Купец

– Прикрывай, – буркнул Виктор в ответ. Будучи начальником обозной охраны, А-Ка может приказывать любому обознику, но купцу-нанимателю Стрелец – не указ.

– Да прикрываю я, прикрываю, – поморщился А-Ка.

Виктор склонился над раненым.

– Как он? – Стрелец бросил быстрый взгляд в их сторону.

Крови было много, однако мертвым Кирка не выглядел. Пока, во всяком случае. Боец стонал, что-то мычал сквозь стиснутые зубы и шумно дышал длинным крюкообразным носом, давшем ему необычное прозвище.

– Живой, – ответил Виктор.

Он вставил ствол пистоля между зубами соболяка. Не без труда разжал челюсти мертвого хищника. На железе остались глубокие отметины.

Мертвую тварь с развороченной головой Виктор отпихнул в сторону. Самое главное сделано. Зубы у соболяка нехорошие. Яда в них нет, но всякой дряни, нахватанной в Котле – полно. Если сразу не вытащить соболячий зуб из раны – жди воспаления. А так рана у Кирки, вроде бы, не смертельная. Когти лишь раскромсали доспех. Два длинных клыка прошли между металлических пластин. Проткнули бы шею – труп. Но до шеи хищник не дотянулся – видимо, помешало копье Кирки. Зверь только прокусил плечо. Правда, рана обильно кровоточила. А когда Виктор извлек клыки – закровило еще сильнее. Купец придавил пальцем прокушенную жилу. Вроде бы, крови стало меньше.

* * *

Подоспел Костоправ. Бухнулся на землю перед раненым. Оттолкнул Виктора: мол, не мешай, раз врачевать не умеешь. Открыл лекарскую сумку. Что-то тихонько звякнуло. Булькнуло содержимое какой-то склянки.

Теперь Кирка был в надежных руках. Если Костоправ не поможет раненому, то этого уже не сделает никто.

Лекарь с недовольным видом, будто не он сам только что бежал сюда со всех ног, а его отвлекли по пустякам от какого-то по-настоящему важного дела, принялся колдовать над раной.

Кирка вскрикнул от боли.

– Не скули! – раздраженно шикнул Костоправ. – Дай рану промыть.

Еще один вскрик.

– Да не дергайся ты, мля! Считай, что тебе повезло, паря. Нос твой раскрутой не откусили, горло не перегрызли. В общем, рожа цела и жить будешь, а плечо зарастет. Тебе там только слегонца шкуру пожевали. Спокойно лежи, я сказал, а то по шее схлопочешь! Мне перевязку затянуть нужно, мать твою! Вот та-а-ак…

– М-м-м! – простонал Кирка.

– Теперь вставай, симулянт долбанный! Пшел к повозке!

Костоправ бесцеремонно сграбастал раненого и рывком вздернул Кирку – уже отошедшего от первого шока, но вновь зашуганного лекарем – на ноги. Повел к повозкам, поддерживая по пути. Со стороны, правда, казалось, что сам Кирка опасается лишний раз опереться на сварливого медика.

Насчет «слегонца пожеванной шкуры» Костоправ, конечно, загнул. Иные от такого «слегонца» сознание теряют. И все же в этот раз обошлось, вроде… За время похода Виктор уже успел изучить повадки обозного лекаря. Костоправ эскулап, конечно, тот еще, и методы обращения с больными у него своеобразные, но раз говорит: будешь жить – значит, будешь. Заставит, даже если сам того не захочешь. И если лекарь сказал, что плечо зарастет, значит у него, у плеча этого, просто нет другой альтернативы.

Успокоившись немного, Виктор встал возле А-Ка – прикрывать эвакуацию раненого. Положил ствол пистоля на быконский круп. Животное по-прежнему не шевелилось, только вздымалась ороговевшая кожа на боках и шее. Защитная попона то поднималась, то опадала в такт дыханию.

– Эй, кто там! – раздался сзади раздраженный голос Костоправа. – Хреном вас об оглоблю пять раз!

Виктор улыбнулся. «Хрен», вообще было любимым словечком лекаря…

– И по две оглобли каждому в зад, мать вашу!

…наряду с прочей экспрессивной лексикой.

– Быконягу страдальца нашего гребанного к телеге привяжите, дармоеды! И его самого помогите поднять! А то двигается еле-еле, будто в штаны наложил! Больным себя, мля, воображает!

Кроме бухтения Костоправа и суеты обозников, принимавших раненого, ничего слышно не было. Лес хранил тишину. Никто на обоз больше не нападал. Судя по всему, подстреленный соболяк все же оказался одиночкой.

* * *

Виктор еще раз глянул на мертвого зверя. Крупный экземпляр…

Гибкое и сильное тело. Когти – как загнутые кинжалы. Клыки с палец. Широкий пушистый хвост – парус и руль одновременно: прекрасное подсполье в прыжках и полете. Мех – мягкий, густой, с отчетливой прозеленью и легким сероватым оттенком. Сейчас, когда хищник валялся неподвижной бесформенной кучей, он был особенно похож на оторвавшийся кусок кронового мха. Неудивительно, что никто не заметил мутанта. Обнаружить соболяка, затаившегося в листве и замшелых ветвях, не просто. Его пушистую шкуру и вблизи-то не отличишь от толстой моховой губки.

Мех-мох, мох-мех… Похожи, заразы.

Кроновые мхи – порождение Котлов, распространившиеся далеко за их пределы. Ветер разносит легкие моховые споры на многие километры. Споры быстро прорастают. Мох из Котла приживается всюду, где есть леса, и образует новые колонии.

Собственно, от самого мха вреда нет. Скорее, польза: из мягкой, прочной и непромокаемой мшистой массы получаются хорошие, хотя и недолговечные подстилки и кровли домов. Мох питается соками деревьев, но, как и подобает предусмотрительному паразиту, – в разумных пределах, не иссушая и не убивая дерево-носитель. Беда тут в другом: вслед за кроновыми мхами рано или поздно приходят соболяки, идеально приспособившиеся к охоте в замшелых лесах. Используя котловой мох как естественное укрытие, хищники часто нападают на людей и скотину.

Впрочем, и от них тоже имеется своя польза. Лютой сибирской зимой нет ничего лучше, чем одежда из соболячьего меха. Такая пушнина – теплая и практически вечная – ценится очень высоко. Вот только добыть соболяка трудно. Промысловики-охотники сами гибнут чаще, чем возвращаются домой с добычей. Потому и платят за шкуру хищника-мутанта хорошую цену. Хотя есть товар, на который и соболяков не напасешься…

– Арбалетчики сплоховали. – посетовал А-Ка, все еще державший лес под прицелом. – Патрон пришлось потратить!

Виктор понимающе кивнул. Патроны сейчас – дело такое. Они ценятся не меньше, чем золото или соболяки. А в некоторых случаях – гораздо выше. Вот в их ситуации, например, полный магазин к «калашу» – это не просто богатство, а шанс на выживания. Да только где ж его взять, полный магазин-то?

У обозного Стрельца – только один рожок, и тот початый. Если в Приуральске удастся выгодно сбыть товар ордынским купцам, можно будет прикупить еще немного патронов. Но до Приуральска сначала добраться надо. Причем, ехать нужно вдоль Хребтового тракта. По-над границей с Большим Котлом.

– Ладно, А-Ка, не расстраивайся, – сказал Виктор. – То на то и вышло. Соболяк в Приуральске аккурат патрон стоит. А повезет – так и два выторговать можно. А ты, вон, шкуру, считай, не попортил. Специально, небось, в голову целил?

А-Ка не ответил.

– Снимешь шкуру-то? Твоя законная добыча.

– Сниму, конечно, – не стал скромничать Стрелец. – Только не здесь.

Нагнувшись, он поднял мертвого соболяка и перекинул мохнатую тушку через седло.

– По пути где-нибудь освежую. Здесь задерживаться нельзя: пошумели сильно. На всю округу о себе объявили.

Тоже верно…

Виктор обернулся. Кирка уже лежал в повозке лекаря. Костоправ, что-то бормоча, склонился над раненым. Оставшийся без седока быконь был привязан к замыкающей телеге.

– Уходим, А-Ка, – кивнул купец и с пистолем наизготовку попятился к обозу. Поворачиваться спиной к лесу не хотелось.

Стрелец вскочил в седло. Одной рукой он удерживал повод и прижимал к седельной луке соболяка. В другой – держал «калаш», положив автомат на сгиб руки.

– Трогай! – крикнул А-Ка.

Заскрипели колеса. Небольшая колонна, прикрываемая всадниками с флангов и с тыла, двинулась дальше по тракту.

Глава 2

Дзинь-дзинь, – тихонько позвякивал болтающийся сзади крюк лебедки, обмотанный ржавой проволокой. Тук-тук, – над открытой кабиной автоповозки постукивал о поворотный лафет-турель разблокированный клиновый запор. Долговязый канонир водил из стороны в сторону стволом небольшой бомбарды. Фланговое наблюдение вели лучник и стрелок с ручницей-гаковницей, уперевший крюк тяжелого самопала в специальный паз на борту. Впереди сидел возница, правивший упряжкой. Сзади, на надстроенной кормовой площадке у тяжелого многозарядного стреломета, расположился еще один наемник.

Груженная автоповозка тяжело покачивалась на ухабах и рытвинах. Тягловые быкони, связанные ремнями упряжи с ржавым бампером, шли ровно и не выказывали усталости, так что заводить мотор и тратить горючку сейчас не имело смысла. Да и рокотать на весь лес старым движком с раздолбанным глушителем без особой нужды не стоит. Хватит уже, пошумели. А-Ка прав: автоматный выстрел мог услышать кто угодно.

Быкони со своей работой справлялись на отлично. Они были словно специально созданы для нее. Что ж, ускоренные мутации не только «одарили» этот мир опасными тварями, но и позволили вывести новые виды домашних животных. Быконей в том числе. Хорошо защищенные природной броней, непугливые, послушные, более сильные и выносливые чем быки и почти такие же быстрые, как лошади, они были одинаково хороши и в упряжке, и под седлом. Прекрасная скотина! Одно из немногих приобретений человечества, утратившего во время Бойни почти все. Без быконей купеческие повозки вряд ли вообще прошли бы по разбитым лесным трактам.

У обочины из кустов показался покосившийся крест. Не очень старый, кстати, с неистлевшими и даже непоблекшими еще жертвенными тряпицами, повязанными на поперечной перекладине. Крест был один. Но сколько народу лежит под ним? Об этом сейчас можно только гадать. Один человек? Двое? Десять? А может, здесь упокоен целый обоз или дружина? Кто знает? Если ставить кресты над каждым погибшим на тракте, то они, кресты эти, наверное, будут торчать повсюду. Обычно умерших в дороге странников хоронят в одной братской могиле. И могильный знак ставят тоже на всех один.

Виктор поднял повыше бортовой щит, закрывающий автоповозку с его стороны. Велел вознице сделать то же.

Когда-то автоповозка была джипом, но в результате многочисленных переделок старый, кое-как отреставрированный внедорожник изменился настолько, что теперь трудно было определить изначальную марку машины. Да и не помнил уже никто толком старых автомобильных брендов.

Автоповозочные Мастера-цеховики, которых, кстати, сейчас осталось еще меньше, чем Стрельцов, просто сделали из внедорожника вместительный и функциональный транспорт, способный двигаться как своим ходом, так и на гужевой тяге. На таком и груз перевозить удобно и от нападений в пути отбиваться. А при необходимости автоповозка выедет из размытой колеи сама и вытянет застрявшую телегу. Главным образом ради этого Виктор и взял ее в поход – в качестве тягача на экстренный случай.

Все лишнее из старого джипа выкинули, все необходимое – оставили. Добавили еще кое-что нужное. Навесили дополнительную защиту и снаряжение, но так, чтобы не очень утяжелять конструкцию. Установили сзади лебедку на поворотной штанге и многозарядный стреломет, а сверху поставили крепкую подвижную турель-лафет для небольшой бомбардочки. В общем, превратили, машину в крепость на колесах. А иначе – нельзя. Каждая обозная повозка представляла собой этакий гуляй-город в миниатюре. Крепкие высокие борта, бойницы, подъемные наружные щиты, самопалы, самострелы, стрелки, готовые к бою…

Дзинь-дзинь. Тук-тук. Нервы – как натянутая тетива на луке…

Обозники смотрели по сторонам, а после нападения соболяка и вверх тоже поглядывали особенно часто. Оружия никто не убирал: опасный путь, опасное место…

Глухомань. Прихребетная граница. Самая окраины Великого Княжества Сибирского.

Покачиваясь на связках соболячьих шкур, подготовленных на продажу, Виктор вместе со всеми наблюдал за зеленой стеной леса, наваливающейся на тракт с двух сторон.

Дзинь-дзинь…

– Эй, притяните там крюк покрепче! – велел Виктор.

Сидевший сзади стрелок примотал железку к поднятой штанге. Звенеть перестало. Хоть немного меньше шуму будет.

От Сибирска-на-Оби они отъехали уже далеко. Но и до Нижнего Приуральска, хранившего юго-западные рубежи княжества, еще не добрались. Небольшой караван преодолевал самый опасный участок маршрута, который не то, что купеческий обоз, – не всякая разбойничья ватага и даже заставная дружина пройдет благополучно.

Если забраться на дерево повыше, уже можно было увидеть Уральские горы. А дальше, за Хребтом, раскинулся Большой Котел, в котором варилось чудовищное варево. Именно оттуда, с запада, приходила чужая и чуждая жизнь. Жизнь, которая несла с собой смерть…

* * *

Котел… Этот термин получил повсеместное распространение еще во времена Бойни и сразу после нее, когда уцелевшие и обезумевшие люди бежали наперегонки со смертью, метаясь в поисках безопасных или хотя бы условно безопасных мест. И, как правило, проигрывали эту гонку.

Сначала Котлами называли эпицентры ракетно-бомбовых ударов, из которых практически невозможно было выбраться и от которых следовало держаться подальше. В Котлы превращались территории, подвергшиеся атомной бомбардировке, а также зоны применения химического, биологического и… И кто знает, какое еще оружие тогда применялось?

Но со временем слово это, сохранив прежний смысл, обрело еще и новый, не менее зловещий. Теперь Котлами называют земли, куда не станет соваться нормальный человек в здравом рассудке. Нормальному человеку там нет места. По той простой причине, что все живое в нынешних Котлах не-нормаль-но. Людям в Котлах не выжить. Обычным людям, во всяком случае.

Котлы были везде. Приоритетными мишенями минувшей Бойни являлись крупные мегаполисы, военные объекты и базы, промышленные центры и густонаселенные районы. После сумасшествия планетарного масштаба и глобального суицида человеческой цивилизации там было уничтожено все или почти все. Ну а потом…

Потом выжженная, зараженная и, как казалось, мертвая местность разродилась невиданными и немыслимыми формами флоры и фауны. Пока жалкие остатки человечества боролись за выживание в глухих уголках планеты, «котловая» жизнь приспосабливалась к новым условиям, эволюционировала и плодилась с невероятной скоростью.

Время шло. Сожженная и отравленная земля исцеляла свои раны, переваривала сама себя, нейтрализовывала тонны излитой на ее поверхность гадости и постепенно обновлялась.

Зараженные территории сами по себе больше не несли угрозы. Радиационный фон снизился, яды распались и рассеялись, возбудители смертельных болезней, к которым у обитателей Котлов выработался стойкий иммунитет, впали в спячку, присыпанные новым слоем почвы. Однако запущенный механизм мутаций было уже не остановить. То, что обрело жизнь в Котлах и что Котлы начали извергать из себя, зачастую, было страшнее и радиации, и отравы.

Котлы бурлили, выплескивая вовне живую пену. Мутанты перли волна за волной: растения, животные, рыбы, птицы… Даже люди. Вернее, одичавшие и утратившие человеческий облик существа, лишь отдаленно напоминавшие людей. Потомки тех немногих несчастных, которые укрылись в убежищах и бункерах и смогли чудом выжить, но у которых никогда уже не рождалось нормальных детей.

Котлы стали смертельно опасной зоной. Землей мутантов. Терра мутантика – так называли их мудрые Сказители.

«Терру» можно было обнаружить еще на подходе. Котлы словно предупреждали заранее: дальше пути нет, поворачивай назад, или двигай в объезд.

Или умри.

Вот и здесь…

Приграничный тракт, разумеется, не подходил непосредственно к Хребту, но близость Большого Котла уже ощущалась во всем. Во встречавшихся то тут, то там изуродованных мутациями камень-деревьях, толстые, с крепкими как кремень наростами, стволы которых выкручивались спиралью, а корявые узловатые ветви росли не вверх, а вниз. В кустах, вымахавших выше иной березки. В покрытых ядовитой смолой длинных иглах, усеивавших здешние елки и ели. В неестественно больших листьях, которые взгляд все чаще выцеплял среди обычной листвы. В тех же кроновых мхах, свисавших зелеными бородами практически с каждого дерева. В соболяках, вольготно чувствовавших себя на границе Большого Котла…

На территории Сибирского княжества были, конечно, и свои внутренние Котлы. Из них тоже расползалась мутировавшая нечисть. Но опасность, исходящую из малых Котлов, в последнее время удавалось худо-бедно локализовать, а от тварей, которые все же прорывались сквозь защитные кордоны, сибиряки без особого труда отбивались из-за стен городов и поселений, поставленных в глухой тайге. Необъятные и неосвоенные таежные просторы Сибири оказались ее спасением. Сюда во время Бойни почти не падали ракеты и бомбы. Здесь люди смогли выжить и не опуститься до скотского состояния.

А вот то, что творилось за Уралом…

В самый разгар Бойни, когда ее участники судорожно лупили ядерными и прочими зарядами направо и налево, когда бились уже не за свою победу, а за уничтожения противника любой ценой, практически вся густонаселенная европейская часть России подверглась массированной бомбардировке с применением оружия массового поражения. И оружие поразило. Всех. Массы. Накрыло целые области и края. Теперь западнее Урала раскинулся Большой Котел… Главная угроза для Сибири.

Увы, Уральский хребет оказался ненадежной преградой. Во-первых, котловые мутанты легко перебирались через него, а во-вторых, по территории Урала тоже было нанесено несколько мощных ударов, так что Большой Котел сливался с несколькими малыми, перехлестывавшими через Хребет.

Чтобы хоть как-то защититься от опасного соседства, сибирские князья огораживали свои владения на западной границе укрепленными заставами и даже основали там несколько городов, куда активно привлекались поселенцы. Желающие находились. Кто-то ехал в опасные прикотловые края ради хороших княжеских подъемных, кто-то – чтобы искупить вину и избежать наказания за совершенные преступления, кто-то зарабатывал себе на сытую старость.

Спокойной жизни в приграничных районах не было. Зато богатое Сибирское княжество щедро оплачивало риски поселян и порубежных дружинников. Расходы, конечно, выходили немалые. Строительство укреплений, жалование порубежникам, оружие, боеприпасы, тракты, которые пришлось заново прокладывать по старым шоссе и магистралям… Однако затраты того стоили. Высокой платой воинам и переселенцам за их страх и кровь, княжество покупало собственное спокойствие. Опасные мутанты из Большого Котла, как правило, увязали на приграничных рубежах и редко добиралась до Сибирска-на-Оби. Такое положение дел было выгодно и купцам Сибирской гильдии, торговавшим с дальними гарнизонами, где люди страдали от чего угодно, но только не от бедности. Правда, далеко не все купцы отваживались водить обозы к западным границам Княжества. Но те, кто решался – преуспевали. Если не лишались головы.

* * *

– Золотой, слышь? – голос А-Ка вывел Виктора из задумчивости, – Я соболяка к твоей повозке прицеплю, лады? А то кровит и кровит, зараза. Всю попону испачкал.

Стрелец указал под седло. Защитная попона на быконе действительно была заляпана соболячьей кровью.

– Валяй, – Виктор кивнул на лебедочный крюк за кормой.

А-Ка на ходу, не покидая седла, примотал проволокой к крюку хвост мертвого соболяка. Теперь тушка мутанта покачивалась на лебедке, а кровь капала на землю, никому не доставляя неудобств.

– Как там Кирка? – Виктор глянул на повозку, в которой ехали лекарь и раненный наемник. Из повозки доносился невнятный бубнеж.

– Нормально, – чуть заметно усмехнулся А-Ка, – Раз Костоправ его матом кроет, значит, все в порядке. Была бы рана серьезная, лекарь не языком бы молол, а руками работал. Над тяжелоранеными он так не разоряется. Совсем зашугал Кирку. Когда я мимо проезжал, парень уже в седло просился.

Виктор понимающе улыбнулся. Обозный лекарь порой казался хуже соболяка. Недавно сам Виктор, напоровшись на отравленную хвою, стал на пару дней подопечным Костоправа. Эти два дня он считал худшими в своей жизни. Чего уж говорить: не самый приятный тип в общении их лекарь. Зато врач от бога, в чем уже неоднократно была возможность убедиться. Виктор почитал за большую удачу, что удалось уговорить Костоправа примкнуть к экспедиции. Правда, о том, что пришлось от него выслушать во время вербовки, вспоминать не хотелось…

– Наверное, Кирка уже жалеет, что его до смерти не загрызли, – добавил Стрелец.

Так-так-так… А-Ка, вроде, шутил и улыбался, но по сторонам смотреть не забывал. И не просто смотрел – вертел головой так, что Виктор заподозрил неладное. Да и в глазах начальника обозной охраны особого веселья не видно.

– А-Ка, чего сказать хочешь? – напрямую спросил Виктор. – Ты же не из-за соболяка ко мне подъехал, а?

Свой пачкучий трофей Стрелец мог прицепить и к другой повозке.

А-Ка кивнул. Склонился в седле. Заговорил негромко:

– Не нравится мне здесь, Золотой.

– Так понятное дело, – фыркнул Виктор. – Кому возле Большого Котла понравится?

– Да не о том я, – поморщился Стрелец. – Тихо что-то после того соболяка стало. Птиц не слышно и не видно, зверья тоже. Словно распугал всех кто. Вот эта тишина мне и не нравится. И то, что мы едем так шумно.

Виктор нахмурился. Тайком с обозом по тряскому тракту вообще-то не прокрадешься. Но А-Ка прав: прикотловой лес какой-то подозрительно тихий.

– Такое чувство у меня, будто следят за нами, – закончил Стрелец. – Ты не думай, Золотой, я не очкую. Просто дурное чую. Что-то похуже соболяков.

Виктор вздохнул. Вообще-то интуиция редко подводила А-Ка.

– И что предлагаешь?

– Остановиться, – сразу, без раздумий ответил Стрелец. – Встать на тракте. Огородиться повозками и быконями. Затаиться, прислушаться. Разведку выслать вперед и назад. Лес осмотреть. Проверить дорогу. Если никого нет – проехать немного. Снова остановиться и снова проверить. Так и передвигаться.

– И далеко мы так уйдем?

– Не далеко. Зато уйдем. А если что стрясется – все равно ведь останавливаться придется. С таким грузом, – А-Ка кивнул на заваленные товаром повозки, – не убежать. И в походном порядке отбиваться труднее будет.

К-х-х-ряк-х! – раздалось впереди. Левое колесо головной повозки влетело в припорошенную листвой и опавшей хвоей яму. Под натянутой на деревянную основу старой автомобильной покрышкой треснул обод, с хрустом посыпались спицы. Обитое резиной колесо развалилось… Прочная упряжь натянулась струной, заставив тягловых быконей остановиться. Животные непонимающе затрясли крупными головами с костистыми выступами защитных наростов. Повозка сильно накренилась, упершись осью в землю. Сорвался с креплений и откинулся левый борт. На землю посыпался товар. Раненный Кирка каким-то чудом удержался на перекошенной повозке. Лекарь – не смог.

– Твою-у-у-ж-ма-а-а!.. – в сердцах взвыл вывалившийся из телеги Костоправ.

Виктор понял, что происходит, еще прежде, чем все началось. А начиналось нехорошее.

Нападение…

Глава 3

Хватило одного взгляда на злополучную яму. Не случайно, совсем не случайно, она оказалась на их пути. Глубокая, большая, с крутыми стенками. Заботливо прикрытая палой листвой. Быкони, видимо, почувствовали ловушку и обошли ее, но катившаяся за ними широкая повозка влетела-таки!

– В укрытие! – крикнул Виктор, сам хоронясь за бортом автоповозки.

А-Ка тоже сориентировался мгновенно.

– К бою! – соскользнув с седла, Стрелец оказался под прикрытием быконя и автоповозки.

Вскинул «калаш» – их самое грозное и самое ценное оружие.

Остальные обозники тоже изготовились к отражению атаки. Верховая охрана спешивалась и пряталась за быконями, те, кто сидел в повозках, пригибался за бортами.

На виду остался только…

– Долбанная телега! Долбанная яма! Долбанная дорога! – не слыша никого и ничего вокруг, разорялся Костоправ. Лекарь в сердцах пинал обломки сломанного колеса.

– Костоправ, варежку закрой! – крикнул А-Ка. – Лезь в повозку! Быстро!

Ну, так и есть! Виктор выругался сквозь зубы. Его худшие ожидания оправдались: сразу с двух сторон, из придорожных кустов и из-за деревьев в обоз полетели камни и палки с заостренными концами.

Тук-тук-тук-тук, – сухо застучало по толстым дощатым бортам повозок. Бум! Бум! – дважды ударило в железо автоповозки.

Камни били сильно, словно пущенные из пращи. Острые концы палок-копий блестели от ядовитой смолы сосен-мутантов. Пока не застыла, такая смола при попадании в кровь способна надолго парализовать человека.

В общем-то, можно сказать, им повезло. Невидимый пока неприятель промедлил и дал время укрыться. Почему враг не забросал обоз камнями и копьями сразу? Не рассчитывал, видать, что так быстро раскусят его хитрость. Думал, что народ полезет из повозок – подбирать товар, чинить поврежденную телегу – и подставится. Однако обозники тоже не лыком шиты. Не первый раз в походе.

Упал раненный быконь в упряжке. Несчастное животное не спасли ни толстая защитная попона, ни собственная броня из бляшек ороговевшей кожи: копье попало скотине в глаз.