Раскол Панкеи

На следующий день они всё ещё колесили по пустому шоссе. Красные глаза Везувия, не моргая, мониторили дорогу. Вскоре они застали какой-то маленький магазинчик под чудным названием «Марья». Впрочем, самое типичное название для продуктового или булочной.

Фанси выскользнула из фургона и дзынькнула звенящими фигурками, подвешенными за верёвочки над дверью ларька. Внутри гуляли запахи копчёностей и выпечки. У кассы располагался небольшой холодильник с мороженым. Фанси поглазела на товары, полюбовалась черёмуховым печеньем и красочными карамельками, ореховыми трубочками и калачами с маком. Купила пару бутылок молока, несколько булок хлеба, колбасы и сыра. Смиренно дождалась сдачи, сложила продукты в пакет и спокойно вышла на ледяную улицу. И никто не заметил, что она мертва. И никто не откликнулся на её безмолвное «помогите». И никто не сжал её руки.

– Держите, – передала провизию девушка, и размалёванный фургон устремился дальше.

Ехать в одиночестве было спокойней, и беглецы даже расслабились. Даже соорудили бутерброды. Недаром говорят, что утро вечера мудренее. Небо становилось ясней, энергии больше, а терпения Везувия меньше. Всю ночь он вёл автомобиль, не смыкая глаз, и сейчас напоминал разъярённого быка. Он готовился превратиться в свою татуировку, но никто его не замечал.

Извержение Везувия

– Дружище, я устал как волк, – пожаловался Везувий. Его голова превратилась в чугунный котёл, налитый усталостью.

– Хлебни протеинового коктейльчика, – бросил рядом сидящий Фтор.

– Ты чего, не понимаешь, что я опупел от этой грёбанной трассы? Ты не вкатываешь, что на воре шапка горит? Куда мы катим? Я до сих пор ощущаю спусковой крючок под своим фингер, – дёргано прокаркал он.

– Ты переутомился, дружок, – ответил желтоголовый, – тебя подменить? – чисто формально предложил он, надеясь на отрицательный ответ.

– Пожалуй, не откажусь, – нажал на тормоз Везувий, отстёгивая ремень безопасности.

Забавно. Вряд ли этот ремень обеспечит ему стопудовую защиту от полицаев и дебильного закона. Парни вышли из черепа, чтобы пересесть, но Везувий побрёл в другую сторону.

– Ты куда намылился? – окликнул его Фтор.

– Отлить, – поднял указательный палец Везувий.

– Давай быстрее, – усмехнулся Фтор, садясь за руль.

В глазах панка отчего-то мутилось, его башка трещала по швам, и любой звук вызывал раздражение, а тут ещё этот говнюк со своим «быстрее», что парень со всей дури врезал кулаком в железную глазницу. Но это не подействовало. Пыл только сильнее закипел в его нейрохимических путях. Тироксин соединялся с тестостероном. К ним подкрадывался норадреналин, и фонтан гнева не заставил себя долго ждать.

Парень ещё раз врезал в челюсть нарисованного черепка, распахнул двери и схватил канистру с бензином. Его бесили все! Его бесило, что им постоянно пользуются! «Везувий, вступи в группу». «Везувий, достань фургон». «Везувий, расстреляй толпу фанов». «Везувий, веди тачку и не психуй». «Везувий, давай-ка ты быстрее поссышь!»

– Ты чего беснуешься? – вздрогнул Пустыня.

– Я не беснуюсь! – взревел вулкан. – Я бак заправить! – злобно пояснил он, но никому не понравилась его затея.

Панк замышлял явно нечто другое. А может, не замышлял, а действовал по наитию. Спонтанно. В состоянии аффекта.

– Дай я заправлю, – ступил на притоптанный снег Пустыня.

– Пошёл вон! – отмахнулся Везувий, отвинчивая крышку. Он двигался по инерции, не понимая, к чему приведёт вспышка ярости. – Вы все меня достали! – закричал парень. У него явно сдавали нервы. – Придурки! Уроды! – выпаливал он, поднимая бак с вонючей жидкостью.

Никто не заметил, как он облил бензином свою одежду. Вернее, заметил, но от внезапности не успел среагировать и его остановить. Выхватить зажигалку. Сбить пламя.

Везувий с бульканьем швырнул канистру на землю и поджёг кожаную шипастую куртку. И мигом вспыхнул. Огонь тут же занялся его одеждой, расползаясь по точёной фигуре панка.

– Чёрт! Чёрт! – обомлел Пустыня, видя орущий и бегающий столб огня. Среди рыжих языков забавно угадывался такой же красный ирокез и яркие татушки.

– Лови его! – крякнул вылезающий Фтор, но Пустыня даже не пытался поймать мечущуюся комету. Фтор как угорелый подбежал к приятелю, швыряя в того рыхлые брызги снега. – Срочно валите его! Сбивайте пламя! – приказывал Фтор, но и сам не осмеливался подойти ближе. Боялся, что костёр перекинется на него. Боялся заразиться его болезнью. Его безумием.

Криповая сцена с метаниями сорвиголовы продолжалась до жути долго. Тот никак не мог угомониться и затихнуть. Всё вопил и выкрикивал проклятья.

– Маньяки сраные! Каннибалы паршивые! – старался извергнуть из себя Везувий, но у него получалась только первая буква алфавита.

Испуганная Фанси только подливала масла в огонь своими криками. Фрикаделька пытался не смотреть, но странное любопытство пересиливало брезгливость. Он, морща лоб и жмурясь, выглядывал из-за буханки хлеба и тут же прятался назад. Пустыня только скулил и опускал руки.

– Ну, как? За что? – беспомощно лепетал он.

Вскоре Везувий рухнул на снег и перестал вопить. Только огонь до сих пор трещал и лакомился человеческой тушкой.

Медики различают четыре степени ожогов: первую – самую лёгкую – с покраснением кожных покровов; вторую – с образованием пузырей на коже, третью и четвёртую – с обугливанием тканей. Так вот теперь Везувий представлял из себя один сплошной ожог четвёртой степени. Как подгоревший шашлык. Огонь раздел парня до костей, и Пустыню жёстко тошнило. Везувию точно пришли кранты.

Ошарашенные и оглушённые, бродяги забрали остатки бензина, присыпали чёрные останки снежком, чтобы они не бросались в глаза случайным путникам, и забрались в фургон.

– Поехали, – сипло скомандовал Пустыня.

Собственный голос казался ему чужим, словно он просидел в пещере молча несколько месяцев, а может, и лет. Фанси продолжала повизгивать, и никто не мог прогнать кошмарную картину из памяти.

– Зачем он так? – тонко пискнула Фанси. – В этом тоже я виновата? – пикнула она.

– Нет, ты ни в чём не виновата. Никто ни в чём не виноват. Это просто несчастный случай. Очень нечастный, – повторил Помпея, прижимая голову Фанси к своей груди.

Девушка не отпрянула, но и не ощутила облегчения. Она хотела, чтобы на месте Пустыни сейчас был Помпея. Ей ужасно его не хватало.

– Как теперь жить дальше? – вслух озвучил общие сомнения Фрикаделька. – Я никохда не смоху это забыть, – потрясённо чирикнул он.

Оставалось надеяться, что мозг решит отложить это событие в кратковременной памяти, а не в долгосрочной. Сознание вроде умеет вытеснять, подавлять неприятные моменты и всё такое. Но сознание путников, кажется, этого не умело.

По неисповедимым путям Господним

«Прощай, акулья улыбка, – думал Фтор, – прощай, поедание перца чили…» Теперь он вёл проклятый фургон и пытался осмыслить утрату френда. Чёрт, да он был Фтору не то что френдом, он был ему настоящим братом! Он вспоминал, как они катались на Ниндзе, как сочиняли вместе песни и избивали грязных бомжей. Теперь Фтор сам лишился «определённого места жительства» и превратился в того, кого презирал. Он понял, что стрелялки круты только по телевизору. В реальности убивать незнакомцев совсем не клёво. Это унизительно. Стыд, как удавка, как оборзевшая тёлка, сдавливал шею. Его горло стало лункой, в которую забросили мячик для минигольфа.

– Мне очень жаль, – икнула Фанси, но Фтор ни на йоту ей не поверил.

Обычно, когда люди говорят «мне жаль», они даже лёгкого сверления в душе не испытывают. А эта, ослеплённая смертью ублюдка Помпеи, даже не заметит разницы, есть Везувий или его нет, а для Фтора целый мир остановился. Оставалось только непонятным, почему океаны не выходят из берегов и не смывают континенты. Тупые неповоротливые океаны!

Что ж, зато перед своей смертью Везувий зажёг, как Фигаро. Ушёл он, признаться честно, блистательно. Вот только здорово их с бензином облапошил. Оставшегося топлива хватит только на пару суток, а в газетах уже появились объявления о трагическом происшествии в «Карусели».

– Дрянь, – невыразительно ныл желтоголовый.

Рядом с ним чухался Пустыня. Фтор не слишком радовался его обществу. Он воспринимал его присутствие как замену, но сил пререкаться и дерзить не находилось. Фтор изумлялся – почему всё покатилось в тартарары? Они ведь выступали седьмого числа. Чем же он провинился перед своим охреневшим божком?

Тем временем ситуация ухудшалась. Четверо ребят колели от холода – печка, конечно, пахала как папа Карло, но январский студенистый воздух беспощадно заползал в щели. Фанси чихала, чем ужасно раздражала парней. Фрикаделька кутался в тёплые шмотки. Беглецы уже несколько дней не чистили зубы. Они только оттёрли грим, чтобы не выдать себя. Теперь их лица казались самыми заурядными и простыми. Однотипные холмы, вальяжно растянувшиеся по бокам, действовали на нервы, как и тот факт, что топлива оставалось с гулькин нос, да и машинка их легко цепляла взгляд.

– Что же делать? – подул на онемевшие пальцы Фрикаделька.

– Надо бросать эту развалюху. Всё равно она принадлежала по большей части Везувию, – с горечью ответил Фтор.

– И как двигаться? Пешком? – изумилась Фанси, втягивая сопли.

– Если путешествовать автобусом или чем-то подобным, то быстро спалимся… – нечаянно осёкся Фтор. Теперь ему предстояло стать куда избирательнее в словах.

– Я слышал историю про отшельника Найта, который прожил ф лесу дфадцать семь лет, – подал голос Фрикаделька.

– Не глупи. В Сибири зимы гораздо свирепее, – отогнал его предложение Пустыня, – лично я предлагаю дойти до железной дороги и, если не сесть на поезд, то хотя бы идти вдоль рельсов, – высказался он.

– И где твоя дорога? Может быть, ты умеешь ориентироваться на этой говняной местности? – грубо ткнул в него Фтор. – У нас ни карт, ни навигатора нет! Как ты представляешь себе двигаться?

– Но должны же быть указатели всякие, – не сдавался Пустыня, хоть и сам смутно озирался по сторонам. Но мягкие заснеженные склоны взяли заблудившихся в плен. – В любом случае, нам остаётся только искать железную дорогу, а дальше бродить по шпалам. Так мы не собьёмся с пути…

– И стопчем ноги в мясо, – продолжил Фтор.

– Ну не скажи, – возразил ему Фрикаделька, – я смотрел фильм «Дикая». Так фот, хлафная хероиня отпрафилась ф путешестфие по наиболее фысоким участкам хребта Сьерра-Нефада и Каскадных хор, – начал рассказ он.

– Зимой? Будучи в розыске? – поинтересовался Фтор.

– Снех был, – кивнул фрик. Теперь его дреды больше смахивали на сосульки.

– Короче, нет толка языками молоть! Собираем необходимые вещи и вперёд! – скомандовал Пустыня, и остальные безропотно повиновались его приказу.

Фургон отогнали с дороги подальше в чащу, облили остатками бензина и подорвали. Долго смотрели, как догорает их друг, в котором произошла куча счастливых событий. Теперь же они просто грелись его теплом. Такое вот потребительское отношения. Когда от автомобиля остался один чёрный костяк, двинулись дальше, как и договаривались.

Холод обкалывал их, судя по всему, обезболивающим, поскольку онемевшие конечности ничего не чувствовали. Изо рта вырывались клубы пара, словно они являлись кашляющими драконами. Все мечты сводились к обычному тёплому домику и горячему душу. И миски какой-нибудь похлёбки. И отдыху. К мягкой уютной кровати. Но впереди расстилались только холмы, снег и пустая серая лента дороги. Вскоре она сменилась галькой, а потом и вовсе затерялась. К счастью, усталость заглушала страх.

На ночь устроились в ветхом домишке, выстуженном до основания. Заброшенном и покинутом. Тесно прижались друг к другу и канули в лужу снов. Несчастные убийцы крепко обнимались и сопели. Воистину трогательная картина!

На следующий день их странствия продолжились. По пути отщипывали от булки мякиш и жевали. Брели молча и апатично.

Однако судьба припасла для них порцию везения, и незадачливые туристы достигли своей цели. Теперь хотя бы появились ориентиры.

В животе постоянно сосало, ноги гудели от ходьбы, темнело рано. Грохот поездов заглушал мысли. Товарищи подумывали запрыгнуть на поезд, но отказывались от этой мысли, поскольку рисковали попасться без билета и пообщаться с полицейским.

– Это бесконечно, – устало вздохнула Фанси.

Когда впереди попадались станции, девушка покупала что-то вроде пирожков. Странники делали привал и отдыхали более или менее цивилизованно. Но однажды, когда путники уже миновали Байкал, они раскололись вновь. И почти что в буквальном смысле.

Нарцисс

Фрикадельку всегда называли дохляком, дрищом или дистрофиком. Немудрено, что он не выдержал аскетичных скитаний. Ему надело дрожать как осиновому листу. В конце концов, никто его не узнает! Они уже отошли достаточно далеко. Он может спокойно обосноваться в каком-нибудь мотеле и зарабатывать гроши уборщиком в баре. Бродячая жизнь ему не предназначалась.

– Я больше не могу. Я ухожу, – сказал он.

– И вам тоже советую прекратить шляться в бегах, – сказал он.

– В тюрьме всё равно будет комфортней и безопасней, – сказал он.

Фрикаделька много чего ещё сказал. Конечно, он тайно ждал, что его остановят, что за ним погонятся и даже составят компанию. Всё-таки в одиночку в незнакомом городе будет довольно трудно продержаться на плаву. Но никто его не остановил. Никто за ним не погнался. И фрик ушёл.

От принятого самостоятельного решения полегчало. Стало свободней. Свобода ведь наступает не тогда, когда ты находишься на открытом пространстве, а когда перестаёшь подчиняться более старшим. Более влиятельным. Когда перестаёшь идти на поводу своих убеждений и предрассудков. И Фрикаделька перестал. Обрёл крылья и всё в этом роде. В общем, парень вдохновился и поверил в будущее благополучие. Очень наивный парень.

Фрикаделька действительно зарегистрировался в мотеле «Потапыч». Рассчитался мелочью. Прохрапел на настоящей кровати больше двенадцати часов. Потом выбрался в свет и накупил лапши быстрого приготовления. Горячая сочная пища. Фрикаделька летал на восьмом небе от счастья.

Но, как известно, с небес быстро падаешь и очень больно ударяешься. Фрикаделька тоже быстро упал, но не сильно ушибся. Его падение смягчили наркотики.

Не имея постоянного заработка, он связался с наркодиллерами. Планировал быстро разбогатеть, а потом бросить это занятие. Но не устоял перед соблазном и, не тренируясь на гашише и колёсах, занюхал дорожку кокаина. Его кресло превратилось в скоростную торпеду, а живот скрутила адреналиновая дрожь.

– Я сейчас сдохну! Я сейчас сдохну! – шептал Фрикаделька, вцепившись руками в подлокотники.

Никогда ещё парнишка не был так прав. Интересно, с чего это у него открылись экстрасенсорные способности? Вроде ведь никогда не занимался эзотерикой, чёрной магией или восточными практиками. Только в детстве молился Богу, употребляя слово «Боженька» и коронную фразочку «пожалуйста, сделай так, чтобы». Просьбы, разумеется, всегда отличались, к примеру «чтобы Артём не пришёл в садик».

Или:

«чтобы отменили уроки».

Или:

«чтобы был мир во всём мире».

Бог Фрикадельку никогда не слышал. Видимо, так люди и перестали в Него верить. Разочаровывались. Сдались. Может быть, если Бога назвать плохим и злым, то народ вновь сделается религиозным? Пожалуй, так.

После того как у Фрикадельки появились сомнительные связи, он значительно похудел, порябел и осунулся. Кожа стала серой, суставы выпирали, как у чёрножопого ребёнка в Эфиопии. Интересы сузились, а точнее – исчезли вовсе. Всё время уходило на то, чтобы продать порошок, получить навар и затариться самому. Так он и провёл свою самую саблезубую зиму. Правда, он тогда умер, хоть ещё и продолжал существовать.

Ломброзо

Чизаре Ломброзо – итальянский психиатр, родоначальник антропологического направления в криминологии и уголовном праве, основной мыслью которого стала идея о прирождённом преступнике. Он считал, что убийцы имеют стеклянные глаза, орлиный нос, развитые клыки, челюсти и скулы. Воры отличаются подвижностью лица и рук, блуждающими маленькими глазёнками, сдвинутыми бровями, оттопыренной ушной раковиной и редкой бородкой. Насильники непременно должны быть женственны. Они просто обязаны иметь вздутые губы и разбитый сиплый голос.

У Фтора, как ни странно, нос изгибала лёгкая горбинка, глаза даже отдалённо не напоминали стекло, скорее – чешую крапчатого сомика, а скулы никак не выделялись на лице. Это даже огорчало парня, поскольку значительно умоляло его харизму. В общем, Фтор не соответствовал стереотипному описанию убийцы, но тем не менее расстрелял свыше десятка людей без веской на то причины.

Ломброзо также объяснял, чем вызвана прирождённая преступность. Он заверял, что в ДНК ребёнка присутствуют гены дикаря. Первобытный безнравственный человек воскресает в новом теле и проявляет свои черты и своё поведение. Чизаре думал, что ребёнок может быть лишён отроду нравственного чувства. Ну и, разумеется, без эпилепсии ничего не обходилось. Куда же без бича всех убийц!

Вряд ли у Фтора было что-то не так с ДНК, да и эпилепсией парень не страдал. Короче, гипотеза Ломброзо проваливалась также круто, как и их карьерные планы. А ведь когда-то «Панкея» мечтала снять клип, метила на первые места в чартах, но это всё оборвалось так же, как гипотеза Ломброзо.

Собственно, почему Фтор вспоминал этого чувака. Всё потому, что парень не удержался и зашёл в неприметный ларёк с конфетами, чтобы купить кулёк «Бешеных пчёлок», где его и опознала кассирша. Мерзкая женщина в синем переднике и с мышиными волосами. Эта гадина вызвала копов, и мучился парень зря. Зря он топал на своих двоих, зря шпарил по шпалам и голодал. К тому же, потерял Везувия. Он, конечно, был в курсах, что вулканы засыпают, но не предполагал, что это так больно. Теперь стало ясно, почему Мунка так впечатлили кровавые облака.

Фтор ехал в полицейский участок и угрюмо молчал. Ему сообщили, что он имеет права хранить молчание, и что любое слово может играть против него, поэтому он ехал в полицейский участок и угрюмо молчал. Самым оскорбительным было то, что панку так и не удалось полакомиться мармеладом. Его прижали к капоту, словно пальцы гитарные струны при взятии баррэ.

Когда он оказался в серой комнате, утыканной флагами, гербами и прочей утварью, его стали допрашивать. Почему-то адвоката парню так и не предоставили. Сволочи.

Злой коп

– Слушай сюда, пупсик, – обратился к нему мужик, бренча связкой ключей, – ты участник группы «Панкея»?

Фтор упорно молчал до тех пор, пока кулак не прижался к его подбородку.

– Отвечай, щенок! Чистосердечное признание скостит тебе срок.

– Нет, – хрипло промямлил Фтор.

– Чего?! – опешил от его наглости коп.

– Нет! – повторил уставший панк.

– Посмотри сюда, – протянул ему распечатанные фотографии с рокового концерта в «Карусели», – твоя рожа здесь снята, а? – схватил Фтора за ухо он.

– М-м, – поморщился от боли захваченный, – да, – выдавил из себя он.

– Почему тогда лгал?! – рявкнул мужик.

– Потому что я не виноват! Меня заставили! Это не моя идея! – слезно залепетал желтоголовый.

– Ах, его заставили! Поглядите-ка на эту невинность! – презрительно скривился полицейский. – Ты мне зубы не заговаривай. Рассказывай как всё было.

– Это всё барабанщик! – шёл до последнего Фтор. Ему до жути хотелось прикинуться безмозглой овцой или слюнявым психом, лишь бы от него отстали и оставили в покое. – Он угрожал нам. Говорил, что если мы не подчинимся, то его дружки трахнут и зарежут нас, – испуганно жался он.

– О, не переживай, в тюряге тебя точно трахнут, – утешил его коп, – если не скажешь правду.

– Да чего тут рассказывать?! – взвыл гитарист. – Нас заставили! Я не хотел никого убивать!

В целом, он действительно не врал. Почему только пошёл на поводу у этой пигалицы? Он даже не скорбел по Помпее!

– А вы всегда никого убивать не хотите, ягнята безобидные, – сложил руки на груди громадина в форме.

– Но это правда!

Слёзы дрожали в его крапчатых тёмных глазах, дрожь по-прежнему пульсировала в теле. Несчастный парень горбился в своей кожаной куртке и слетал с катушек.

– Где остальные участники захвата? – спросил коп.

– Я не знаю! – воскликнул Фтор.

Он уже особенно и не думал. Странная лень не позволяла даваться в путаные объяснения.

– Всё ты знаешь, голубчик, – причмокнула хамская рожа, – ведь если не знаешь, тебе худо придётся. Ох, как худо. Таких молоденьких и смазливых, как ты, у нас любят, – намекнул он.

– Да отстаньте вы все от меня! – закричал убийца. – Я жрать хочу! Я хочу спать! Мне плевать на ваших расстрелянных педиков!

– Потерпи, дорогой, – нависла над ним полицейская туча, – и объясни мне, как так вышло, что ваш барабанщик вскрыл себе вены?

– Он просто слабак! Когда он осознал, что натворил, то испугался ответственности, и всё! – выплюнул слова Фтор.

– А ты не лучше. Где всё это время прятался? – вновь схватил за ухо коп.

– Нигде!

– Отвечай!

– Я же говорю, что нигде!

– В прятки играть вздумал? – недобро ухмыльнулся громила с дубинкой.

– В салочки, – разревелся Фтор так, что всё его лицо превратилось в морщинистый чернослив. Или изюм. Или курагу.

– Где твоя шпана? – гавкнул полицейский.

– Я не знаю, – выплеснул из себя Фтор.

– Ах, сукин сын! Всё ты знаешь! – тряс его коп.

Но Фтор больше не проронил ни слова. Он только кривился и пускал сопли.

Добрый коп

– Ты же ещё совсем ребёнок… – мягко начал белокурый мужчина.

В детстве Фтор долго не мог научиться проговаривать твёрдый звук «л», и мать водила его к логопеду, кудрявой статной женщине. У неё были два игрушечных пупсика величиной с мизинец, которых она называла мягким и твёрдым. Попка мягкого пупсика была покрашена в жёлтый цвет, а попка твёрдого – в синий. Так вот, когда логопед произносила слово, к примеру, «руль», то следовало поднимать пупсика с жёлтой задницей. А когда логопед говорила «злой козёл», то Фтор протягивал пупсика в синих трусах. Отчего-то полицейские, работающие по принципу «добрый/злой коп», до ужаса напоминали ему этих самых пупсиков.

– …Тебе пришлось нелегко, приятель, – вздохнул мужчина, – но всё уже позади. Ты можешь доверять мне. Расскажи, как всё произошло. Где твои друзья? – участливо поинтересовался он.

– Я не знаю, – прошептал Фтор, упав лицом на руки.

– Ну, полно-полно, – похлопал его по плечу полицай, – где вы скрывались столько месяцев?

– Мы… мы, – заикался Фтор, – сразу уселись в фургон и пустились в бега. Мы не имели чёткого плана действий. Мы даже не знали, куда катить, – вновь расплакался парень.

– О, что же вас толкнула на такой отчаянный шаг? – сухо спросил белокурый.

– Нам угрожал барабанщик, – проскулил Фтор.

– Но оружие раздобыл не он, ведь так? – придвинулся к нему блондин.

– А, – исторглось из груди Фтора, – не сажайте меня в тюрьму! Дайте мне условный! Позвольте мне жить, как раньше! – взмолился он.

– Если ты честно поведаешь нам обо всём, то так и будет, – поднял брови его собеседник.

– Мы решили восстановить справедливость, – начал Фтор.

– Поподробней, пожалуйста, – попросил полицейский.

– Наш солист скончался во время концерта. Восхищённые поклонники разорвали его. И мы решили отомстить, – поднял покрасневшие глаза Фтор.

Ему показалось, что во взгляде копа промелькнуло что-то вроде понимания или же сострадания.

– Оу, – вздохнул он, – и после убийства вы покинули место преступления, так?

– Так, – вытер щёку Фтор, – мы решили забрать необходимые вещи и высадили толстяка, ну, барабанщика, а он решил откинуть копыта, – внезапно улыбнулся Фтор. Его рассмешило воспоминание картины с резиновыми утками, голым Уроборосом и кровавой водой.

– Как вы скрывались? – продолжил допрос коп.

– Мы просто ехали в фургоне на Восток. Потом сожгли машину и пошли пешком, – шмыгнул носом Фтор.

– А тебе знакома эта девушка? – спросил полицейский, протягивая фотографию, с которой на него смотрела весёлая рыжеволосая Фанси. – Она пропала сразу после вашего отъезда. – Фтор на мгновения замялся, и эту заминку расценили как положительный ответ. – Вы похитили её? Вы её убили? – слегка надавил мягкий пупсик.

– Нет! Это Фанси, – пояснил Фтор, – любовница Помпеи, ну, солиста. Это она предложила и организовала выступление в «Карусели» седьмого января.

Мягкий пупсик замешкался. Видимо, он подозревал парня во вранье, но тогда не понимал, почему участник теракта не сваливал вину на девушку раньше. Да и признания Фтора звучали слишком убедительно. Слишком откровенно.

– Где остальные участники группы? – потёр переносицу блондин.

Фтор долго отрывал заусенец, но потом всё же взял в грудь побольше воздуха и начал: