Дневники Чарльза Одиннела. Сериал

Снизу раздался обиженный писк. Я только что наткнулся на пару интересных книг в библиотеке, а потому кинул не глядя на пол кусок галеты. Писк прекратился и раздалось мерное шуршание острых зубов. Мышь пристрастилась к хлебобулочным изделиям. Надо будет что то с этим делать, диета выходит не слишком здоровой. Растолстеет еще. Вы видели когда ни будь взрослую мышь, сидящую на героине? Конечно, кой какие опыты ставились еще в древние времена, но подкармливать героином мышь никто еще не пробовал. ДА, их кормили крошками, били током в определенные места, от чего у них становился просветленный вид и они требовали еще, но самое главное, они научились приручать диких мышей чисто для того, чтобы познакомится с дикой фауной. А надо ли? Очевидно, что надо! Ведь единственное, что отличает человека от остальных собратьев по генетическому коду, это возможность завести знакомство с любым, повторяюсь, с любым питомцем. Надо знать только меру и не делать себе из него шубу раньше времени. Лисьи меха не в счет.

Проскрипело снизу. Я не обратил внимания, и выключил свет, надеясь отойти ко сну при свете читающего устройства библиотеки. Благо провода были предусмотрительно убраны. Да, о навигации и проводах – мне оставалось гадать о нескольких вещах – насколько заметен я для местной фауны, чем привлекателен я для мыши, не считая, пожалуй тех самых галет. И самое, пожалуй, важное – как среди множества запахов цивилизации можно выбрать тот, что сделает меня незаметным для местной флоры. Местные деревья от меня шарахались. По крайней мере, все об этом говорило на творческих остановках, что я делал посреди океана деревьев. На склонах росли кустарники и величественные кедры, но стоило мне к ним приблизиться, так они меняли свою видовую принадлежность и становились чем то, совсем уж не поддающимся классификации.

Мне вспомнилась одна поэма русского творческого интеллигента двадцатого века, Александра Беляева. Он написал однажды душещипательную историю о ученом, который отбился от экспедиции во время погони за редким видом бабочки. Не рассчитав свои силы, он напрочь утратил направление и лишь спустя много лет встретился с человеком. Все это время он искал и классифицировал насекомых, в том числе и бабочек по неизведанной мне схеме – устраивать высоко на дереве музей я бы не смог. Но тем не менее трагична его участь в дальнейшем. Наступила буря, и все его жилище было разрушено, а все его достижение в виде гигантской коллекции постигла та же участь. Он едва не сошел с ума от горя. Или сошел… концовку я так не понял, уж слишком неоднозначной она была…

Шорохи леса стихли. Ветер перестал шевелить старую листву вместо иголок, и стал бередить молчание лишь отдельными отчаянными порывами. Они навевали мысли о былом, а также о том, почему я бросил свой мир и удрал в первом попавшемся направлении. Секс? Свидания. Романтика и ученые вещи не слишком совместимые, а потому из этого получается либо ряд ляпсусов, либо проявления всего самого сентиментального, порой до ужаса неуклюжего и наивного, задающего тон вечеринке не в пользу психическому здоровью неандертальца, в которого превращается ученый муж. Теперь о главном. Я терпеть не мог сантиментов. Поэтому произведенную метаморфозу истолковал как угрозу душевному здоровью, а потому ретировал в библиотеку, где стал перебирать «белые» направления. Порой не совместимые с жизнью.

Черные звезды привлекали больше всего, но от них пользы было не больше, чем от пучка нейтрино в пищевом ректоре: хорошо, если удастся засечь, не говоря уже о производимом суммарном эффекте. Вроде бы они и есть, а вроде пи нету. Тут отбоя нет от проблем с полицией: для продвижения своих амбиций выбирались не всегда законные методы, вроде воровства данных исследований сторонних лабораторий.

Центр галактики привлекает туристов и любителей приключений, а потому затоптаны они на редкость хорошо. Оставались дыры в сознании людей, места, в которые никогда не ходят, так как боятся в них застрять надолго. Я же пишу лишь то, что ощущаю, независимо от фактов среды обитания в которые попал. Собрать, систематизировать, классифицировать, дать название, охарактеризовать, и, если повезет, дать имя любимой жены какому либо червячку, с надеждой, что он в последствии станет красивым червячком, упс, простите, бабочкой.

Охарактеризовать человека легко. Жить с ним трудно. И если вы встретите такую проблему на своем пути, то бегите от нее. Вам не хватает духу признаться в любви? Делайте вид, что ничего не происходит, иначе станет тошно доказывать, что запланированный аврал был действительно запланированным. Но никогда, слышите, никогда не подписывайте себе смертный приговор поступком, которого вам знать не положено. По крайней мере не сейчас… быть может, в прошлом вы и сами совершали его, а потому вам знать его тем более недопустимо, лишь бы только вы знали, как тяготит этот вопрос с той или иной позиции, в которую попадает каждый… равно в степени ноль, если знает о ней наверняка, что от нее надо держаться подальше. Но в итоге его постигает кара небесная, а знают о ней лишь избранные.

Короче, о чем это я? Читатель интернета доинтернетовские времена описывает с таким смущением, будто с появление доступа в сеть у него пропадает всякий ограничитель в личной жизни: на деле все происходит в равной степени наоборот. Кишки выворачивает, когда видишь такого парня, который изматывающим режимом поиска интересных сайтов застраховался от скуки на весь оставшийся промежуток времени, который теперь уже сложно назвать жизнью. Сейчас это кара небесная, а непосвященного в электронную магию вуду, которого пытаются привлечь своебразной рекламой всего самого запретного и наивного, ожидали те самые райские кущи, о которых ранее мечтали разве что в загробной жизни. Теперь описания райских кущей выглядит несколько иначе: пусть будут сколь угодно райскими, главное, чтобы хватало заряда ноутбука и интернет был безлимитным. И так всю вечность…

Стагнация. О чем вы знали все это время, пока листали книгу в поисках просвещения? Кто то находит его в изысканном чтении много раз подряд одной и той же любимой книги, кто то ищет тепла своей жены, кто то пытается понять ход мысли других людей, сидя в интернете, на работе, перед телевизором, и, в лучшем случае, перед поплавком. Стагнация – это боязнь перемен. Вот возьмите, и отключите новостной контроль вашей материнской платы – и вы ни за что не узнаете, что ваша контрольная плата сгорела или что ей требуется обновление. Контроль. Все мы захвачены миром всемирной паутины. Все опоясаны ею, облиты, словно дорогими духами, дорогими, а потому ценными. А аз уж они настолько высоко ценятся, то почему бы не носить этот невидимый шлейф, независимо от мнения окружающих?

В этом мире интернета не было. Его не было еще много где, но в этих местах особенно. Всемирная сеть давно перестала быть всемирной. Конечно, легко назвать свое произведение, когда вся твоя сеть простирается всего лишь на одну планету. А вот когда она ограничивается лишь небольшой солнечной системой и ее сателлитами, а за пределами давно уже освоено сказочное множество других миров, то уже рука не так легко поднимется назвать это чудо «всемирной сетью». Планетарной – да, межпланетной – конечно, но не всемирной. Дух сократился. Теперь мы не такие всемирные, какие были раньше. А все потому, что весь мир проводов не хватило.

С освоением миров первостепенной задачей стало налаживание связи, чтобы вся кооператорская сеть могла бес проблемно работать. А так как установка планетарных вышек стало удовольствием довольно дорогостоящим, особенно после очередного падения альтаирского доллара, то…. Лично я думаю, что скоро интернет станет редкостью. Его место займет подпространственная сеть, со своей сетью личностных страниц и сборником свежих фотографий друзей и родственников…. С этими мыслями я проснулся.

Кое как кряхтя, я встал и задумался. Лично я не против, чтобы мне иногда снились сны, но не до такой же степени откровенные. Может, стоит пропить небольшой курс снотворного? Или синтезировать небольшое количество алкоголя, чтобы бытие казалось не таким сказочно занудным? Говорят, что при недостатке ощущений, наше подсознание само берется за восполнение недостающих событий, и наши сны становятся яркими и насыщенными. Ну, или наоборот, прекращаются вовсе.

Горы немного разъехались и сошлись вместе. Я решил, что еще не окончательно проснулся, сделал пару приседаний, чтобы туман развеялся, и все встало на свои места. Пока я шел по направлению к первому буру, меня еще пару раз повело, и я задумался о том, что пора заняться собственным здоровьем. Установив программу бура в режим подъема образцов ископаемых, я пошел обратно к палатке. Тут горы опять повело у меня перед глазами и я в изнеможении сел на землю. «Землетрясение!» подумалось мне. На этот раз вполне убежденно, не смотря на то, что перед этим я полагался на мысль, что все это лишь банальное самовнушение.

Пока я добрался до стоянки, то заметил, что пару деревьев повалило толчками, а сам вездеход несколько накренился набок. Одна его гусеница погрузла в землю и ее предстояло выкапывать.

Дальше было еще несколько толчков, но в целом ничего серьезного. Я их переждал в лагере. Больше всего я волновался за бур – мне казалось, что после такого он точно заклинит и сломается. Однако потом, когда я его проверял, оказалось, что у него почти все в порядке. Нет он все таки заклинил, но у меня удалось его расклинить, но не в этом дело. Кроме одного, все было в порядке. Кроме одного. У меня во время проверки было на редкость приподнятое настроение. Я связал это с тем, что у меня расшалились во время землетрясения нервы, и теперь я просто пожинаю плоды расшатанных нервов. Однако прошло полчаса, а проще не стало. Даже как то наоборот, настроение стало еще более насыщенным.

Я проверил состояние воздуха. Несколько поднялась запыленность, а также с деревьев подняло в воздух какую то пыльцу, однако вроде ничего страшного так и не произошло. Я подумал, что все эмоционально происшедшее было по причине специфичной пыльцы, наверное, она с каким то психоделическим эффектом, однако ничего больше не происходило.

Зверье точно попряталось. Мышонок не появлялся на кормежку, и я подумал, что он запрятался под наплывом эмоций в какую то норку. Хоть бы его не завалило…

Весь день и всю последующую ночь я спал на редкость чутко. Просыпался от каждого дуновения ветра. Под утро у меня развились слуховые галлюцинации. По крайней мере, иначе я никак не мог объяснить, почему лес наполнился таким разнообразным гулом, среди которого даже был какой то утробный рев, который с чем то идентифицировать. Я только на то и надеялся, что к утру эти все явления пройдут, и дальше можно будет спокойной выспаться.

Так оно и было. К утру все более менее стихло и я заснул. Тем не менее, я просыпался периодически от рева монстров, и топота их же ног, раздававшихся над самым ухом, а так ничего, все было очень даже спокойно.

Проснулся я во второй половине дня. Как я понял, поднятая пыльца спровоцировала не только слуховые, но и визуальные галлюцинации. Пока я ходил за водой умыться, вкруг меня порхали исполинские стрекозы и ползали громадные – метра два-три длинной – ящерицы. Местами появлялись и нечто, похожее на динозавров, с эдакими пластинами на спине, однако я не подавал виду, что их заметил, чтобы ненароком не сдрейфить и не наломать дров под кайфом. Очевидно, что дело было в измененном мировосприятии. На всякий случай, по прибытии в лагерь я запустил пару летающих зондов, один из которых на моих глазах съел летающий ящер, а другой исчез без лишних происшествий. На компьютере, отслеживающем их полет, были видны они оба, так что нападение на технику мне, наверное, привиделось, и я, приняв снотворное, повалился спать. Оставалось надеяться, что когда я проснусь, эти видения исчезнут. Так ведь и вовсе никуда не годится работать! Как я пойму¸ что показывают приборы, если их на моих глазах будут съедать доисторические ящерицы?! Хорошо, хоть эйфория исчезла. Хотя она сменилась галлюцинациями, что и вовсе никуда не годилось.

Наутро доисторические ящеры остались. Только деревья сменили окраску став более насыщенными. Как показал компьютерный анализ, изменили окраску не столько они, сколько солнце, что и вовсе никуда не годилось. Остается надеяться на тот факт, что окрас солнца был изменен поднятой в небо при толчках пылью.

Вновь объявившиеся ящеры не только никуда не девались, но и вели себя крайне спокойно. Ни лисиц, ни волков, ни прочих млекопитающих, только земноводные. Ну и вдобавок к летающим громадным стрекозам объявились немаленькие такие комары. Хорошо еще¸ что они на меня не обращали внимания. Хотя чего ждать от галлюцинаций?… Этого толком я и сам не знал, но то, что ждать оставалась много чего, подсказывала мне моя интуиция.

– А, вот и ты – поприветствовал я серого грызуна, смотревшего на меня своими маленькими черными бусинами глаз. Наклонившись, я полез за галетой, а когда разогнулся, то его уже не было. Ну, что уж тут поделаешь, видимо, придет в другой раз. Я сломал галету и начал ее жевать, а за окном палатки только и порхали стрекозы. По размеру они были где то между приличного голубя, и небольшим гусем. А так вроде ничего, оставалось только ждать, пока отпустит.

Эти два дня я только пытался вынуть бур. Наконец, это у меня удалось, и я запустил его в другом месте. Показания изменились. По возможности я стал переписывать их данные непосредственно с бура в компьютер, чтобы потом не было преткновения в виде того, что я был слегка не в себе. Конечно, самым лучшим выбором было бы то, чтобы прекратить на время какие либо работы и посидеть тихо. Авось отпустит.

– …Ты либо ешь, либо молчишь, – мой оппонент молча смотрел на меня своими черными глазками и не сводил с меня глаз, пока я крошил галету, а потом также молча подбежал к брошенной на полу палатки галету, и стал ее грызть. – но никогда не пищишь и вообще не издаешь каких либо звуков. Ты вообще, сам то здоров? А то раньше и писк был, и шуршание, а сейчас – тишина и ничего больше.

– Ты бы сам проследил бы за своим здоровьем, – раздалось снизу тоненьким голоском. Я не обратил внимания и продолжил.

– Тебе бы подружку завести. А то чего гляди забудешь о продолжении рода с своими погонями за галетами.

– Да ну, а ты то чего не сидишь у себя дома? – раздался все тот же пронзительный писк. – У самого то точно нет подружки, раз повадился идти на другую планету. А вот у меня точно была подружка, и потомство было, побольше размерами чем ты в молодости, а теперь я могу жить за твой счет, если ты, конечно, не против.

– Я то не против, но что скажет твоя подруга – мышь?

– Во первых, я не мышь, а песчанка, а во вторых – ты сам не знаешь, что говоришь. У нас, у мышей, то есть, песчанок, с этим все просто – нашел себе для спаривания подружку, а потом живи себе, как жил дальше, корми зверей всяких, и сам гляди не стань кормом.

– У песчанки другой окрас, хвост длинней и покрыт шерстью, а у тебя… хотя да, у тебя тоже кисточка на конце.

– То то же! Я песчанка, клянусь своим хвостом, и вообще, у меня не так у ж много времени. Надо прокладывать новый маршрут. Если ты не против, то в следующий поход на своем чудо звере с его кривыми лапами мы пойдем по моему маршруту, а то потом тебя искать долго. Ты очень быстро бегаешь на нем.

– Договорились. По картам ориентироваться умеешь?

– Ясен пень, умею. Пока ты спал, я успел во всем разобраться. Те точки на карте, это деревья, я так ее понял?

– Почти. Вообще то, мне запретили с тобой разговаривать, ты что ни будь знаешь об этом?

– Местные после бурь и землетрясений вечно что ни будь эдакое придумают. Ты не обращай внимания, скоро пройдет. Ты просто нанюхался пыльцы. Но если повезет, то ты будешь понимать меня и дальше. Ты не смотри, что я маленький, умом то я вышел ничуть своего братца, а тот почти размером с крысу!

– Я так и думал, – вздохнул я с облегчением. Надо было признать, что воспринималось все это как то совсем уж ирреально. Конечно, это следовало ожидать, но все – таки…

Размером с крысу… надо же. И песчанка! Кто бы говорил, что он песчанка! Я то знаю, у меня в детстве была одна такая. Длинный хвост и кисточка на конце. И еще запах своеобразный, довольно приятный, как для грызунов.

Приход длился уже несколько дней. Конечно, особо жаловаться не приходилось, все те же стрекозы и ящеры, местами с теми же пластинами на спине, что я их заметил раньше, но все таки я несколько беспокоился за адекватность вводимых в компьютер данных.

Свои беседы с мышью я относил ко все тому же приходу от пыльцы и в принципе она то со мной соглашалась. Спорили мы мало, что бы отрадно. Не знаю, как действует алкоголь на мышиных, а так бы я продолжил бы праздник уже для нас обоих. Хотя, как я понял тому вполне хватало и простой галеты.

С другими зверями я разговаривать не пробовал. Хотя надо было б, это будет весело! Разговоришься такой с ящерицей, а у нее гон, и выйдет у вас любовь…. Платоническая, ясное дело, но все таки.

Итак, приход за приходом продолжались. Компьютер показывал высокое содержание самых разных частиц в воздухе, что зачастую означало банальную запыленность. Вот только в этот раз запыленность была не совсем банальная. На всякий случай надо будет увеличить количество запущенных зондов. Данные о животных все поступают и поступают. Все время о разных, а напряженный смешок, что издавал по прибытии и извлечении данных из зондов мне уже малость надоели.

Итак, поступление данных продолжалось. А так как я понял, что очевидно никакого послабления эффекта не будет, то оставалось либо двигаться дальше, либо сворачивать удочки и позорно поджав хвост убираться домой. А там…. Никакой обработки данных, никаких превентивных достижений, только оплакивание потерянного бюджета и напрасно потраченного времени. Так что надо держаться. Хоть целесообразность уже и казалась не слишком высокой.

Второй фактор, это капитан со своей шхуной. Мы договаривались встретится примерно через три месяца, немного для изысканий, но для начальной разведки сойдет. Из них прошла примерно половина. Еще немного в горы, а потом автомат в шаговой режим и автопилот до города.

Последнее время я все подумывал о том, что уж кто – кто, а они могли бы предупредить меня о том, что во время землетрясений тут лучше бы не находится. Конечно, они сказали мне не общаться с животными, но это на фоне того прихода, что я ощущаю уже неделю казалось какой то мелочью, что особого внимания и не заслуживало. А вот мышь оказался интересным собеседником. Конечно, это все воспаленный мозг, но оказалось необычным, что заурядное хвостатое воплощение интеллигенции оказалось настолько осведомленным в области геологии и ботаники. Как ни странно, но в области животного мира он был не таким сговорчивым, сказал только, что флисы опасные, а от лис то и вообще ничего хорошего ожидать не приходится.

– Ты еще тут? – вежливо поинтересовались снизу.

– Вполне. Что, пришел перекусить? Ты когда ни будь ел печенье?

– Я не совсем за этим, но если ты так настаиваешь, то можно отведать и твоего печенья. Оно как, не слишком вредно для фигуры?

– Не очень, если, конечно, не злоупотреблять. Вот уж не думал, что мыши заботятся о фигуре!

– Песчанки. И да, конечно заботятся. Ожирение нас, конечно, красит, но не до такой же степени, чтобы мышь не могла подвинуться….

– Так все таки мышь?

– Песчаночная!

– У тебя обычный хвост, а не покрытый шерстью.

– Нет, нет и еще раз нет! Вот, смотри, у меня лохматый хвост и кисточка на конце!

– Это обычная шерстка, которую и банальные мыши могут показать. Есть также и мыши с кисточкой на конце хвоста, так что ты не исключение. Ты мышь!

– … Нет, я песчанка! Мне лучше знать, я объект обсуждения! – тогда мышонок насупился и стал смотреть куда то себе под ноги. Я решил особо его не отвлекать и стал настраивать аппаратуру. Недавно я нашел какие то странные экскременты голубоватого вида, и решил просканировать их спектроскопом, чтобы исключить помет ящера. Что то не верилось, что дерьмо ящера может достигать подобным размеров. С футбольный мяч!

На большее я не рассчитывал. Снизу прошелестело «променял меня на навоз стрекозы» и наступила тишина. Я продолжал смотреть на экран, но там особо вразумительного ничего не было. Тогда я решил поинтересоваться:

– Откуда такая уверенность, что именно стрекозы?

– А ты их видел? Они же огромные!

– Видел, конечно. Они действительно большие, но все таки не настолько, чтобы их экскременты оказались подобного размера.

– Еще как большие! А навоз у них такой, потому что они его слепляют, чтобы потом кормить личинок навозного жука.

– Ты что то напутал. Навозники сами делают себе шары.

– Эти – не всегда. Иногда стрекозы им сами заготавливают свой навоз. Хотя эта, пожалуй, еще не успела себе слепить из этого безобразия шар.

– То есть, ты хочешь сказать, что шары эти еще больше?

– Еще как! – стал заливаться мышь. Я подумал, что уж что – что, а насчет стрекоз и того, что они сами делают вместо навозников шары, как то уж совсем запутался, но не стал его переубеждать. Он маленький, путает, наверное.

Сканер спектроскопа завис. В конце концов он прожужжал что то невразумительное, и выплюнул «происхождение – насекомоидальное». Я посмотрел на мыша с уважением. Как ни как, а он, оказывается, разбирается в окружающей природе получше, чем я.

Хотя вряд ли, что это стрекоза. Они, конечно, здесь стали встречаться все больше и больше, но таких размеров я еще не встречал. Это же должна быть стрекоза размером с небольшой авиалайнер. Или дракона, какими бы они мифологическими не были. Хотя, с местными то динозаврами сказки о драконах уже не кажутся такими уж мифическими. А это, наверное, уже навозник слепил. Хотя ЧТО это за навозник, извольте мне сказать….

– Скажи на милость, – спросил я уплетающую печенье мышь, – а давно здесь поселились динозавры?

– Кто – кто?

– Ну, ящерицы такие большие. С хвостом и пластинами на спине.

– А, ты про флисов. Они то здесь всегда были. А вот лисы появились совсем недавно. До их появления жить было раздолье: никаких врагов вокруг! Одни флисы! А среди них хищников совсем немного!

Я бы сказал иначе, вспоминая, как на моих глазах птеродактиль схомячил зонд. Зонд, конечно, потом вернулся, но все таки….

– А эти самые флисы, давно они тут?

– С самого что ни на есть начала! Флисы были тут всегда! Это песчанки появились относительно недавно – два или три миллиона лет тому назад, а флисы топтали горы с тех самых пор, как остыла магма. Конечно, сами флисы говорят, что и до них что то был, но чего они только не говорят, со своим то маленьким мозгом!

– Да ну, – только и выдохнул я.

– Точно – точно! Мне мама рассказывала! Она конечно, большая шутница, но не до такой же степени. А ей, кажись, рассказывал ее дед, а тому его дед. Или прадед. Короче, года три назад один из наших предков пообщался с одним из флисов не будучи съеденным. И они ему такое рассказали…. Короче, садись, я все тебе расскажу!

– Хорошо… – я сел, и стал слушать заливавшегося мыша, словно тот был самым лучшим рассказчиком на планете. Впрочем, не исключено, что это было правдой.

– Так вот, милостивый мой кормилец, было время, когда на земле жили одни лишь флисы и птицеястребы. А вот людей и прочих животных не было. И до тех пор, пока не появилось первое животное питающееся молоком, ходили флисы, и ели траву, хвощи, папоротники и друг друга. И тогда уже некоторые из них могли говорить хотя говорить им был особо не с кем, разве что друг с другом. А что особого возьмешь с флиса? Они молоко не едят, а кожа их холодная. И шерсть…. Ты когда ни будь видел флиса, покрытого шерстью? Я – нет. Может и были какие то лохматые флисы, но видимо они сразу стали рожать детенышей¸ а не откладывать яйца, а потому флисами называться уже не могут.

Так вот, они рассказывали из уст в уста всякие разные истории, в основном о том, кто как поохотился, какие великие охотники обитают в соседних лесах, а также как спрятаться от землетрясений и извержений той горы, что виднелась невдалеке. Сейчас она уже спит, а тогда это было актуально. Но иногда в их историях встречались интересные, и тогда они становились достоянием общественности.

Итак, о чем это я? Не у каждой мыши найдутся такие истории, какие нашлись у моего прапрадеда, и не всякая песчанка знает, что до того, как появились первые наземные флисы, на планете вообще никого не было. Говорят, первых флисов завезли какие то странные инопланетные существа, и что среди них уже были даже волосатые мыши, одни из первых. Но есть у флисов также такое поверье, что до них на планете жили лишь небольшие скопления странных существ, которые все строили что то и строили, а потом взяли и пропали. Вот до этих то странных существ на планете уж точно никого не было, а в то время, как появились эти существа, они, кстати, были похожи на тебя, то на планете лишь росли папоротники и хвощи, а еще насекомые бегали туда сюда, но ни одного животного, представь?