Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход

– Мне приказано сопроводить вас в столицу, – торжественно и деловито сообщил он, подкрепив свои слова письменным распоряжением Константина.

Этого, к сожалению, оказалось достаточно, чтобы я доверил ему свою жизнь.

Мы оседлали самых быстрых и выносливых лошадей, какие только были в порту, и отправились в путь. Солнце уже поднималось над холмами, а мне не терпелось успеть в Мистру до вечера – в противном случае пришлось бы искать пристанище на постоялом дворе за чертой города. Словно заметив мое волнение, рыцарь уверил, что знает кратчайший путь до города и велел следовать за ним.

Мы свернули с людного тракта и направились по незнакомой пустынной дороге, теряющейся в густой молочной дымке, но я слишком устал, чтобы тревожиться об этом. Спустя какое-то время мы оказались в заброшенной роще, возле развалин старого поместья. Здесь мой спутник попридержал коня и оглушительно свистнул. В тот же миг на дорогу выскочило несколько людей. Один подскочил ко мне и стащил с коня, другой скрутил руки за спиной. Все это произошло так стремительно, что я не понял, как оказался обездвиженным и лежащим в дорожной пыли.

– Поднимите его, – послышался властный голос Альфреда. Возле самого моего лица блеснула сталь. – Ну вот мы и приехали, Георгий.

– Что вам нужно? – стараясь сдержать дрожь в голосе, воскликнул я. – Денег? Я хорошо заплачу за свою жизнь!

– За твою жизнь нам уже заплатили, – под общий смех произнес Альфред. – Извини, ничего личного. Не надо было тебе вмешиваться в игру царственных особ.

С этими словами он выхватил кинжал и наклонился ко мне, а я, зажмурив глаза, стал усиленно молиться, понимая, что это конец. Вдруг до моих ушей донесся свистящий звук, подобный птице, что рассекает крылом воздух. Я резко открыл глаза и увидел, что лицо Альфреда побледнело, а глаза вылезли из орбит. Потом кинжал выскользнул из рук рыцаря, а сам он повалился на землю рядом со мной. В спине его, точно в сочленении доспехов, торчала рукоять метательного ножа.

– Мне уже говорили, что рыцарство безнадежно вырождается, но только сейчас я увидел этому прямое доказательство, – эти слова принадлежали молодому человеку, облаченному в длинный, несколько потрепанный дорожный плащ, из-под которого проглядывали металлические пластины доспехов. Незнакомец стоял посредине дороги, сжимая в руке слегка искривленный меч.

Бандиты с удивлением глядели на убийцу своего предводителя, однако, придя в себя, оскалились и стали вытаскивать топоры и тесаки – обычное оружие разбойников, промышляющих на больших дорогах. Наверняка они были дилетантами в ратном деле, но их было четверо, а противник всего один.

Мое сердце бешено колотилось. Я стал искать возможность помочь своему спасителя, но он, похоже, в помощи не нуждался.

– Вы еще можете уйти, – невозмутимо предложил он бандитам, однако те лишь начали медленно приближаться, обступая его со всех сторон. Увидев это, он пожал плечами. – Ну что же, выбор сделан.

Незнакомец сорвал с себя плащ и метнул его в лицо одного из противников, легко отразив удар тесака, он увернулся от топора, а затем рубанул в ответ, орошая землю брызгами крови. Снова выпад, пируэт, клинок с невероятной скоростью описал дугу, и вот еще один из бандитов схватился за живот и с хрипом повалился на землю. Оставшиеся двое разбойников переглянулись, но не стали убегать, а лишь с яростным рыком набросились на своего врага. Оружие зазвенело, рассекая воздух, но не прошло и полминуты, как незадачливые убийцы нашли свою смерть.

Незнакомец протер клинок куском материи, перешагнул через трупы и, наклонившись над мертвым телом Альфреда, вытащил метательный нож. Затем этим же ножом он разрезал веревки на моих запястьях.

– Вы спасли мне жизнь, – унимая дрожь, промолвил я. – Как я могу отблагодарить вас?

Мужчина посмотрел на меня и улыбнулся.

– В этом нет нужды, – ответил он. – По правде это я должен благодарить. Вы едва не пострадали по моей вине.

Носком сапога он пнул мертвое тело Альфреда.

– Я охотился за ним больше месяца. Убийца и насильник. Но крайне умный и осторожный. Хорошо, что он решил прикончить вас именно в этой роще, в противном случае подобраться к нему незаметно было бы невозможно.

– Так вы оказались здесь не случайно! – догадался я.

– Я следил за вами от самой гавани, – ответил незнакомец, склоняясь над телом рыцаря. – Надеялся, что он приведет меня к своей банде. Так и произошло.

Он взглянул на меня сверху вниз.

– Эти негодяи хотели лишить вас жизни. Вы знаете причину?

Я призадумался.

– Этот рыцарь представился посланником деспота Константина. У него даже была соответствующая бумага…

Незнакомец быстро обыскал мертвое тело и нашел документ, о котором я говорил.

– Так, что у нас здесь? – пробежав глазами по письму, проговорил он. – Печать и почерк совпадают. Скверно, но с этим я разберусь, – он свернул бумагу и поднялся на ноги. – Я сопровожу вас в Мистру. Дороги нынче опасные, ни к чему путешествовать в одиночку.

После всего я был не склонен доверять кому-либо, однако выбора не оставалось.

Мы вскочили на коней и двинулись в путь. Всю дорогу провели молча – каждый из нас думал о чем-то своем. Однако вопреки опасениям мой спутник хорошо знал местный край, и еще до захода солнца нам удалось добраться до конечной цели нашего путешествия.

Для столицы столь крупной провинции Мистра считалась относительно небольшим городом, однако красота ее поражала каждого останавливающегося здесь путника. Расположенная в одном из самых живописных мест Пелопоннеса – на склонах горы Тайгет – она словно впитала в себя всю энергию этого края, дав начало новому расцвету греческой культуры.

Поэты, ученые и философы стекались сюда со всего мира, и здесь, вдали от войн и невзгод, продолжали вести свою просветительскую и творческую деятельность. Перебрались в Мистру и многие представители константинопольской знати, желающие найти покой от бесконечных политических конфликтов, подобно злой болезни раздирающих империю изнутри. Благодаря этому Мистра из небольшой крепости-поселения, построенной когда-то латинянами, превратилась в процветающий город с мощеными улицами, ухоженными парками, большими библиотеками и роскошными дворцами.

– Здесь нам придется расстаться, – махнув рукой, сказал мой спутник. – Уверен, что скоро свидимся.

Сказав это, он пришпорил коня и помчался вверх по улице. Только теперь я понял, что из-за потрясения так и не узнал имени своего спасителя.

* * *

Через нижнюю часть города, расположенную у подножия горы, я двинулся вверх по дороге. Тут находились относительно новые постройки, предназначенные в основном для странствующих путников: постоялые дворы, конюшни, трактиры, ремесленные мастерские и многое другое, однако жилых домов здесь было относительно немного. Чуть выше по склону начиналась стена, которая опоясывала так называемый Средний город. Здесь проживала большая часть населения Мистры, однако из-за крутого рельефа плотность его была невысока. Благодаря стараниям правителей в Среднем городе было возведено более десятка церквей и храмов, но здесь напрочь отсутствовали площади, а улицы были столь узки и извилисты, что две груженые повозки не имели шанса разъехаться и должны были уступать друг другу. Преодолев первые два уровня, я наконец оказался перед воротами, ведущими в Верхний город. Это была самая древняя и загадочная часть города. Именно здесь, почти на самой вершине горы, располагался дворец морейских деспотов. Одного взгляда на это здание хватало, чтобы понять – местные правители не скупились на обустройство своей резиденции и за полтора века смогли превратить небольшую цитадель латинских князей в хорошо укрепленный замок с галереями, огромными залами, башнями и собственной часовней.

Мне повезло – ворота дворца оказались открыты, и я прошел внутрь вместе с группой иноземных купцов. Взойдя по склону и миновав широкий двор, я внимательно огляделся по сторонам. Несколько стражников с самым недружелюбным видом двинулись ко мне.

– Что тебе нужно здесь? – грубо спросил один из них, гигант в пластинчатом доспехе-клибалионе и с увесистой лабрисой56 за спиной.

– Фока, ты, похоже, не узнаешь меня? – улыбнулся я.

Здоровяк протер глаза и внимательнее вгляделся в мое лицо.

– Георгий? Ты ли это? – обрадовался он, заключая меня в объятия. – Сколько лет прошло!

– Не так много. За этот срок ты даже не обучился хорошим манерам, – проговорил я, с трудом высвобождаясь из тисков великана. – Скажи лучше, где сейчас Константин?

– В северо-западном крыле дворца, – указал Фока. – Держит совет, как с турком воевать.

Воин расправил плечи и мечтательно добавил:

– А по мне, так все просто: видишь турка, руби башку!

– Если бы все наше войско состояло из таких удальцов, мы бы не рассуждали, а действовали, – вздохнул я, похлопав приятеля по плечу. – Что вообще делается здесь? Есть какие-нибудь новости?

– Откуда же им взяться, – развел руками Фока. – После того переполоха, который ты здесь устроил, мятежники и нос высунуть боятся. Так что все идет своим чередом.

Тут лицо великана переменилось и он, наклонившись ко мне, добавил:

– Прости, Георгий, не мое это дело. – Фока оглянулся по сторонам. – Но только странную девку Константин с собой привез.

Заговорщицкий тон моего давнего знакомого сбил меня с толку.

– Анастасия, ты говоришь о ней? – понял я, вспоминая черноволосую красавицу, с которой не разлучался мой господин. – Что ты нашел странного в бедняжке, кроме того, что она немая?

Фока странно посмотрел на меня.

– В том-то и штука, Георгий, – терпеливо объяснил он мне. – Что никакая она не немая!

Мне трудно было скрыть удивление. Я даже не нашелся, что ответить. Увидев мою заинтересованность, мой приятель отвел меня в сторону и продолжил излагать:

– Ты знаешь, Георгий, я, может, и не шибко умен, но дело свое хорошо знаю. Так вот, стою как-то в карауле, а ночь-то спокойная, ни звука, ни ветерка, даже собаки эти проклятущие гавкать перестали. Словом, хотел уже вздремнуть немного, как вдруг слышу, будто крадется кто-то. Ну, думаю, не зря я секиру накануне точил. Поднялся и пошел аккуратно вдоль стены, чтобы не спугнуть. Все обошел, осмотрел и уже хотел назад воротиться, как вижу – Анастасия…

Фока набрал воздуха в грудь.

– Стоит она на коленях в саду, словно молится. Только не молитва то была. Руки вытянула, голову запрокинула… и шепчет.

Воин многозначительно посмотрел на меня и продолжил.

– И шепот тот странный… Не на нашем с тобой языке, а на диавольском каком-то. Резкий, неприятный… И вот что еще… Стыдно сказать, но одежды на ней совсем никакой не было.

Я слушал, и все это не укладывалось у меня в голове.

– Она тебя не заметила?

– Нет, – воин замотал головой. – Я сразу же прочь пошел, ибо ясно как день – ведьма она, а от них жди неприятностей. Утром, едва взошло солнце, сразу в храм пошел. Хотел уже батюшке все рассказать, так ведь он ее на костер сразу потащит, а господин-то наш в ней души не чает. Недавно женушку свою схоронил, второго такого удара не переживет, боюсь.

Я некоторое время размышлял над тем, что услышал. Все это могло ему привидеться, однако Фока никогда не обладал настолько буйной фантазией, да и к выпивке пристрастия давно уже не имел.

– Слушай внимательно, – сказал я. – О том, что ты видел той ночью, никому больше ни слова. Понял?

Фока кивнул.

– Я сам во всем разберусь.

С этими словами я пошел дальше, однако мысли мои роились вокруг Анастасии. Ее странное появление всегда вызывало во мне множество подозрений, но во имя блага своего господина, который совсем недавно потерял супругу, я счел нужным промолчать. Но если выходит так, что девушка специально скрывает свое прошлое, может ли она быть опасна для Константина?

Мучимый подобными размышлениями, я миновал небольшой дворик. Теперь передо мной возвышалось длинное прямоугольное здание, которое носило название «Крыло Палеологов». В коридорах не было ни единой души, и я спокойно двинулся вперед, гадая, в какой из комнат заседает Константин со своими людьми. Однако путь дальше мне преградил человек в офицерской форме, который появился так неожиданно, что я невольно вздрогнул.

– Деспот сейчас никого не принимает, – холодно проговорил гвардеец, опуская руку на эфес полуторного меча.

– Думаю, для меня он сделает исключение, – улыбнулся я, несмотря на весьма недружелюбный вид моего собеседника. – Доложите ему, что прибыл Георгий из Константинополя.

Услышав мое имя, офицер округлил глаза, словно увидел перед собой призрак. Он явно не ждал моего появления, и это казалось подозрительным. В моей голове тут же всплыли слова бандитов: «Не надо вмешиваться в игру царственных особ». Интересно, были ли у них сообщники во дворце?

После случая на дороге и беседы с Фокой я уже не знал, кому здесь можно доверять.

– Довольно, Павел, пропусти этого человека, – послышался знакомый голос в конце коридора. – Перед тобой протовестиарий самого императора, а также близкий друг и наперсник нашего деспота. Нельзя заставлять таких людей ждать.

Я обернулся и увидел приближающегося к нам Иоанна Далматаса. После долгой разлуки мы обнялись как старые друзья.

– Как прошло твое путешествие? – осведомился он. – Все благополучно?

– Об этом позже, – улыбнувшись, ответил я.

– В таком случае пойдем к Константину, он уже давно ждет тебя. – Далматас уверенно зашагал вперед, приглашая меня идти следом.

Стражник почтительно отступил в сторону. Проходя мимо, я бросил на него короткий взгляд – что-то в лице этого человека показалось мне знакомым.

– Давно он здесь? – спросил я, поравнявшись с Иоанном, когда мы отошли на почтительное расстояние от караулившего офицера.

– Довольно давно, – ответил Иоанн. – Его зовут Павел. Раньше он служил на севере Пелопоннеса, но Феодор перевел его в Мистру за какие-то особые заслуги.

– Вот как, – задумчиво протянул я. – А у него не было случайно брата?

– Был, – кивнул головой Иоанн, впрочем, нисколько не удивившись моей осведомленности. – Но он давно мертв. Погиб в какой-то передряге, я мало что об этом знаю. Лучше спроси у Павла, он все видел собственными глазами.

– Интересно будет послушать, – кивнул я. – Как звали его брата?

– Матфей, – ответил Далматас, а затем, внимательно посмотрев на меня, спросил. – Почему тебя так заинтересовала эта история?

– Вполне может статься, что когда-то я был знаком с этим Матфеем… – я задумчиво потер подбородок, вспоминая прошлое. – Но не будем сейчас об этом.

Мы с Далматасом вошли в просторное помещение церемониального зала, освещенное огромными окнами, через которые буквально врывался ослепительный солнечный свет.

Сейчас здесь находились трое: сам Константин и двое его ближайших сподвижников – Алексей Ласкарис и Иоанн Кантакузен.

Кантакузен, суровый, немолодой уже полководец, учитель и правая рука Константина, прохаживался вдоль колонн и довольно громко пытался что-то объяснить присутствующим. Неподалеку за большим овальным столом, облокотившись на спинку стула и заложив руки за голову, с откровенно скучающим видом сидел Алексей Ласкарис. Он был намного моложе Иоанна и с трудом переносил длинные монологи последнего, хотя и преклонялся перед заслуженным авторитетом знаменитого соратника. Константин, деспот Мореи, наблюдал за беседой, восседая на своем троне, украшенном тончайшей резьбой и драгоценными камнями.

Едва мы с Далматасом переступили порог, все взгляды сразу же устремились в нашу сторону. Иоанн Кантакузен прекратил свою речь, а Константин приподнялся со своего трона и, улыбаясь, направился ко мне.

– Наконец-то ты прибыл! – произнес он, обнимая меня за плечи. – Я уже начал волноваться, не постигло ли тебя в пути несчастье. Ты же знаешь, в морях сейчас крайне неспокойно.

– На суше дела обстоят не лучше, господин, – ответил я, решив не раскрывать подробности утреннего происшествия. – Каждый, кто покидает столицу, будь то купец или обычный путник, рискует потерять в дороге не только свое имущество, но и жизнь.

– К сожалению, это так, – печально вздохнул деспот. – Престиж императорской власти падает на глазах, и дальше будет только хуже.

Константин покачал головой, будто отгоняя дурное видение.

– Нет, Георгий, хватит оглядываться в прошлое! – торжественно продекламировал он. – Наша империя – это прогнившее старое здание, чей век давно позади и которое уже нельзя починить. Я собираюсь выстроить новое могучее и великое государство, начало которому будет положено здесь, в Мистре!

Я был рад видеть своего господина в столь бодром состоянии духа.

И все же как сильно он отличался от своих братьев! Слова Константина всегда находили дорогу к сердцам людей, а его непреклонный, пылкий оптимизм заражал окружающих и заставлял каждого поверить в свои силы.

Впрочем, сама атмосфера Мистры, казалось, не позволяла мыслить о дурном. После удушающей столичной меланхолии бьющая ключом жизнь этого города стала для меня глотком свежего воздуха. Я словно вырвался из мрачного, сырого подземелья навстречу яркому солнцу и просыпающейся весне.

Видимо, Константин испытывал те же самые чувства, и поэтому совсем неудивительно, что именно этот город стал отправной точкой всех его дальнейших завоеваний.

– Пойдем, Георгий, сейчас ты все увидишь сам!

Он подвел меня к огромной слегка пожелтевшей карте, расстеленной по столу, словно скатерть, и принялся водить по ней пальцем.

– Я восстановил укрепления на Коринфском перешейке, и сейчас мои войска контролируют единственную дорогу на полуостров, – сказал Константин, указывая на узенькую полоску суши, соединяющую Пелопоннес с Балканами. Могу обрадовать еще тем, что почти весь полуостров объединился под моими знаменами, и уже через месяц моя армия будет готова.

– Простите, повелитель, но вы сказали почти?

– Верно, – кивнул Константин. – Осталось заручиться поддержкой нескольких крепостей на севере и, самое главное, заставить Патры прислать войска. Я знаю, что ты имеешь большое влияние на местных архонтов, и хочу поручить эту миссию тебе.

Я посмотрел в глаза Константина. Неужели он забыл, что именно связывает меня с этим городом? Или, наоборот, помнит слишком хорошо?

– О Патрах у меня сохранилось много воспоминаний, – медленно проговорил я, не сводя с деспота пристального взгляда. – Жаль, не самых приятных.

Константин молча кивнул, показывая всем своим видом, что он не забыл. Из всех, кто находился в комнате, лишь он один мог понять, о чем я говорю.

Пятнадцать лет назад Константин осадил Патры, желая вырвать этот город из рук латинян. Битва была ожесточенной и кровопролитной, но Константин каждый раз лично вел людей на штурм, вдохновляя их своим примером. Во время одной из таких атак метко пущенная стрела пронзила шею лошади Константина, так что она сразу же упала замертво. Заметив это, осажденные кинулись на раненого предводителя ромеев, желая пленить или уничтожить своего главного врага, однако я успел усадить Константина на своего скакуна и отправить в лагерь. Самому же мне, впрочем, спастись не удалось, и после жестокого избиения меня оттащили в город и бросили в темницу. Почти два месяца я провел в страшном и сыром подземелье, наполненном мышами и насекомыми. Еды мне почти не давали, так как в самом городе царил страшный голод.

Наверное, я так и сгинул во мраке, если бы мне на выручку не пришла красавица Феофано, дочь одного из городских архонтов. Мои несправедливые страдания тронули ее чуткое сердце, она тайком носила мне еду и вселяла надежду своим добрыми словами. Не имея ничего для ответной благодарности, я рассказывал девушке о дальних странах, в которых побывал, и о людях, которые там живут, об их причудливых обрядах, привычках и обычаях. Феофано слушала с придыханием и каждый раз возвращалась, чтобы послушать новые истории. Я не успел заметить, как привязался к этой хрупкой и очаровательной девушке, которая смотрела на меня большими бездонными глазами.

Узнав вскоре, что ее отец вместе с другими вельможами замыслил прилюдно казнить меня на главной площади города, Феофано, рискуя всем, попыталась освободить меня, но сама была схвачена и заключена в темницу. Подобная самоотверженность тронула меня, и я уже не мог выкинуть образ прекрасной Феофано из головы.

Лишь когда архонты Патр поняли бессмысленность дальнейшего сопротивления, они освободили меня и попросили передать Константину их предложения о мире. Вскоре город склонился перед ромеями, и в знак признательности деспот передал Патры под мое управление. Первым же делом я вызволил Феофано из темницы и помиловал ее жестокого отца. В тот вечер, стоя на балконе дворца, она призналась мне в своих чувствах, и я был не в силах противиться ее чарам, совсем позабыв о жене и детях, что дожидались меня в далеком Константинополе. Два года безмятежной жизни в Патрах пролетели словно сладкий сон, но император вновь призвал меня к себе, и я, как всегда, поспешил исполнить его волю. Покидая Патры, я расставался и с Феофано, еще не зная, что смерть уже наложила на нее свой отпечаток и нам больше не придется встретиться вновь…

– Осталось уладить еще один вопрос, – нарушил затянувшееся молчание Иоанн Кантакузен. Его громкий, по-военному резкий голос мгновенно вывел меня из оцепенения. – Мы до сих пор не получили никаких вестей от Афинского герцогства. Нерио, похоже, не спешит помогать нам, он явно выжидает, боясь вызвать гнев султана.

– Уверен, он станет решительнее, когда мои войска вступят в пределы его княжества, – сказал Константин, все еще не спуская с меня глаз. – Сейчас на месте герцога я бы опасался отнюдь не османов…

В эту минуту в зал вошли двое. Судя по виду, вновь прибывшие были офицерами и приехали явно издалека. Один был облачен в кожаный обитый металлическими пластинами панцирь, другой – в чешуйчатый ламеллярный57 доспех. Длинные, несколько поношенные походные плащи ниспадали с плеч, касаясь мраморного пола. Лишь когда они вышли на свет, я узнал одного из этих людей. Тот самый человек, которому еще утром я был обязан жизнью, стоял, склонив голову перед Константином.

– Ваш приказ выполнен, – промолвил мой спаситель. – Все крепости и поселения к западу и югу от Аргоса согласились прислать войска. Они будут в столице уже до конца марта.

– Прекрасно, – кивнул Константин, а затем обратился ко мне. – Георгий, подойди, хочу тебя познакомить с одним из самых деятельных и блистательных своих командиров. Знакомься, это Рангави.

– С вашего позволения, нам уже удалось познакомиться. И все же для меня это большая честь, – сказал я, улыбаясь своему спасителю.

Имя Рангави с недавних пор было хорошо знакомо многим в Морее и далеко за ее пределами. Превосходный солдат и успешный командир, он являл собой пример доблести и отваги, на таких принято равняться. Одолеть Рангави в бою не удавалось еще никому – он мастерски владел своим излюбленным клинком, специально изготовленным парамерионом58, который внешне напоминал турецкую саблю. Многие полагали, что именно этот таинственный клинок наделяет своего обладателя невероятной силой и делает его абсолютно непобедимым. Еще Феодор, бывший правителем в этих краях, уверял меня, что нет лучшего бойца во всей империи, а может быть, и во всем мире. Я бы, пожалуй, усомнился в правдивости этих легенд и слухов, если бы сам не стал свидетелем его невероятных умений.

Для своей оглушительной боевой славы Рангави был еще довольно молод, он едва переступил тридцатилетний рубеж, хотя на его потемневшем от загара лице то и дело попадались белесые отметины – следы многочисленных схваток с неприятелем. Однако шрамы не портили его благородной и приятной наружности. Невысокий, но при этом пропорционально сложенный, с темными вьющимися волосами на голове и коротко стриженной бородкой – он не сильно выделялся среди прочих офицеров. Разве что ярко-красный плащ, скрепленный серебряной фибулой – облачение комита одной из лучших местных тагм59 – придавал его виду сходство со спартанскими воинами древности.

– Так вы уже знакомы? – удивился Константин, переводя взгляд то на меня, то на Рангави.

– Я не хотел беспокоить вас, – признался я. – Однако по дороге сюда меня пытались убить.

– Убить? – в гневе повторил Константин. – Кто это был? Турки? Латиняне?

– Обычные наемники, – вставил слово Рангави. – Они не имеют ни национальности, ни чести. Им кто-то хорошо заплатил и снабдил нужными бумагами.

Он достал тот самый свиток, который забрал у убитого им рыцаря.

Константин внимательно осмотрел бумагу.

– Этот приказ написан моей рукой, – подтвердил деспот. – Я передал его Василию, офицеру своей гвардии. Он должен был встретить Георгия и сопроводить сюда!

– Скорее всего, Василия уже нет в живых, – спокойно заключил Рангави. – Он слишком много трепал языком… Осталось только узнать, с кем именно, и мы найдем предателя.