Тайна лечебницы Отектвуд

Пятеро находились под круглосуточным наблюдением в палате интенсивной терапии, пациенток женщин, которых в корпусе было всего четыре, вымыла Мириам еще днем. Так что Лоусону оставалось всего ничего восемнадцать человек.

Лоусон решил начать с простого. С Дастина. Он как человек военный и дисциплинированный санитарный день любил. Быстро подал руки для наручников, пижаму сложил в бак аккуратно, в пререкания не вступал. Рафаэль мыться отказался и пригрозил Кори божьим гневом и саранчой в его доме. Даже в то, что вода будет святая, не поверил, и Кори решил, что он и так чистый. Дальше было сложнее. Многие воды боялись и визжали как резанные, когда Лоусон поливал их из шланга. Другие бились о кафель и решетки, приходилось вызывать охранника.

Кори залил водой весь пол, себя, халат, брюки. Но на это ему стало наплевать уже на десятом больном. Что буйных, что спокойных, их объединяло одно. Все они были в синяках, ссадинах, ожогах, шрамах. И явно полученных здесь, так как многие свободы не видят уже очень давно. А все раны относительно свежие. Вопросов Кори решил не задавать, чтобы помывка не затянулась до утра. Но если синяк или царапину можно списать на то, что человек нанес это себе сам или получил дубинкой от охранника, то ожоги вызывали любопытство. Спичек заключенным явно никто не даст. А всю пищу им дают комнатной температуры.

Решетка, наручники, свежая пижама, тапочки, хлюпающие по воде, Кори почти управился к отбою.

– Виски, а тебе то, кто рожу расквасил? – Крашер лежал на полу своей палаты заложив руки за голову. – Видел бы ты, что тут ночью было. Все реанимировали сестру Эдисон!

Лоусона раздражало, то, что пациенты становятся свидетелями всего, что происходит с персоналом, даже если это происходит за несколько миль от Отектвуда.

– Без Ли сегодня скучно. – Крашер просунул руки через решетку, чтобы доктор Лоусон надел наручники.

– Ты и себя что ли помыл? – Крашер не затыкался, а Кори слишком устал для бесед.

Он протолкнул его в ванную и взялся за шланг. Чарльз снимал пижаму, повернувшись к доктору спиной и Кори едва не упал на мокрый пол, увидев огромные красные волдыри по всей спине Крашера.

– Это что такое?

– Это? – спросил Крашер. – Мейсон Ли играет в доктора Гебельса.

– Это Мейсон сделал? – Кори затрясло от злости.

– Это его любимое развлечение. Кого кипятком окатит, кого ледяной водой. Кому контрастный душ. В прошлый санитарный день я его так разозлил, что он даже в подвал спустился, что кипятка поддать.

– Господи! Это ужасно! – Кори бросил шланг и принялся метаться как лев в клетке, шлепая по воде. – Почему никто этого не видит? Нет. Я пойду завтра к доктору Шварцу.

– Ну, напишет он объяснительную. Лишится пары сотен. Мы мыться будем или нет? – Крашер оперся на решетку и наблюдал как Кори мельтешит из стороны в сторону.

– Нет. Я пойду выше. Я его в тюрьму посажу. Какое мытье? У тебя ожог второй степени. Нужно вызвать комбустиолога, нужно наложить повязки. Нужно…

– Полегче, Виски. На мне как на собаке все заживает. А с Мейсоном я разберусь сам.

– Зачем ты его злишь? Ты ведь знаешь, что он причинит тебе боль.

– А я его не боюсь. И боли тоже не боюсь. Последнее слово остается за мной.

– Выходи. – Лоусон свернул шланг и бросил на пол тряпки, что бы впитали воду. Диссгвол трубку не взяла, сестра на посту сказала, что мазей нет, что нужно дождаться утра и получить у старшей сестры и дальше Кори слушать не стал. Он нашел в аптечке в бытовой старый железный тюбик пантенола. Салфетки, в стерильности которых Лоусон до конца уверен не был и пластырь.

Перевязкам их учили еще на первом курсе и Кори благополучно эти занятия забыл. Никогда ему не висеть на стене архива между Кащенко и Альцгеймером.

– Может подождем до утра, Виски, ты же психиатр, а не хирург. – ворчал Крашер, сидя на кушетке.

– Я же доктор, а значит должен уметь все. Как Клуни.

Крашер рассмеялся.

– Кто это тебе сказал? По-настоящему хороший специалист в своем деле должен быть узконаправленным. – сказал Чарльз и для Кори это была стоящая мысль, которую он слышал, за все свои пять лет обучения. Но вслух он об это не сказал. Ему представилась возможность разглядеть все что Крашер нанес себе на тело. Это были индейские символы, обереги от темных сил, защитные знаки. Такие татуировки делали древние воины.

Судя по их кривизне и качеству, Крашер сделал их себе сам. Или у него был очень плохой тату-мастер.

– В твоей истории болезни написано, что ты обладаешь отличными математическими способностями. Ты изобретатель и почти инженер, если бы закончил колледж. Ты и правда, веришь, что эти каракули тебя защитят?

– Когда-то я тоже был скептиком. Но вот увидишь, многое в Отектвуде не объяснить ни физикой, ни биологией, ни одной наукой.

– Ты не сумасшедший. Ты симулянт. Тебе место в тюрьме, а не в больнице.

– Я бы не был в этом так уверен. – зловеще сказал Крашер. Лоусон видел его со спины, и не видел рук. Что-то мерзко хрустнуло. Наручники звякнули о кафельный пол, и Крашер развернулся уже со свободными руками. Кори отпрыгнул и выставил впереди себя металлический тюбик.

– Пальцы вправлять умеешь? – Крашер выставил вперед свои руки с неестественно вогнутыми большими пальцами.

– Не подходи ко мне. Я вызову охрану.

– Ладно, сам справлюсь. – Крашер спрыгнул с кушетки, взял со стола ключи и отправился в коридор.

– Не с места! Я звоню охраннику. – во вторую руку Лоусон взял пульт и держа палец на кнопке медленно пошел за Крашером. Тот совершенно спокойно прошел в свою камеру, закрыл дверь и выбросил ключи на пол. Лоусон все еще стоял на изготовке с мазью и пультом, как с мечом и щитом.

Если бы больные не спали, то засмеяли бы его.

– Спокойной ночи, Виски.

– Нельзя желать спокойной ночи на смене.

– Я знаю.

Лоусон проклинал себя из-за ступора. Нужно сразу вызывать охрану. Техника, мать ее, безопасности. А он стоит как истукан.

Приведя дыхание в порядок. Кори еще раз прошел оба коридора, проверил все замки, поднялся наверх. Охранник сидел за столом, вытянув ноги и опустив голову на грудь. Из наушников, сползших на шею, доносилось, что-то из коллекций вудстока шестьдесят девятого.

Кори приглушил ночное освещение. Только Рафаэль предвещал апокалипсис, да пара плакс скулили в самых дальних камерах. Это и правда отличало корпус Д от Б. Там шум стоит двадцать четыре часа в сутки.

Кори закрылся в кабинете, включил желтую лампочку. Открыл ноутбук.

«Осмотр пациента Ч. Крашера. 8.09.2019 9:20 p.m.

Объективно: В области спины и верхней трети ягодиц имеется ожог второй степени, 18%. Кожа красная, отечная, имеются множественные везикулы с серозным отделяемым.»

Лоусон распечатал листок, поставил подпись и вложил в историю. Видимо жалоба на расистские высказывания в адрес пациентки Бригс до Шварца не дошла. Что ж. Эту он озвучит завтра на планерке сам. Время шло к полуночи. Нужно позвонить сестре. Пока она не уснула, или не ушла на тусовку.

– Доктор Лоусон, это доктор Лоусон!

Кори впервые за день улыбнулся.

– Как ты?

– Как говорит один мой больной Крашер: «Как в психушке.» Мне все-таки разбили нос.

– Как? Кто? – Рейчел едва не оглушила Кори через динамики.

– Местный дебошир. Он еще оказался сынок нашей медсестры и меня слезно всей больницей просили изменить показания, так еще и весь день смотрели как Тетчер на коммунистов.

– Надо было и на мать Терезу за психологическое давление накатать! Совсем обнаглели в своей деревне!

– А еще санитары избивают пациентов. Крашера, по которому я работу пишу кипятком ошпарили. А ночью хирургов нет. Пришлось самому его перевязывать. Надеюсь, он до утра доживет.

– Ну и бардак там творится. Мне натравить на них защиту прав потребителей?

– Да нет. Не стоит. Я еще сегодня видел женщину. С ампутацией всех конечностей. Мне ее так жалко стало. Не нос почесать. Не повернуться самостоятельно. А она еще такая сердобольная. Ничего не просит, чтобы нас не беспокоить. Кажется, не быть мне врачом стационара, раз я такой впечатлительный.

– Об эвтаназии в этой глуши тоже не слышали? Ничего. Привыкнешь. Станешь черствым.

– А эти сестры даже ложку ей помыть не могут.

– Ну не принимай все так близко к сердцу. Что теперь, умирать с каждым больным?

– Я постараюсь. До завтра.

Лоусон еще раз поднялся наверх. Охранник уже почти сполз под стол. Свет в корпусе Б не горел. Все окна были черными. Внизу, один Рафаэль сонным голосом повторял про ссудный день и огненный дождь. Кори застелил диван промаркированным бельем, снял очки, халат и из-за пояса выпала украденная из архива статья.

Кори улегся и принялся читать.

«Психиатрия молодая наука. Еще в средние века психические заболевания считали проклятиями или метками дьявола. За три сотни лет наши предки проделали большую работу. Бисетр и Сальпетрием остались в прошлом. На территории всего мира функционируют клиники психиатрического профиля с новейшим оборудованием и квалифицированным персоналом. Отектвуд по праву можно назвать одним из лучших не только в соединенных штатах.

Отектвуд оснащен аппаратурой по последнему слову техники, а врачи регулярно повышают квалификацию и стажируются как в соединенных штатах, так и за рубежом.

Отектвуд открывает свои двери не только для душевнобольных, но и для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. У нас проходят реабилитацию после инсультов, аварий и других тяжелых патологий.

Принимает больница и самых маленьких пациентов. В тысяча девятьсот девяносто первом году в Отектвуд обратилось сто двадцать несовершенно летних пациентов. В двух тысячном году сто тридцать пять. Мы рады работать с подрастающим поколением и обеспечивать нашему штату здоровое будущее.

Подростковые депрессии, детские неврозы, задержки психического развития, недержание и многое другое. Со всем этим вашим детям помогут справиться наши врачи и средний медицинский персонал.

Доктор наук, хирург, психиатр: Арчибальд Шварц.»

Конец статьи украшала фотография окруженного людьми в белых халатах, белобрысого мальчугана с широко распахнутыми испуганными глазенками и огромными брекетами из девяностых. У Кори тоже такие были, и они постоянно царапали губы.

«Доктор Томоко, сестра Эддисон, сестра Шварц, пациент Ч. Крашер 7 лет.»

Прочитав подпись, Кори чуть не упал с дивана. Маленький Крашер вызывал умиление и жалость. В отличии от взрослого Крашера.

Кори бросил буклет на пол и погасил лампу. Перед глазами плавали красные круги. Спину тянуло от сегодняшней работы санитаром.

Кори проснулся все с той же болью в спине. Над головой раскинулся белый потолок в плесени. Кори повернул голову и в горле застрял крик. Вместо руки, из плеча торчал обрубок, зашитый черными нитками. Кори заметался на постели, как перевернутый на спину жук. Дергая культями. Все тело чесалось. Постель была мокрой. По грязной подушке полз огромный таракан и Кори нечем было его выгнать.

– Нет! Кто-нибудь! Я здесь! – Кори кричал, но его голос растворялся в кафельных стенах. – Вы меня слышите!

– Не кричи! – над ним склонилась сестра Грегсон. Ее идиотское лицо улыбалось Кори. – Сейчас мы сделаем тебе укол. Ой! – Грегсон выронила шприц на пол, подняла и вытерла иглу о халат. Ее перчатки были в присохшей крови и чем-то липком. Она больно проткнула Кори кожу, на одной из культей и начала вводить раствор. Она не попала в вену и Кори ощутил жгучую боль во всей конечности. В том, что от нее осталось. Он видел, как его кожа превращается в апельсиновую корку и раздувается, но Грегсон продолжала вводить, приговаривая: «Не правда, это совсем не больно!»

– Убейте меня. Пожалуйста. – застонал Кори.

– Никто тебя не убьет! – голос Грегсон будто мотали на пластинке. – Ты будешь жить долго! До самой старости! Всех переживешь! Всех-всех! А теперь давай будем кушать!

Грегсон пришлось отрывать ложку от тумбочки. Она воняла, как забытое на сутки мусорное ведро. Кори вырвало прямо себе на грудь.

– Еще ложечку. – Грегсон подцепила на ложку рвотные массы и поднесла ко рту Лоусона.

Кори заплакал. Закрыл глаза и заплакал. А когда открыл оказался уже в другом месте. На деревянном полу, в куче мусора. Не пошевелиться. Будто его гвоздями прибили к полу.

Боясь перевести глаза на свое тело, Кори рассматривал обстановку вокруг. Всюду иконы и свечи. Резкая боль в животе заставила его напрячь шею. Перед собой он увидел огромный живот, изрезанный рубцами после кесарева сечения.

– Нет! Нет!

Кори стал биться головой об пол. Боль усиливалась. Казалось, что из него вываливаются все органы.

– Да! – из-за огромного живота показался Рафаэль в черной рубашке с белой коловраткой. – Господь послал тебе дитя! – на руках его был сморщенный младенец в крови и слизи. Он истошно орал, а Рафаэль принялся читать молитву.

– Хватит!

– Еще! Ты должна родить еще! На что еще ты сгодишься господу, без рук и без ног? Надо отрезать тебе язык, что бы не пререкалась!

Боль усилилась. Кори хотелось, чтобы она убила его, или он потерял от нее сознание. Но снова раздался детский плач. Мокрые дети в крови ползли к нему. Вгрызались в его плоть, ища грудь с молоком.

– Давай сюда свой язык! – Рафаэль возник совершенно внезапно. Из воздуха. С большими ножницами в левой руке. Правой рукой, с черными отросшими ногтями он полез Кори в рот.

В полной темноте, без возможности пошевелиться Лоусон лежал и слышал, как в висках стучит кровь. Он спит или нет? Вот бы нащупать пульт охраны, но он не может. Его парализовало. Кори моргнул. Или нет. Он не мог понять закрыты глаза или открыты. Ничего не было видно. Он шлепал губами как рыба и не мог вдохнуть. Лицо, грудь, рот. Ничего не шевелилось.

«Это всего лишь сонный паралич.» – пронеслось в голове, но паника нарастала. Кори начал задыхаться.

– Сто двадцать восемь! – Чарльз нарисовал полукруг на исчерченной стене и отметил точку.

– Помогите!

– Бог поможет, Рафи. Не ори я тут пытаюсь думать.

Крашер бросил карандаш на койку. Это не Рафаэль. Тут никто уже очень давно не кричит о помощи.

Чарльз наклонился в дырке в полу, служившей туалетом, просунул туда руку и отклеил ключ, на длинном куске пластыря. Пройдя по коридору и убедившись, что все спят он остановился у двери кабинета дежурного врача и осторожно приоткрыл дверь.

– Виски, ты слышишь меня?

Кори ничего не слышал. Уши словно забили ватой, а без очков, чужое лицо было белым пятном.

– Виски! – Крашер стащил доктора с дивана на пол и принялся хлестать по лицу.

– У меня нет рук. У меня нет рук. Я не могу пошевелиться. – вопил Кори.

– Вот твои руки! – Крашер ухватил его за запястья и принялся трясти чужие кисти перед чужим лицом. – Проснись.

С горла будто сняли удавку. До боли в легких Кори принялся хватать воздух ртом.

Крашер протянул ему очки, но Кори не мог их одеть. Все тело дрожало. Тогда Чарльз сам надел очки доктору на лицо.

Кори был настолько напуган свои сном и всем что было после него, что Крашера не удостоил не криком, не угрозой вызвать охрану. Он просто сидел и часто дышал.

– Попей воды. – Крашер подал ему стакан, но Кори тут же выплескал все на пол.

– У тебя болезнь этого… как его….

– Паркинсона, – наконец ответил Лоусон и поднял глаза на Чарльза. – Ты как вышел?

– А как Копперфильд заставил статую свободы исчезнуть? – спросил в ответ Крашер. Он налил новый стакан воды, сел рядом на пол и держа доктора за подбородок стал поить. – Что ты видел?

– Что у меня нет рук и ног и что я беременная женщина. Одновременно. – трясущимися руками Кори принялся ощупывать туловище, живот, пах. Все было на месте. Он точно мужчина. Точно не рожал. И его конечности точно на месте.

– Тебе приснилось, что ты миссис Игмен?

– Ты ее знаешь?

– Жена отца Игмена. Все знают.

– Ты говорил о кошмарах. Ты связываешь их с чем-то в этом городе? – заикаясь, Кори пытался оставаться врачом.

– Это не всегда кошмары. Но всегда они сводят с ума. Ты перестаешь видеть разницу между сном и реальностью.

– Сомнобулия.

Руки и ноги едва шевелились, будто он долго держал их в холодной воде. Кори продолжал трогать их, будто не верил, что они у него есть. Крашер все еще находился в дюйме от него.

– Отектвуд стучится в твою голову кувалдой. Не открывай ему. – лицо его из придурковато-веселого стало серьезным. Он долго смотрел доктору в глаза, а потом встал и вышел.

Кори не стал за ним идти. Что-то ему подсказывало, что он точно пойдет в палату.

В тишине раздался звонок. Кори еле ответил не слушавшимися пальцами.

– Рей? Ты чего не спишь?

– Ночь пятницы. Я только домой зашла. У тебя все нормально?

Кори замялся. Он не верил в ненаучную чушь, будто близнецы могут чувствовать эмоции друг друга на расстоянии.

– Словил сонный паралич и чуть не задохнулся. Как ты узнала?

– Просто мне пришло в голову, что тебе нужно срочно позвонить. Может тебе стоит вернуться?

– Из-за такой ерунды? Нет.

И Рейчел отправилась спать, а Кори пора было вставать. Смену приняла Калуум.

Ночь пятницы отпечаталась на лице каждого. Кто-то сидел в очках, кто-то в двух медицинских масках. Фарелл предпочел лежать. У себя дома.

Шварц снова ругался о невыполненных планах, не сданных историях.

– Прошу прощения. Могу я кое-что заявить, пока все коллеги в сборе?

– Пожалуйста. – Шварц с осторожностью разрешил Кори встать.

– Я считаю, что при каждой передаче смены нам нужно вести наружный осмотр пациентов. Вчера, во время санитарных процедур, я обнаружил у пациента Крашера ожог второй степени.

– Прислонился к батарее, наверное. – отозвался Хамсвилл.

– Нет. Санитар Мейсон Ли регулярно наносит побои пациентам, а во время санитарных процедур обливает кипятком или холодной водой.

– Планерка окончена. Работаем. – крикнул Шварц, и аудитория быстро опустела.

– Доктор Шварц…

– Послушайте, Лоусон, Крашер, не тот человек кому стоит верить. Он может обвинить и вас, в том, что вы его били, или кипятком облили. И меня. И, прости господи, Дональда Трампа. Он пытается настроить вас против персонала.

– Я бы не поверил, не увидя вчера и других пациентов. Не могут же тридцать человек нанести себе травмы специально, чтобы настроить меня против Ли. Я своими ушами слышал, как Ли назвал больную афроамериканку, простите, черной задницей.

– Я вас услышал, доктор. Я проведу беседу с Ли.

Кори сбросил халат на ходу. Они ушли от Бисетра и Сальпетриема, поплутали немного и вернулись к Бедламу, цепям и соломе вместо постелей. Скоро в день города или по другим праздникам, будут пускать народ для потехи над умалишенными и за отдельную плату давать им гнилые помидоры, чтобы кидали в головы больных.

Психоз

Алабама, Отектвуд 10:40 a.m.

О сне не могло быть и речи. После этой ночи Кори решил, что выпьет все кофе и ред-булл в штате, но точно больше не заснет.

Деревья проносились за окном и Эйприл подпевала радио.

– Ты точно не хочешь отдохнуть? Я вот со смены прихожу и заваливаюсь до самого вечера.

– Нет. В школе я мог нон-стоп смотреть Наблюдения с Тимом Уайтом на Фокс, и расследования Джейн Голдман, а потом идти на занятия. А моя сестра не пропустит ни одной вечеринки, в семь часов встанет на семинар, а потом снова вечеринка. Это у нас семейное.

– Приехали!

Кори выпрыгнул из машины. Среди густого зеленого леса раскинулся травянистый пляж с огромной быстрой рекой, что плескалась о камни и шумела. Надев очки, Кори разглядел пивные бутылки, окурки, пачки доритос и дюрекс, вкопанную табличку «Купание запрещено.»

Эйприл сняла футболку и побежала к воде. Кори был готов смотреть на женское тело в полной укомплектованности, после вчерашнег вечно.

Он устроился на капоте, вытащил из упаковки банку будвайзера, который за время поездки уже нагрелся и стал омерзительным на вкус.

Страх, все еще сидевший в груди начал покидать Кори, по мере поступления в него пива.

– Иди сюда!

– Ты ведь в курсе, что туда сливают отходы с рудников и очистных сооружений?

– Да. А еще сосиски делают из туалетной бумаги, от фтора выпадают зубы, а в зоне пятьдесят один от нас прячут Марсиан! Ты зануда, Кори! – прокричала Эйприл из воды.

– Я знаю! – крикнул в ответ Кори.

Ему не хотелось купаться, хотелось просто открыть вторую банку и наблюдать как Эйприл плещется в воде. Как течение пытается унести купальник, как капли воды стекают по ее загорелой груди.

– Кори! – вскрикнула Эйприл и исчезла в грязно-голубых потоках.

Кори бросил банку и пустился в воду, не снимая одежды.

– Эйприл!

Течение вмиг сбило его с ног, и он ударился плечом о каменистое дно. От воды щипало нос и глаза. Две руки подхватили его за поясницу и вытащили.

– Прости! Я просто пошутила! Я не знала, что не плаваешь. Сильно больно?

Кори не стал ничего отвечать, ему нравилось, как Эйприл гладила его по мокрому лицу и ушибленному плечу.

– Пойдем на берег?

– Я весь мокрый и уже получил свою дозу радиации и канцерогенов. – Кори зачерпнул воду и плеснул в лицо девушки.

– Ах так!

Эйприл плеснула в ответ. Они скользили на камнях, ловили друг друга, ныряли.

– Давай ты меня подкинешь! Выстави руки!

Кори сложил руки в замок. Эйприл поставила ногу, уперлась в его плечи и прыгнула. Течение быстро понесло визжащую от радости девушку. Эйприл зацепилась за камень фунтах в двадцати и махала Кори рукой, как вдруг истошно завизжала.

– Я больше не куплюсь! – сложив руки у рта прокричал Кори.

Не замолкая, Эйприл, спотыкаясь вынеслась на берег и продолжила орать, топая ногами по песку. Кори понял, что она не шутит и поспешил на берег.

– Что там?

Эйприл ответить не могла. И не нужно было. Между камнями, болталось вздутое синие тело. Кори сам едва не запищал как девчонка.

Алабама, Отектвуд 3:10 p.m.

– Студент, ты просто магнит для неприятностей. Как говорила моя матушка, такого на охоту в качестве приманки брать, – шериф Айк выпустил струю дыма Кори в лицо. – Я бы сейчас тоже искупался, но работа!

Тело уже выловили и упаковали в пакет. Краем глаза, Лоусон увидел, что это мужчина, в рубашке и брюках. Без стопы. Лицо разглядеть не удалось, Кори посадили в машину, вместе с Эйприл.

– Шериф Айк, мы уже позвонили миссис Апекс, она приедет в участок. – крикнул патрульный.

– Миссис Апекс? Это доктор Апекс? – удивленно спросил Кори.

– Да. При нем нашли документы. Вода, конечно, их подпортила, но город у нас маленький. Все знают друг друга в лицо. Он тоже в вашем доме дураков работал.

– Я думал, он уехал в Вашингтон.

– Не доехал. Даже билеты при нем были, – вздохнул Айк и достал новую сигарету. – Хороший был мужик. Всем помогал.

– Его убили?

– Нет. Следов насилия нет.

– А как же его стопа.

– Голеностопное сочленение очень тонкое и хрупкое. Вода его легко повреждает. Так часто с утопленниками бывает.

– Впервые слышу. Кто вам такое сказал? – возмутился Кори. Он видел, что шериф Айк не обременен интеллектом и вряд ли придумал бы такую теорию сам.

– Наш судмедэксперт.

– И кто же ваш судмедэксперт?

– Я, – из шерифского форда вышел Арчибальд Шварц. – Здравствуйте, Лоусон. Как вы? Наверное, впервые такое видите?

– Такое впервые. Я не знал, что вы еще и работаете в полиции. – последний, кого Кори хотел видеть – это Шварц.

– Врачей у нас мало. Ближайшая больница, кроме нашей в Спринг-Хилл. Я работаю патологоанатомом и помогаю полиции. Да и кому не нужен лишний заработок.

– Доктор Апекс утонул?

– Скорее всего да. Больше скажу после вскрытия, если миссис Апекс даст разрешение. Эй, Айк, отпусти уже молодежь домой.

Эйприл все еще не пришла в себя и Кори вез ее домой. Деревья мелькали. Кори думал. Как Апекс мог утонуть в реке, когда его отправили на учебу? Неделя прошла точно. Плюс пять дней, о которых говорил Фарелл. Недели две точно, а то и больше. И никто не заметил? Никто не звонил ему узнать, как дела и как он устроился? Миссис Апекс должна была заподозрить неладное.

– О чем ты думаешь? – Эйприл нарушила тишину.

– Об Апексе. Как они не заметили его пропажу? Он никому не позвонил, в Вашингтон так и не прилетел. А жена? Она должна была забить тревогу.

– У Боба не было жены. Он жил с родителями.

– В пятьдесят лет?

– Ну он жил один. Потом переехал обратно. Родители старые, Отец почти не ходит. Мать перенесла инфаркт в прошлом году. Он помогал им по хозяйству, ходил за продуктами. Он вообще всем помогал. Денег отцу занимал. Классный был мужик.

Когда они подъехали к дому, Эйприл бросился к отцу рассказывать про беднягу дядю Боба.

– Мистер Кейс, я Кори Лоусон. – Кори протянул отцу Эйприл руку. Кейс вытер ладонь от мазуты и протянул Кори. Рукопожатие у него было крепкое.