Потерянный рай. Роман

Они часто перезванивались, почти каждый вечер. Человеком он был тяжёлым и мрачным, и зачастую на неё выливал своё недовольство и неизвестно по какой причине плохое настроение. Лиза как могла сглаживала острые углы, принимая весёлый беспечный тон, но с каждым звонком его раздражение, его неучтивость нарастали. Это было очень неприятно для Лизы, она пока терпела, осторожничала и воздерживалась от резких слов, хотя иногда хотелось послать его к чёрту и посоветовать, не звонить ей, если он не в лучшем расположении духа и не сливать на неё свое плохое настроение как в помойное ведро. Она готовила себя к роли мудрой жены, которая сможет при любых условиях сохранить семейный очаг.

В один из зимних сумеречных вечеров он пригласил её в кафе. Они сделали заказ и в ожидании подачи блюд, он опять начал канючить про свою бывшую жену и вдруг брякнул, что не знает, хочет ли жениться, что не разобрался в своих чувствах, что один раз обжёгся и боится жениться. Ошеломлённая Лиза уже не слушала его. Прекрасное признание. Сидит тут это мелкое ничтожество и решает её судьбу: женюсь, не женюсь, боюсь, не боюсь. Не она делала ему предложение. Как он ещё смеет раздумывать?

Есть поданный официантом салат Лиза не стала, аппетит пропал, поторопилась домой. Выбросила в помойку подаренные им цветы, металась по квартире. Она уже начала привязываться, свыкаться с мыслью, что станет его женой, женой послушной, терпеливой, смиренной и матерью для его дочери. Но её опять ждёт одиночество. Весь день Лиза не находила себе места, поехала в гости к знакомым, а вечером, когда подходила к подъезду своего дома, увидела его с букетом цветов. Он ждал её здесь несколько часов, промёрз, был декабрь. Ну, хорошо, за этот подвиг можно простить его глупость. Он начал ей говорить, что не понял, почему она так огорчилась вчера, что он такого сказал (ну, тупица), напоследок договорились встречать Новый год вместе. Лиза отказаться от купленной ранее путёвки в подмосковный дом отдыха, куда зазвали её знакомые на новогодние праздники, но за пару дней до Нового года он вдруг позвонил и сообщил, что его мать достала для него и для его дочери билеты на новогоднюю ёлку, которая будет проходить в Кремле в одиннадцать вечера (это была ложь, Лиза потом сообразила, какая может быть новогодняя ёлка для пятилетнего ребёнка ночью?) и поэтому совместная встреча Нового года не состоится. А она потратила деньги из своих скудных запасов на подарок ему и его дочери.

– Как? – возмущалась Лиза. – Я же по твоей милости отказалась от путёвки. Я теперь одна буду Новый год встречать? Ну что ты молчишь?

– Слушаю тебя.

– А мне нечего тебе больше сказать, – и бросила телефонную трубку.

Тридцать первого декабря, в последний день года, она утром позвонила ему, назначила встречу, он ответил, что занят. Лиза не могла успокоиться, сердце её весь день тревожно билось, боль не утихала. Она поняла, что не сможет нормально уснуть, если не выяснит до конца отношения. Вечером она ещё раз позвонила ему, спросила, сможет ли он к семи часам прийти на Баррикадную (станция метро, около которой он жил). Он с трудом, но согласился. Лиза приехала на полчаса раньше семи, без пятнадцати семь появился и он. По лицу было видно, что зол. Они вышли на улицу. Он стоял перед ней и ждал что, она скажет, а Лизу трясло, она не могла ни слова вымолвить. Потом было какое-то отвратительно-унизительное с ним объяснение, которое Лиза напрочь вычеркнула из своей памяти, и если бы не её дневниковые записи, то и не вспомнила бы никогда.

– Что произошло? – спросила Лиза, с трудом совладав с собой. – Ты изменил ко мне отношение.

– Нет, ничего не изменилось. Если я изменю к тебе отношение, ты первая об этом узнаешь.

– Но я же чувствую. Ты в плохом настроении и всё выливаешь на меня.

– Я ничего не выливаю на тебя. Я просто устаю после работы.

– А что мне сейчас делать? Я же из-за тебя осталась в Москве, отказалась от путёвки.

– Я знаю.

– Ты подумай, что мне делать.

– Я подумаю. Для меня дочь на первом месте. У тебя будут дети и ты поймёшь. Я её и так забросил, я вижу её раз в месяц.

– А мне что делать?

Долгое молчание и оскорбительный ответ:

– Я не знаю, что ты подумала, что возомнила…

– Что значит возомнила?

– Я не так сказал.

Молчание. Он не знал, что сказать. Он трусливо прятался за этим молчанием, как многие мужчины. Он ей предоставил возможность выпутываться из этой ситуации и принимать решение. Тогда она не поняла этого его «возомнила», машинально спросила. Конечно, она, глупая, возомнила, что при этих намечающихся отношениях с его заявлением о возможности пожениться имеет права что-то требовать от него. Когда он докурил сигарету, Лиза сказала: «Пошли». Они спустились в метро. На перроне Лиза передала ему пакет с новогодними подарками: китайская шкатулка для него (он увлекался экзотическими вещами восточных стран) и варежки для его дочери; сухо сказала: «Это твой подарок». Пока ждали поезд, молчали. Лиза вошла в вагон. Заметив, что он проследовал за ней, отстранила его: «Не надо меня провожать».

– Я тебе позвоню. Третьего или четвертого января, – сказал он в закрывающиеся двери.

– Не надо, – успела ответить Лиза.

Новый год Лиза встречала одна, даже не встречала, сходила в кинотеатр, без настроения посмотрела «Карнавальную ночь», побродила вечером по центральным улицам Москвы сквозь толпу уже весёлых, взбудораженных людей, не заражаясь этой всеобщей предпраздничной лихорадкой, приехала домой и легла спать. Слёзы и острая тоска сдавили горло.

А этот нелепый Владимир потом звонил ей в течение двух месяцев, звонил и молчал в трубку. Она точно была уверена, что это был он. Трусливо звонил, трусливо молчал в надежде, что Лиза сама разрешит их конфликт и первой заговорит, поняв его молчаливый намёк. Смешно, глупо и совсем по-детски. Только восьмого марта, выпив для храбрости, он позвонил в двенадцать ночи и подал на этот раз голос, признавшись, что это он всё время звонил, пригласил на свидание, но Лиза отказалась. Последний его звонок был в июне перед её отъездом, опять просил встретиться, но Лиза ответила, что не хочет никаких встреч. Роль послушной, примерной жены не для неё. Рано или поздно её разъярённая тигрица выскочит на волю и покажет свой оскал. И мучительно искать в нём хорошие качества, оправдывать его поступки тоже не хотелось. Зачем в навозной куче искать крупинки золота и радоваться им?

К чёрту таких мужчин! Слабые, инфантильные несмотря на возраст, беспомощные в минуту опасности, скучные и с большими претензиями к женщине при том, что сами из себя ничего не представляют. Ни одного доблестного поступка, ни одного подвига во имя любви, и по-женски покапризничать рядом с ним нельзя, сам закапризничает да ещё обидится и придётся этого дурака успокаивать. Ну почему природа создаёт таких нелепых мужчин?

Прошло время героев, время сильных, мужественных, дерзких и смелых мужчин. Самые лучшие мужчины погибли в последнюю войну, а те, кто остался в живых были нарасхват: инвалиды без ног и рук, пьяницы, жадные, жестокие, слабые, жалкие. И молодые, красивые, добрые, хозяйственные женщины терпели таких ради возможности иметь детей, и всю свою любовь они переносили на сыновей, но не смогли из своих изнеженных, избалованных сыновей воспитать достойных мужчин без достойного примера перед глазами.

Этот прошедший год дался Лизе нелегко, но она пережила его и совершенно чётко осознала, что никого никогда всерьёз не любила, были просто легкомысленная влюблённость или желание выйти замуж. Но почему она так страшно переживала разрыв? Почему её обуревали и страсти, и ревность, и страдания, и панический страх? Скорей всего этот разрушительный ураган возникал от невозможности создать семью, хотя неизвестно, что ждало бы её в этом замужестве. Смогла бы она выдержать около себя чужого, невзрослого, слабого мужчину, и полюбить ребёнка, рождённого от нелюбимого человека, или же терпела, терпела и терпела? Зачем эта жертвенность и угодничество? Зачем эти унижения? В чём смысл такой жизни?

Бури улеглись, утихли страсти, она успокоилась и решила для себя окончательно, что не будет выходить замуж на потребу публике только потому, что оставаться незамужней стыдно и неприлично, и ради того, чтобы избежать глупого нетактичного вопроса «Почему ты до сих пор не замужем?» от людей, которых на самом её судьба не волновала, что не будет заводить для себя ребёнка, как это делают уже отчаявшиеся выйти замуж женщины, потому что это преступление перед ребёнком растить его в уже заранее неполноценной семье, она не имеет право за счёт него улаживать хоть как-то свои личную жизнь. Судьба ей просто не послала того человека, который стал бы близким, родным и любимым, и ей ни к чему такое насилие над собой и эти нелепые попытки замужества ради замужества. Да и кого судьба одарила этим истинным, не мнимым счастьем? Многие ли действительно встретили свою половину или просто женились по зову природы, или от страха остаться одному или одной? Счастливая, гармоничная семья – это крайне редкое явление, а Лиза даже такого в своей жизни не встречала, и при ближайшем рассмотрении вроде бы внешне благополучной семьи ей всегда открывались их внутренние драмы и тяжёлые трагедии.

Возникало ноющее, тягучее ощущение тоски, иногда преходящее в боль в сердце, тоски по тому мужчине, доброму и сильному, которого она не встретит, которого уже нет и, скорее всего, никогда существовало в природе. Она уже свыклась со своим одиночеством, обречённостью на семейное, а главное духовное одиночество, и уже не страдала. Она почувствовала лёгкость, необременительность и прелесть жизни. Она пережила своё страшное отчаянье, когда хочется волком выть, когда мечешься одна по комнате и не находишь успокоения от глубокой тоски, не знаешь как успокоить свою боль, как от неё отвлечься и зажить спокойной жизнью. Она пережила все свои страсти, пережила свою отравляющую, жгучую, паническую до головокружения ревность. Она поняла, как хорошо не зависеть от этой мучительной привязанности и страха равнодушия. Она отпустила своё прошлое и не цеплялась за него, не жила им, не возвращалась к нему.

Она, ни от кого не зависимая, стала просто жить и радоваться жизни, всем её явлениям и событиям, она радовалась солнцу, весенним цветам, таинственным вечерним сумеркам и даже пасмурному небу, она радовалась той первозданной радостью, знакомой только детям и угасающей по мере взросления, она давно не мучилась поиском смысла жизни, она сбросила тяжёлый камень нелюбви и одиночества с души, она оторвалась от земли, от всего суетного и мирского, оно уже не имело над ней власти. Она стала внутренне свободной.

****

Лиза бросила Москву и уехала в Город подальше от всех интриг и никчёмных мужчин, устроилась на работу в школу учителем русского языка и литературы. Но и в Городе мужчины не оставляли её без внимания, не смотря на её усталость и равнодушие, на её категоричное нежелание ввязываться в какие-либо отношения, а тем более в семейную жизнь. Происходили даже какие-то странные случаи, которые обескураживали Лизу.

Однажды вечером в полном одиночестве она стояла на автобусной остановке, притормозила машина, вышел мужчина, спросил какую-то улицу и предложил вдруг подвезти. Лиза почему-то согласилась, она не испугалась последствий, впрочем, в то время это было не опасно. Пока ехали, перекинулись парой ничего незначащих фраз и вдруг на неё полился поток его признаний: «Я как вас увидел на остановке, понял, что вы моя судьба. Боялся, что сейчас придет автобус, и я вас больше не увижу. Вы такая беззащитная, вы просто как закрытый бутон, вам нужно надёжное мужское плечо. Вы выйдите за меня замуж?». «Зачем?» – удивилась Лиза. Потом он стал рассказывал про себя, рассказ о себе был чрезвычайно хвалебный, о том, что его начальник только с ним на «вы» и не позволяет оскорбительных высказываний, как с другими своими подчинёнными, о том, как все его уважают, о том, какой он принципиальный и так далее. Подвёз до дома. Опять начал соловьём заливаться: «От вас идёт мощная женская энергетика, дайте руку», Лиза по глупости дала ему руку, а он, сжимая её ручку, чуть из штанов не выпрыгнул, опять что-то начал говорить и говорить. Лиза с трудом от него отделалась, отняла свою руку, вышла из машины и направилась к дому. Больше она его не видела. Наверно, это был призрак.

Летом этого же года Лиза шла пешком от железнодорожной станции до садовых участков (её пригласили в гости на дачу знакомые). Лиза шла по краю асфальтовой дороги, прошла мимо остановившейся на обочине машины. Из машины вдруг выскочил мужчина и настиг быстроногую Лизу: «Можно вам задать нескромный вопрос: вы замужем?»

– Нет.

– Вы не хотите взять меня в любовники?

– Нет.

– Вы хорошо выглядите, – сказал он вслед уходящей Лизе.

Что это было?! Весенний гон давно закончился. Откуда такие странные мужчины, которые уже себя предлагают?

Лиза, очень суровая, строгая и чопорная, со временем стала кокетливой, весёлой и лёгкой в общении с мужчинами, совсем не похожая на унылых от одиночества и безысходности старых дев, которые давно махнули на себя рукой. Лиза искрила первозданной радостью. Ей, конечно, как истинной женщине хотелось нравится и она играла, завлекала, не открыто, а незримо, порой даже невольно, иногда не подозревая об этом, но никогда не подразумевала сексуальных отношений и всегда ставила преграду и сурово отстраняла разомлевшего мужчину, ставшего жертвой её женских чар. Её захватывала сама игра: многозначительные взгляды, случайные столкновения, мимолётные соприкосновения и наслаждение от сознания, что нравишься и тобой любуются. Она изучала предмет своего очень лёгкого увлечения, познавала его как человека со своими пристрастиями, убеждениями и мировоззрением, а потом разочаровывалась, теряла к нему интерес и влюблённость сдувало лёгким сквозняком. Это была даже не влюблённость, просто азарт, охота за трофеями, её сердце давно заглохло и ничего не чувствовало. Такие необременительные иллюзорные отношения её вполне устраивали. Она радовалась своей независимости и свободе от мучительной ревности, когда не надо умирать от ужаса: не так посмотрел или не посмотрел вовсе, не так ответил, не то сказал, гадать, что скрывается под его равнодушным взглядом и холодным пренебрежением, почему он так долго разговаривает с той женщиной – всё то, что она уже пережила, прочувствовала на яву, а больше в своих воображаемых романах. Она как будто сто лет прожила и всё познала: тяжёлое, непереносимое томление любви, боль разлуки, огонь страстей, страх измен; она изжила все эти пожирающие сердце муки, она была теперь спокойна, весела и хладнокровна, она не хотела больше испытывать никаких жизненных бурь и упивалась тихой, спокойной жизнью.

С родителями своих учеников и с директором школы (один из немногих работающих в школе мужчин) Лиза всегда была крайне серьёзна и держала дистанцию, не позволяя даже лёгкого флирта, даже намёка на возможность подобных любовных игр, и если мужчины улавливали в ней мощнейший заряд женской силы и притягательности, то она была в этом не виновата. С директором школы Елизавета Николаевна непринуждённо беседовала на самые разные отвлечённые, порой философские темы, иногда они увлечённо спорили обо всём на свете. Николай Николаевич был интересным собеседником. Он был огромного роста с довольно нескладной громоздкой фигурой, жена его напротив была маленькой, ростом ниже среднего, при этом хорошо поправилась после родов. Усов говорил про свою любовь к своей жене, что с годами любовь только крепнет, как вино, а Елизавета Николаевна возражала, что любовь не может быть величиной постоянной, что она синусоидально изменяет свою силу – то идёт на подъем, то на спад. Когда же в их непринуждённых беседах Усов вдруг начал намекать на возможность более близких отношений между ними, Елизавета Николаевна равнодушно пропустила это заявление мимо ушей, хотя про себя подумала: «Вот вам и крепкая столетняя любовь. Ха-ха». Ах да, ей же не любовь предлагали, а развлечение. Странно, что она до сих пор не стала куртизанкой. Судьба издевается над ней, постоянно подсовывая ей жаждущих покровителей.

Когда Григорьев Сергей Михайлович, заглянувший в школу по каким-то делам к Усову, мимолётно увидел Елизавету Николаевну, выходящую из кабинета директора, на свою ли беду или на её он воспламенился мгновенно. С тех пор он стал по любому поводу приходить в школу, интересоваться у неё успеваемостью своего сына по русскому языку, чего раньше никогда не делал, вился вокруг да около, делал какие-то недвусмысленные намёки. Но Елизавета Николаевна была спокойно-равнодушна, сохраняя нейтралитет, хотя презирала его, зная про его оргии в бане с девочками, наверняка знала, ей беззастенчиво призналась одна из счастливых участниц этих мероприятий.

В один из своих приходов в школу Григорьев, задав как всегда пару вопросов про своего сына, ставшими уже формальными, вдруг решительно вплотную подошёл к Лизе и, притянув её к себе, попытался обнять. Лиза, уже привычная к подобным вещам, почувствовала не испуг и неловкость как когда-то, а холодную ненависть и отвращение. Она спокойно без негодования отстранила его и, сурово нахмурив бровь, смело заглянула ему в глаза.

– Поехали в субботу ко мне на дачу, – тихо заговорщически и пошло-суетливо проговорил Григорьев.

– Зачем? Грядки пропалывать?

– Там никого не будет, только я и вы.

– Думаю, вашей жене это не понравиться.

– При чём тут жена? Она ничего не узнает.

– Узнает.

– Как? От кого?

– От меня.

– Ты сумасшедшая?

– Да, а это болезнь заразная и передается исключительно половым путём.

– Да хватит тебе, строит из себя. Смотри, пожалеешь. Может тебя действительно в психушку упечь, – злобно проговорил он. – Я могу тебе устроить это санаторно-курортное пребывание.

А к Константину Витальевичу у Лизы, к сожалению, после их первого знакомства сразу же возник нешуточный интерес. Этот человек производил очень мощное впечатление, это была глыба, на фоне которой все остальные мужчины казались жалкими цыплятами, это был мужчина в самом лучшем исполнении природы, мужчина взрослый, очень серьёзный и неординарный, с завидной силой мужского характера и недюжинным умом, но, увы, мужчина женатый и имеющий двоих детей, а значит – не её мужчина. Впрочем, её вполне устраивало общение с ним, его внимание и просто знакомство с таким незаурядным человеком. Она с удовольствием наблюдала за ним, ей всё было в нём интересно: как он двигается, ходит, курит, говорит, какой он в быту, с друзьями, с женой, с детьми. Она ненасытно собирала по крупицам любую информацию о нём, жадно слушала все сплетни, пытаясь отделить правду от вымысла, она изучала его, а на большее и не рассчитывала.

Когда Лиза узнала, что у него была любовница, которую он не скрывал даже от жены, а жена, по всей видимости, и возразить против этого не смела, она была очень разочарована и потрясена, потрясена незавидной судьбой Ольги Станиславовны. Ей так хотелось видеть живой пример настоящего мужчины и порядочного семьянина. Она бы издали восхищалась им и радовалась тому, что существуют такие примерные мужья. Образ идеального мужчины, к сожалению, побледнел, он оказался таким же, как и все. К тому же в этом было что-то чудовищное – и его открытая связь с другой женщиной, и кабальное, зависимое положение жены, которая и пикнуть не смеет и вынуждена мириться с этой его открытой изменой. Ещё более циничным было то, что с любовницей его связывала совсем не любовь, между любовниками не было никаких страстей, никаких нежных тёплых чувств, по крайней мере с его стороны, это был спокойный, равнодушный выбор великолепного царственного самца из того многочисленного роя порхающих вокруг него воздыхательниц, слетающихся к нему как мотыльки на огонь, добровольно приносящих себя в жертву, готовых на всё, чтобы он заметил только её одну, готовых унижаться и угождать, чтобы стать его избранницей, зная, что он легко может поменять её на другую, но надеясь, что именно она будет последней и единственной в его энтомологической коллекции.

Со своей любовницей Константин Витальевич совсем недавно расстался, и многие женщины, даже замужние, мобилизовав все свои женские силы и чары, засуетились вокруг молодого красавца генерала, всячески привлекая к себе его внимание, в надежде занять освободившееся место, но он смотрел только на Лизу. Все видели, что между ними что-то происходит, видели его интерес к ней и ждали исхода. Многие уже стали делать ставки, как быстро он сделает её своей любовницей, а то, что она в конце концов, не смотря на своё своенравие и упрямство, ею станет, даже не сомневались, да и кто посмеет ему отказать. Просто ей надо для приличия немного поломаться.

Лиза не подозревала, что участь её решена, она ещё не понимала всей опасности для себя, пока её не предупредила об этом Ксения Лебединская, которая, впрочем, не видела ничего в этом зазорного, даже позавидовала ей и не прочь бы оказаться на её месте. А Лиза, узнав об этом, мгновенно вспыхнула яростью. Она не игрушка в магазине, чтобы её так по-хозяйски выбирали с наглой уверенностью, что она и возразить не посмеет против его притязаний, что она непременно должна принадлежать ему независимо от её желания и будет одной из его любовниц в этой длинной (насколько, длинной она не знала) веренице его фавориток. Какая мерзость! как это всё отвратительно!

Ксения с удивлением посмотрела на свою подругу, не понимая, что её так возмущает.

– Не теряйся, дурочка, а то кто-нибудь его перехватит. Желающих полно, да любая…

– Я не любая, – вспылила Лиза.

– Зря. Он всесилен, обеспечит тебя, не поскупиться, да и мужчина он видный. Кто перед ним устоит? Мужиков и так мало, а уж таких мужчин почти нет.

– Пусть катиться к своей жене.

– Ну, они вроде со своей женой давно уже не…

– Тогда пусть проститутку снимет, если ему приспичило.

– Он с такими женщинами связываться не будет.

– Ах да, чистенькую нам подайте.

– Напрасно ты так, останешься ведь одна, а с ним – это надолго. Жениться-то наверняка не будет, но и не бросит, если не будешь глупить, как его последняя.

– И как ты так можешь рассуждать, когда у тебя у самой твой отец так поступил с твоей матерью?

– Каждый борется за своё счастье, как может.

– А ты уверена, что это счастье, если за него надо бороться, цепляться зубами, когтями и оставлять после этой борьбы трупы? Счастье насильно к себе не пристегнёшь. Счастье – оно или есть, или нет, как данность, это даётся судьбой. Ну, или не даётся. Можно отвоевать себе чужую избушку, перебить всех его жителей и жить там преспокойно, поливая цветочки на их могилке, но счастье так не отвоёвывается. Это не борьба за счастье, это борьба за материю. Для кого-то, конечно, счастье материализуется в золото и бриллианты. Собаки тоже, вон, за кость грызутся и счастливы до безобразия. Нет, не моё это счастье, – грустно добавила Лиза, – чужое.

И как Ксения может так спокойно говорить об изменах, когда у неё была такая же в семье трагедия, даже более страшная? Всё это очень возмущало Лизу, вызывало протест и ярость, желание отомстить за отвергнутую жену Константина Витальевича (Лизе даже стало жалко Ольгу Станиславовну не смотря на их неприятное столкновение), желание раздразнить и уколоть самого Константина Витальевича, чтобы ему не повадно было. Адская смесь азарта и праведного гнева. Лиза играла в опасную игру. Константин Витальевич и притягивал, как огонь, и пугал. Это был не мелко-похотливый Григорьев, которого можно было так просто отпихнуть от себя, но она не поддастся ему никогда, ни за что.

Остыв от негодования, Лиза задумалась, подняла голову и вдруг тихо осторожно спросила Ксению:

– А почему они расстались?

– Кто? А, генерал-то со своей? Да она в чём-то попыталась его обмануть, а он её уличил. Не знаю, что она там натворила, но он был в такой дикой ярости, что она даже два дня пряталась от него.

****

Константин Витальевич по окончании вечеринки у Чадова неоднократно пытался проводить Лизу до дома, но она всегда отказывалась: «На машине? Нет, спасибо, Константин Витальевич, здесь идти всего тридцать минут, а я люблю ходить пешком и в одиночестве» – и упархивала вольная птица. И всё-таки в один из таких вечеров он так решительно и по-деловому заявил, что проводит её домой, что Лиза отказать ему не осмелилась. Он даже не спрашивал её согласия, а в приказном порядке велел садиться в машину, и Лиза почему-то подчинилась его воле. В машине, словно очнувшись от гипноза, она лихорадочно думала под каким предлогом отделаться от него и вспомнила, что ей нужно зайти в магазин.

– Пошли, – предложил ей Константин Витальевич.

– А разве генералы ходят в магазин? – засмеялась Лиза, хотя внутреннее напряжение нарастало.

– В Уставе это не прописано, Елизавета Николаевна, – предельно серьёзно ответил генерал.

Она поняла, что уже не выкрутиться. Он был решительно настроен в своём желании сделать её любовницей, об этом откровенно говорил его пристальный, требовательный мужской взгляд и тот властный тон, с которым он к ней обращался.