Грядет Тьма

– Так, значит, все дело в отборе завтрашней стражи? – спросила Пенроуз. В ее голосе внезапно появилась тревога. – Ты знаешь, кого выберешь, не так ли?

Это было первым важным заданием каждого Хранителя – выбор шести других паладинов, которые будут служить рядом с ним. Стража принесет особую клятву, которая привяжет их к Джуду до конца жизни. Быть избранным в стражу – служить как советник и товарищ Хранителю – высшая честь для паладина. А также большая ответственность. Нарушение клятвы стражи паладинов означало больше, чем изгнание, – оно означало смерть.

– Волнуешься, что я тебя не выберу? – поддразнил ее Джуд. Он всегда знал, что Пенроуз станет одной из шести. Она знала его с самого рождения, и хотя его воспитывали и обучали все эти годы разные управляющие и паладины, именно она оставалась ему ближе всего. Это она научила Джуда контролировать свой Дар, проводя его через коа, когда он был еще мал. В Ордене последнего света не было семей, но если бы были, Пенроуз стала бы частью его семьи.

– Я не это имела в виду, – сказала Пенроуз, ее голос был напряжен. – Я пришла сюда этим вечером не просто, чтобы узнать, как у тебя дела. Я пришла кое-что тебе рассказать.

Усиленный Даром слух Джуда мог определить ускорение ее сердцебиения. Тревога холодком пробежала по его спине.

– По поводу выбора стражи?

– Я просто хочу убедиться, что, когда придет время, ты сделаешь то, что будет лучше всего. Что не позволишь своим суждениям быть затуманенными…

Джуд не слышал, что она сказала дальше. Он услышал шум и почувствовал движение позади себя. Быстрее мысли он отскочил в сторону, чтобы избежать удара. Он увидел только вспышку движения атакующего, но этого хватило. Используя свои усиленные Даром рефлексы, Джуд отскочил от колонны моста и бросился на неизвестную фигуру. Зарываясь каблуками в землю, он выбросил руку, чтобы нанести удар в грудь мужчины.

Кряхтя, нападавший упал на землю.

– Ну, думаю, твои рефлексы в мое отсутствие не полностью исчезли.

Узнавание ударило Джуда, словно кинжал, когда он уставился на человека у своих ног. Гектор Наварро больше не был худым мальчиком, с которым Джуд рос. Широкие плечи и грудь, стройная талия и длинные мускулистые ноги. Тень щетины покрывала заострившийся подбородок. Но на его лице была все та же раздражающая, самоуверенная ухмылка, которая когда-то провоцировала немало схваток среди молодых подопечных Ордена.

Ухмылка, которую Джуд не видел целый год. Которую он и не ожидал уже увидеть.

– Ты здесь, – слабо произнес Джуд. Вот, понял он, о чем ему собиралась сказать Пенроуз.

Но прежде чем юноша успел подобрать слова или сделать что-то еще, кроме как налюбоваться другом, Гектор вскочил с земли и развернулся лицом к Джуду. А потом они снова бросились в бой – удар за ударом, одаренная скорость и сила встретились в скоординированном танце, шагам которого они научили друг друга годы назад.

Непрошеный смех вырвался из горла Джуда, когда он, наклонившись, увернулся от кулака Гектора и поставил ему подножку. Гектор подпрыгнул в нужный момент, почувствовав выпад Джуда даже раньше его самого. Их ловкий танец превратился в бурное веселье, а затем в театральные удары, а потом они обхватили друг друга руками, толкаясь и обнимаясь.

– Я не понимаю, – сказал Джуд, его голос звенел от адреналина, смеха и тяжести большой руки Гектора на затылке. – Когда я вернулся после своего Года раздумий, тебя не было. Все остальные сказали, что ты ушел, что ты решил не давать клятву.

Он не стал добавлять, что никто из них не был удивлен уходом Гектора. Тот являлся подопечным Ордена с тринадцати лет, и его дружба с Джудом казалась такой же неизбежной, как и невероятной. Даже маленьким мальчиком Джуд стремился соответствовать добродетелям, которым учил его Орден, но Гектор был более беспокойным и склонным к неприятностям. Джуд ценил утра, проведенные в задумчивом молчании, долгие часы тренировок и аскетичную приверженность пророкам, а Гектор всегда казался неподходящим для регламентированной жизни паладинов.

Хотя он всегда говорил, что примет плащ Ордена последнего света, какая-то часть Джуда в это не верила.

Но теперь Гектор был здесь. Он вернулся.

– Я передумал, – сказал Гектор. Словно все могло быть вот так просто. На его губах появилась легкая, самокритичная улыбка – такая, которую он использовал бесчисленное количество раз, чтобы заставить Джуда согласиться на его задумки и выходки, несмотря на здравый смысл. – Я решил, что раз Джуд Везерборн верил в меня, то чего-то я стою.

Джуд снова толкнул его, и Гектор наклонил голову. Вскоре их снова захватила юношеская игра. Но было так хорошо снова встретиться с Гектором. Словно все тревоги из-за свидетелей, Бледной Руки, пророка можно было сорвать с плеч Джуда умелыми руками Гектора.

– Пенроуз, скажи Джуду, что ему нужно научиться драться, прежде чем он станет Хранителем Слова! – воскликнул Гектор между приступами смеха.

Джуд глянул на Пенроуз и увидел, что она больше не наблюдала за ними с отрепетированным видом неодобрения. Вместо этого она стояла, расправив плечи, смотря на что-то позади них.

Джуду не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что прибыл его отец.

Он отпрыгнул от Гектора и остановился рядом с Пенроуз.

– Сын, – произнес капитан Везерборн.

– Капитан Везерборн, – ответил Джуд, все еще восстанавливая дыхание после схватки.

Вся радость из-за их воссоединения отступила под весом взгляда его отца. Терон Везерборн был таким же пугающим, как и в детстве Джуда. У него осталось то же каменное лицо, только волосы за последний год поседели. Как и на Пенроуз с Джудом, на нем был синий, как полночь, плащ, застегнутый на одном плече булавкой с семиконечной звездой, пронзенной клинком. Золотой торк, застегнутый на воротнике, обхватывал его шею.

– Вижу, тебе сообщили о возвращении Наварро. – Он кивнул в сторону Гектора.

– Сэр, – сказал Гектор, склонив голову и касаясь ладонью груди.

– Пойдем, Джуд, – сказал капитан Везерборн. – Нам нужно кое-что обсудить.

В груди юноши зародилось дурное предчувствие, когда капитан Везерборн пошел прочь. Его отец редко вот так выискивал его. Их отношения скорее строились на долге, чем на любви. Клятва паладина запрещала им иметь детей, только Хранитель Слова должен был исполнить Ритуал священного союза для получения наследника. Воспитанием Джуда в основном занимались управляющие и паладины вроде Пенроуз.

Капитан Везерборн шел быстро, уводя Джуда по наклонной тропинке, обвивающей форт, через украшенные арки, изображающие мягкие изгибы деревьев, раскинувшихся над ними.

– Дело в Гекторе? – спросил Джуд. Он вспомнил предостережения Пенроуз. Было ясно, что Джуд отберет его в стражу паладинов – и она это не одобряла. Скорее всего отец думал так же.

– Нет, – ответил капитан Везерборн. – Но то, что ты считаешь, что блудный подопечный Ордена должен быть твоей основной заботой накануне церемонии, заставляет меня полагать, что нужно обсудить этот вопрос.

Джуд смущенно опустил глаза.

– Гектор никому не рассказал, почему покинул Орден, – продолжил капитан Везерборн. – А также почему вернулся. Или что он делал в свое отсутствие.

Джуд знал, что насчет Гектора существовало множество вопросов без ответа, но он не мог отрицать, что один его вид здесь, снова в форте Керамейкос, был словно вздохом облегчения.

– Я доверяю ему, – тихо сказал Джуд. – Что бы он ни делал, с чем бы ему ни нужно было разобраться, он вернулся. – Он вернулся ко мне.

Капитан Везерборн глянул на него, когда они пересекли узкий мост мимо охваченного туманами водопада. Свет преломился между ними, когда Джуд встретился с отцом взглядом. Завтра он займет его место в качестве Хранителя Слова. Если он готов, то это означало, что его решениям, его суждению можно было доверять. Включая мнение о Гекторе.

Капитан Везерборн покачал головой.

– Мы все приносим одну и ту же клятву. Отказаться от мирских желаний. Служба пророкам превыше всего остального. Превыше наших собственных жизней. Превыше наших сердец.

– Я знаю, – ответил Джуд. – Если Гектор здесь, значит, он готов это сделать. Я это знаю. Он отнесется к этому серьезно.

– Я не про Гектора.

К лицу Джуда прилила кровь. Стыд сдал его, обнажая самые мягкие, слабые его части.

– Даже когда вы были мальчиками, ваша привязанность друг к другу была очевидной, – сказал капитан Везерборн. – Ты держался дальше от других подопечных, но не от него.

Во рту Джуда пересохло.

– Ты… ты никогда ничего не говорил. Ты никогда…

– Ты едва ли первый паладин или даже первый Хранитель Слова, испытывающий привязанность, – продолжил капитан Везерборн. – Вот для чего необходим Год раздумий, в конце концов. Чтобы подняться над своими сомнениями. У тебя это получилось?

Джуд не знал, что на это ответить.

– Скажи мне, – сказал капитан Везерборн. – Чье место он займет?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты уже знаешь, кого выберешь себе в стражу завтра, – сказал капитан Везерборн. – Я знаю тебя. Ты знал это еще с возвращения с гор. Скажи мне, какое из шести имен ты уберешь из списка ради Наварро?

Джуд на долгое время замолчал.

– Ни одно, – наконец произнес он.

– Тогда вот твой ответ.

Река гремела под ними, пока они шли по высокому выступу скалы, на которой стоял храм пророков. Вода стекала со всех сторон ротонды храма, обрушиваясь с утеса. Они поднялись по ступеням ко входу в храм. У главной арки они оба остановились, чтобы опустить пальцы в миски со священным елеем и помазать себя, прежде чем переступить порог.

В стенах храма было семь открытых арок, окружающих санктум, в котором доминировал огромный каменный пруд в форме семиконечной звезды. Вокруг пруда мраморные ступени вели к алтарю из бледного серебра. Стены храма тянулись высоко вверх, украшенные камнями сизого, грозового зеленого, насыщенного красного и полуночно-черного цветов, размером как с зрачок, так и с кулак Джуда. Они смотрели на него, словно тысячи драгоценных глаз. Камни оракула.

В каждой библиотеке мира хранились копии пророчеств, но только Храм Пророков обладал самими камнями оракула. Каждый камень был опущен в омут провидцев одним из пророков, сохраняя таким образом их видения будущего. Иногда такие видения приходили в виде снов, иногда в виде пророческого транса. Камни оракула хранили записи о пророчествах, формирующих развитие цивилизации и направляющих людей через бурные и тяжелые времена.

Члены Ордена последнего света были доверенными охранниками этих пророчеств, даже сейчас, через сотню лет после исчезновения Семи пророков. Даже сейчас, когда все их пророчества исполнились.

Кроме одного.

– Завтра важный день, Джуд. Теперь больше, чем когда-либо, ты не можешь позволить себе отвлекаться, – сказал капитан Везерборн, поднимаясь по лестнице, ведущей к алтарю над омутом провидцев. Он поднял серебряную шкатулку с алтаря и вернулся, чтобы встать рядом с Джудом. Он протянул шкатулку, и Джуд, колеблясь, открыл ее.

Внутри мягко светился гладкий перламутровый камень. Он был больше кулака Джуда, украшенный изысканными спиралями. По нему пробежала большая трещина, почти разломив камень надвое.

Джуд в благоговении положил руку на камень. Это был последний камень-оракул, который создали пророки. Он содержал их последнее предсказание. Пророчество, которое Орден последнего света хранил в тайне целый век. Пророчество, все еще не сбывшееся.

– Предсказание сбывается, – сказал капитан Везерборн. – Предвестники уже здесь. Век тьмы почти наступил. Если мы вскоре не найдем последнего пророка… – Ему не нужно было заканчивать эту мысль.

Джуд поднял взгляд от камня-оракула на лицо отца.

– Ты Хранитель Слова, отец. Если пророчество сбывается, если Век тьмы грядет, им нужен ты. Когда мы найдем пророка, ему понадобится кто-то опытный, обладающий знаниями, кто-то…

– Хватит, – сказал капитан Везерборн. – Я был Хранителем Слова тридцать три года. Я защищал секрет последнего пророчества, так же как и Хранители до меня. Но не мне предназначалось обладать Остроконечным Клинком и защищать последнего пророка.

– Я не понимаю.

– Моя служба подошла к концу, – сказал капитан Везерборн, его глаза горели эмоциями, которых Джуд раньше не видел. – Я подарил роду Везерборнов наследника. Тебя, Джуд. Это тебе предначертано защищать последнего пророка. Я понял это в тот день, шестнадцать лет назад, когда небо осветилось.

Джуд поежился. Он тоже помнил тот день. Юноша не мог забыть холодное прикосновение ветра к щекам и каким крошечным он чувствовал себя в тени монолитов. А над ним небо, словно освещенное славным пламенем, ленты фиолетового, красного и золотого пронзали его, их блестящий танец взывал к земле под ними. Для тех, кто знал секрет последнего пророчества, это стало днем обещания и надежды. Обещания того, что последний пророк наконец прибыл, чтобы исполнить последнее предсказание и показать им, как остановить Век Тьмы.

В тот момент Джуд понял, с уверенностью, которая поражала его даже сейчас, что каким-то образом это яркое, невероятное, охватывающее нечто взывало к нему.

– Ты был всего лишь ребенком, – сказал его отец. – Но тогда я понял. Словно пророк ждал тебя. Когда он наконец прибыл, его эша воззвала к тебе. Тебе предназначено стать его Хранителем, оберегать его, чтобы он мог спасти всех нас.

Джуд чувствовал себя парализованным. Его отец верил в него. И Орден тоже. «Все знают, что тебя ждут великие дела», – бывало, говорил Гектор. Эти слова должны были заставить Джуда гордиться. Но у него складывалось впечатление, что он полз по великой башне всю свою жизнь, к маяку света, шаг за шагом, и когда оказывался близко, маяк мерцал, а он видел одну только черную бездну неизвестного.

– Вот что я пришел сказать тебе, сынок, – сказал отец. Его лицо сияло светом и надеждой. – После шестнадцати лет наши поиски окончены. Последний пророк был найден.

5

Хассан

ЕДВА УСПЕВ ВЕРНУТЬСЯ вовремя после своей первой вылазки на агору, Хассан не мог перестать думать о произошедшем – о свидетелях, о хератском служителе, который, возможно, его узнал, и больше всего о легионере, стоящем над ним на ступенях храма, словно предсказанный герой из истории с блестящим изогнутым мечом в руке.

Он знал, что нужно вернуться, и когда он это сделает, ему понадобится больше времени, а не какой-то украденный час или два.

Такой шанс появился на следующий же день.

– Не надо хандрить, Хассан, но сегодня вечером я буду ужинать в гостях.

Хассан оторвал взгляд от «Истории шести пророческих городов» и увидел, что его тетя стоит в широко распахнутых дверях балкона. Летия Сискос была старшей сестрой отца Хассана, хотя они мало чем походили друг на друга. Летия была высокой худощавой женщиной, ее суровое, морщинистое лицо контрастировало с теплыми, мягкими чертами ее брата. Но их глаза были одинакового оттенка речного зеленого – и когда Летия смотрела на Хассана, ему казалось, что отец присматривает за ним.

Летия вышла замуж за предыдущего Архона Базилевса Паллас Атоса задолго до рождения Хассана, но вместе с двумя сыновьями часто возвращалась для визита во дворец Херата, когда Хассан был ребенком. Юный принц всегда с радостью ждал этих визитов. Как и он, Летия и ее сыновья были лишены Дара, и их присутствие во дворце помогало ему чувствовать себя менее одиноким.

– Я не хандрю, – машинально ответил он, оставляя закладку и закрывая книгу.

– Тогда не дуйся.

– Куда ты собираешься? – спросил Хассан, мысленно подсчитывая, сколько у него будет времени до ее возвращения.

– Архон Базилевс и Базилинна пригласили меня на ужин в их поместье, – ответила Летия, облокачиваясь на балюстраду балкона. – Очевидно, разгорелся скандал из-за убийства священника в одной из таверн Верхнего города. Говорят, что это связано с убийствами в других городах. Архон на взводе из-за этого всего.

– Он переживает из-за убийства, пока свидетели правят Назирой? – спросил Хассан, сразу позабыв свои планы побега на агору. – Он уже дал тебе ответ?

Летия нахмурилась.

– Еще нет. Он говорит, что сочувствует людям Назира, но сейчас его критикуют из-за допущения беженцев на агору.

Хассан вспомнил, как мясник огрызнулся на Азизи.

– Храм Палласа раньше приветствовал пилигримов на агоре со всего Пелагоса. Почему теперь это изменилось?

– Потому что пилигримов в Паллас Атосе не было уже сотню лет, – ответила Летия. – Священники больше не заинтересованы в чем-то помимо сохранения собственного богатства и власти. Единственное, что их волнует, – поддержание счастья населения на том уровне, на котором они не станут жаловаться на их жадность.

– Тогда Архон Базилевс должен наказать их, – ответил Хассан. Вот что бы он сделал, если бы это был Херат. Коррупция процветала во всех городах, повсюду, и единственным способом справиться с ней было убрать тех, кто злоупотреблял своей властью. – Ему стоит уволить худших нарушителей. Пока он этим занимается, на конфискованные деньги нарушителей можно кормить беженцев.

– Слова принца, – сказал Летия. – Но Паллас Атос не Херат. Архон Базилевс не обладает такой властью, чтобы лишить священников их постов. Они изначально были избраны самим Палласом.

– Но Палласа здесь больше нет. Никого из пророков нет.

– И священники утверждают, что те, кого выбрал Паллас, имеют власть назначать наследников после исчезновения пророков.

– Идеальный рецепт коррупции, – горько заметил Хассан. Те, что злоупотребляли своей властью, будут продолжать цикл, награждая тех, кто дает им такую власть.

– Я постоянно говорила своему мужу разобраться с этими заявлениями до его смерти. Установить новую систему, пока он все еще был Архоном, – сказала Летия. – Он никогда не слушал – как и каждый раз, когда я пыталась давать советы. Коррупция священников пропитала этот город. Они сделают все что угодно, чтобы сохранить власть, какой бы пустой она ни была.

Желудок Хассана свело. Юноша знал, что священники коррумпированы и служат себе и что Архон Базилевс, правивший ими, был не имеющей значения фигурой. Он был глупцом, полагая, что они помогут ему.

– Разве священники не понимают, что свидетели угрожают им? – спросил Хассан, чувствуя, как в нем вскипает ярость. – Если свидетели обоснуются в Назире, за ней последуют и другие города. Они уже начали смелеть на этих самых улицах.

– И откуда ты это узнал, принц Хассан?

– Я… – Он замолчал, понимая, что если хочет сохранить свой визит на агору в тайне, то нужно быть аккуратным. – Я слышу разговоры слуг. Они переживают из-за того, что происходит в Паллас Атосе. Свидетели сожгли святилище в Нижнем городе пару недель назад. Даже вчера их видели у храма Палласа.

Летия внимательно посмотрела на него и вздохнула:

– Я понимаю, почему ты так переживаешь из-за этого. И я с тобой согласна. Конечно, согласна. Назира и мой город, даже если я не жила там три десятилетия. Я знаю, как ты переживаешь за своих родителей. Я тоже переживаю за брата и за королеву.

Хассан кипел от ярости, но она была больше направлена на него самого, чем на Архона.

– Я должен сделать что-то еще. Что-то, чтобы убедить их всех помочь моим людям. Я просто чувствую себя… бесполезным. – Он провел пальцами по нагрудному карману, где у его сердца лежал компас. Его отец был тем самым человеком, который никогда, даже на мгновение, не сомневался, что Хассан способен однажды взойти на престол. Думая о вере отца в него, он почувствовал, как в горле поднимается горечь. – Отцу не стоило называть меня наследником.

Голос Летии стал мягким, и она подошла ближе.

– То, что сделали свидетели, – не твоя вина.

– Но я не смог их остановить, – сказал он.

– А если бы у тебя был Дар, смог бы?

Он не ответил. Конечно же, она была права. Одаренные были могущественными, но не непобедимыми. Дар не помешал его отцу и матери оказаться в плену. Их Дары дали им силу, но также они стали причиной, по которой свидетели хотели от них избавиться. Если слухи о том, что Иерофан способен блокировать силы одаренных, правда, то они никак не могли защитить себя. Желудок Хассана свело от страха от этой мысли.

Летия отвернулась от него.

– Ты должен радоваться, принц Хассан, что твой отец не отказался от тебя при рождении.

Слова повисли между ними. Будучи старшей дочерью королевы Херата, Летия должна была стать следующей претенденткой на трон, когда умерла ее мать. Но, как и Хассан, Летия родилась без Дара. Вместо того чтобы сделать ее королевой, Летию выдали замуж за престарелого Архона Базилевса Паллас Атоса. Мужчину, которому, как понял Хассан, не было особого дела до жены или ее значительных политических способностей. Когда он умер, титул не передали и сыновьям Летии, так как они тоже были лишены Дара.

– Однажды я спросила свою мать, хотела ли она когда-либо назначить меня наследницей, – сказала Летия. – А она лишь сказала, что самым счастливым днем ее жизни стал день, когда проявился Дар твоего отца.

Хассан сглотнул, не зная, что сказать. Летию лишили права стать королевой Херата, потому что она не была одаренной. Теперь, несмотря на то что он сам лишен Дара, Хассан стал наследником.

– Полагаю, мне не стоит быть с ней слишком суровой, – продолжила Летия. – Моя мать выросла в бурные десятилетия после исчезновения пророков, когда люди боялись любого отступления от традиций. Но теперь все наконец начинает меняться. Ты – доказательство этому.

Хассан покачал головой.

– Я не заслуживаю этого права по рождению, если не могу ничего сделать, чтобы помочь моему народу.

– Хотела бы и я быть в силах сделать еще что-то, – сказала Летия. – Я снова поговорю с Архоном сегодня вечером, но я бы не стала питать больших надежд.

Хассан закрыл глаза.

– Спасибо за попытку.

Она положила ладонь на его плечо, а потом повернулась и спустилась по ступенькам в центральный дворик.

Хассан ушел внутрь, а его мысли вернулись к агоре и условиям, в которых находился лагерь беженцев. Возможно, юноша пока не мог ничего сделать для своего народа там, дома, но тем, кто находился здесь, должен был помочь.

– Я проведу вечер в библиотеке, – сообщил Хассан слугам в своей гостиной. – Не нужно меня беспокоить. Можете оставить мой ужин здесь.

К счастью, слуги уже привыкли к нему и знали, что для него вполне нормально запираться в библиотеке на долгие часы. Так он проводил большую часть своего времени и в Назире – закапываясь в «Истории шести пророческих городов», узнавая все, что можно, о ресурсах своей страны, о войне и дипломатии, – пока не прочитал больше своих учителей из Великой Библиотеки.

Но теперь Хассан устал от попыток вооружиться историями и фактами. Ему хотелось действовать. Так что он взял том из библиотеки, чтобы насладиться им в пятнистом солнечном свете сада. Убедившись, что слуги оставили его одного, он перепрыгнул низкую стену сада и покинул территорию виллы.

Он становился экспертом в тайных побегах.

______________

Беженцы в основном игнорировали Хассана, пока он шел на агору, и занимались своими делами с мрачной решимостью. Он прошел очередь людей, ожидающих воды из фонтанного павильона, обращая внимание на детей не старше шести-семи лет, которые тащили кувшины обратно в лагерь. Многие из них были босыми. Облака пыли и грязи наполняли воздух, группа женщин выбивала ткань палаток палками. Другая женщина с метлой безуспешно пыталась вымести грязь из собственного убежища, а к ее спине был привязан младенец.

Шум пронзил треск ударов дерева о дерево. Взгляд Хассана привлекла открытая арена, окруженная разрушающимися колоннами, где стояла группа людей и наблюдала за тремя парами тренирующихся бойцов.

Взгляд Хассана сосредоточился на последней паре – одним из бойцов была та самая девушка-легионер, которая спасла его от свидетелей в храме. Вместо изогнутого хератского клинка она орудовала деревянным тренировочным мечом, кажется, вырезанным из ветви оливы.

– Защищай свой левый бок, Фаран! – выкрикнул зритель ее оппоненту, когда девушка нанесла хорошо просчитанный удар.

Противник закряхтел, но прислушался к совету. Девушка снова сделала ложный выпад влево, а потом ударила его справа. Еще пара таких атак, и она обезоружила мужчину и уложила на спину в грязь.

– Вот так, – сказала девушка, помогая своему противнику подняться на ноги, прежде чем бросить ему тренировочный меч. – В следующий раз не теряй оружие.

Ее взгляд переместился с противника на Хассана, стоящего за ним.

– Ты вернулся, – сказала она, склонив голову. – Как рука?

– Все хорошо. – Ее взгляд заставил юношу почувствовать себя мухой, пойманной в ловушку теплого меда. Она не была такой красивой, как изящные дочери при дворе, или привлекательной, как обольстительные хератские танцовщицы паводка. Она была неотразимой. Волевой подбородок, подтянутое тело. Она излучала силу – не только физическую, но и силу духа, знание о себе, которое пугало Хассана.