Грядет Тьма

Он просто обратится к другому.

Это означает, что уже обратился. Он был здесь, в Паллас Атосе. Он скорее всего точно знал, где Антон. Он мог быть уже в пути.

– Если ты такой могущественный провидец, как она говорит, – сказала Бледная Рука, – зачем тебе помощь охотника за головами, чтобы отыскать его?

– Она мне и не нужна, – ответил Антон, убирая письмо обратно в конверт и пересекая комнату в три быстрых шага. – И я совсем не могущественный.

Встав на колени у деревянных ящиков из-под вина, которые юноша использовал как комоды, он начал вытаскивать одежду. Антон знал, что нужно было уехать из Паллас Атоса, как только Безымянная дама рассказала ему, что Илья ищет его. Он уедет сейчас. Куда-нибудь отправится. Возможно, через весь Пелагос, в восточный порт Тель Амота. В бесконечные пустыни, растянувшиеся за ним.

– Что ты делаешь? – спросила Бледная Рука, когда Антон быстро забросил три свертка одежды в свою сумку.

– Ухожу.

– Посреди ночи.

– Тогда мне нужно поторопиться, не так ли? – ответил Антон. – Корабли отбывают на рассвете.

– Ты так спешишь, чтобы найти этого человека?

Звук шагов отдавался эхом от мостовых под окнами Антона. Бледная Рука отступила в тень, когда Антон подошел к окну, укрывшись за занавеской.

Снова шаги.

– Кого-то ждешь? – спросила Бледная Рука. Антон увидел панику в ее глазах.

Он на пару сантиметров отодвинул занавеску. Около шести мужчин стояли у входа в переулок, проходящий рядом с его зданием, подсвеченные лунным светом.

– Что там? – резко спросила Бледная Рука.

Антон прижался спиной к стене, тяжело дыша.

– Наемники, кажется.

Должно быть, это люди Ильи. Миссис Таппан упоминала, что ей предложили соблазнительную сумму за то, чтобы найти его. Если у Ильи есть доступ к таким деньгам – и Антон не сомневался, что каким-то образом он их добыл, – то ему хватит на оплату грязной работы.

Бледная Рука выругалась себе под нос.

– Почему конклаву просто не послать за мной караульных?

– Сомневаюсь, что они здесь из-за тебя, – медленно сказал Антон.

– Тогда… тебя? Почему?

Он сглотнул.

– Человек, – сказал он, – из письма. Илья.

– Тот, кого ты ищешь.

Он покачал головой.

– Я его не ищу. Он ищет меня.

И кажется, уже нашел.

Взгляд Бледной Руки встретился со взглядом Антона, и он заметил в ее глазах варианты к отступлению, так же как, он был уверен, она увидела в его – отчаяние.

– Пойдем со мной, – внезапно сказала она.

– Что?

– Я знаю одно место. Там безопасно. Никто там тебя не найдет.

Антон колебался.

– У тебя есть предложение получше?

У него не было. Не то чтобы у него нашлось бы много близких друзей, которые отнеслись бы спокойно к его появлению без предупреждения посреди ночи. И если эти наемники отследили его до этого места, они могли последовать за ним и в Талассу. Они уже могут ее обыскивать.

– Давай, парень. Это предложение потеряет силу, как только эти бойцы зайдут сюда.

– Ты работаешь с ним? – спросил Антон.

– Работаю с?.. Ты про этого парня, Илью, который тебя ищет? Нет, – ответила она. – Я же сказала тебе, я пришла, чтобы найти тебя, потому что миссис Таппан сказала, что ты мог бы мне помочь.

Не было похоже, что она лжет, но у искусных лжецов такое получалось.

– На мой взгляд, у тебя два варианта: оставайся здесь и посмотри, что этим наемникам нужно от тебя. Или пойдем со мной.

– Для чего?

– Почему бы не обсудить это, когда нам в спину не будет дышать полдюжины вооруженных людей?

Антон поразмыслил над своими вариантами. Довериться Бледной Руке было рискованно. Но обычно все ставки Антона окупались.

– Ладно. Пойдем.

Они выбрались в коридор.

– Есть другой выход, – сказал Антон. Он повел ее в подвал здания, тесное пространство, наполненное копошащимися крысами и паутиной. Они пробрались через подвал и прочь из задней двери в переулок.

Бледная Рука подошла к углу здания. Антон последовал за ней. Плечом к плечу они поползли и присели, прижавшись спинами к стене, ожидая, когда последние из солдат войдут в здание.

Антон стал дышать медленнее и считать. Бледная Рука тихо выругалась.

– Что такое? – спросил Антон.

– Они оставили стражников снаружи. Двоих, – ответила она. – Ладно. Время бежать.

Сердце Антона подпрыгнуло.

– Они нас увидят.

Бледная Рука присела, высматривая что-то на земле.

– Отлично.

Девушка подняла камень размером с кулак. Удерживая его в одной руке, она размахнулась и бросила камень в противоположную сторону переулка. Было слишком темно, чтобы увидеть, где он упал, но последовавший звук был достаточно громким, чтобы заставить стражников действовать.

Бледная Рука не тратила время зря.

Как только наемники повернулись к ним спиной, она схватила Антона за руку и побежала.

– Вот там! – крикнул голос позади них.

Антону хотелось обернуться и посмотреть, заметил ли их стражник, но Бледная Рука тянула его все сильнее.

Стук ускорившихся шагов стал ему ответом. Стражники преследовали их.

В конце дороги Бледная Рука резко повернула налево, и Антон последовал за ней, когда она бросилась бежать по узким улицам.

– Сюда! – крикнула девушка. Антон резко свернул за угол и чуть не врезался в нее.

Она открыла переднее окно магазина, на двери которого висел знак, украшенный шестеренкой. Шаги позади них стали громче. Выбора совсем не было. С помощью Бледной Руки он подтянулся и перелез через подоконник. Юноша начал шарить в темноте и понял, что под ним стол, словно покрытый проводами, механизмами и посудой из стекла. Он вздрогнул от лязга и грохота, раздавшихся, когда они перелезли через окно.

Оказавшись в безопасности, они закрыли окно и прижались спинами к стене, оставаясь вне зоны видимости преследователей. Они сидели в темноте, тяжело дыша, ожидая, когда шум бегущих ног пронесется мимо.

– Осторожно! – предупредила Бледная Рука, когда Антон вытянул ноги, задев стол.

Она поймала падающий стеклянный шар и замерла. Быстрые шаги стражников прогремели мимо магазина и затихли вдалеке.

Антон выдохнул.

Рядом с собой он услышал тихий стук, а потом тусклый свет наполнил магазин. Он мигнул и стал ярче, и, повернувшись, Антон увидел, что шар на ладони Бледной Руки был маленькой лампой, горящей ослепительным светом.

– Что теперь? – спросил он.

Девушка взглянула на него. Половина ее лица была скрыта тенью из-за света шара.

– Теперь, – сказала она, – ты идешь со мной.

7

Беру

В СЕКРЕТНОМ АЛЬКОВЕ под криптой Песистратоса Беру проводила эту ночь так же, как и многие другие, – с чашкой теплого мятного чая и отчаянной надеждой, что сестра вернется живой.

Эфира много раз уходила одна в черную ночь и раньше, чтобы встретиться с убийцами и работорговцами и самыми развращенными людьми в шести пророческих городах. Но сейчас Беру нервничала больше, чем в любую из тех ночей. Это было глупо – она знала. Бояться нечего, когда ты и есть самое опасное существо на этих улицах.

Но сегодня ночью Беру обуял другой страх. Потому что сегодня ночью Бледная Рука отправилась не за жертвой. Она отправилась искать помощь. И если ее ждет успех, то Беру придется ждать и волноваться в последний раз.

Через год после того, как Бледная Рука начала убивать, Беру выбрала неправильную жертву. Обычно Эфира сама находила жертв, но в этот раз выбор сделала Беру. Человек, на которого она указала, имел список визитов в игорные дома и оставлял своих жертв буквально растерзанными. Всем было плевать, потому что посещаемые им игорные дома находились в самой бедной части Тарсеполиса. Но только не Беру и Эфире.

Так что Эфира отправилась в путь, как и во многие предыдущие ночи, и Бледная Рука его убила.

На следующее утро под дверь заброшенного винного подвала, в котором жили сестры, кто-то подсунул письмо.

За человека, которого вы убили вчера, была назначена награда.

Награда была моей. В следующий раз спрашивайте.

Оно не было подписано, но внизу стояла простая восковая печать, выдавленная золотом. Роза ветров. Когда Эфира и Беру разузнали про эту печать, оказалось, что это символ Провидческого Агентства миссис Таппан – организации охотников за головами, как оказалось, с плохой репутацией в узких кругах.

Сначала Беру пришла в ужас. Сообщение напоминало угрозу, и было очевидно, что эта миссис Таппан смогла отыскать их, несмотря на то что никто не видел лица Бледной Руки и не знал ее имени. Беру захотелось незамедлительно покинуть город, но Эфира остановила ее.

– «В следующий раз спрашивайте», – сказала она. – Для угрозы это не очень-то страшно.

На следующий день они узнали, что письмо не угроза. Оно было предложением. Еще одна записка появилась на следующий день, с именем и преступлением: работорговля в Эндаррионе. Небольшое расследование показало, что за голову преступника была назначена награда.

Три недели спустя они получили еще одно имя.

Казалось, что таинственная миссис Таппан была готова передавать некоторые жертвы Бледной Руке, не задавая вопросов. Они все казались худшими из преступников – убийцы, работорговцы и насильники.

Эфира и Беру не могли понять, почему охотник за головами им помогает. В большинстве случаев смерть преступника означала, что награду не заберут. Но имена все поступали, и никто, к облегчению Беру, за ними не пришел.

А потом, шесть недель назад, под дверью их убежища в Тарсеполисе появилась записка.

Я знаю, почему вы это делаете. И я знаю лекарство. Могущественный артефакт, известный как Чаша Элиазара.

Я не могу найти ее для вас, но кое-кто может. Провидец с самым могущественным Даром взора, который я когда-либо видела. Более могущественным, чем мой. Отправляйтесь в Паллас Атос и ждите моего следующего послания.

В Паллас Атосе Беру слышала только истории о том, каким раньше был город – Городом веры, центром шести пророческих городов. Когда они сюда приехали, девушка была шокирована тем, что они нашли. Нижний город, полный азартных игроков и воров, и Верхний город, где священники растлевали детей и оставляли город гнить. Город Веры оказался идеальным местом для Бледной Руки.

Они устроились в полуразрушенном заброшенном мавзолее младшего священника и ждали новостей от миссис Таппан.

Ждали.

И ждали.

И наконец сегодня они получили ответ. Посланник объявился в святилище, доставив конверт с печатью розы ветров.

Вот оно, подумала Беру. Письмо, которое определит их судьбу. Провидец, про которого им рассказала миссис Таппан, человек, ради которого они приехали в Паллас Атос, наконец-то ответил.

Ответ был «нет».

– Возможно, провидца не существует, – сказала Беру.

– Зачем миссис Таппан нам врать? – спросила Эфира.

– А зачем ей вообще нам помогать? Она охотник за головами.

– Провидец настоящий, – настаивала Эфира. – И он здесь. И я найду его или ее.

– Как?

Эфира взглянула на уходящего посланника миссис Таппан с блеском решимости в глазах.

– Легко. Посланник отведет меня к миссис Таппан, а миссис Таппан отведет меня к таинственному провидцу.

– Эфира…

Выражение лица Эфиры было мягким, когда она протянула руку, чтобы убрать локон сестры за ухо.

– Это важно, Беру. Это вопрос жизни и смерти.

Беру посмотрела в глаза Эфиры и увидела там искреннюю надежду.

– Мы так далеко зашли, – сказала Эфира.

– Знаю, – ответила Беру. Это ее и пугало. Они зашли так далеко – они крали и убивали уже давно ради выживания. Они так далеко зашли – четырнадцать жизней, которые забрала Бледная Рука. Они зашли так далеко. Насколько далеко еще нужно будет зайти?

Теперь этот вопрос мучил ее, пять часов спустя, когда она сидела за крошечным столом в самодельной кухне, а вокруг нее лежали ракушки, морское стекло и осколки керамики. Вот что Беру всегда делала, когда не могла уснуть, – создавала украшения и побрякушки из тех вещичек, что могла найти. Этим они занимались с Эфирой в детстве: продавали ожерелья и браслеты торговцам, проходящим через их деревню. Теперь эти самодельные украшения были единственным источником дохода помимо воровства.

Приглушенное эхо шагов пронзило тишину рассвета. Беру замерла, прислушиваясь. Вход в альков в крипте был полностью скрыт – его можно было найти, только если знать точное расположение.

Она следила за звуком шагов, перемещавшихся через основной санктум и двинувшихся вниз по тайной лестнице. Должно быть, это Эфира. Но очевидно, она привела компанию.

Раздался стук в дверь.

– Это я, – послышался голос Эфиры.

– Докажи.

За дверью раздался многострадальный вздох Эфиры.

– Однажды, когда тебе было восемь лет, ты нашла бочку с финиками, из которых наша мать, бывало, делала вино. Ты съела полбочки, и следующие три дня, каждый раз, когда ты ходила в туалет…

Беру поспешно открыла дверь и приветствовала сестру сердитым взглядом.

– Хорошее доказательство? – спросила Эфира.

– Ненавижу тебя, – ответила Беру, когда сестра проворно обошла ее и вошла в комнату.

Оставив Беру смотреть на незнакомца в проходе.

– Итак, – сказал юноша и окинул альков взглядом, – Бледная Рука буквально живет в крипте. Немного банально, не думаете?

Единственным возможным объяснением его присутствия, которое могла придумать Беру, было то, что Эфира действительно нашла провидца, как и говорила. Что означало, что провидец был совершенно неприметным юношей не старше ее самой. Его бледная кожа и светлые волосы говорили о том, что он чужеземец в Паллас Атосе – возможно, откуда-то с севера, возможно, с Новогардийских территорий. Его глаза показались Беру темными, как могила.

Рассматривая юношу, она поняла, что тот делает то же самое. Его взгляд задержался на ее руке, все еще лежащей на защелке. Беру плотно завернула ее в ткань, чтобы спрятать темный отпечаток, но сама повязка была подозрительной.

Она быстро убрала руку за спину и отступила в сторону, пропуская его внутрь.

– Хочешь чаю?

– У вас есть вино? – спросил он с надеждой.

– Прости, – ответила Беру, возвращаясь в угол кухни и наливая все еще теплый мятный чай в три побитые глиняные чашки. Она подавила смешок. Все это казалось абсурдным. Уже почти пять лет у Эфиры и Беру не было гостей. В их деревне Медея, торговой точке прямо за Тель Амотом, гостеприимство было правилом, таким же нерушимым, как и закон. Их мать никогда бы не позволила кому-то зайти в дом и остаться без угощения.

Юноша сел на подушку за хрупкий деревянный стол, и Беру поставила перед ним чашку с чаем.

Теперь он даже не смотрел на нее. Его взгляд был прикован к Эфире, и, несмотря на внешнее спокойствие, Беру заметила тревогу. Эфира тоже наблюдала за ним, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. Беру села прямо по центру и прервала зрительный контакт.

– Итак, – сказала она и подула на чай. – Значит, ты провидец?

Только тогда взгляд юноши переключился на нее.

– Я просто Антон.

– Антон, – сказала Беру. Взглянула на Эфиру. Опасно было рассказывать ему, кто они. Где живут. Но они приехали в Паллас Атос, только чтобы найти его, и другого выбора у них не было. – Я Беру. Сестра Эфиры.

– У Бледной Руки есть сестра, – изумился он.

– У тебя есть братья или сестры, Антон?

– Только один, – ответил он слишком беззаботным тоном.

Беру сузила глаза.

– Ладно, – нетерпеливо сказала Эфира, – хватит пустых разговоров. Ты знаешь, зачем я тебя сюда привела.

Антон глянул на нее поверх чашки.

– Ты сказала, что тебе нужна моя помощь. Зачем?

Беру взглянула на Эфиру. Если она была готова довериться этому мальчику – довериться настолько, чтобы это ему рассказать, тогда Беру последует за ней.

– Ты знаешь, кто я, – сказала Эфира. – Что я делала.

– Думаю, можно сказать, все знают, что ты делала.

– Да, – ответила Эфира. – Но никто не знает почему.

Люди в страхе шептались об обнаруженных телах, отмеченных Бледной Рукой. У всех находились свои предположения о мотивах убийств. Наказание злых и извращенных. Искажение Дара. Никто не знал правды.

– Я забираю их жизни, – медленно сказала Эфира, – чтобы спасти ее.

Она взглянула на Беру, и между ними проскользнуло молчаливое понимание: сестры могли рассказать этому парню достаточно, но не более того. Не всю правду. Это было слишком опасно.

– Я болела, – сказала Беру. – Долгое время. Эфира использует эши своих жертв, чтобы исцелить меня. Это единственный способ сохранить мне жизнь.

– Почему вы не пригласите целителя?

– Они не могут помочь, – бесстрастно ответила Эфира. Были и другие причины: риск разоблачения, истинная природа болезни Беру, – они препятствовали поиску помощи у кого-то помимо самых беспринципных. – Целители дают клятву. Если бы они знали, что я сделала, чтобы сохранить жизнь Беру… даже если бы они могли помочь нам, то не стали бы.

– А я могу?

– Мы искали то, что сможет помочь, – сказала Беру. – Могущественный артефакт, который, согласно историям, усиливает Дар крови. С помощью его, возможно, Эфира сможет вылечить меня навсегда, и я больше не буду болеть.

– Его называют Чашей Элиазара, – сказала Эфира, внимательно наблюдая за Антоном. – Ты о ней слышал?

Юноша покачал головой.

– Ты знаешь о Войнах Некроманта, – сказала Эфира. Это был не вопрос. Все знали о Войнах Некроманта – самых разрушительных сражениях в истории мира. Задолго до исчезновения пророков король Некромант поднял армию неупокоенных – мертвых, вернувшихся из могилы, – чтобы захватить королевство Херата.

– Король Некромант обладал Даром крови, – продолжила Эфира. – Самым могущественным за многие века. Возможно, самым могущественным с самого появления Даров. Но не вся сила принадлежала ему. Часть ее король Некромант получал из Чаши Элиазара.

Антон заморгал, глядя на нее.

– Так, – медленно сказал он, – ты привела меня в свою крипту, чтобы попросить найти древний артефакт, с помощью которого когда-то подняли армию мертвых? Я все правильно понял?

Эфира даже не вздрогнула.

– Ну а ты можешь?

– Нет.

– Ты врешь.

– Не вру, – ответил Антон. Внезапно он показался уязвимым. – Я действительно… я не вру вам.

– Миссис Таппан сказала, что только ты можешь сделать подобное, – продолжила Эфира. – Что у тебя есть Дар могущественнее всего, что она видела. Она нам соврала?

Антон выдохнул.

– Нет, не соврала.

– Она сказала, что ты можешь отказаться помогать нам, – добавила Эфира.

– Отказаться, – мрачно повторил Антон. – Правильно.

– Ты так это сформулируешь? – спросила Беру.

– Не совсем.

– Знаешь, я многим рисковала, чтобы привести тебя сюда, – сказала Эфира. – Мне не нужно было этого делать. Я могла оставить тебя тем наемникам.

Беру развернулась, чтобы глянуть на нее.

– Каким наемникам?

– Потом, – резко ответила Эфира. А затем обратилась к Антону: – Я только говорю, что, если человек, преследующий тебя, так отчаянно хочет тебя найти, мне не обязательно стоять у него на пути. В действительности, может, мне лучше помочь ему.

Она посмотрела на него тем самым взглядом, как говорила Беру. Взглядом Бледной Руки.

– Она всегда так убедительна? – спросил Антон Беру.

Глаза Эфиры вспыхнули.

– Почему бы тебе не спросить того мертвого священника, насколько убедительной я могу быть?

– Эфира, – сказала Беру. – Позволь мне поговорить с ним.

Эфира бросила на сестру вопросительный взгляд. Та едва заметно кивнула. Угрозами делу не поможешь. Но Беру подумала, что, возможно… возможно, она сможет тронуть его. Потому что под сарказмом и наигранной уверенностью скрывалось то, что было ей знакомо. Страх.

Эфира подошла к двери и задержалась там на мгновение, прежде чем покинуть крипту.

Беру повернулась к Антону.

– Слушай, я не знаю твою историю. И не стану спрашивать. Мне просто нужно, чтобы ты кое-что понял.

Антон кивнул. И Беру снова увидела это – тень страха, пробежавшую по его лицу. Ни паники, ни ужаса – ничего яркого. Только глубокий, непреодолимый страх, тихо живущий в каждом вдохе. Она распознала его, потому что такой же сидел и в ней.

– То, чего я больше всего боюсь, – продолжила Беру, – это не возвращения болезни. Не смерти. Даже не смерти Эфиры.

Теперь Антон слушал внимательно, его темные глаза были прикованы к ней.

– Были времена, прежде чем Эфира стала Бледной Рукой. Когда мы с ней были просто девочками. Сиротками. Друг у друга остались только мы. Думаю, сейчас ситуация не сильно отличается.

Они с Эфирой больше не обсуждали прошлое – там крылось слишком много чувства вины. Но не проходило ни дня, чтобы Беру об этом не думала и не гадала, стоила ли ее жизнь того, чем они с сестрой за нее заплатили.

– Но тогда у нас была семья, – сказала Беру. – В рыбацкой деревне на острове Чарис. Они были добры к нам, дали нам убежище. Даже любили нас. Со временем, думаю, они стали бы относиться к нам, как к своим. У них было два сына. Мальчик возраста Эфиры и другой, немного старше.

Воспоминания о месяцах, проведенных с той семьей, ожили в ее мыслях. Два брата фехтовали на деревянных мечах во дворе, заросшем чертополохом. Их мать помешивала бурлящий горшок и вдыхала теплый пар с запахом лимона, трав и намеком на пряный перец. Отец выкладывал рыболовные снасти перед домом. В уголках его глаз появлялись морщинки, когда Беру с Эфирой проносились мимо, играя в догонялки, перепрыгивая через трубу, обегая курятник и выбегая в передний двор. И когда подавали ужин, все они заходили один за другим, словно муравьи, возвращающиеся в муравейник.

Воспоминания о тех временах смешивались с воспоминаниями о родителях Беру, и она уже не могла понять, собственная ли мать или приемная вплетала цветы в волосы и учила ловить цыпленка. В ее тенистом прошлом находилась поляна яркого солнечного света. Но следующее воспоминание о том, что они с Эфирой сделали с этой семьей, затмевало все.

– Через несколько месяцев после того, как они нас приняли, я заболела. И не в первый раз. В нашей старой деревне, Медее, меня сразил тот же недуг, что унес жизни наших родителей, но я… выжила. Мы думали, что все закончилось, но через несколько месяцев после того, как эта семья приняла нас, болезнь вернулась снова. И вскоре я поняла, что умираю. – Она замолчала, сглатывая. – Отец ушел, чтобы найти мне целителя. Но мне становилось хуже слишком быстро, и до его возвращения Эфира решила сама исцелить меня. И это сработало. Мне стало лучше. Но в тот день приемная мама заболела и умерла – или по крайней мере мы все так думали.

Хотя прошли годы, Беру почувствовала волну свежего ужаса, накрывающую ее.

– Через пару месяцев болезнь снова вернулась. И снова Эфира исцелила меня. В этот раз умер старший сын. Вот тогда мы поняли, что происходит на самом деле. Что мы были причиной. – Беру трясло. – Отец это тоже понял. Он был вне себя от горя и боялся, что Эфира убьет его единственного, оставшегося в живых сына. Он угрожал нам. Угрожал мне, думая, что, если заберет мою жизнь, его старший сын и жена снова оживут. И Эфира, она…

Все представилось в тошнотворной вспышке. Отец бросается на Беру. Эфира выкидывает руки к его груди, чтобы остановить. Бледный отпечаток руки расцветает на его коже.

– Она убила его, – прошептала Беру. – Это был инстинкт. Она защищала меня и не могла контролировать свои силы.

– Что случилось с другим мальчиком? – спросил Антон. – Младшим сыном?

Беру покачала головой.

– Мы не знаем. После смерти отца мы ушли. Когда болезнь снова вернулась, мы приняли решение. Больше никаких невинных смертей. Не из-за меня. Так что Эфира стала Бледной Рукой.

– Так вот чего ты боишься больше всего? – медленно спросил Антон. – Что еще больше невинных людей умрет из-за тебя?

Девушка кивнула, но рассказала ему не все. Невиновные они или виновные, было не важно – каждая жизнь, забранная Бледной Рукой, оставалась на совести Беру.

– Моя болезнь прогрессирует, – сказала она. – Теперь это происходит быстрее. Раньше я слабела через несколько месяцев после исцеления Эфирой. Теперь через недели. Я знаю, что однажды – может, очень скоро – мы окажемся в таком отчаянном положении, как и в тот день в рыбацкой деревне. И не будет иметь значения, натворил ли кто что-то или нет. Значение будет иметь только то, что их жизнь можно обменять на мою.

– Но если ты найдешь Чашу Элиазара… – Антон не завершил свою мысль.

– Тогда больше никому не нужно будет умирать. – «Тогда, – подумала Беру, – мы будем свободны».

– И тебе больше не придется бояться, – тихо сказал Антон.