Песнь Сорокопута. Ренессанс

Я вынырнул из мыслей и взглянул на Оливера. Встреча с Бернардом, судя по всему, успела пройти мимо меня. Я был так погружён в свои проблемы, что умудрился прошляпить разборки с шантажистом. Оливер с утра горел желанием в красках рассказать об этом, но свободная минутка выдалась только в библиотеке после занятий.

– В том-то и дело! – рявкнул он на сестру.

Библиотекарша смерила нас недовольным взглядом. Оливер уткнулся в раскрытую книгу и прошипел:

– Я хотел высказать, но Скэриэл, представляете, сказал ему, что если он ещё хоть раз взглянет на меня, то все его фотографии с алкоголем, наркотиками, с мальчиками и девочками из клуба вместе с грязными подробностями окажутся в распоряжении «Дэйли Ньюс Ромус»…

– Ты был со Скэриэлом? – удивлённо спросил я.

– …И журналисты разнесут его семью в пух и прах, – закончил он и уточнил с лёгким негодованием: – Готье, ты вообще меня слушал? Я же рассказывал сейчас. Я встретился вчера с Бернардом. Скэриэл предложил пойти со мной. Он сказал, что будет стоять неподалёку и страховать меня. И вот я увидел Бернарда и, ну… немного растерялся.

– Начал мямлить? – Оливия подняла на брата хмурый взгляд. Так вот какая она, когда чем-то недовольна. Было интересно наблюдать за ней под новым углом.

– Ну, не то чтобы мямлить… Просто… – Оливер весь ощетинился и уже сердито добавил: – Ты всё равно не поймёшь. Я просто растерялся. Но Скэриэл вмешался и поставил Бернарда на место. Сказал, что у него полно компромата.

– Я думал, у вас только фотографии с наркотиками, – между делом встрял я, стараясь не отвлекаться на разговоры. Нам задали написать эссе на восемь листов по истории тёмных сил на тему «Быть чистокровным – значит быть…»

…значит быть слепым, высокомерным ослом, не признающим ничего, что может столкнуть его с пьедестала завышенного чувства собственной важности.

– Так и есть, – кивнул Брум. – Скэриэл просто угрожал ему, припугнул, но тот реально поверил.

– Что за грязные подробности? – не глядя на брата, спросила Оливия.

– Как я понял, никаких грязных подробностей нет, хотя… Скэр сказал, что журналисты охотно раздуют из этого сенсацию и никому не будет дела до правды.

– Я думал, что ты пойдёшь с Оливией, – осторожно сказал я Оливеру.

– Ещё чего, – буркнул он мне. – Ты её вообще слышал? – Он указал карандашом на Оливию. – Она готова была вызвать полицию, национальную гвардию и своего личного адвоката, лишь бы засадить Бернарда в тюрьму. – Оливер обвёл руками просторный зал библиотеки. – Просто растрезвонить на всю округу о том, что Бернард Дон меня шантажировал.

– У тебя есть личный адвокат? – Я перевёл взгляд на неё.

– Оливер преувеличивает. – Оливия улыбнулась одним уголком губ, будто ещё не привыкла общаться со мной без своего дружелюбного образа. – Адвокат есть у нашей семьи. Но я бы всё равно не пошла на встречу с ним.

– Так что с Бернардом? – обратился я к Оливеру. – Он больше не объявится?

– Уверен, что нет, – с довольным видом проговорил Брум. – Будет молчать в тряпочку, если ему жизнь дорога. Скэриэл ясно дал понять, что у Бернарда будут большие проблемы, если он ещё раз ко мне сунется.

– А Бернард просто проглотил это от полукровки? – спросила Оливия. – Полукровка угрожает чистокровному, – её фальшиво удивлённый тон начинал смущать даже меня. – Неслыханное дело.

Видимо, за годы у Оливера выработался иммунитет к её иронии и сарказму.

– Жаль, вас там не было. Бернард весь позеленел от злости, а когда Скэриэл достал фотографию из клуба, то завис, как будто призрака увидел. Но не это было самым потрясным.

– Ох, не томи, – без энтузиазма проговорила Оливия, не отвлекаясь от учебника.

Оливер закусил губу и замолчал, затем посмотрел на меня. Как раз в это время я – как чувствовал – тоже отвлёкся от эссе и, встретившись с ним взглядом, изобразил интерес. Он, обрадованный, что нашёл внимательного слушателя, продолжил:

– Скэриэл назвал чьи-то имена и добавил, что они передают Бернарду привет с Запретных земель. И ещё сказал – нет, серьёзно, в духе криминальных драм, – что этим людям не хотелось бы, чтобы их имена светились на страницах газет вместе с фамилией Бернарда. И это был БАМ, – для большего эффекта он изобразил звук взрыва.

Библиотекарша не заставила себя долго ждать. Она тотчас оказалась у нашего стола и отчитала Оливера, пригрозив, что впишет его в чёрный список и вход в священную обитель знаний ему будет навсегда заказан. Оливия изобразила такое ангельское смирение, что мне стало неловко. «Нам очень жаль, мой брат виноват, и мы приносим свои глубочайшие извинения, миссис Симмонс», – произнесла она тихо, виновато. Так вот как эту женщину зовут. Самое время узнать об этом в выпускном классе. Оливер отвернулся и принялся с раздражением стучать пальцами по столу. Миссис Симмонс поджала губы, вздохнула и попросила нас быть тише.

– Молодец, – шёпотом произнесла Оливия, когда библиотекарша отошла.

– В общем, проблема с Бернардом решена, – закончил Оливер, игнорируя сестру.

– Ну и славно, – бросила Оливия. – Давно нужно было с этим кончать. Я пойду попрошу отксерить эти страницы. Вам что-то нужно?

– Нет, нет, – торопливо проговорил я.

– А тебе?

– Мне, пожалуйста, двойной бургер и колу, – лучезарно улыбнулся Оливер.

Оливия тяжело выдохнула и направилась к миссис Симмонс. Оливер задумчиво опёрся на руку и посмотрел сестре вслед.

– Ты вообще планируешь что-то предпринимать на её счёт? – нервозно спросил он. – Или уже передумал?

– О чём ты? – Я сразу почувствовал себя загнанным в угол.

– Ну, ты и Оливия. Она к тебе хорошо относится. Будешь что-то делать?

– Как-то даже времени не было подумать об этом… – Тут я почти не слукавил.

– Скоро рождественская вечеринка, как обычно, наши семьи соберутся, будет романтично ей признаться.

– Не знаю даже, – нерешительно сказал я. – Уроков полно, уже неделю не продохнуть. Ещё экзамен по тёмной материи меня пугает. А ты как сам? Не против, что… – И тут я кашлянул в кулак, чтобы потянуть с ответом. – Ну, признаюсь ей.

– Да нет, не против, – чуть погодя проговорил Оливер. – Но не думаю, что из этого что-то выйдет.

– Спасибо, это очень воодушевляет, – пошутил я, хотя, признаюсь честно, его слова меня задели.

– Да я, нет, правда не против. Просто не знаю, каким должен быть парень, чтобы вытерпеть её.

– Думаю, что ты преувеличиваешь.

Оливер посмотрел на меня как на глупца.

– Где, кстати, Леон? – спросил я, желая сменить тему.

– Он мне не докладывает, но, наверное, опять на репетиции «Щелкунчика». Заметил, как часто он прогуливает уроки и ему никто и слова не говорит? – Это Оливер отметил не без зависти. – Надо было тоже заниматься балетом.

Я прыснул и мигом закрыл рот рукой. Оливер усмехнулся.

– Поэтому именно ты получил роль Дантона, а не Леон. Хотя актёр из Леона получше будет.

– О, польщён, – сыронизировал я в ответ. – Ты боялся, что в день выступления по Французской революции он не придёт из-за репетиций?

– Конечно, – кивнул Оливер. – Я всё предвидел заранее. – Он постучал пальцами по виску. – Думаю наперёд. Да я просто чёртов гений.

– А я было решил, что ты углядел во мне нераскрытый актёрский талант.

– Само собой, мой друг. – Он вновь постучал себя по виску. – Гений.

Я поднялся и сложил книги в стопку. Слишком мало информации, нужно поискать больше материала для эссе.

– Не в курсе, где здесь полки со Средневековьем?

– Что? – Брум оторвался от своих записей. – Честно говоря, не помню. Где-то там, в дальнем углу.

Я направился в сторону указанных стеллажей. Людей в этот час было не так много. Пятница, вторая половина дня, и многие предпочитали поскорее покинуть лицей и насладиться выходными. Не везло только выпускным классам.

Бездумно блуждая взглядом по старым книжным корешкам, я то и дело мысленно возвращался к рассказу Оливера. Скэриэл отправился с ним на встречу с Бернардом. Удивительно, как Скэр проникся проблемами Брума: знаком с ним не так давно, а уже помогает в таких серьёзных ситуациях. Возможно, попади я в подобное положение, тоже бы не отказался от помощи. Как выяснилось, мы, чистокровные, даже решая свои проблемы, не можем обойтись без полукровок.

– Готье? Можно тебя на пару слов? – раздался вдруг тихий нежный голос совсем рядом.

Я поспешно развернулся – и почувствовал, как заливаюсь румянцем. Оливия стояла так близко, что, сделай я шаг, смог бы прижаться губами к её лбу.

– Да! – пролепетал я, тоже понижая голос. – Да, конечно…

Она внимательно смотрела на меня. Её белоснежная блузка со множеством многослойных рюшей визуально увеличивала маленькую грудь. Я слышал, как она делает вдох, видел, как грудь слегка вздымается – всё это завораживало той священной красотой, что веками обожествляли художники, скульпторы и поэты. Эта потрясающе тонкая лебединая шея, эти миниатюрные плечи – иногда мне так хотелось мягко сжать их… Изящные длинные пальцы, нежная кожа – я никогда не брал её за руку, но был уверен, что она мягкая, как шёлк. А какой от неё исходил приятный аромат – цветочный, сладкий, еле уловимый!.. Помимо воли я вспоминал, как мы играли в бутылочку, вспоминал слова Скэриэла.

«Ты мог бы её даже поцеловать».

– Я переживаю за него, – произнесла Оливия, вырывая меня из непростительных мыслей.

Она обошла меня и прислонилась к стеллажам рядом. Я посмотрел в том направлении, куда она указала. Напротив нас, в центре зала, сидел Оливер и усердно что-то переписывал из учебника. Повернись он, всё равно бы нас не увидел. Мы скрылись за книжными полками.

– Когда он привязывается к людям, у него напрочь отключается критическое мышление. Так было и с отцом, и с Бернардом.

Я не отвечал, просто стоял рядом, наблюдая за Оливером. Мне казалось, что наши мысли сейчас заняты разными вещами. Я, как заворожённый, не мог перестать думать о близости с ней, в то время как её тревожил лишь брат.

– Я доверяю тебе и Леону. Вы не причините ему боль.

– Э… спасибо? – Я лихорадочно попытался придумать более подходящий ответ, но ничего не вышло. – Я никогда не обижу Оливера, не волнуйся.

Оливия улыбнулась.

– Знаю. – Она повернулась ко мне и придвинулась ближе.

Я запаниковал. Вся её поза говорила о том, что она сейчас прямо в библиотеке прильнёт ко мне. Как вести себя? Обнять её? Взять за руку? Правда наконец поцеловать?

– Я доверяю тебе, Готье, – повторила она. – Но я не доверяю Скэриэлу.

– Что, прости? – Я будто бы вынырнул из плотного кокона. Наваждение исчезло.

– Я буду предельно честна с тобой. Ты заслуживаешь этого, – понизила голос Оливия. – Скэриэл либо очень хороший друг, либо корыстный лицемер, у которого на нас свои планы. Признаюсь, я пока не могу определиться.

– Почему ты так думаешь? – Я начинал нервничать. Мне не нравилось русло, в которое сворачивал разговор.

– Может, я сужу по своему окружению, – задумалась она. – Может, я привыкла думать о людях плохо.

– Скэриэл много раз меня выручал… – робко вступился за друга я.

– Приятно слышать. Я хочу ошибаться на его счёт. Но меня пугает другое. – Она придвинулась ещё ближе. – Оливер быстро сближается с ним. Ему… с детства не хватает заботы. Может, поэтому он слетает с катушек, если человек ему очень нравится.

– Я понял, но, уверяю, Скэриэл классный. Он не замышляет ничего плохого. Он бы так не поступил.

– Ты не знаешь наперёд всего, что может с нами произойти. – Взгляд ее был холодным и встревоженным. – Не будь так уверен. Чужая душа – потёмки.

– Послушай, Оливия…

– Нет, – оборвала она. – Это ты, пожалуйста, сейчас послушай меня. Раз я для вас всех больше не «принцесса», я всё скажу сразу.

Миг – и она резким движением ткнула меня чем-то острым в районе бедра. Было не больно, скорее неприятно, но я сдержал внезапный порыв её оттолкнуть.

– Это заточенный простой карандаш, всего-то, – тихо произнесла Оливия. – Но передай Скэриэлу, что если он попытается причинить боль моему брату, то в следующий раз я воспользуюсь ножом для вскрытия писем. Ему это точно не понравится.

– Ты переходишь границы, – твёрдо проговорил я, стараясь удержать на лице непроницаемое выражение. Мне не было страшно, но я растерялся.

– Пусть и так. – Она отошла, держа карандаш, как холодное оружие. – Пусть сейчас я перейду границу, но если Скэриэл только пальцем тронет Оливера, я добьюсь его изгнания в Запретные земли. Ты ведь его друг. Передай ему мои слова.

Я хмуро глядел на неё. Не могу отрицать, что Оливия была прекрасна даже в этом боевом настрое, но с каждой нашей встречей с неё как будто слой за слоем слетал придуманный мной ореол неприкосновенной, кроткой красоты. Я ничего не знал об этой девушке. И оказался беззащитен перед ее настоящей сутью.

– Что вы тут оба забыли? – внезапно рядом возник Оливер, оглядел нас и изобразил такое хитрое лицо, словно поймал за чем-то постыдным. – Я вас везде ищу.

У меня не было даже сил что-то вымученно доказывать. Если он воспринял наше уединение как шалость влюблённой парочки, то был абсолютно не прав. Сейчас между мной и Оливией летали молнии и искры, но точно не от жгучей страсти.

– А вы очень хорошо смотритесь вместе, – хмыкнул Оливер.

– О, – внезапно произнесла Оливия, никак не среагировав. – Вспомнила, что не скопировала ещё кое-какие страницы.

Она торопливым шагом направилась в сторону нашего стола. Оливер рассмеялся:

– Говорил же, ты ей нравишься. Помнишь «Г. Х.»? «Готье Хитклиф» – это сто процентов.

– Ага, помню.

Габриэлла Хитклиф, Гедеон Хитклиф, Генри Хорш, Глория Хиггинс, Гретта Хейл. Мать его, да кто угодно.

Оливер показал мне большой палец и подмигнул. Глупее ситуации и придумать нельзя.

– Знаешь, не думаю, что я ей нравлюсь, – выдавил я.

– Да хоро-ош, – протянул он. – Она точно к тебе неравнодушна.

О да, угрожать объекту своей симпатии – это прямо новый уровень проявления чувств.

Вернувшись за стол, я пришёл к выводу, что ничего из того, что сказала Оливия, не передам Скэриэлу. Она могла как угодно к нему относиться, но я не подписывался на то, чтобы быть её персональным посыльным.

11

Скэриэл прохаживался по ателье, заинтересованно изучая всё вокруг. Он щупал материал, проверял швы, словно разбирался в этом, рассматривал костюмы на манекенах, примерял галстуки, останавливаясь перед зеркалом.

Я без энтузиазма листал мужской журнал, в котором рекламы было больше, чем статей, и временами бросал на Лоу беглые взгляды. Обычно Скэриэл справлялся здесь без моей помощи, но сегодня внезапно предложил съездить вместе. Наверное, если бы Эдвард был дома, он бы позвал и его.

– Вывеска у вас незаметная, – как бы между делом отметил Скэриэл.

Не упрёк, не замечание – просто констатация факта. Вывеска и правда была бестолковая, с первого раза не разберёшь, что тут: секонд-хенд или всё-таки ателье.

От ножевого ранения не осталось и следа, но всего три дня назад Скэриэл выполнил очередное заражение по приказу мистера Эна и сутки провёл под капельницей. Он то просыпался, то впадал в горячку, и Эдвард под конец извёлся настолько, что заявил: «Ему нужно завязывать с этим. Он долго не протянет». И вот, поглядите. Резвый, весёлый, словно и не был совсем недавно на грани жизни и смерти. Быть может, только такие и выживают? Люди, которые всегда ходят по лезвию ножа. Всё или ничего. Скэриэл не боялся смерти и потому всегда оставался хозяином положения.

– Вывеска? – оживился Томас и нервно посмотрел на Кевина. – А что с ней не так?

– Не привлекает внимания. Нужно сменить, – объяснил Скэриэл, рассматривая бабочки. Взял бордовую, поднёс к шее и спросил у меня: – Ну как тебе?

Скэриэл прекрасно знал, что я не разбираюсь в этом, но, возможно, так он пытался меня развлечь. Было приятно, когда он интересовался моим мнением, вот только я не мог высказать то, что думал. Не хватало слов, чтобы оформить мысли в связную речь, которая бы точно пришлась ему по душе. В такие моменты разница между мной и Хитклифом была почти осязаемой. Уверен, тот просто говорил, как есть, не заморачиваясь.

– Симпатичная? – неуверенно предположил я. – Не знаю…

Бордовый цвет на нём хорошо смотрелся. Да, в принципе, как и любой другой.

– А вам? – Он игриво повернулся к мужчинам.

– Тебе бы подошло что-то более яркое, – посоветовал Томас со знанием дела.

Кевин нахмурился. Он сидел как на иголках, наблюдая за Скэриэлом.

Хорошо, что я больше ничего не сказал и не попал в неудобное положение. Мне стоило и дальше молчать. То, как быстро Скэриэл адаптировался к миру чистокровных, немного пугало. Сколько бы я тут ни жил, центр не принимал меня, лжеца, что скрывался под маской полукровки.

– Согласен, – усмехнулся Скэриэл. – Чувствуется рука мастера. Сделано с душой. – Он вернул бабочку на место. – Вывеску всё же стоит сменить. Джером, подай сумку.

Отложив журнал и поднявшись со стула, я подчинился. В сумке были деньги, и я даже подозревал, что Скэриэл взял меня с собой, именно чтобы их сторожить. Он достал две пачки купюр, а потом, задумавшись, ещё одну.

– Не экономьте. – Он протянул деньги Кевину и подытожил: – К следующей неделе жду новую вывеску. Это место заслуживает хорошей рекламы.

Он говорил дружелюбно, словно давал совет близкому человеку, но в тоне всё равно можно было уловить властные нотки. Если всегда молчишь, то заметишь и не такое.

– Хорошо… – Кевин принял деньги и передал брату. Выглядел он при этом слегка растерянным, будто совсем не этого ожидал. – Спасибо.

– Как у тебя с работой? – спросил Скэриэл и, не дожидаясь ответа, добавил: – Я могу устроить тебя…

– Нет, спасибо, – покачал головой Кевин. – Я хочу заняться семейным бизнесом. Когда это место станет нашим, – он чуть выделил «нашим», но Скэриэл и бровью не повёл, продолжая улыбаться, – я бы хотел, чтобы ателье выросло в сеть по всему центру.

– И то верно, – улыбнулся Лоу. – Хороший выбор. Лучше вкладывать силы и деньги в своё дело.

Лесть и комплименты. Согласие с мнением собеседника. Открытые позы при беседе. Всем этим Скэриэл пользовался изо дня в день. Он хорошо применял метод не только кнута, но и пряника. Поощрять он любил. Я только недавно осознал, как часто он меня хвалит, даже за самые пустяковые дела, не только на словах: может и обнять, и потрепать по плечу, и запустить в волосы пальцы. Раз за разом напоминает о том, как крепка наша связь. И что мне никуда от него не деться.

– До нас доходят странные слухи… О тебе много говорят, – неуверенно начал Томас.

Скэриэл продолжал обход: примерял то шляпу, то платок, увлечённо рассматривал запонки. Я закрыл сумку, вернулся на своё место и вновь уткнулся в журнал. Разговор у них не клеился, а я и вовсе предпочитал занять позицию слушателя.

– И что же про меня говорят? – озорно переспросил Скэриэл.

У него с утра было хорошее настроение. Ещё за завтраком он пытался развеселить меня шутками, передразнивая строгий голос и манеры Эдварда, а потом и вовсе включил музыку и пустился в пляс. В чём Скэриэл был плох, так это в танцах. Плох был и я. Мы не рассчитали силы, как и размеры кухни, и, танцуя, разбили чашку с кофе. Горячий напиток растёкся по всему паркету. Это ничуть не расстроило Скэриэла, а вот меня – да. Убирать последствия нашего веселья предстояло именно мне.

– Я сам. – Он вернулся с тряпкой. – Иди пока соберись.

Скэриэл нечасто помогал с уборкой, больше предпочитал подкидывать мне работу по дому.

– Куда мы? В Запретные земли?

– Навестим друзей, – хмыкнул он, сидя на корточках и пытаясь собрать тёмную жидкость тряпкой.

– Нужно будет протереть ещё пару раз.

– Зачем?

– Кофе был с сахаром. Будет липнуть.

Скэриэл посмотрел на меня и кивнул. Снова оно – согласие с собеседником. Беспрекословное выполнение указаний. Я не мог перестать думать о том, что даже сейчас он оттачивает на мне приёмы, чтобы в дальнейшем применять на чистокровных. Впрочем, уже сидя в своей комнате со свитером в руках, я решил, что, возможно, всё себе придумываю. Не размышляет же Скэриэл о том, как манипулировать другими, сутки напролёт. Так и рехнуться можно.

– Я, конечно, не очень в это верю, но… случайно не ты Цепной Пёс мистера Эна? – Последнее Томас произнёс, понизив голос. Прозвучало зловеще.

Скэриэл аж скривился.

– Это Адам Шерр у нас Цепной Пёс, а я, – он пожал плечами и скромно потупился, – просто иногда выполняю поручения мистера Эна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Вис – с латинского «сила» (прим. автора).

2

Район Пяти улиц – основным местом разборок является район под названием «Пять углов». Он получил своё название из-за необычного месторасположения. В начале XIX века там пересекались сразу пять улиц – Энтони, Оранж, Малберри, Кросс и Литл Уотер. Отсылка к книге «Банды Нью-Йорка» (прим. автора).

3

Перевод Петра Вейнберга (прим. ред.).