свободнее с каждой минутой, находясь на яхте. И приближаясь к своей славе.

Отвальной решили в яхт-клубе не делать и ушли к вечеру по-тихому, чтобы засветло дойти до первого шлюза (№6) в Канале им. Москвы и там заночевать до утра. Идти надо было под моторами часа три-четыре. Подвесные моторы довольно шумная штука. Идти до Онеги нам предстояло, в основном, по фарватерам, а значит на моторах, и надо было привыкать. Переночевали у берега, уткнувшись носом в траву. Рано утром, только рассвело, побежали на Шлюз к диспетчеру показывать документы – тогда были такие правила, и капитаны маломерных судов должны были предстать с документами перед очи диспетчера шлюза. Нас записали в очередь. И мы стали ждать, когда последнее заходящее судно в шлюз позовет и нас криком матроса с борта: «Эй, на яхтах, заходите после нас!» Но мы, имея радиостанции речного диапазона, что тогда было большой редкостью, и сами слышали, что говорит диспетчер шлюза.

Волнительное это дело идти в колонне и шлюзоваться. Шлюзы Сталинской постройки – это красота, это мощь, но страшновато! Ставили нас к последним рымам, часто лагом 2—3 яхты – места в шлюзе на нас не хватало, движение сухогрузов было большим. Напряжение не оставляло нас, пока мы не прошли Дубненский шлюз и не встали на ночь в Черной речке за Дубной. Помню, спали, как убитые.

«встали на рым»

Первый день – зачёт!

Путешествие проходило спокойно, и на борту яхты установилась размеренная жизнь. Ничего не напрягало нас кроме, пожалуй, нужды обязательно приставать вечером к берегу для того, чтобы общий любимец пудель Эдди мог погулять вечером и утром. Гуляние не всегда проходило гладко. Хоть пес был непривередлив ни в чем, но он болел и случались остановки в таких местах и погодных условиях, что Эдди отказывался выходить на берег и делать свои дела. Пес обнимал лапами шею матроса и не желал спрыгивать на землю. Матрос звал Капитана. Я сходил на берег и своим примером пытался придать собаке уверенности. Но Эдди (кличка Масик только для команды нашей яхты) вжимался всем телом в траву, прикидываясь мертвым. Сначала матрос, потом я, начинали бегать по кругу, периодически задирая то одну, то другую ногу, рыча и тявкая, изображали большую собаку. Надо сказать, что это еще больше шокировало Масика: «Ну что за идиоты?», – думал пёс. Если бы кто-то со стороны видел эти упражнения, решил бы, что люди сбежали из клиники, но пойманы собакой. А для экипажей дружеских яхт это было развлечением и нескончаемым источником шуток. Масика все любили и даже прощали ему то, что, приходя в гости на другие яхты, он приносил на шерсти и лапах много песка, за что собственная команда яхты нещадно наказывалась. Пса все жалели – он был сильно болен и первые 3—4 дня самостоятельно подняться не мог – пироплазмоз после укуса клеща – и я был вынужден делать ему уколы и пичкать таблетками. В результате выходил. Забегая вперед, скажу, что Эдди зауважали еще больше, когда он без промедления прыгнул в воду за Капитаном своей яхты – когда я, по неосторожности, упал за борт. Это произошло в Череповце у причала Ягорба. Экипажи всех яхт, что были вокруг, незамедлительно выразили свое почтение четвероногому матросу, передавая в дар различные собачьи вкусности.

Из воспоминаний о больной собаке

Настало время уходить в крейсерское плавание. Доверить собаку домашним я не мог – пёс после многочисленных укусов клещей слег, не мог даже сам встать на лапы. Врачи сказали, что шансов «0», но я взял у них все рекомендации, накупил таблеток, шприцов, инъекций и взял его с собой на яхту – бросить Друга – никогда! Мы с матросом заботились о своем младшем матросе Эдди как никто – я делал уколы по три раза в день, давал таблетки и микстуру. Володя кормил и поил собаку с ложки. Что больше повлияло – трудно сказать, но на пятый день путешествия пес утром сам встал и попил из миски, а не с ложки, как обычно. Потом с трудом, но сам, выбрался в кокпит и лег на солнышко. Мы боялись что-либо подумать, может пес выполз в последний раз посмотреть вокруг и ощутить тепло солнышка, прощаясь с жизнью. В этот момент у нас с матросом текли слезы. Мы молчали и ждали развязки. Через несколько часов пес весь вытянулся в струнку и встал на дрожащих от слабости лапах, подошел к матросу-коку, стал теребить его лапой.

– Кэп! Он есть просит! Что ему дать?

– Давай доставай все, что у нас есть! И воды, нет лучше бульон мясной.

Пес съел все, что мы ему принесли в кокпит, а потом лег и уснул. Проснулся он уже под вечер, когда мы приставали к берегу, и сам подошел к носовому релингу, где хозяин его обычно снимал с борта на прогулку. Эдди долго стоял на сухом песке, потом, шатаясь, перешел на травку, сделал свои дела и, обессилев, улегся головой к яхте, наблюдая за командой.

– Ну, Кэп, мы победили! Масику стало лучше. Ура!

В этот вечер мы с матросом испытали огромное облегчение и радость. Пес пошел на поправку.

Собаки видят в другом измерении. Им доступно видеть и понимать то, чего не могут люди. Масик помнил, как уходил хозяин, улетая куда-то вверх, и внимательно следил за ним, готовый прийти на помощь. Именно это и ценил в нем его хозяин. И вообще, чем больше хозяин узнавал людей, тем больше любил свою собаку, и Масик это чувствовал.

Ждем захода в шлюз Углича

Яхты наши были небольшими во всех отношениях. И ходить по палубе вдоль бортов было непросто – яхта кренилась, приходилось держаться за ванты и мачту, за леера. Беда Капитану, или Матросу, если Кок что-то готовит на камбузе, например, борщ, а кто-то решил прогуляться по яхте – наша плита была установлена в рундук, естественно, под спальным местом Кока, естественно, без подвеса, нет там места для таких примочек. Понято, да? Взять с собой на весь поход продукты, воду и топливо не представлялось возможным. Приходилось один раз в 3—4 дня останавливаться для пополнения запасов. У нас на яхте стоял подвесной мотор «Джонсон-4»: 2-х цилиндровый, 2-х тактный, 4-х сильный бензиновый мотор с длинной «ногой», с расходом топлива 1л/час при 80% мощности, когда яхта развивала скорость 10 км/ч. Стандартный расход питьевой воды составлял 5—7 литров на 2 человека команды. И хлеб более 5 дней не хранился. Вот и получалось, что остановки были нужны.

Я много ездил на машине по европейской части России с родителями и сам, и многое повидал и в городах, и в глубинке. Впервые, путешествуя на яхте, да еще с небольшой скоростью, я заметил, что успеваю обдумать увиденное и оценить красоту даже там, где ее и не видно, в голове рождались образы, исторические события. Когда едешь на машине, все мелькает, как в убыстренном кино, и нет возможности наслаждаться красотой отдельных деревьев, лугов и заводей. Все оценивается по-другому. Проезжая на машине мимо старого покосившегося сруба, мы говорим – развалюха, а проходя мимо деревень, сплошь из таких домов, говорим – Родина.

Чем дальше мы уходили от Москвы и крупных городов, тем больше открывались нам неосвоенность, нетронутость, спокойствие и красота, запустение, оторванность и брошенность поселений. Огромным комом приходили чувства, к глазкам подступали слезы. Удивительно, думал я, как при такой красоте и просторах, граждане этой страны влачат жалкое существование. Не могут быть бедными люди на этой земле, не должны! Тогда мы еще не осознавали, что Перестройка и Конституция 93-го года разделила нашу жизнь на до и после, на счастливое детство с полупустыми полками магазинов, и на непонятное будущее с шикарными магазинами и пробками иномарок на улицах. Тогда мы еще не понимали, что нас предали и продали, и что мы подписали себе приговор быть колонией, приняв Конституцию, противоречащую Референдуму. Но это совсем другая тема.

Все впечатления сглаживали или проявляли разные погодные явления. Бывало так, что идешь и целый день солнце и жарко, но вдруг задует холодный ветер и налетает моросящий дождь. А были дни, когда мы прорывались свозь ливни и грозы. Когда дует сильный ветер, то для тех, кто идет по руслу реки или канала, ветер может быть или встречным, или попутным, причем очень сильным – такова специфика ходить по «трубе». Вот налетает шквал, а за ним начинает поливать. Надо успеть переодеться в непромоканец и что-то убрать с палубы и из кокпита в лодку. Обычно мы с Эдди прятались в каюту и давали ценные указания матросу через верхнюю открытую часть брандер-щита. Когда ливень прекращался и выглядывало солнце, мы вылезали, я начинал протирать палубу или менял матроса на румпеле, а тот шел размяться с тряпкой в руках. Лодка должна быть чистой и сухой – это приятно и это безопасность экипажа. У нас был выносной бензобак на 10 литров, лежащий в кокпите в корме, и в самом двигателе было еще два литра бензина – нам хватало на 10+ часов, после чего мы начинали искать место, где пристать и залить бак. Обычно мы двигались не более 12 часов, а то и меньше – все же на «микрике» трудновато ходить на дальние расстояния, но ко всему можно привыкнуть, если цель того стоит.

Остановка для заправки воды по пути к Онеге

Пройдя пустынную заболоченную часть маршрута, где вдоль берегов то тут, то там еще встречались следы лагерей времен репрессий 35-50-х годов прошлого века, а берега представляли собой сплошь бревенчатые сваи, мы, наконец-то, подошли к Онеге. Перед нами оставался последний шлюз – «Вытегорский» (а всего по пути их было 12).

И тут случилась неприятность с мотором – на малых оборотах он исправно крутил винт, а чуть прибавишь обороты/газку, и винт вращаться переставал. Разбираться было некогда, нас приглашали в Шлюз. Вот сейчас вы не поверите, но помогать заходить в шлюз и выходить мне помогала яхта и её команда – именно тот «ТАУРУС» (и именно тот Капитан), на который я подвозил своего сокурсника из МИФИ – помните? Они взяли нас «под борт» и завели в шлюз. И тут получилась хохма. Когда нас брали «под борт», от нас требовалось передать на «ТАУРУС» наши кормовой и носовой концы. Я был на корме и кинул нашу обычную шлюзовую чалку, а Кок растерялся, или перепутал в спешке – все ж надо мгновенно делать, и кинул якорный конец вместе с… якорем! Это был финиш, кто-то из команды Тауруса, кто больше до этого выпил, ржал, чуть не выпадая за борт, а кто-то, кто меньше выпил, включая Капитана, ругались матом, да так смачно, что в шлюзе примолкли лягушки и сам диспетчер. А дело было в том, что якорь упал на ТИКОВУЮ палубу – ну, кто в теме, тот поймет.

В совпадения я не верю – это судьба!

Конечно, всё обошлось. Нас вывели из шлюза «под ручки», и мы так и шли с Таурусом десять километров до Онеги, где и расстались. Таурус прямиком направился в Петрозаводск менять команду для участия в Онежской Регате, а мы остались у берега недалеко от маяка.

Нас взял под борт «ТАУРУС», до Онеги 10 км

Голубое небо в перьях, голубая вода и ласковые, в тот момент, волны. Песчаные дюны и сосны. Тихий ласковый прибой. Мы встали на якоря совсем недалеко от пляжа, в прибойной зоне, на глубине не более метра. Купались и бегали по песку, как дети вместе с Масиком, который испытал при виде всего этого великолепия и от купания, полный восторг и воодушевление. Ему здесь нравилось, явно нравилось, и он всем это демонстрировал. Постепенно и мы, вобрав запахи большой воды, соснового леса и болота, поросшего брусникой, ощутили чувство блаженной свободы – ля-по-та-а-а – одним словом. Советую всем яхтсменам, хоть разок пройти по рекам, каналам, водохранилищам через 12 шлюзов, например, из Москвы или Твери, до Онеги – это удивительный маршрут по своей красоте, сложности и впечатлениям, но описывать его здесь подробно не буду. Скажу одно, за это время, что мы шли до Онеги – за эти девять дней – мы освоились на яхте, и она нам всем, и Масику, стала родным домом, маленьким, уютным родным домом, где еще с нами жил и радовал нас пиратский попугай – свидетель того, как Кок, а теперь мы так звали матроса Владимира, каждый день заправлял спиртовую плиту. Вы не поверите, но через неделю попугай выучил фразу: «А налью-ка я спирта в плиту!», а потом еще два слова – «надо разбавить» и стал свидетелем. Когда у кока в руках был нож, попугай прятался.

Вечером, после ужина, капитаны яхт собрались на Совет. Сидели на раскладных стульчиках вокруг нашей 20-ти литровой канистры с надписью СПИРТ, на которой лежали наши карты. У Капитана Флотилии Геннадия была нормальная морская карта Онеги, а у меня и Александра были туристические карты Онежского региона. Те, кто в теме, уже смеются и крутят у виска. Да, мы вот такие, ходили и по пачке папирос «Беломора» с картой Беломорско-Балтийского канала. Зато у меня был GPS навигатор, куда я и собирался завести координаты основных точек по маршруту. Прокладка маршрута по карте – это самое интересное, увлекательное и романтичное занятие капитанов. Как всегда, было много споров – мы разобрали несколько основных вариантов, наметили реперные точки маршрутов, возможные стоянки, договорились, как держать связь, если мы потеряем друг друга из вида. В заключение, наш старший по Флотилии – Командор, который уже пару раз был на Онеге на разных яхтах, рассудил просто:

– Все будет зависеть от завтрашнего ветра: с Запада подует – по часовой стрелке пойдем, с Востока – против часовой. Напрямик, на Большой Клеменецкий остров (что в середине озера) не пойдем!

Матросы трех яхт переглянулись, косясь на канистру со спиртом, и несмело добавили: «И от сегодняшнего вечера – кто-то обещал, что не будет готовить обед и ужин, а…». Но Командор, не обращая внимания на матросов, продолжал:

– У нас проблема на «Глории» – подвесник барахлит. Думаю, что здесь и сейчас разбирать его нет смысла – это займет очень много времени, скорее всего, там сцепление накрылось. Займемся этим на мысе «Бесов Нос», надеюсь Капитан «Глории» взял с собой З/Ч, масло, инструмент. Чинить надо самим, в мастерских тут, если они есть, такой мотор не починят, а ходить без мотора будет сложно, особенно вернуться в Москву.

Вид на мыс «Бесов Нос»

Забегая вперед, скажу, когда разобрали «ногу» мотора, увидели, что сцепление представляет собой плоскую пружину, «навитую» на вал, идущий вдоль ноги на один метр, и когда даёшь «газ», пружина должна была плотно прилегать к валу и трением передавать вращение от вала к валу. Долго не могли понять причину неисправности, но потом кто-то увидел на валу металлическую стружку размером не более 1 мм на 2 мм и толщиной не более 0,5 мм, которая попала между плоскостью витка пружины и валом и не давала пружине плотно прижаться к валу. За четыре года эксплуатации это была единственная неисправность мотора. За это время он наработал 1500—1700 часов. Мы даже свечи ни разу не выкручивали, и заводился он с первого рывка. Спасибо вам, ребята, кто делал мотор Джонсон. Кстати, эти моторы «Джонсон» – с деталями корпуса белого цвета, в своё время стояли на вооружении армии США, а моторы с «длинной ногой» были исключительно для яхт, чтобы нога с винтом на волне не вылетала из воды.

Все обошлось. Утром ветер дунул с Востока, и мы двинули против часовой стрелки в направлении мыса «Бесов Нос», но с промежуточной стоянкой у Муромского монастыря, который к тому времени начали восстанавливать энтузиасты. Стоять у Монастыря негде, разве только зайти в устье реки, что вытекает с болот, но стоять там не очень уютно.

Мыс «Бесов Нос» весьма примечательное место. На скальных плитах, ровно уходящих в воду, есть рисунки, сделанные древним человеком -петроглифы с изображением зверей, людей, летательных аппаратов. А о самом мысе ходит легенда: «Если проходящий корабль не поднесет местному Бесу чарку, вылив спиртное из стакана в воду, и не даст закусить, быть беде. Затонет корабль или будет сломана мачта».

Для нас все прошло гладко. Отстояв пару дней в небольшом заливчике за небольшим островком, и осмотрев местные достопримечательности – маяк и наскальные рисунки – мы двинули на Север в Медвежьегорск, с остановкой на «Чур» острове. В Медвежьегорске закупили топливо, заправили газовые баллоны, кому надо было, запаслись хлебом и прочими продуктами, и, дождавшись сменный экипаж на одну из яхт, решили возвращаться в центральную часть озера.

Медвежьегорск мне запомнился своим пляжем, у которого мы стояли. Я с лодки не сходил и в город не ходил – не царское это дело. Надо было встать на два якоря врастяжку, кормой к берегу. Там очень мелко. Ветерок был навальный. Мы положили носовой якорь и стали травить якорный конец, дрейфуя к берегу, и когда под нами было один метр, я решил второй кормовой якорь просто закинуть с кормы – а мужик я был здоровый – размахнулся и кинул… якорь пролетел метров 25 над водой и упал на песок в метрах 7 от воды и… развалился на части. У матроса с яхты Командора, к ногам которого прилетел мой якорь, выпала челюсть и затерялась в песке. После этого я получил дополнительную кликуху «Метатель». Веретено, оставшееся от якоря, забили камнем в песок и растянулись.

Погода в то лето яхтсменов не баловала. Антициклоны быстро сменяли друг друга, принося с собой сильные ветра и дожди. Нам везло – ветров более 11—13 м/с у нас не было. Рифить грот не приходилось, хотя основной стаксель мы пару раз меняли на штормовой: больше для того, чтобы отработать свои действия в этом случае. Ветра хватало так, что и нам с матросом и Масику приходилось упираться. Нас переполняли положительные эмоции от скорости и маневрирования под парусами и от того, что у нас получалось это делать все лучше и лучше. Чуть не забыл сказать, что на моей лодке стоял грот, с которым на Балтике гонялся и выиграл Кубок Сергей Бородинов (наш известный гонщик, который, кстати, был Капитаном команды «Рашен Тим» на лодке «Гранд Мистраль», с которой у меня стоял GPS-навигатор).