Раскол Панкеи

– Отвёл душеньку? – спрашивал Помпея, сидя с кружкой кваса.

– А то! – нависал над зеркальными очками Пустыня.

Так и тянулась их беспечная бытовуха, пока однажды парочка ни засветилась в «Клубнике». На сцене плясали какие-то пёстрые петушки. Они неплохо смотрелись и грациозно двигались так, что у обоих тут же возникли вкрадчивые мысли. Стоило подключиться к их банде, чтобы стать королями рока. Правителями поклонников. Диктаторами новой идеологии.

Упёртые петухи долго тянули кота за… хвост, но согласились сотрудничать впятером. Звёзды, наконец, складывались как нужно.

***

– Давайте перекусим, – предложил Уроборос на следующий день, – знаю я одно клёвое местечко, – потёр он ладони, и отвязная ватага шумно двинулась за громоздким Конгом. Клёвым местечком оказалась «СтоLOVая», где подавали домашнюю выпечку и горячие блюда.

– Что-то не шибко оно клёвое, – поёжился Везувий.

– Какая разница? Мы здесь за делом! – одёрнул его Фтор. В субботу его высокомерию не было предела. – Ну и? – поднял брови, усевшись за серый столик.

– Во-первых, у нас есть место для репетиций, – принялся перечислять Помпея, – во-вторых, вместе мы можем создать не просто выступление, а грандиозное шоу. Эдакое зрелище. У нас есть много текстов в вашем репертуаре…

– Сгинь, – смахнул крошки Везувий, – ты не знаешь нашего репертуара, так что нечего пушить хвост, павлинчик одноразовый!

– Ваша подача топорна и сыра! Концерт нужно подавать органично…

– А твоего мнения не спрашивали! – вскочил на ноги Фтор. – Много ты знаешь о подаче, дерьмо, обратно засунутое! – рассвирепел он и, громко топая, направился к выходу, по пути швырнув на пол чей-то поднос.

– А поосторожней никак нельзя? – остановил его какой-то дрищ, выходивший из туалета и застёгивавший ремень.

Штаны его были порваны в клочья, гавайская рубашка рябила в глазах. Мочки ушей оттягивали туннели величиной с кулак, а коричневые дредлоки собраны в пучок.

– Не понял? – враждебно откликнулся Фтор.

– Плати за хафчик, – не побоявшись, принял вызов фрик.

– А то что, м? – навис над ним его противник.

– А то ирокезик тебе пофыдираю! – расслабленно хмыкнул тощий боец.

– Ой-ёй, как страшно! Ты что там шепелявишь, малыш? – толкнул его в грудь Фтор.

Пустыня хотел бы остановить назревавшую драку, да понимал, что этим ещё сильнее настроит их главаря против себя.

– Остановитесь! – неожиданно приказал Помпея так, что все уставились на него.

Даже Уроборос выглянул из-за подноса, который использовал как щит.

– Чего мявкнул? – покрутил в руках связку ключей Фтор. – Сирин певчий!

Всё внутри Помпеи клокотало так, словно кто-то нажал в его голове красную кнопку с надписью «Внимание». Острое чутье подсказывало, что эта встреча послужит поворотной точкой в их общей истории.

– Прости нас, – обратился он к фрику в гавайской рубашке, – мы сегодня все немного на взводе. Ты, кстати, случайно музыкой не занимаешься?

– Я клафишник, – прогнусавил тот.

– Круто! Мы как раз собираем рок-группу, хочешь к нам? – без обиняков спросил его Помпея.

– Эй! Эй! Эй! Погоди-ка, сволочь, с каких это пор ты распоряжаешься «Саваном» без меня? – возмущённо растопырил руки Фтор. – Этот малой, кроме маракасов, и не держал ничего! Зачем нам сдалась эта фрикаделька?

– Фрикаделька! Точно! Отличный сценический псевдоним! – подхватил Помпея.

– Послушай! Нельзя принимать такие важные решения столь импульсивно, – смягчился Фтор, но и сам уже понимал, что Фрикаделька окажется подходящим реквизитом.

– А меня фыслушать не хотите? – скучающе вздохнул объект спора.

– Конечно, говори, – повернулся к нему Помпея.

– Если фаш урахан ухомонится, то я был бы заинтересофан в участии, – исковеркал слова он.

– Ладно, кто за то, чтобы это чучело присоединилось к нам? – устроил голосование Фтор. Пустыня и Помпея тут же подняли руки. Через несколько секунд к ним присоединился и Уроборос.

– Да гори оно всё синим пламенем! – гаркнул Везувий и тоже занял позицию «за».

– Ладно, – натянуто смирился Фтор, и теперь в шайке стало шесть неформалов.

Фрикаделька

Причина, по которой Фрикаделька коверкал слова, выяснилась, когда он, поддавшись интриге, улыбнулся. Ребята увидели, что к его зубам крепилась искривлённая проволока с металлическими коробочками сверху. Такой аксессуар вполне соответствовал внешности парня, поскольку брови, нос, уши и даже язык украшали колечки, металлические шарики, цепочки и прочая дребедень. Так что брекеты не особо привлекали к себе внимания, но зато вызывали адски болезненные ощущения. Колоссальное давление стягивало зубы, зуд распространялся по всему лицу, резало глаза, ломило челюсть, губы оттопыривались вперёд. Откусывать что-либо было попросту невозможно, так что с собой Фрикаделька носил раскладной нож. Боль притуплялась только спустя одну-две недели после визита к ортодонту, но недавно этот извращенец в белом халате дал ему крохотный пакетик с нарисованной дружелюбной канарейкой. Внутри этого пакетика бултыхалась сотня маленьких белых резинок. По-другому – эластиков. Резиновых тяг. Их следовало цеплять на ночь за крохотные крючки, и бедный парень чувствовал, как ломается его череп. Представив, как долго ему ещё предстоит пользоваться ретейнером, удерживающими пластинами, ирригатором и прочей дрянью, у Фрикадельки безвозвратно портилось настроение. К тому же был риск, что придётся вырывать зубы, и это ему совсем не нравилось.

– Садисты! Изферхи! – ругался фрик, комкая бумажку с записью на следующий приём. Теперь он не мог получать удовольствие даже от любимых чипсов со вкусом краба!

Одиночка по природе, он ни с кем не связывался и никого не трогал, но в один выходной денёк с дивной погодкой напоролся на группу гермафродитов. После лёгкого скандала он вступил в их ряды и теперь мог с гордостью считать себя официальным членом чего-то крутого и даже магического. Наконец, его виртуозная игра на клавишах могла пригодиться и принести хоть и не чипсы, но хлеб.

– Я не подфеду, – заверял Фрикаделька, превращаясь в искрящуюся петарду, – я буду трудящимся работничком! Наконец, у меня пояфились друзья, а то вечно сижу как сыч! – без умолку тараторил он, явно капая всем на нервы, но никто не возражал против его болтовни.

Сахара

Выйдя на улицу, шайка раскрашенных нигилистов побряцала за Пустыней в его знаменитый гараж, который все тут же наименовали «Сахарой».

– А постеры с голыми тёлками есть? – горланил Фтор.

– А кондиционер имеется, а то духота – вздёрнуться можно! – жаловался Везувий.

– А пожевать чего найдётся? – тыкал в плечо чёрным ногтем Уроборос.

Помпея с Пустыней давно перестали вникать в их хриплый гвалт, похожий на гуденье взбесившихся шершней. Они просто наслаждались прогулкой, подставляя упругие мышцы рук под медовые лучи солнца и ловя последние минуты покоя.

Спустя тысячу вопросов орава ввалилась в их личный штаб и, словно обезьяны, начала крушить всё на своём пути. Крышка от термоса, в которой ещё плавали чаинки в лужице остывшего чая, была свалена на пол. Магниты растащены по карманам, заветренная колбаса благополучно доедена Уроборосом, а игральные карты помяты и порваны.

– Что ж, пришла пора заняться организационными моментами! – объявил Помпея, и все с недовольством прекратили возню.

– Для начала нам необходимо сочинить несколько новых песен и подшить их в одну папку. И следует продумать общий стиль и состряпать атрибуты для шоу, – записывал Помпея. Он с трудом сдерживал дикий недисциплинированный коллектив и смутно представлял, как его можно причесать. Работёнка его поджидала не из лёгких.

– А с чего ты здесь раскомандовался? – церемонно зевнул Фтор.

В первую секунду Помпея хотел сказать: «Хорошо, я слушаю твои предложения», но потом передумал и заявил:

– Отлично. Командуй ты.

– Так, черти, – прохлопал в ладоши Фтор, – быстро притащили сюда свои инструменты и начали играть! – приказал он.

Услышав это решение, лицо Уробороса вытянулось до неузнаваемости:

– Как же я потащу свои барабаны? – ахнул он.

– Как-как… Притащишь как-то! – почесался Фтор, выскальзывая в зной колючего лета.

– Тебе помочь? – вызвался Помпея, когда все вымылись наружу.

– Был бы не против, – смущённо пожал плечами толстяк, и «Сахара» осталась ждать своих посетителей.

Панкея

– Как же меня бесит разбирать и собирать установку! – ныл Уроборос. – И на каком транспорте прикажешь мне её перевозить? – отчаивался он.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – бодро заверял его Помпея, – у тебя есть какая-то платформа или полка с колёсиками? – напрягал он мозги.

– Хотелось бы, – угрюмо буркал гот, – в идеале было бы подогнать грузовик или фургон, но можно и тумбу приспособить, – с сомнением тянул он. Парни долго копались с барабанами, но в результате уместили их на тумбочку, кое-что взвалили на спины и покатили по городу на глазах у любопытных прохожих. Предварительно Уроборос возвёл гору нагетсов в своём террариуме и, успокоенный, потопал за помощником. – Спасибо! – выпалил он по пути.

– Да не за что, – по инерции ответил Помпея. Когда они очутились в «Сахаре», Фрикаделька и Везувий уже были на месте. – Отлично! – обрадовался Помпея. Наконец, он улучил момент, когда никто не помешает ему и не перебьёт, – давайте займём свои позиции!

Барабаны Уробороса поставили к стене, сбоку от него разместили клавишника, а по другую сторону – Пустыню. Впереди выступил сам Помпея в окружении гитаристов с ирокезами. Смотрелось недурно, но вскоре дверь распахнул Фтор.

– А чего это вы без меня начали? – разозлился он. – И чего ты себя в центр поместил? А, красавица? – подлетел он к Помпее.

– Мы просто расставили инструменты, – устало отчитался тот.

– Ах, вот как?! – скрестил руки на груди желтоголовый.

Но никто не хотел затевать новую потасовку, и потому напряжение оставили висеть в воздухе не разреженным. Погрузились в тишину. Кто-то завис в телефоне, а кто-то ссутулился над листом бумаги. Все ловили муз за титьки и пытались выдоить их парное святое молоко. Пустыня чесал карандашом за ухом, Уроборос отвлекающе сопел, Везувий активно тыкал кнопки в заметках, Фрикаделька вообще выглядел озадаченно и с немым вопросом вертелся, глядя по сторонам.

– Обмениваемся идеями спустя час, – подытожил Помпея, и мысли закрутились ещё быстрее.

– Ску-ка, – порой чеканил по слогам Фтор, но всё же что-то карябал и даже воодушевлённо подскакивал с дивана.

– Итак, время истекло, – отключил таймер Пустыня, – все управились?

– Типа того.

– Да, что-то есть, – прозвучали сонные ответы.

– Кто решится первым представить своё творение, – подравнял стопку листов Помпея, постучав ими по столу, – м?

– Я! – сухо откашлялся Везувий.

– Просим.

Все улыбнулись, и Везувий, поднявшись и перекатившись с ноги на ногу, запел:

«На душе так много ран,

Я твой милый каннибал,

Ты не бойся, не кричи,

Просто смерти подожди!

Я к тебе уже крадусь,

Скоро я тобой напьюсь,

Скоро я тебя поем,

Выпью жизнь из сочных вен…»

– Годно-годно! – зааплодировал Уроборос.

– Я не сомневался, что тебе понравится, толстяк! – облегчённо выдохнул Везувий, присаживаясь обратно.

– Что ж, теперь и я загорелся желанием презентовать свои стихи, – размялся Помпея, – итак, песня называется «Трахай».

– У-у-у! – прокатился одобрительный гул. – Давай зажги! – просвистел Везувий, и Помпея собрался с духом.

«Трахай-трахай девочек,

Трахай-трахай мальчиков,

Трахай-трахай мамочку,

Прав был мистер Фрейд!

Трахай-трахай бабушек,

Трахай-трахай кошечек,

Трахай-трахай Господа,

Прав был Люцифер!»

Голос его струился бархатно, но грубо. Слушатели впадали в транс и ясно представляли, как вязкая чарующая смола звука затекала в ушную раковину, попадала в слуховой проход, затем касалась барабанной перепонки и слуховой косточки, щекотало улитку и, наконец, вцеплялась в слуховой нерв, который, в свою очередь, доносил сведения до мозга.

– Вполне благозвучно, – скупо похвалил Фтор, – а теперь повтори это ещё разок, – попросил он.

Когда Помпея поставил припев на репит, другие участники группы начали подстраиваться под него. Незамысловатый гитарный бой чудно украшал композицию, а барабанные палочки удачно дробили музыку.

– Да это же чума! – изумился Фрикаделька с глазами удивлённой совы.

– Давайте сразу и к «Каннибалу» музон подберём! – метнулся к своей леди он.

И время в «Сахаре» остановилось. Замерло. Заглохло. Забуксовало. Лишь к позднему вечеру банде удалось скрепить тексты в одну папку. Табы с корявыми дрожащими отрезками поместили туда же.

– Что ж, мы славно потрудились, – потянулся Пустыня.

– Да, – лениво хрустнул шеей Фрикаделька. – До скорохо, – уже попрощался он.

– Подожди, – поднял ладонь Помпея, – у меня родилась одна подлая мыслишка, – предупредил он, – мне кажется, что «Саван» – уже неактуальное название, – осторожно начал он.

– Это ещё почему? – раздался закономерный вопрос.

– Потому что теперь в группе совсем другой состав. Потому что теперь мы ступаем на тернистый путь ненависти, зависти и славы. Нас будет знать каждый. В лицо. Поимённо. И мы все прекрасно понимаем, кто мы на самом деле.

После его сильной речи возникла пауза. Все негласно подтверждали правоту их нового лидера, ибо как ещё могла назваться группа, состоящая из шести панков? Только «Панкеей».

Микрочлен

После ухода громил возникла необычайно глубокая тишина. Казалось, что сама улица онемела. Сизый свет окутывал здания, деревья и пока что слепые фонари.

– Неужели можно отдохнуть… – рассыпался Пустыня, доставая из холодильника змеиный жир.

С лёгкостью отвинтив закрывашку, он бухнулся на подлокотник, согнул колено и, сделав мазок на пятке, принялся энергично его растирать. Помпея же не следил за действиями друга, он всё ещё был погружён в роковые раздумья. Как же привлечь к себе внимание? Как выделиться из толпы? Отчего в нём укреплялась железная уверенность в скором успехе? Брови нахлобучились на глаза, и Помпея надолго завис с хмурой гримасой.

– Хм, а что хоть добавляют в этот гель? – бормотал Пустыня на заднем фоне. – Состав: минеральная вода, вазелин, цетиловый спирт…

Речь приятеля утопала в густом облаке мыслей. Сознание перебирало самые омерзительные штуковины, какие доводилось видеть. Парень лихорадочно совмещал вызывающие образы, и, наконец, его ослепила розовая вспышка превосходного решения.

– …стеариловый спирт, масло ши, витамин E, пчелиный воск… – самозабвенно тараторил Пустыня, всё ещё поглаживая свою ногу.

– Побудь пока один, мне нужно прошвырнуться до одного магазинчика, – осведомил его Помпея, выскакивая в сизые тени.

Вокалист нёсся по городу, очертя голову. Ничто его не смущало и не сковывало. И лишь когда впереди замигала красная надпись «Bright Night», Помпея сбавил свой пыл. Осторожно войдя и вежливо поздоровавшись, он принялся бродить среди плёток, присосок, смазок и возбудителей. Малиновые вагинальные шарики обещали привести клитор в тонус, компактные клиторные стимуляторы сымитировать оральные ласки, а вакуумные помпы, похожие на кислородные маски, вызвать прилив крови к массируемому участку.

– Чем именно вы интересуетесь, молодой человек? – уточнила продавщица.

Вообще-то диалог с кассиршей не входил в планы Помпеи, но выбора не оставалось.

– Да мне бы фаллоимитатор подыскать, – почесал затылок он.

– Какую именно модель хотите? Из силикона или киберкожи? В форме настоящего члена или футуристических очертаний? Без или с имитацией семяизвержения? – звонким голоском затрещала брюнетка с блестящим камушком на крылышке носа. К счастью, будучи профессионалом, она не стала допытываться, зачем парню понадобилась такая секс-игрушка.

– Мне главное, чтобы он полым был, – объяснил Помпея, вогнанный в краску.

Наручники с розовым пушком и женские стропоны пялились на него без зазрения совести.

– Тогда вам может подойти фаллопротез пустотельный, – сняла образец с полки брюнетка.

– Ах, вот даже какие есть… – осмотрел модель Помпея.

– Вам поясной или…

– Нет-нет, не поясной, – поспешил отказаться парень.

– А какого размера? – не унималась консультанша.

– Фу-ух, – растерялся Помпея, – желательно тот, что побольше, хотя…

Ещё долго мученик терпел возню с уточнением деталей, разглядыванием гордо задранных пенисов с прорисованными венами, но, когда в магазинчик зашла деваха в колготках в крупную сетку, он быстро схватил более или менее подходящее приспособление, рассчитался и, не дожидаясь сдачи, прошмыгнул на улицу. Голова кружилась, словно колесо обозрения, а низ живота била лёгкая пульсация. Дождавшись, пока его срам остынет, Помпея зашагал к «Сахаре». Фонари уже не сводили с него рыжих глаз, и певцу казалось, что все только и делают, что разглядывают его покупку.

– Где тебя носило? – подскочил с места Пустыня, когда Помпея ввалился в гараж.

– Пока не задавай мне никаких вопросов, ладно? – сбросил куртку пришелец.

– Ну, хорошо, – усмирил своё любопытство Пустыня, – только ты не дослушал. В бальзам входит: змеиное масло, аминокислоты и ферменты, входящие в состав змеиной желчи и яда, экстракт календулы, витамины A, B, D…

Усевшись за стол, не Курт Кобейн распаковал резиновый пенис, повертел его в руках и понял, что все вокальные и беспроводные микрофоны, какие у него имелись, если и влезали в резиновый туннель, то раздували и деформировали его. Уже решив, что ничего воткнуть внутрь не получится, Помпея вспомнил об электретном микрофоне.

– Точно! – обрадовался он, копаясь в ящике с хламом.

Жестяные кружки, дырявые носки и пустые банки разлетались в стороны, но Пустыня как ни в чём не бывало продолжал читать:

– …Действие, – оповещал он, – эффективно смягчает сухую, огрубевшую и потрескавшуюся кожу на любых участках тела, обеспечивая быструю регенерацию и заживление. Восстанавливает структуру коллагеновых волокон, возвращая коже гладкость и эластичность, устраняя трещины…

– Нашёл! – восторжествовал Помпея, вытягивая руку с крохотным устройством.

– …Глубоко увлажняет, насыщает клетки кожи питательными веществами. Обладает противовоспалительными и противогрибковым действиями. Подходит для нежной кожи губ, локтей, колен, ступней и других участков, склонных к сухости и шелушению… – бубнил Пустыня, теребя серьгу.

Помпея с лёгкостью поместил микрофон в фаллопротез, закрепил его как надо и для твёрдости наполнил штуковину свёрнутыми носками.

– …Способ применения: необходимое количество крем-бальзама нанесите на сухие участки и втирайте массирующими движениями до полного впитывания… – жил отдельной жизнью Пустыня.

Помпея был впечатлён своей идеей и её реализаций. Теперь он мог петь в самый эпатажный и новаторский микрофон, усиливая эффект вылетающих слов!

– …Срок годности: три года, – закончил читать Пустыня.

Выступления

Бедный Фрикаделька неуклюже отломил кусочек кораллового воска, согрел его, словно пластилин, и налепил на железку, которая больно вонзалась в щёку. Фрик искренне недоумевал, почему щёки считаются малочувствительной зоной. Какие-то мазохисты прокалывали их острыми спицами, растягивали и делали чёрт те что, в то время как он мучительно воспринимал едва заметную травму. Проверив языком, всё ли крепко держится, он оставил зеркало в покое.

Парень всё ещё не осознавал, что вошёл в отпадное объединение. Правда, он ленился ходить на ежедневные репетиции и выслушивать хлёсткие перепалки. Они вместе с Уроборосом благополучно отмалчивались, не занимая ничью из сторон, поскольку догадывались, чем это чревато. В глубине души Фрикаделька сильно восхищался Фтором и Везувием. Тем, как они смотрели на всех сверху вниз, и как огрызались, и как пускали ядовитые сарказмы. Но парнишка ни за что на свете не признался бы в этом почитании, так как первая встреча их прошла как слон по хрусталю.

Помпея с Пустыней казались более степенными и адекватными, хотя трудно судить людей по поверхностному знакомству. Волосы Уробороса, до скрипа залитые лаком, агрессивно сверкали колючками морского ежа, но никак не сочетались с его робостью и зажатостью. С его ранимостью сентиментальной девчонки. Одним словом, компания собралась нестандартная, и, хотя бы из-за интереса, присутствовать на их собраниях стоило.

В воскресенье Помпея сразу же всех удивил своим изобретением – микрофоном, завуалированным под упругий член.

– Фот это да! – отвисла многострадальная челюсть Фрикадельки.

– А эта штука хоть работает? – скептично скривился Фтор.

– А как же? – отозвался Помпея, завывая свежую песню.

«Рок – ракета!

Рок – карета!

Рок – реклама

Крутого клана!

Рок – лекарство

От рэпопьянства!

Роковый рокот

Слушать нет прока,

Им надо жи-и-ить!»

– Как это пошло выглядит! – смущённо поморщился Уроборос.

– Бомбически выглядит! – поднял палец вверх Везувий.

***

После того как состав группы был расширен, а трек-лист полностью укомплектован, в «Клубнике» с криками адреналина слушали только их. Кулаки, взмывавшие в густой воздух, тряслись в унисон с музыкой. Пустыня махал своими дошираковыми патлами; Фрикаделька, наряженный в платье цвета хаки, показывал разгорячённой публике средние пальцы, а Помпея важно гулял по сцене, постепенно лишая себя лохмотьев и кожаных ремней.

Помимо «Клубники», «Панкея» стала давать концерты и в клубе «Лазер», и в гей-баре «Barbie Boy». Гонорар пока что не играл роли бурых клеток в их кошельках, акцент ребята ставили не на заработке, а на полученных эмоциях. Отдача хмелеющей толпы лучше всего покрывала потраченные усилия и старания. Вечерами Пустыня мастерил маски из папье-маше в виде черепов буйвола и тукана. После высушивания он покрывал их токсично-жёлтым цветом. Или цветом радиации. Или цветом обкусанных губ. Но самым любимым был их фирменный трюк с пиньятой в виде земного шара с суперконтинентом посередине. После удара гитарой Пангея буквально взрывалась и вываливала на орущую публику ораву игрушечных тараканов и пауков. Если наделять этот обряд символизмом, то трактовка его была безнадёжно прозрачной.

Иерархия

Уроборос мирно дремал на спине так, что задранная жилетка обнажала волосатое пузо, на котором копошился Зомби. Уробороса успокаивали его быстрые перемещения и приятная щекотка. Наивная душа гота закутывалась в тёплую паучью любовь и отдыхала от злых насмешек. Ничто не могло его задеть. Ничто не могло его опечалить.

Прыткой молнией Зомби перекочевал на грудь, разместив свои длинные чёрные лапы на серебряной цепи плетения «Бисмарк».

– Что, тарантулушка, обниматься захотел? – мягко улыбнулся Уроборос, заглядывая во множество внимательных блестящих глаз.

И барабанщику казалось, что заглядывает он в горло бездны, чьи шершавые стены сыры и холодны. Секунда – и чёрная дыра затащит его в свой неизведанный омут, растворит на миллиарды атомов и унесёт по хитрым сплетениям космоса.

Но никуда Уроборос не уносился. Он продолжал давить на твёрдый матрас, деформируя его и разочаровывая себя. А ещё он думал. И думал он о «Панкее», и «Панкея» думала о нём.

Сколько бы Фтор ни тешил себя иллюзиями, он давно сдал лидерский пост. Теперь всё внимание было сфокусировано на солисте, а он занимал примерно одну нишу с Везувием, поскольку для публики они являлись двумя братьями, между которыми всегда можно провести параллель. Они просто дерзко смотрелись вместе и преобразовывали колебания металлических струн в колебания электрического тока. Фрикаделька собирал лайки с помощью своей причёски, вечно высунутого языка с серебряным шариком и танцевальных движений. По-другому – простых понтов. Басист группы, Пустыня, с лёгкостью клеил девочек, и не только по воскресеньям. Уроборос же был неким центром тяжести, главной мощью и устрашающим великаном.

– Каким великаном? – однажды прыснул Везувий. – Максимум – колобком с косметикой! Или Сусом Рамирезом из «Гравити Фолз».

Пати

Седьмое июля пришлось на воскресенье, чему Фтор несказанно радовался. Он мог без зазрения совести закатить умопомрачительную вечеринку и созвать на неё всех желающих. Однако, несмотря на клёвые декорации в виде носочных гирлянд, он не был возбуждён. Фтор вообще никогда не бывал возбуждённым. Зная это, друзья не стали устраивать имениннику грандиозные сюрпризы и раскошеливаться на дорогие подарки. Везувий заявился с мармеладными конфетами и лицом, измазанным малиновой помадой.

– О, какие люди! – встретил его Фтор, растопыривая лапы и заключая товарища в кожаные объятия.