Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

– Да, но конфликт на Пелопоннесе может перерасти в большую войну, в которую будут втянуты не только османы и ромеи, но, кроме них, еще албанцы, болгары, сербы, венгры, венецианцы и так далее, пока против турок не сплотится новый союз. Полагаю, ни вам, ни нам этого бы не хотелось.

Халиль кивнул.

– Что ты предлагаешь?

– Все предложения императора изложены в этих письмах, – ответил Франдзис. – Я буду рад, если мы сможем обсудить их в самое ближайшее время.

– Сегодня же ознакомлюсь с ними, – заверил Халиль и, поблагодарив посла, отпустил того на подворье.

Весь вечер визирь изучал присланные документы, и к началу следующего дня в его голове уже созрел новый замысел. Утром Халиль попросил Мехмеда о личной встрече, и тот согласился принять его в цветущем дворцовом саду, где юноша любил проводить свои утренние часы.

– Я обдумал ваши слова, шехзаде67, и пришел к выводу, что вы были правы, – почтительно начал визирь. – В любом обучении одинаково важны как теория, так и практика. Вы уже успели многому научиться, но применить свои знания у вас возможности не было. Теперь я готов посвятить вас во все текущие дела и предложить свои услуги лишь в качестве советника.

– Что за странная перемена, Халиль? – подозрительно спросил Мехмед. – Что подтолкнуло тебя к этому решению?

–Вы – единственный законный наследник трона, – сказал визирь, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более убедительно. – Когда ваш великий отец уйдет на покой, именно на вас будет возложена ответственность по управлению его империей, и чтобы вы как можно скорее свыклись с этой ролью, я решил пойти на этот шаг. Надеюсь, вы не обманете наших надежд.

Мехмед кивнул, и торжествующая улыбка заиграла на его лице. Принц действительно поверил, что сумел одержать победу над своим могучим соперником. Однако неопытность и излишняя доверчивость юноши не позволяли разглядеть за действиями визиря хитрый политический маневр.

Очень скоро Халиль отступил на задний план и вручил Мехмеду всю полноту власти. Он знал, что юный правитель не справится со своей ролью без его помощи, как знал и то, что гордыня не позволит принцу обращаться за ней к визирю. В таких обстоятельствах Мехмед совершал ошибку за ошибкой. Он шел к своему краху и даже не понимал этого. Но для Халиля этого было недостаточно, он ждал от своего молодого повелителя более серьезного промаха, который положит конец его недолгому правлению.

Как и предполагал Халиль, очень скоро события стали принимать самый неблагоприятный оборот. Самозванец по имени Орхан объявился в западных провинциях империи, что спровоцировало ряд крупных столкновений между взбунтовавшимися местными жителями и турецкими гарнизонами. Из Европы стали приходить слухи о новом крестовом походе, и, хотя они пока не были подтверждены, народные волнения охватили даже Эдирне, где от погромов пострадало несколько кварталов. Люди все громче и громче требовали возвращения Мурада в столицу и уже не стеснялись в выражениях в адрес молодого правителя.

Мехмед видел, что ситуация складывается не в его пользу, и решил исправить ее наиболее жестокими методами.

– Пусть Шехабеддин как можно скорее добудет голову этого самозванца! – кричал он на заседании совета. – Его сообщников также необходимо казнить. Всех до единого!

Мехмед вскочил с трона.

– Восставать против своего государя – это тягчайшее преступление, которому нет прощения. Я не стану проявлять снисхождение к мятежникам!

В зале совета послышался одобрительный гул. Все вельможи согласно закивали головами.

– Мятежи скоро будут подавлены, а их зачинщики понесут заслуженное наказание, не сомневайтесь, – успокоил наследника Саруджа-паша.

Но этого наследнику показалось мало.

– Все мы прекрасно знаем, кто стоит за всеми последними беспорядками, и я считаю, что нужно вырвать эту заразу с корнем.

Паши и беи вопросительно переглянулись. Если кто-то здесь и понимал, о чем ведет речь их новый владыка, то не подавал виду. Тогда Халиль нарушил свое молчание и озвучил вопрос, который витал в воздухе:

– Кого же вы имеете в виду?

– Я имею в виду греческого императора Иоанна! – гневно воскликнул Мехмед. – Он уже не первый год плетет интриги против нашего государства. Когда-то он попытался сбросить с престола моего отца, и вот теперь повторяется то же самое. Сколько еще нам терпеть? Необходимо положить конец этой жалкой империи ромеев! Как только мой отец вернется из Анатолии, мы объединим все наши силы и начнем новый поход – на этот раз против Константинополя!

«Заганос и Шехабеддин не тратили время зря», – подумал Халиль и внимательно оглядел зал. После слов принца в комнате воцарилась гнетущая тишина – похоже, никто не разделил энтузиазма по поводу нового военного похода. Видимо, и Мехмед ожидал получить несколько иную реакцию, и потому его взгляд нервно метался по залу в поисках поддержки. Затянувшуюся паузу решился прервать Исхак-паша.

– Ваше негодование вполне понятно, шехзаде, – сказал он. – Все мы, конечно, знаем, что Иоанн ведет нечестную игру, но стоит ли начинать из-за этого войну, особенно сейчас, когда мы едва оправились после нашествия крестоносцев?

С мнением второго визиря согласились и остальные:

– Пусть греки слабы, – сказал один из беев. – Но их столица уже сотни лет выдерживает натиск лучших армий мира. Константинополь практически неприступен.

Услышав это, Мехмед пришел в ярость.

– Да кто вам об этом сказал?! – гневно вопрошал он. – Неужели сильнейшая армия мира не в состоянии справиться с одним-единственным городом?

– Это не просто город, – вмешался Халиль. – Константинополь – тысячелетний оплот христиан всего мира. Запад никогда не допустит, чтобы он попал в руки мусульман. Если мы попытаемся взять столицу ромеев силой, против нас обратятся даже те христиане, которые до этой поры не испытывали к нам враждебных чувств. Пусть жители Константинополя увидят, что мы не враги для них, и тогда они сами откроют двери перед нашим войском, а пока об этом не стоит думать. Не забывайте, какая горькая судьба постигла тех, кто, переоценив свои силы, попытался сорвать этот незрелый плод.

– Это все чепуха, – отмахнувшись от слов визиря как от назойливой мухи, проговорил Мехмед. – Я сокрушу стены Константинополя, чего бы это ни стоило, а неудачи прошлого станут для нас лишь хорошим уроком. Я говорил об этом с Исмаилом, и он полностью разделяет мои намерения. Не так давно у него было видение, что наши знамена развеваются на всех башнях города, а в соборе Святой Софии совершается намаз. По его словам, этот день уже не за горами, и все мы станем тому свидетелями.

Халиль покачал головой – Исмаил, этот персидский дервиш, окончательно затуманил сознание молодого наследника. Еще немного, и Мехмед, чего доброго, возведет его в сан бея или паши. Нет, ждать больше нельзя, от этого еретика пора избавляться. Но как это сделать, если он находится под покровительством самого принца? Ответ был прост: там, где оказывается бессильна светская власть, куда полезней может оказаться власть духовная.

* * *

Верховный муфтий Фахреддин, пожилой грузный мужчина, несмотря на преклонный возраст сохранивший в своем теле невероятную энергию и живость, переступил порог кабинета великого визиря. Халиль уже ожидал его, прокручивая в голове возможный сценарий предстоящего разговора. Любезно усадив гостя напротив себя, визирь произнес:

– Как ты знаешь, Фахреддин, наше государство сейчас переживает нелегкие времена. Мы всегда переносили любые невзгоды, оставаясь верными себе и своим традициям. Но теперь мне стало страшно за будущее Османской империи.

– Что же так встревожило тебя, Халиль? – участливо поинтересовался муфтий, разглаживая свою пышную белоснежную бороду.

– Я не боюсь ни крестоносцев, ни караманцев, – признался визирь. – С ними нам приходилось сталкиваться и раньше, но основная угроза исходит не от них. Куда больше я боюсь за души и умы османских подданных.

Халиль сделал паузу, будто подбирая нужные слова.

– К сожалению, обычный человек не в силах отличить правду от лжи, и очень часто по своей простоте он может довериться людям, которые, прикрываясь благими делами, сеют зло, – продолжил он. – Кто в таком случае может вернуть его на правильный путь?

– Полагаю, тот, кто в таких делах много мудрее и опытнее этого человека, – ответил Фахреддин.

– Верно, – согласился Халиль. – Именно поэтому я обратился к тебе.

Фахреддин, как и любой человек, поднявшийся из низов, ценил лесть и доверие, оказываемое ему сильными мира сего. Муфтий приготовился внимать каждому слову, а между тем визирь продолжал свою неторопливую речь:

– Наш замечательный шехзаде – умный и дальновидный юноша. Когда-нибудь, я в этом нисколько не сомневаюсь, из него получится падишах, достойный своего благородного отца. Однако в последнее время он стал подвержен дурному влиянию, которое не замедлило отразиться на мыслях и поступках принца.

– Кто оказывает на него такое влияние? – участливо спросил Фахреддин.

– Тот самый отшельник, который недавно прибыл в Эдирне. Кажется, его зовут Исмаил, по имени одного из пророков.

Услышав это имя, муфтий нахмурил брови.

– Мне хорошо известен этот человек, – в глазах Фахреддина промелькнула тревога. – Как-то раз я оказался на его проповеди… Скажу так: речи этого еретика опасны для неподготовленных умов, и то, что юный принц подпал под его влияние, очень дурной знак.

– Теперь ты понимаешь, сколь сильно я обеспокоен таким положением вещей, – напустив на себя самый скорбный вид, произнес Халиль. – Шехзаде – будущее династии Османов и всего нашего государства. Я взял на себя функцию оберегать его, но теперь вижу, что эта задача не под силу одному человеку. Мне нужна твоя помощь.

– Чем же я могу помочь? – удивился Фахреддин.

– Очень многим, – заверил Халиль. – Этот вопрос напрямую касается религии и веры, а в таких делах ты безусловный авторитет. Ты имеешь власть гораздо большую, нежели я. Посуди сам: в моем распоряжении находится лишь государственный аппарат и вверенные ему службы, ты же владеешь умами и душами людей, что гораздо важнее. Я бы мог легко разогнать сторонников этого еретика, а его самого бросить в темницу или даже убить, но тогда в городе наверняка начнутся беспорядки. Но если толпа сама обернется против своих иноземных наставников, это будет совсем другое дело, и мы сможем избежать множества проблем.

– Я понимаю, о чем ты, – задумчиво почесав бороду, сказал Фахреддин. – И сделаю все возможное.

* * *

Утро следующего дня выдалось на редкость спокойным. Обыкновенная городская суета как-то стихла, и люди, наслаждаясь еще горячим сентябрьским солнцем, мирно брели по своим делам. Во дворце царило точно такое же сонное оцепенение, только великий визирь Халиль не знал покоя. С самого утра он застыл на балконе, озирая раскинувшуюся перед ним столицу.

Вдалеке послышалось протяжное завывание муэдзина, призывающего правоверных мусульман на молитву. Сотни людей стекались в мечети, чтобы совершить положенный намаз, и вскоре в некоторых местах стали собираться бесчисленные толпы верующих. Поначалу все было спокойно, но стража спешно перекрыла несколько окрестных площадей, заставляя верующих двигаться к мечетям обходными путями. Это и стало началом.

Узкие улочки Эдирне не могли вместить всех желающих, дороги то и дело преграждали повозки, груженные всяким скарбом, появились и торговцы верблюдами со своим пугливым товаром. Началась страшная давка. Из-за жары некоторые теряли сознание, другие пускали в ход кулаки, освобождая себе дорогу. Крики людей и животных смешались, посыпались проклятья.

Никто не может с точностью сказать, что произошло дальше, – слишком стремительно и хаотично начали развиваться события.

Однако внимательный наблюдатель легко бы обнаружил, что за чередой случайных на первый взгляд совпадений кроется хитроумный и тонко разыгранный сценарий, действия в котором прописаны от начала и до конца.

Когда измученные и обозленные люди оказались перед мечетью, то увидели одного из персидских проповедников. Он взобрался на телегу и начал страстно обвинять верховного муфтия в притеснении иных конфессий и запрете обсуждать основные вопросы веры. Площадь оказалась заполнена персами, которые пришли поддержать своего товарища. Для горожан это стало последней каплей.

Несколько рослых турок, расталкивая толпу, бросились к трибуне, чтобы прервать разглагольствования смельчака, но персы встали на его защиту. Завязалась драка. Внезапно в руке у одного из участников блеснул кинжал. Раздался предсмертный стон, и первая кровь брызнула на пожелтевшие каменные плиты. Кто-то стал умолять прекратить безумие, но было слишком поздно. Огромная людская масса напоминала море во время грозной бури, и вскоре вся площадь погрузилась в хаос.

Самого проповедника стащили с трибуны, и он тут же исчез в бурлящей толпе. Затем кто-то потребовал расправы над персами, которых стали обвинять во всех смертных грехах, в том числе и в произошедшем только что убийстве. Разъяренные люди хлынули на улицы города, к ним примыкали все новые и новые горожане. Во главе толпы шествовала группа фанатиков, которые не давали народному гневу остыть и постоянно подпитывали все увеличивающуюся жажду крови. Очень скоро в персидском квартале начались погромы, но городская стража не обращала на это никакого внимания, ограничив свои функции лишь охраной общественных зданий. Некоторые сторонники персов пытались сопротивляться, но их вытаскивали на улицы и жестоко избивали, используя все, что попадалось под руку.

Вышедший к разъяренной толпе Исмаил своими увещеваниями сумел несколько успокоить жителей, однако вскоре безумие вновь овладело людьми, и они с невиданной яростью набросились на своего пророка.

Тем временем ни о чем не подозревающий Мехмед находился в саду вместе со своим учителем фехтования. Когда до его уха донесся ужасный шум и крики с улицы, он поспешил оставить свое занятие и вместе с Омаром направился к стене.

Не доходя до ворот, принц повстречал медленно бредущего ему навстречу Исмаила. Лицо дервиша было разбито, его и без того бедные одежды оказались изорваны во многих местах, открывая кровоточащие раны.

Принц со всех ног бросился к нему и в последний момент подхватил обессиленное тело отшельника.

– Что произошло? Кто это сделал?! – кричал Мехмед, пытаясь привести своего наставника в чувство.

– Народ словно обезумел, повелитель, – дрожащим голосом отвечал Исмаил. – У меня на глазах убили нескольких моих учеников, боюсь, что остальных постигла та же участь. Их дома подожгли, а имущество разграбили. Я сам лишь чудом избежал смерти.

– Не беспокойся, здесь ты в безопасности, – сказал Мехмед и обратился к Омару. – Помоги ему добраться до моих покоев и вызови лекаря, позднее я поднимусь к вам.

Янычар легко подхватил перса на руки и отправился с ним во дворец. Сам Мехмед поднялся на одну из небольших башенок у внешней стены. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Принц подошел к бойнице, и его взору предстала крайне безрадостная картина. Эдирне и вправду был охвачен беспорядками. То тут, то там вспыхивали пожары, банды мародеров растаскивали имущество убитых хозяев, какие-то фанатики носились по улицам, преследуя свою очередную жертву.

А у ворот дворца шумела необозримая толпа людей. За общим гулом Мехмед не мог разобрать требований, которые выкрикивали горожане. Однако догадаться об этом было несложно, поскольку среди толпы принц различил нескольких связанных и избитых последователей Исмаила. Несчастные дрожали от страха. К горлу каждого был приставлен кинжал.

Мехмед вернулся в свой дворец с твердым намерением подавить бунт.

– Немедленно позовите ко мне визиря! – приказал он, едва переступив порог своих покоев. Когда пожилой сановник явился, принц спросил со всей возможной строгостью:

– В чем дело, Халиль? Почему город вышел из повиновения? Где городская стража, почему она бездействует?

– Простите, государь, – ответил визирь. – Мы бессильны что-либо сейчас сделать. Горожане полны решимости отомстить за беззаконие, которое происходило в Эдирне все последнее время. Исмаила и его последователей обвиняют в богохульстве, краже детей и даже в убийствах. Народ требует их смерти.

– Ни за что! – вскипел Мехмед. – Эти дервиши находятся под моей защитой, и никто не посмеет причинить им вреда!

– Но волнения не успокоятся, пока люди не получат желаемого, – спокойно произнес Халиль. – Вам нужно выбрать: либо запросить помощи у армии и утопить восстание в крови, либо выполнить требования толпы.

– Неужели нет иного пути?

Визирь покачал головой.

– Я такового не вижу… Хотя можно обратиться к верховному муфтию. Быть может, он сумеет помочь.

Мехмед ухватился за эту последнюю спасительную соломинку.

– Зови его сюда! – приказал он.

Ждать пришлось довольно долго, когда Фахреддин в окружении нескольких имамов наконец предстал перед принцем, полдень давно миновал.

– Я позвал тебя, чтобы ты помог мне справиться с волнениями, – сказал Мехмед с надеждой в голосе. – Скажи, что нужно сделать, чтобы утихомирить народ?

Муфтий разгладил свою бороду и с задумчивым видом произнес:

– Я уже говорил с людьми на улице, умолял их остановить погромы, однако все безрезультатно. Город словно обезумел.

– Тогда, быть может, следует сделать так, как говорит великий визирь? Обратиться за помощью к войску?

– Ни в коем случае, мой принц! – воспротивился муфтий. – Если ваш отец узнает об этом, гневу его не будет предела.

– Что мне тогда делать? – растерянно произнес Мехмед. – Скажи!

– Отдайте еретика мне, – предложил муфтий. – Я, в свою очередь, обещаю справедливый суд над ним и его сообщниками. Если он будет оправдан, ему возместят все убытки и позволят покинуть город.

– А если вина его будет доказана?

– В таком случае его постигнет кара.

С минуту Мехмед размышлял. Фахреддин, заметив колебания принца, усилил нажим:

– Вы должны думать о благе империи, – напомнил муфтий. – Люди, которые сейчас собрались перед вашими воротами, сделали это не из-за злого умысла, они пришли за справедливостью. Вы же, становясь на сторону того, кого они считают злодеем, подрываете авторитет своей власти. Кто пойдет за правителем, который поощряет беззаконие и укрывает преступников?

Мехмед почувствовал, что его прижали к стене. Его, сына повелителя османов! Как он дошел до такого!

– Хорошо, я согласен! – выкрикнул принц, заглушая нарастающий в душе гнев. – Пусть состоится суд, но я буду на нем присутствовать.

– Как прикажете, – поклонился Фахреддин. «Тем более что это ничего не изменит», – с ехидной усмешкой подумал он.

Суд состоялся на следующий же день. Оставшихся в живых персов привели под охраной. Во главе них, гордо подняв голову, стоял Исмаил. Он знал, что на снисхождение кадия рассчитывать не приходится, ведь тот был другом и единомышленником главного обвинителя – великого муфтия Фахреддина. Единственной его надеждой оставался Мехмед, который накануне поклялся, что сделает все возможное для того, чтобы спасти их жизни.

Принц и великий визирь следили за происходящим из специально отведенной ложи. Вчера вечером Мехмед несколько раз отправлял посыльного к кадию с просьбой по возможности смягчить приговор обвиняемым, и теперь он был уверен, что жизни персов ничего не угрожает. Однако уверенность эта сильно пошатнулась после выступления Фахреддина, который в своей блестящей речи обличил Исмаила и его последователей в преступлениях против истинной веры и в нарушении законов, предписываемых Аллахом. Он потребовал для персов смертной казни и был живо поддержан практически всеми, кто присутствовал в зале. Выступления многочисленных свидетелей мало изменили общую картину, разве что к обвинению добавились убийство, грабеж, насилие над правоверными мусульманками и многое другое. К концу заседания появилась реальная опасность, что персы не доживут до оглашения приговора – толпа вновь попыталась разорвать их на куски, но стража на этот раз действовала решительнее, и по приказанию кадия несколько десятков человек были выведены из зала.

Окончательный приговор перечеркнул все надежды Мехмеда. Исмаил и его ученики были приговорены к смертной казни, за распространение ереси среди мусульман им полагалось сожжение на костре. Принц не мог поверить, что кадий остался глух ко всем его просьбам и не просто отправил персов на смерть, а выбрал для них самую страшную казнь.

Визирь видел, в каком отчаянии пребывал принц, и даже немного пожалел, что приложил ко всему этому руку, однако Мехмед не оставил ему выбора – на кону стояло благополучие империи, а в таких делах любые сомнения неприемлемы.

Казнь была назначена на следующий день, и, несмотря на протесты великого визиря, принц пожелал в последний раз увидеть дервиша. Халиль понимал, что уж в этом он отказать Мехмеду не может, и потому пошел вместе с ним, дабы перс перед смертью не наговорил наследнику лишнего.

Поздно вечером, чтобы не вызывать лишних пересудов, визирь и принц спустились в холодное подземелье, где содержали заключенных. Прижавшись к стене и опустив голову, Исмаил сидел на холодном полу темницы, но, увидев принца, быстро поднялся, и на лице его появилась слабая улыбка.

– Вы все же пришли, – облегченно вздохнул дервиш. – Я начал бояться, что мне предстоит умереть, так и не увидев вас.

Мехмед медленно подошел к узнику.

– Мне жаль, что все так обернулось, – печально произнес принц, и на его глазах появились слезы. – Поверь, я приложил немало усилий, чтобы спасти тебя и твоих друзей.

– Я знаю, мой принц, но не стоит ни в чем упрекать себя. Моя жизнь принадлежит Аллаху, и, если он решил забрать ее, значит, так тому и быть.

– Быть может, у тебя есть какая-нибудь просьба? – спросил Мехмед. – Говори, и, если это в моих силах, я выполню ее.

– Вспоминайте иногда вашего раба Исмаила, этого будет вполне достаточно. Впрочем…

Перс замялся, искоса поглядывая на визиря.

– Мне надо сказать вам пару слов… Наедине, если это возможно.

Визирь попытался возражать, но принц холодным повелительным голосом произнес:

– Выйди, Халиль.

Конечно, визирь мог и ослушаться, но портить отношения с будущим правителем ему не хотелось. Бросив недобрый взгляд на Исмаила, Халиль вышел в коридор и закрыл за собой тяжелую дверь – услышать, что происходит внутри, теперь было невозможно, и это раздражало сановника еще сильнее. Чтобы хоть как-то успокоиться и скоротать время, визирь решил осмотреть соседние казематы, но очень скоро и это занятие ему наскучило.

Как известно, время нередко играет с людьми злую шутку, то замедляя, то ускоряя свой бег, а здесь, в подземелье, оно, казалось, остановилось вовсе. Халиль сгорал от желания поскорее покинуть это мрачное место с его сырым воздухом, давящими стенами и стонами заключенных. Через какое-то время терпение визиря окончательно иссякло, и он решил прервать затянувшуюся беседу. Но едва он сделал шаг к обитой железом двери, как она отворилась и на пороге показался Мехмед. Он выглядел печальным и озадаченным одновременно. Взглянув на Халиля, он захотел что-то сказать, но промолчал и быстрым шагом направился к выходу. С ним же отправилась и его охрана. «Что этот проклятый еретик наговорил ему?» – стал гадать визирь, глядя вслед удаляющемуся принцу.

Дверь темницы была все еще открыта, впрочем, Исмаил никак не мог этим воспользоваться, поскольку по-прежнему был крепко прикован к стене. Однако теперь на измученном лице узника почему-то играла загадочная улыбка.

– Что ты успел наговорить принцу? – спросил Халиль, переступая порог темницы.

– Это дело касается только меня и наследника, – ответил Исмаил. – Зачем вам нужно это знать?

– Не ты здесь задаешь вопросы! – раздраженно проговорил визирь. – Я ведь могу помочь тебе. Так сказать, облегчить твою скорбную участь.

В руке Халиля появился пузырек с какой-то жидкостью.

– Это сильный яд. Смерть от него наступает мгновенно, и человек не успевает ничего почувствовать.

– Вы повсюду носите его с собой? Наверное, бережете для себя, – усмехнулся дервиш. – В вашем положении это разумно.

Халиль не обратил внимания на дерзкие слова узника.

– Все забавляешься? – визирь приблизился к персу. – Смерть на костре ужасна и мучительна, а сейчас она грозит вовсе не мне.

Исмаил поднял на визиря глаза, в них не было ни капли страха.

– Что вы хотите взамен за свое милосердие?

– Скажи мне, кто подослал тебя. Я ведь знаю, что ты неспроста появился здесь, в Эдирне.

Дервиш рассмеялся.

– Разве я похож на человека, выполняющего чьи-то приказы? – спросил он.

– В том-то и дело, что ты не похож, поэтому-то они и выбрали тебя. Верно?

Улыбка сползла с лица отшельника, и он со всей серьезностью произнес:

– Ты поднялся очень высоко, Халиль. Султан осыпает тебя милостями, вельможи трепещут перед тобой, но однажды настанет и твой горький час. Запомни мои слова! Ибо ты ничего не знаешь о своих врагах, а они знают о тебе все!