Хроника Богов: Мертвое Царство

Раз доверила Зоа ему семена,

В час погибели верила богу она,

Значит верный избранник, ошибки здесь нет,

Он достоин хранить ее давний завет.

Улыбнулся Гортор, долгий ждет его путь,

Должен бог Сад Святой снова к жизни вернуть,

Нелегка та задача – хранить Древний Сад,

Память Зоа беречь, но Гортор тому рад.

Взял герой семена и вернулся на свет,

Новый строился мир, восходил вновь рассвет.

Там титанов повергли Сакрона сыны,

Где сожженый дотла смотрит сад темный сны.

Горизонтом сокрыта Гортора заря,

Но поднялся герой в небеса до царя.

Бог верховный Коэлус творил новый мир,

Для титанов детей он устроил свой пир.

Жить в Небесном Дворце предлагал он другим,

Править миром плечом до плеча вместе с ним.

При Дворце Поднебесном Гортор жить был рад,

Лишь просил в облаках возродить новый Сад.

Здесь святыня Природы воскресла опять,

Новый Сад согласился Гортора принять,

Так и стал он наследие Зоа хранить,

Своей давней мечте верой-правдой служить.

Но увидел он Флору в своих зеркалах,

На руинах святыни, рассыпанной в прах,

И сверкало в глазах ее горе само,

На лице чистой скорби застыло клеймо.

То поведал Коэлусу мудрый Гортор,

А с другой стороны – ее брат, подлый вор.

Он украл дар Природы, святой изумруд,

Ждет за это Касара божественный суд.

Час пришел за злодейства ответить ему,

За всю подлость, обман и душевную тьму,

За сожжение Сада, святыни живой,

Дочь Природы отправил Касар на покой.

Вместо леса – чудовища смотрят с земли

И вблизи, и в бескрайне-широкой дали,

А во всем только Флоры собрата вина,

Так темна была сердца его глубина.

Бог Коэлус с Гортором явились к нему,

Но Касар пожелал окунуться во тьму:

Он напал, созидая озлобленный лес,

Что родился из темных Касара чудес.

Среди мрака скрипя, ветви ринулись в бой,

Забирая богов в черный лес за собой.

Но Коэлуса сила свободы ждала:

Громовая Касара сразила стрела.

Изумруд, что он крепко сжимал в кулаке,

Что собрал свою мощь в ядовитом цветке,

Вырвал мудрый Гортор и лишил его сил,

А затем в том лесу его плоть заточил.

Бог лиану взрастил, свет Природы храня.

«В этом мире ничто не удержит меня!

– Крикнул лжец, в битве павший от длани царя,

О могуществе вечном своем говоря.

Он глупец, что себя мудрецом возомнил,

И из зависти духа Природы убил,

Сад Священный развеял, как пепел за ней,

Ведь на свете он всех и сильней и мудрей.

А теперь средь творений своих он распят,

За деянья свои чтоб ответить стократ.

Он привязан лианой навеки к сосне,

Жажду мести он видит теперь и во сне.

За злодейства Касар так и не был прощен,

Изумруд же был Флоре опять возвращен,

Чтоб последствия братских разрушить забав,

Созидала леса, веру в правду приняв.

А Гортор наблюдал чрез свои зеркала,

Как земля от касания Флоры цвела,

За Божественным Садом следил в небесах

И улыбку хранил на безмолвных устах.

Битва под Столицей

Собирались герои на битву с врагом,

Чтоб уснул Мидиан навека мертвым сном,

Собиралась и войска великая сила,

Что немало врагов за столетье сразила.

И с небесных высот до земной глубины

Отправлялись герои, упорства полны.

В том сраженьи пожертвовать жизнь каждый рад,

Так стремительно войско отправилось в Ад.

Страх не гложет солдат, их пылают сердца,

Как в столице асуров душа мертвеца,

Наготове орудья, настал их черед,

Направлялся Геральд вместе с войском вперед.

Держал на спине его конь вороной,

Снова встретил асуров великий герой.

Стремился к дворцу короля его взор,

Там скрывается враг, что силен и хитер.

Горели столицы огни вдалеке,

Блистал святой меч в его правой руке,

А в левой руке щит железный сиял,

На гордом гербе себя лев величал.

Символ гордости воина, властный король,

Принесет его хватка врагам только боль,

Как и раньше, нет страха в Геральда глазах,

Но есть сила асуров разбить в пух и прах.

А рядом с Геральдом – четверка друзей;

На конях сидят и ждут битвы своей.

Их души – чисты, потому и сильны,

А сердца – силы света всесильной полны.

Кородио, воин с Ареса копьем,

Держал честь и правду на сердце своем,

Разговорчив, горяч и душою открыт,

О победе глаголил под гулом копыт.

Ничего нет важнее на свете ему,

Чем сразить в подземелье асурскую тьму,

Ведь победа для воина – чести вопрос,

Повидал он разруху, что демон принес.

В его сердце надежда извечно жила,

Хоть герою досталась судьба тяжела:

Не дано ему было родителей знать,

Лишь святая Земля – для Кородио мать.

Лаонес посмотрел на друзей горячо,

Молот свой положил он себе на плечо,

Пред сраженьем он весел, и светл его лик,

В разум воина крепкого страх не проник.

Он трудом закален, крепок телом герой,

Обернулся на миг к Мидиану спиной,

И солдат, словно братьев душевно принял,

Им улыбкой безмолвной о том рассказал.

Как и бог Лапион, чье орудье в руке,

Лаонес не страшился войны вдалеке,

Знал герой: будет радостен битвы исход,

От страданий спасет человеческий род.

Златовлас средь людей – Фиороно герой,

Лук дубовый держал тот боец молодой;

Словно белый орел: меткий глаз, острый взгляд,

Он сражаться за правое дело был рад.

Отродясь парень славы и воли желал,

Дух бунтарский на подвиги воина звал,

Жажде битв, приключений не дал он уснуть,

С идеалом в душе вел по жизни свой путь.

Стрелы с перьев совы, лук Минервы в руках,

Клич победный зажегся на алых устах,

Сердце бешено бьется, ждет воин врагов,

Чтоб спасти души смертных от адских оков.

А четвертый средь воинов-богатырей -

Лучезарный боец с топором, Диорей.

Он задумчиво смотрит на Адский Дворец,

Чует в битве грядущей покоя конец

И в затишьи пред бурей готовит топор,

Чтоб решить Поднебесья и демонов спор.

Его разум был чист, полон силы герой,

Он стоит пред врагом нерушимой горой.

Жаждет крови асурской орудье его,

Тот топор не щадит на войне никого,

Кровожадность Сивара вобрал он в себя,

Чтоб врагов сокрушать, плоть живую рубя.

Герои глядят на асуров огни,

Пред столицей стоят вместе с войском они,

Величия воинов славных не счесть,

Пришла во дворец Сатаны злая весть.

Знал король, что врагов так легко не сразить,

Реки крови асурской придется пролить,

Может сам будет вынужден душу отдать,

В битве той не желал Сатана погибать.

Но пред городом мертвых враги собрались,

Опасения царские быстро сбылись,

Очень близок конец, бой начнется вот-вот,

Войско ангелов воин великий ведет,

А навстречу – асуров безмерная тьма,

Сила мрака на битву явилась сама.

Пред вратами столицы подняли штыки,

Оскаляя в коварной ухмылке клыки.

Ядовитые копья, кривые мечи,

Жаждут битвы безжалостной зла палачи,

И когтями скрипят, режут воздуха плоть,

Словно лезвия когти, чтоб резать-колоть.

Разлетелся по полю безумия вой,

Тучи демонов скверных, как пламенный рой.

Лишь сверкают глаза в свете черной звезды,

Где оставлены крови и пепла следы.

Сотни факелов подняты – гибель сулят,

Синим пламенем ярко во мраке горят,

Защищать Мидиан каждый демон готов,

Сохранит их от гибели мрака покров.

Войско жаждет побед, крови вражьей испить,

Каждый демон желает крушить и рубить,

Все в броне, что с рожденья асурам дана,

Их направил в сраженье король Сатана.

Но герои не дрогнут, увидев врагов,

Не за тем им открылись врата меж миров,

Чтоб, хвосты поджимая, как жалкие псы,

Убегать от асуров широкой косы.

Пять героев с божественной силой стоят,

Что явились из мира наземного врат,

В них – блеск света, способного сжечь дотла тьму,

Одолеть род асуров по силам ему.

А за ними – солдаты высоких кровей,

Войско расы небесной, что выше людей.

Мастера-кузнецы создали им мечи,

Их сердца, словно сила Земли, горячи,

Войско света, что душам свободу несет,

Равных нет им в бою, их свободен полет.

Каждый воин средь них – настоящий герой,

Спрятал тело солдат за тяжелой броней.

Два великие войска явились сюда:

Поднебесные силы, асуров орда,

Но сражаться на смерть их судьба привела,

Победит лишь один, где огонь и зола.

Поднимался туман перед полем пустым,

Там сверкают герои сияньем златым,

А с другой стороны, где пылает огонь,

В свете черной звезды светит демонов бронь.

С жутким криком помчались чудовища в бой,

На полях, там, где мрак собирался густой,

Вел их зверский инстинкт, Тьмы жестокой слуга,

Цель проста: сокрушить под столицей врага.

Свет огней увидав, что все ближе горит,

И учуяв, как тьмой от асуров разит,

Громко крикнул Геральд: «Войско неба за мной!»

Поднебесная армия ринулась в бой.

За победу сцепились солдаты с чертями,

Там скрестились стальные мечи с их когтями,

Беспощадно сражались под городом зла,

Где разбавлена кровью умерших зола.

Рубят воины злобных чудовищ орду,

Почва кровью убитых напьется в Аду,

Под ударом меча там летит голова,

В душах воинов вера в победу жива.

Но мгновенно копье грудь солдата пронзит,

Он забылся на миг и за это убит,

Щит от смерти не спас, был прорублен насквозь,

А убитые воины с братьями врозь.

Опустели глаза, мраком звездным блестят,

Души падших теперь лишь покоя хотят,

Продолжается бой в свете черной звезды,

Все редеют солдатов на поле ряды,

Среди пустоши трупов все больше лежит,

Сердце выживших, видя убитых, дрожит,

Но для скорби нет места в жестоком бою,

Каждый знает: стоит он сейчас на краю.

И герои разят Сатаны темных слуг,

Сквозь асуров ряды проходя, словно плуг.

Обрушая на демонов силу богов,

Сокрушают герои проклятых врагов.

А Геральд, защищаясь от копий щитом,

Разбивал орды демонов светлым мечом.

Пламя силы богов сохраняя в груди,

Горы трупов оставил герой позади.

Все серьезней потери асуры несут,

Под давлением скоро войска их падут,

Силы Неба шагают к победе своей,

Чтоб спасти от страданий плененных людей.

Цель благая ведет их в отчаянный бой:

Окунуться в асурской крови с головой.

Сила ангелов крепче, едины они,

Факелов угасают асурских огни.

Натиск армии мощный асуров давил,

Поражение демонов войску сулил,

Так врагов побеждали, последних добьют,

Сил асуров остатки на гибель бегут.

Но навстречу солдатам помчался квартет:

От всадников Ада спасения нет.

В темной ауре меркнут асуров войска,

От побед сила Неба пока далека.

Та четверка убийц, всех асуров сильней,

До начала времен убивала людей,

А теперь приклонилась пред новым главой,

Полководцем асурским, царем Сатаной.

Во все черное всадник с косой облачен,

Мрачный гибели страж непомерно силен,

Он орудием души людские сечет,

Им забвенье сулит вместо вечных высот,

Мчится к полю, где кровь и пылающий зной,

Смерть на черном коне всем дарует покой.

Косит войско Геральда, как в поле траву,

Боль владычит над жизнью – кошмар наяву.

Голод в старых лохмотьях на битву бежал,

Пожирателем душ он себя называл,

Хоть иссохший старик, но солдат тех сильней,

Поразить их желает он силой своей.

Где промчится, там воины тут же падут,

Изнуренные ангелы гибели ждут;

Иссушает их голод, лишая всех сил,

Нет того, кто бы жажду свою утолил.

Третий всадник, Чума, продолжал свой террор,

Где рукой он взмахнет, там посеет свой мор,

Поражал он солдат и редил их ряды,

Усмехаясь под светом асурской звезды.

Почерневшие трупы на поле лежат,

Заражает собратьев упавший собрат,

От болезней спасения в битве той нет,

Гибель в муках – врагам от убийцы завет.

В красной тоге Война и в кольчуге златой

Мчится к ангельской силе в отчаянный бой,

Но лишь стоит взглянуть – как скрестились мечи,

Так героев сердца и умы горячи.

Зарождала Война в душах неба раздор,

Разжигая смертельный бессмысленный спор.

Брат бездумно сразил своим лезвием брата,

Так друг друга рубили святые солдаты.

То увидел Геральд: нет солдатам спасенья,

Приказал им тотчас начинать отступленье.

Не асуры враги, те сильнее стократ,

Только силы богов ту четверку сразят,

Им все войско – не ровня, зря воины мрут,

Жизни всадникам даром свои отдают.

Те же ради забавы сражают врагов,

Развевается гибели мрачный покров.

Войск небесных остатки пытались бежать,

Но чудовищам адским легко их догнать,

В бой со слугами Ада вступили герои

И за войско разбитое стали горою.

А Геральд гнал коня к Мидиана вратам,

Ту войну он закончить сумеет и сам,

Враг сильнейший в обители зла ожидал,

К Сатане воин света дорогу держал.

Преградить ему жаждали стражники путь,

Чтоб Геральд не сумел ту четверку минуть,

Но от смерти хранили собратья его,

Не спасет Сатану от меча ничего.

Мчался светлый герой, устремляясь вперед,

Чтоб столицы достичь и закончить поход.

Одолеть Сатану – его главная цель,

И в руину повергнуть его цитадель.

А собратья схлестнулись в жестоком бою,

Чтоб врагам отомстить за дружину свою,

Что у воинов с силой богов на виду

Под проклятием всадников пала в Аду.

Род людской в том сраженьи поставлен на кон,

Не сдадутся герои, хоть враг и силен,

Дух победы вперед их в сей битве ведет,

Сила божья в руках их – столица падет.

Всадники Ада

Звезды мрака сияют в глубинах земли,

Где асуры империю зла возвели;

Здесь страдает ни в чем неповинный народ,

Под давлением Ада столицы господ.

Здешний царь не был радостен столь никогда:

Для богов нет навеки дороги сюда.

Но потомки титанов составили план,

Как повергнуть в руину его Мидиан,

И средь рода людского героев нашли,

Чтоб осталась столица в забвенья пыли.

Вместе с ангельским войском и силой богов,

Шли герои в глубины подземных миров.

Под столицей разбили асуров они,

Но и ангелов кончились светлые дни:

Адских всадников мощь поразила их дух,

Так от армии неба остался лишь слух.

Как Геральд средь столицы искал Сатану,

Чтоб Земля не страдала в асурском плену,

Сила божья направлена в пламенный бой

Человеческой легкой, но крепкой рукой.

Смерть с Кородио – в схватке косы и копья,

Ведь у каждого воина правда своя,

Только света защита и божьей брони

Не пропустит Проклятия Смерти огни.

Не померкнет сияющий свет его глаз,

Как услышит герой ее мрачный приказ,

Не падет, как солдаты, что небу верны,

Те крылатого рода святые сыны.

Воля воина сталью крепчает в бою,

Закаляется в Смерти безмерном рою,

И копье, что огонь своей мощью несет,

Не погибель в Аду саму Смерть приречет.

Ее знамя над полем сраженья витает,

Сила воина в крепкой ладони пылает

И сжигает сам воздух, что с1мертью отравлен,

Но мгновенье и воин бы был обезглавлен.

Осознав, что смертельные чары слабы,

Чтоб подрезать Кородио нити судьбы,

Смерть сдаваться не стала и в бой понеслась,

Воля к битве в ней пламенем мощным зажглась.

И в горящем неистовстве Ада слуга

Замахнулся косой, сокрушить чтоб врага,

Но герой уклонился, отпрыгнув тотчас.

«Не повергнуть асурским чудовищам нас!

Не сломать волю света, что вечно жива!»

– Гордо молвил Кородио правды слова,

И Ареса копьем он нанес свой удар,

Пробуждая от сна вулканический жар.

Черный плащ запылал, но угас тот огонь,

Смерть тот жар забрала, зажимая ладонь.

Поражен был герой, божье пламя без сил,

Всадник искры в покрове своем заточил.

Над усопшими мрачные звезды видны,

Дальше бились враги, только силы равны,

Не сдается герой, но и Смерть не сразить,

Ей по силам Ареса огонь угасить.

Пламя плащ обнимает, но канет во мрак,

Для бессмертного зла оно – сущий пустяк,

Но и Смерти частицы не ранят врага,

Под опекой сияния божий слуга.

И коса не сразит, слишком быстр тот герой,

Победить он желает любою ценой.

Поджигает ударами Смерть вновь и вновь,

Жаждет воин на землю пролить ее кровь.

Чертят лошади кольца на черном песке,

Пламя Ада пылает от битв вдалеке,

Мечут искры орудья, ударом звеня,

Направляет герой на победу коня,

Против лезвия черной косы – острие,

В адском жаре сияет Ареса копье,

И в просторах бескрайних гуляет пожар,

Нанести каждый жаждет последний удар.

Взор у Смерти холодный, как лед и снега,

Вдруг копье острием зацепило врага,

Смерть упала с коня, но тотчас поднялась,

Ее кровь на орудьи героя зажглась.

Скачет конь ее вдаль, он свободу обрел,

Воин к гибели верной убийцу привел.

Хоть косой отбивалась она от атак,

Но глубокий порез – поражения знак.

Исцелиться – нет сил, и удары крепки,

От Кородио крепкой геройской руки;

Льется черная кровь, и пылает копье,

Воин крепко сжимает орудье свое;

Божья мощь в нем проснулась и пламя горит,

То копье своей силой любого сразит;

Вражьей кровью согретое, вспыхнуло вмиг,

И фатальный удар сердца Смерти достиг.

Сердце – жизни источник, введя его в транс,

Даже Смерть так убить появляется шанс,

Стон предсмертный сорвался из уст ледяных,

И угасло сиянье в глазах неживых.

На копье поднял вражее тело герой,

Всадник гибели вмиг обратился золой.

И над полем сраженья развеялся прах,

Растворилась и память убийцы в веках.

Как Кородио Смерть божьей силой разил,

Лапиона наследник уж выбился с сил.

Он сражался, как лев, но нет проку с того,

Не вредят стражу Ада атаки его.

Славный воин из старого города Рик

Пред собой увидал стража Голода лик

И в сраженье вступил, в сердце веру храня:

Защитит от ударов героя броня.

Сила Голода души на гибель вела,

От поверженных там оставалась зола,

Но герой Лаонес закаленный огнем,

Оказалась герою та мощь нипочем.

Не поддался он магии всадника зла,

Как дружина его, что без сил умерла,

Воин крепок, как камень, его не сломить,

Лаонес был настроен в бою победить.

Стон умерших страдальцев средь поля витал,

Лаонес против Голода молот поднял.

Его взор горячее, чем адский пожар,

Он врагу нанести попытался удар.

Только всадник иссохший и вовсе не слаб,

Своего он проклятия вечного раб:

Хоть огонь его сердца давно уж угас,

Никогда не наступит погибели час.

Молот божий, что землю способен разбить,

Удалось его длани в полете схватить;

Мощь удара героя ушла в никуда,

Испарилась, как будто на солнце вода.

Мрачный всадник, великого страха очаг;

Удивлен Лаонес, как могуч его враг.

Страж ударил, и воин с коня полетел,

Пасть к земле – проигравшего в битве удел.

Но на ноги поднялся могучий герой,

Он не мертв, не закончен безжалостный бой.

Голод битву закончить желал поскорей,

Ненавидел убийца пришедших людей,

Молот снова столкнулся с его кулаком,

Вдруг возник под ногами героя разлом;

Защищался от гибели верной герой,

Пред ударом врага стал он крепкой стеной.

Содрогнулся весь Ад от ударной волны,

Двое воинов мощных отваги полны.

Нет дороги назад, начат гибельный бой,

Лишь один среди них возвратится живой.

Лаонес тут собрался, сжал молот в руках,

Отгоняя подальше сознания страх,

И, подпрыгнув, ударил врага он опять,

Обрекая в агонии-боли пылать.

Пролетев чрез поля, всадник наземь упал,

Как и враг, он в сраженьи коня потерял,

И, поднявшись, возвысил над мертвыми взор,

Захватило проклятие поля простор.

Только воин от Голода мощи не пал,

Как убийца иссохший того ожидал,

Шел он верно вперед, вновь к удару готов,

Благородный защитник великих миров.

Знал герой, что немого врага не убить,

Но придумал, как Голод навек победить,

Он о землю ударил, тем создал разлом,

Упокоится всадник безжалостный в нем.

В неизвестную бездну, забытый, летит,

Всадник Голод не мертв, но героем убит,

Он, не зная спасенья, на дне заточен,

Нет свободы ему, как бы ни был силен.

Сила собрана хвори в седых облаках,

Лук Минервы – в героя умелых руках,

Человек Фиороно, стрелец золотой,

В бой рванулся со всадником Ада, Чумой.

Его стрелы всегда безупречно точны,

Стража Ада жестокого дни сочтены.

Словно дождь серебра сотни стрел вниз летят,

И владыку болезней они поразят,

Но и всадник не прост, он призвал свой покров,

Растворилась стрела средь его облаков,

А затем туча хвори рванула вперед,

Только светел герой, словно солнца восход.

Не проникнуть болезням в глубины сердец,

Наступает той мощи мгновенно конец,

Ведь героя хранит свет Дегира всегда,

Как средь неба ночного всех ярче звезда.

Удивлен адский страж, жив остался герой,

Тянет вновь тетиву, чтоб продолжить свой бой.

Но и стрелы врагу не наносят урон,

Несравнимо с асурами всадник силен.

Он помчался к герою, его чтоб сразить,

Сердце чистое ядом кинжала пронзить,

Фиороно держался от стража вдали,

Не ступая по жару горящей земли,

Только стрелы Минервы в полет отпускал,

Вновь и вновь вражье тело насквозь он пронзал,

Но и здесь не был найден великий успех,

Дальше двигался страж, в том не видя помех.

Ран не чувствовал всадник, ему нипочем,

Ядовитым пронзит он героя мечом;

Но и воин небес жизнь отдать не готов,

Должен он победить, как защитник миров.

Силу воли собрал он в последней стреле,

Чтоб предать того стража навеки золе,

Взгляд героя был остр, как асурский клинок,

Он душой своей чист, хоть тяжел его рок.

Мчится всадник к нему, поднимая кинжал,

Ветер крик с уст героя горячих сорвал:

«Ради рода людского!» – луна разнесла,

И отправилась к всаднику вихрем стрела.

Мощь героя и вера в победу людей

Тут же сделали воина стрелы сильней,

Даже воздух горячий зажегся вокруг,

Фиороно готов сокрушить тот недуг.

Грудь проткнула стрела, запылала Чума,

Разошелся огонь, на душе хоть зима,

Черным дымом к высотам подземных небес

Поднималась Чума, словно мрака завес.

Мор чумы заражает, спасения нет,

Лишь огонь очищающий – верный ответ,

Осознал Фиороно ту истину вдруг

И сумел одолеть тем бессмертный недуг.

Побежден так был враг, что казался сильней;

Фиороно был первым из рода людей,

Что зажечь свои стрелы лишь мыслью сумел,

Знали боги: героя та мощь не предел.

А четвертый герой, Диореем что звался,

Тот на поле Войну одолеть попытался.

Топором, что пустыни ветра рассекал,

Он к сражению всадника Ада взывал.

Ее чарам, что смертных сознанье дурманят,

Безудержно к убийству собратьев что манят,

Что взывают к недоброй натуре людей,

Неподвластен был славный герой Диорей.

Чистый разум безумье не жаждал познать,

В огнедышащем буйстве убийств утопать,

Он оковы, что разум пытались схватить,

Топором божьей силы сумел разрубить.

Всадник Ада, Война, тут направился в бой,