Разочарованный (Thnks Fr Th Mmrs)

– Гребаный Город на Костях! – выругался Марк, кинув окурок вниз.

– Марк? – на соседнем балкончике показалась Анна Александровна.

– А, здравствуйте! – несколько ошарашенно произнес парень.

Думаю, эта поездка ребятам еще не скоро забудется, а впереди их еще поджидали сюрпризы.

– Что ты делаешь в номере Евы после отбоя?

Ноль – четыре. Hair back, collar up, jet black, so cool

Looking at myself in the broking mirrorEve my reflection now I hatedHard to tell myself that isn’t realWhen everybody sayingThat you are loser(Mushmellow – «Loser»)[31]

Декабрь. 2007 год.

Ничем не примечательное декабрьское утро. Приближалась пора тренировок новогодних танцев, если конкретнее – вальса, в которых участвовали ребята с седьмого по одиннадцатый. От каждого класса должны были представлены минимум три пары (естественно, минимум не соблюдался). Заявки на участие надо было оставлять у классного руководителя, затем, как правило, через несколько дней начинались репетиции после уроков. Помимо присутствия на репетициях кому-то надо было подобрать красивое платье, а кому-то прийти хотя бы в парадных штанах, накрахмаленной рубашке и лаковых штиблетах. Торжество происходило двадцать восьмого декабря, в последний учебный день перед зимними каникулами. На выступление приходили посмотреть родители; конечно, кто был бы не рад увидеть своих чад, участвовавших в настолько грандиозном, по меркам школы Зверя, зрелище? Большинство считали участие в новогоднем концерте престижным, учитывая, что это могло улучшить отношения с учителями.

Но, как правило, сами ученики были от него не в восторге – после всего это цирка начиналось жалкое подобие дискотеки, а пришедших родителей отводили на какое-то чаепитие в столовую, где они с притворной любезностью общались друг с другом и педагогами.

Конечно, были и такие ребята, которые всегда хотели попасть на данное мероприятие в качестве участников, но каждый раз им что-то в этом препятствовало: то все пары составлены задолго до объявления о наборе, то никто даже не хочет быть твоим партнером из-за того, что ты кого-то не устраиваешь… В общем, не все оказывались в счастливчиках.

К Еве это, конечно же, не относилось. Она была примером для подражания – как только она перешла в седьмой класс, так ее немедленно завербовали в состав постоянных участников шоу, поскольку на нее всегда можно было положиться. Влад также относился к этим ребятам, и у Романовой было желание участвовать в этом году в паре именно с ним, но ей больше всего хотелось, чтобы это предложил Влад собственной персоной, иначе бы она попросту отказалась от участия. Осточертело ей каждый раз возвращаться в семь часов после школы, а уж тем более зимой.

– Guten Morgen[32], Ива, – поздоровался Марк перед первым уроком, в то время как в кабинет русского языка постепенно стекались одноклассники.

– Утро добрым не бывает, – хмыкнула девушка и выжидающе глянула на дверь. Влада все еще не было. В этот день Анна Александровна должна была объявить о наборе для бала. Ева догадывалась, что в этом списке учительница хотела бы увидеть не только ее и Влада, но и Киру, которая в последнее время была слишком занята на своих спортивных танцах. – Слышал о таком?

– А ты слышала о том, что скоро провозгласят объявление?

– Чего это ты еврейничаешь и отвечаешь вопросом на вопрос?

– Чем тебе не угодили евреи?

– Просто так говорят, – пожала плечами девушка. – Ладно, что там насчет танцев?

– Эмм… – Марк смущенно отвел взгляд и почесал затылок, затем, неуверенно улыбнувшись, посмотрел на соседку по парте. – Я тут хотел у тебя спросить… В общем, не хочешь со мной… ну, записаться на этот гребаный вальс?

– Мне не нравится, что ты постоянно ругаешься, – дружелюбно улыбнулась Ева, склонив голову набок. – Если перестанешь, может быть, подумаю, – и она вновь посмотрела на дверь. В этот момент как раз зашел Влад, и, поймав на себе ее взгляд, он мило улыбнулся и помахал ей рукой.

– Обещаю… – вполголоса произнес Марк, но потом увереннее повторил. – Клянусь!

Да только мысленно Ева уже была в предвкушении предложения от Влада. Проходя мимо ее парты, он, как бы незаметно, положил перед ней записку. Не мешкая, Романова раскрыла ее и увидела, что печатными буквами на вырванном из тетради листе было выведено: «В вальсе поведу я, ты не против?»

Незаметно для Евы Зильберштейн подсмотрел в записку и, разобрав текст, вернулся на свое место и скрыл лицо в руках. Ему стало невыносимо стыдно. Но нет, совсем не из-за того, что он пригласил Еву, и она, вероятнее всего, выбрала бы Берднева, а за кое-что другое.

Школьное утро началось, как обычно, с объявлений. В большинстве случаев Марку нравилось такое начало дня, но в этот раз он был не в своей тарелке. Он понимал, что в последнее время начал слишком много мести языком, и впервые за долгое время ему стало за это неловко. Ах, да, вы же еще не знаете, чего же он такого успел наговорить! Как было сказано, по утрам ему нравилась сводка школьных новостей, но в этот день она была готова стать не самой приятной, поскольку основным объявлением должен был быть анонс предновогоднего мероприятия.

– С появлением нового директора ничего не изменилось, поэтому, как то было и раньше, в конце декабря, перед Новым Годом, состоится ежегодное торжество, которое отличает нашу школу от других, – лишенным эмоций голосом начала Анна Александровна. Марку стало стыдно уже в тот момент, когда она упомянула о торжестве. Ему хотелось покинуть класс, но что-то удерживало его на месте. – Как и раньше, для выступления требуется три пары. Первая пара уже записалась.

– Какая? – недоуменно поинтересовалась Кира, припоминая, что прежде никогда не было людей, которые страстно рвались на эти танцы.

– Ева и Марк, – глянув на список, сообщила учительница. На самом деле она прекрасно помнила, как Зильберштейн подошел к ней за несколько дней до объявления и сообщил, что он будет выступать в паре с Евой. Пожалуй, сказать, что ее это удивило, было бы слишком слабо. Анна Александровна считала, что такая послушная девочка, как Романова, будет вместе с таким примерным мальчиком, как Берднев. В американских фильмах любят показывать таких героев – шаблонная пара хороших ребят. На выпускном балу именно они становятся королем и королевой. – Первая репетиция состоится сегодня в актовом зале на восьмом уроке. Ребята, которые хотят записаться, останутся после урока, – затем учительница окинула класс внимательным взглядом. – Также я бы хотела видеть Киру и Влада.

Реакция Евы была весьма неоднозначной. Откуда-то с задних парт ей передала записку Кира, в которой были прописаны глубочайшие сожаления и немного иронии над этой ситуации. «Ха-ха», – большими буквами было написано в углу листка в полоску. Поджав губы, девушка порвала листочек и так свирепо глянула на Марка, что тот, ожидая даже большего, поежился. «Сморозил – так сморозил» – обеспокоенно подумал юноша. На протяжении всего урока парень нисколько не задумался о том, что Анна Александровна рассказывала о создании «Евгения Онегина». Он думал о том, как можно исправить ситуацию. Сказать учительнице, что не сможет принимать участие в новогоднем бале? Конечно, ему этого не хотелось, но какая, к черту, разница, что ему хочется?

По звонку с урока Ева с лету взяла в охапку все свои вещи с парты и, повесив сумку на плечо, рванула прочь.

– Чего успел натворить, Марк? – безобидно поинтересовался Влад, не планировавший наживать себе врагов. – Не стоит ссориться с Евой перед репетицией, иначе повториться история прошлых лет. Если ты понимаешь, о чем я, – одноклассник украдкой подмигнул, на что Марк невесело усмехнулся. К сожалению, теперь Бреднев был одним из тех, кто мог рассказать лишнего – в «А» классе никто не знал о промахах Марка, поэтому парень беспокоился за сохранность репутации «хладнокровного мизантропа». Именно так посчитал немец, решив, что с тем не стоило портить отношения.

– Разошлись во взглядах. Наверное, стоит принести извинения.

– Правильно мыслишь. А я, пожалуй, приглашу кого-нибудь другого на танцы, – улыбнулся Влад. Его улыбка всегда напрягала Марка. Слишком уж правильным казался ему этот Бреднев.

– Почему бы не с Кирой?

– Она еще не уверена, что сможет, поэтому лучше попробую с кем-нибудь другим… Эй, Сурикова! – Влад подозвал девушку, которая почему-то все время находилась около Анны Александровны.

Берднев носился чуть ли не по всему классу в поисках партнерши, что-то кому-то объяснял, уговаривал. Поглядев на это, Марк невозмутимо развел руками и поспешил за Евой, которая, скорее всего, была уже на первом этаже в кабинете физики. На первом этаже было шумно, похоже, что у коридора, ведущего к спортивному и актовому залам, вывесили объявление, которое более всего влекло внимание младшеклассников, наслышанных о загадочном и таинственном новогоднем бале.

В 106 кабинете было невероятно тихо. На кафедре были разложены тетради для контрольных работ и варианты тестов.

– Ощущение чего-нибудь… – улыбнулся Марк и посмотрел на Романову, занимавшуюся своими ногтями. Стоило ей заприметить «другана», она схватила со стола свою сумку и пересела к Кире, которая, скорее всего, продолжала размеренно жевать булочку с джемом и сосиской вприкуску где-нибудь в столовой. Зильберштейн удивленно хмыкнул, нахмурив брови, и занял свое место, разложив вещи на парте.

Физику Марк никогда не любил не потому, что ее не понимал, а из-за того, что кто-то вбил ему в голову, что он – стопроцентный гуманитарий. Также ему не нравились учебники темно-синего цвета. И тесты… Много тестов. Scheisse Teste[33]! Он их терпеть не мог, как и вся страна. Обычно Зильберштейну помогала Ева, умница-разумница, которая никогда не оставляла поэта-безнадегу в беде. На нее всегда можно было положиться.

– Итак, на следующем уроке будет пробный мониторинг по пройденному материалу девятого и восьмого класса. В конце февраля пишем городскую контрольную, – сообщила Людмила Васильевна, учительница физики, опираясь на кафедру. – Записываем в тетрадях тему урока: «Ньютонова механика».

Тем временем Ева что-то с улыбкой обсуждала с Кирой и Владом, специально подсевшим к ним, за парту к Ангелине. Так уж вышло, что у Людмилы Васильевны не существовал план посадки, и она не обращала внимания на то, что кто-то сел из-за «великой и чистой любви».

«Устраиваешь показательные выступления? Рановато, Ева», – мельком взглянув и укротив взгляд, Марк подпер рукой голову и принялся неторопливо выводить заголовок в тетради, прекрасно понимая, что все действия Романовой не более чем демонстрация. Загадка: что именно она хотела этим показать?

Но вернемся к главной теме – новогодний бал. Знаете, при одном упоминании о бале сразу вспоминается один мультфильм, «Анастасия», кажется. С невероятными историческими коллизиями и приятными песнями, такими родными детскому сердцу. Да, но почему Анастасию называли Аней? Абсурд.

Итак, о бале. Влад не растерялся и вместо Евы пригласил ту самую Ангелину, которой срочно надо было исправлять двойку по литературе. В общем, они нашли друг друга. Да и вместе их пара смотрелась несколько гармоничней, чем будь он с Романовой. В паре они… слишком противны, как соевый шоколад на зубах. Ангелина показалась бы зрителям интересней, пониже Влада, учитывая, что Ева с ним почти одного роста. Несмотря на всю свою хрупкость, Геля была, что называется, «бой-бабой», палец которой в рот не клади. Длинные накрашенные ресницы и тональная маска, которую Анна Александровна любила называть посмертной. У нее были шикарные медные волосы по пояс. В отличие от Зильберштейна, Еве не нравилась пара Влада и Гели. Ревность – жуткая и страшная штука.

Перед репетицией Ева поспешила в раздевалку, игнорируя непонимавший взгляд Савановой, которая все-таки решила участвовать в выступлении и запоздало спохватилась с поиском партнера. С Владом она, насколько я знаю, даже не думала танцевать – из-за женской солидарности. Впрочем, она искренне сомневалась в силах Евы – маловероятно, что игра стоила свеч.

После уроков Зильберштейн собирался поговорить с подружкой для налаживания отношений, но она оказалась невероятно шустрой, как хомяк, и покинула кабинет истории точно по звонку. Возможно, она предвидела действия Марка. Когда Романова неслась вниз по лестнице, ее волосы красиво развевались и, казалось, пытались ее догнать, но не тут-то. Марк завороженно глядел ей вслед, но, одернув себя, пробубнил под нос:

– Не о том думаешь, приятель, – и моментально отвел взгляд. Больше всего ему хотелось догнать ее, но весь мир был словно настроен против него, утрирую, конечно – не мир, скорее, школа. Навстречу девятикласснику попалась толпа малышей с продленки, сквозь которых пробраться было невозможно. Они напомнили Марку маленьких зубастиков (Critters, 1986, if u remember[34]). Далее он натолкнулся на бывшего одноклассника, с которым вместе сиживал когда-то за первой партой перед учительским столом. Его звали Гришей, был он спортсменом и при каждом контакте с двуногими обращал тех в религию здорового образа жизни. Лучшим другом был Леша – они дружили с детского сада.

– Марк. Марк! – позвал немца Гришаня, остановив того в дверях. – Ну, чо, как у тебя дела в новом классе? Будешь пытаться вальсировать в этом году? – парень изобразил, будто прижал к себе невидимую партнершу и сделал с ней несколько проходов.

– Не знаю, – угрюмо процедил Марк.

– О, рили? Что, опять с мамашей придешь?

– Я не понимать, о чем ты говоришь, – буркнул Зильберштейн, и, задев Гришу плечом, отправив того на пол (возможно, в реанимацию), немец направился к выходу. Ева, к тому времени, проскочила мимо секьюрити, и Марк поспешил за ней, несмотря на то, что на улице было слишком холодно даже для декабря.

Романова пошла не обычным путем, а мимо детской площадки, расположенной напротив школы. В иные времена она хаживала иначе: по левую сторону от школьного подъезда.

– Stop[35]! – побежав за девушкой, Марк покинул территорию школы и нагнал ее около горки в форме динозавра. – Donnerwetter[36]! – растерялся он.

– Чего тебе? – резко остановилась девушка, развернувшись к однокласснику. Ранее заговорить с приятелем у нее не хватало духа.

– Почему ты завелась так? Разве нельзя было просто сказать: «Fucking[37] Марк, я тащусь от Бреднева и хочу плясать с ним», чего сложного?

– Меня просто бесит, что ты принимаешь решения за меня! – в ее глазах заблестели слезы. – Причем это не в первый раз! Что с Юрой тогда, что сейчас…

– Я очень хотел танцевать с тобой и не знал, что ты неравнодушна к Бредневу. Мои извинения, – состроив клоунскую гримасу, Зильберштейн сделал реверанс, но его нервы были на пределе. Хлюпнув носом и утерев выступившие слезы, Ева бросилась обнимать Марка. Похоже, она давно ждала этого момента, чтобы вновь почувствовать себя под защитой немца, когда тот крепко обнимал ее в ответ. В который раз Зильберштейн был удивлен. – Ты… очень экспрессивна.

– Просто… ну, мы же друзья, в конце концов, я очень не хочу с тобой ссориться, если честно, – быстро бормотала Романова, нервно смотря по сторонам. Ей едва ли хватило сил наступить на глотку гордости, поэтому ее слова прозвучали крайне невнятно. Завидев выходившую из школы Анну Александровну, она отступила от одноклассника; учительница шла по направлению к ним – многие курильщики из школы дымили именно у тех ворот, поскольку они были ближе всего. – И знаешь, как обидно, когда друг подобным образом подставляет.

– Друзья, значит, – сощурившись, произнес Марк и цокнул языком. – Что же ты мне тогда раньше не сказала, что тащишься по Бредневу? Может, я бы чем-нибудь смог тебе помочь.

– Почему ты так упорно повторяешь, что он мне нравится? – взволнованно поинтересовалась Ева, скрывая волнение за улыбкой. – Будто мантра какая-то. Омм, Влад хороший, Влад хороший…

– Пфф, вот еще. Делать мне больше нечего! – возмутился Зильберштейн.

– Марк? Ева? Разве вы не должны быть на репетиции? – Анна Александровна с удивлением посмотрела на школьников. Затем она, похоже, заметила, что немец был без куртки и с непривычки дрожал от холода. – Марк, ты чего, совсем с дуба рухнул? Почему без куртки выбежал? Простудить себе все удумал?

– Ничего от меня не убудет, поверьте мне, – отмахнулся тот. – Я болею раз в два сезона – осенью и весной. Остальное время я могу делать все, что угодно, поэтому, пожалуй, я покурю, а ты, Ива, отправляйся в актовый зал, – скомандовал парень и пальцами сделал в сторону школы. – Анна Александровна, – по слогам выговорил он, – надеюсь, вы не будете возражать, если я постою здесь с вами?

– Ну, вообще, Марк, курение – не есть хорошо…

– Вы же сами курите, – невозмутимо произнес Марк, пожав плечами, и достал из кармана пачку крепкого Marlboro. Достав сигарету и зажав ту губами, он быстро прикурил и спрятал зажигалку обратно в пачку.

– …но я не могу агитировать за здоровый образ жизни, поскольку сама курю, и это собственный выбор каждого человека, – Анна Александровна снизу вверх посмотрела на Зильберштейна. Тот лишь опять усмехнулся и посмотрел на Романову.

– А я не курю, – радостно сообщила Ева, почувствовав неловкость.

– Молодец, – сказала классная руководительница.

– Прошу, Ева, иди в школу. Я не хочу, чтобы ты простудилась. У тебя нет такого сногсшибательного иммунитета, как у меня.

Спорить Ева не стала – сразу отпало желание, когда она столкнулась с удивленным взглядом Анны Александровны, но для себя девушка поняла, что если еще повторятся подобные выходки, то она даже не имеет представления, как себя поведет в следующий раз, очевидно же – Марк невероятно конфликтный человек, и сейчас ей просто повезло.

В актовом зале, тем временем, Влад настойчиво объяснял Ангелине, куда и как нужно ставить ноги. Сусанна, одноклассница ребят, добрейшей души человек, согласилась наиграть на старом пыльном пианино, которое, вероятно, не трогали до этого года три, какой-то вальсок. Инструмент, разумеется, был расстроен, и звучание было паршивым. Саванова с усмешкой наблюдала за тщетными попытками Влада, устроившись в первом ряду, выстроенном перед сценой, свободной от оборудования и мебели.

Все основные события, произошедшие на улице, Кира успела увидеть из окна. Этого ей было достаточно для того, чтобы сложилось мнение о данной ситуации. Поправляя шторку, Red Head поинтересовалась:

– Как думаете, Ева нравится Марку?

– Дык еще же с первого класса, не? – удивленно спросил Берднев, протягивая руки к Ангелине. Та от него вырвалась и заинтересованно посмотрела на Саванову, с которой дружила в классе так четвертом-пятом.

– А разве они не встречаются? – недоуменно спросила Геля, похлопав глазками. – В отеле они же даже жили вместе.

– И что? Мы со Стасом тоже жили вместе, и ничего же! Так ничего и не вышло, – недовольно бросила Кира, скрестив руки на груди. – А Ева просто утирала ему сопельки, ведь «Маркуша заболел», – язвительно добавила девушка, ехидно улыбаясь. Влад изумленно посмотрел на Саванову.

– Действительно? Ни о чем таком не слышал.

– Да их даже Анна Санна спалила! – хохотнула Кира. – Она еще Марка отчитывала за то, типа «что он забыл в номере Киры и Евы». Впрочем, я так поняла, Зильбертшейну ни за что никогда не влетает, так, да?

– Чо? Серьезно? – Ангелина вопросительно уставилась на Киру.

– Да не то чтобы ему никогда не попадает… Просто Галина Николаевна всегда, скажем так, опекала его, – напряженно произнес Влад, мельком посмотрев на дверь.

– С чего бы это?

– Если честно, не интересовался. С Марком как-то не общаюсь, но я слышал, что он настолько трудно переживал развод родителей, что его записали к психологу.

– Эт самое, – Саванова щелкнула пальцами, усиленно стараясь что-то вспомнить. – Точно, да! Об этом мне что-то говорила Таня, ну, мол, рос он без отца, на нем это сильно сказалось… Что-то вроде того.

Двери актового зала распахнулись, и в проеме показалась довольная Ева, которая так и не услышала компромата ни на Марка, ни на себя. Лица одноклассников моментально приобрели безразличные выражения, словно всего этого разговора не было вовсе. Не отметив появления подруги, Влад продолжил тренироваться с Ангелиной, которая большими удивленными глазами смотрела на одноклассницу. Ева нисколько не обратила на это внимание и, постаравшись проскочить мимо вальсировавшей пары, села на край сцены и выжидающе уставилась на распахнутые двери зала.

Для человека, который прежде никогда не выступал с партнершей, Марк танцевал слишком хорошо, но вот Еве было почему-то неловко танцевать вместе с ним. В седьмом классе ее кавалером был Леша, в восьмом Матвей – со всеми ними она была знакома с самого детства, поэтому на репетициях она не чувствовала той неловкости, которая возникала от прикосновений Зильберштейна. Впрочем, услышь она тот разговор, состоявшийся пятнадцать минут назад, думаю, ее мнение бы кардинально изменилось. От смятения Ева даже по неосторожности наступила немцу на ногу, после отлетев от него в сторону, смущенно краснея.

– Прости, – прикрывая рот ладошкой, хихикнула она. В зале было всего несколько пар. Незадолго до официального начала репетиции, назначенной на три часа, пришел Юра Айерченко. Марк время от времени бросал на него ядовитые взгляды, на что тот никак не реагировал. Юра помог Владу расчистить несколько рядов стульев, придвинув их к стене. С опозданием пришла партнерша десятиклассника мадмуазель ЛаЛаури, которая по совместительству являлась его девушкой.

Царившая праздничная атмосфера в школе Зверя наполнилась трепетным ожиданием Нового Года. Со дня на день планировали ставить елку, и кого-то из девятого класса обязательно запрягут ее наряжать, но пока отвлечемся на другую часть истории. Надеюсь, вы не против. Помните, в начале главы Марк и Ева поссорились? Естественно, это был не первый и не последний раз, поэтому мне бы хотелось рассказать об очередном инциденте, который произошел также в кабинете русского языка и литературы.

Зима. Поэтичное время года, вдохновлявшее поэтов девятнадцатого века. Возможно, мне бы захотелось упомянуть какое-нибудь стихотворение Пушкина, да вот его творчество мне никогда не нравилось. Репетиции были не основными событиям в школе. Помимо прочего близились новогодние каникулы, чему Ева была невероятно рада. Наконец-то она смогла бы спокойно отдохнуть от своего класса. Вот только прежде чем спокойно уйти на не совсем заслуженный отдых, девятый класс «А» должен был сдать отрывок из «Евгения Онегина», недаром мы начали разговор с Пушкина. Девушки опечаленно учили длинное письмо Татьяны, а парни, стиснув зубы, зубрили письмо Онегина. И вроде бы всех все устраивало, и было время спокойно все повторить до сдачи, как Марка пробрало. Я думаю, вы знаете, что это значило – близилась неспокойная пора. Немец в очередной раз перечитывал заданный отрывок и, поморщив нос, отбросил учебник в сторону прямо посреди урока. Тот отлетел к мусорной корзине.

– Я не хочу учить этот шлак! – недовольно воскликнул ученик. Соседка по парте посмотрела на него с нескрываемым ошеломлением. Уроки с ним всегда проходили довольно разнообразно. И это было, как правило, чревато последствиями. Временами парень напоминал ей капризного ребенка, которого не пустили на горки или, что еще хуже, которому не дали посмотреть «Скуби-Ду». – Почему я должен учить Пушкина, если мне он в жизни не пригодится?

– Программа такая, Марк, – совершенно спокойно сказала Анна Александровна, хотя прекрасно понимала, что еще немного, и она сорвется на этого полоумного. Галина Николаевна по-прежнему рассказывала о «сложностях» ученика, поскольку по неизвестным причинам желает ему добра. – Подними свой учебник, псих-одиночка, – сказала она с легкой усмешкой.

– Но мне не нравится Пушкин! Я его ни хера не могу запомнить, – пожаловался парень, поднявшись со стула. Он вяло, немного ссутулившись, поплелся к доске – странно, что книга не попала в самое ведро. Затем парень немного смутился, ведь он дал обещание Еве, что не будет «некрасиво выражаться» и материться. Но на этот раз Романова ничего не заметила; ее больше интересовала сложившаяся в данный момент ситуация. – Серьезно, я мог бы выучить что-нибудь даже более длинное, но только не этого Онегина, – сказал Марк и лукаво посмотрел на классную руководительницу.

– Например, что? – поинтересовалась Анна Александровна.

– Несколько отрывков из «Демона» Лермонтова. Запросто, – самоуверенно заявил немец.

– А какие именно отрывки? – вопросительно вскинув бровь, спросила учительница. Ее действительно заинтересовало то, что Марк мог выкинуть дальше. И смог бы он справиться с таким заданием до конца недели.

– Эмм… – Марк замялся и посмотрел по сторонам. Одноклассники внимательно наблюдали за развитием сюжета, и его взгляд зацепился за Еву, которая, видимо, потеряла к этому всякий интерес и мило перешептывалась с Владом. – Обращение демона к Тамаре, признание в любви, – нерешительно произнес он и отвел глаза, когда Ева посмотрела на него. Отреагировала она вовсе не на его слова, а на источник звука – мельком глянула и вернулась к первоначальному занятию. – Я все-таки считаю, что лучше делать, то есть, учить то, что тебе нравится, – добавил Марк.