Похождения русского студента. Часть первая. Курьер поневоле

– Ну, будем говорить?! – сладким голосом тайного садиста поинтересовалась она. Тема, не отводя глаз от раздвоенного медного жала, часто закивал головой.

– Ага, проникся серьезностью момента, – констатировала девица:

– Глаголь, сиротинушка, не тормози.

Парень попытался облизать пересохшие губы. Вкус оказался деревянный, словно полено пожевал.

– А, что, говорить-то? Спрашивай.

– Ясно. Сказка про белого бычка продолжается, – Снегурка разочарованно вздохнула:

– Клиент, как видно, не созрел!

Финка быстро переместилась за спину Темы. Миг, и шея студента сдавлена удушающим захватом. Блеснули перед глазами срезы медных жил.

– Смотреть вниз! – рявкнула Снегурка, медленно подвода раздвоенное жало к оголенному паху.

– А-аа, – захрипел он, втягивая живот.

– Н-на, – девица резко сунула жало в самый низ. Резкая боль пополам сложила Тему и обвалилась чернота. Истерзанная психика выключила сознание.

Вся компания пребывала в отличном настроении, когда у инспектора замурлыкала рация. Нацепив гарнитуру, полицейский, коротко переговорив с абонентом, отключился. Барином развалясь на стуле, Печенкин скосил глаза на коллегу:

– Что там? Новости?

Финн утвердительно кивнул:

– Все о’кей! Приехали технари. Пора и нам. Сейчас обмозгуем, как квартирку нафаршировать аппаратурой.

– Раз пора, едем! – майор повернулся к Спиногрызову. Тот уплетал очередную порцию сосисок, звучно прихлебывая пиво.

– Понял, шеф, понял! Я мигом. Мне только отлить надо, – с полным ртом забубнил он.

– Трудно говорить с набитым ртом, особенно, если бьют регулярно. И, в сортире не свисти, запор будет, – гаркнул Печенкин вслед удаляющемуся Спиногрызову.

Веки дрогнули раз, другой.

– Ну, слава тебе, господи! Перепугал меня, хрен малахольный! Попей водички, легче станет, – Снегурка подсунула кружку к губам. Прохладная вода оживила горло. Тема приоткрыл глаза. Сознание медленно, океанским лайнером, выплыло из тьмы. Свет прожектором стеганул по глазам, выбив в сетчатке каскад бликов. От виска к виску ртутью перекатывалась боль. Голос финки волнами пробивался сквозь писк в ушах.

Печенкин, устроившись на скамейке в рыхлой тени деревьев, вяло прислушивался к болтовне финнов, пытаясь уловить знакомые слова.

«В натуре, горячие финские парни. Ишь, балаболят, живчики, – мысленно хихикнул майор.

Диалог полицейских резко оборвался и старший группы повернулся к русскому:

– Ситуация патовая, парочка зависла в квартире. Телефонами не пользуются. Можно, конечно, под видом водопроводчика или там электрика заслать технарей. Но идея тухлая. Расшифруют враз. Себе дороже. Это, как в сексе: выигрывает тот, у кого позиция интересней и терпения больше. Лучше подождать. Можно поставить парочку направленных микрофонов, но тоже чревато. Если у супостата имеется соответствующая техника, сигнал зафиксируют. Предложения?

Печенкин глянул на Спиногрызова. Тот неопределенно пожал плечами. Майор нахмурился:

– Торопиться не будем. Выждем часок-другой. Авось, что и произойдет. А, нет – тогда и будем голову ломать.

– Чью голову ломать? – удивился финн.

– Идиома, – дернул щекой Печенкин:

– Не понимай буквально.

– Вас, русских, хрен поймешь. То разговариваете матом, а потом оказывается, это сленг. То сюсюкаете липко, а получается, что бранитесь, – заворчал финн.

– Не грузись, дружок! Мы сами порой не врубаемся. Куда уж там импортным, – улыбнулся майор:

– Держи хвост пистолетом, и удача будет с тобой!

– Какой хвост?! – взвился финн:

– Каким пистолетом?! Да, пошли вы …

– Это правильно. Вот это по-нашему. Так держать, – расхохотался Печенкин.

– Что ж, ты, такой дохленький?! – лицо девушки нависало луной. Горячие ладони растирали уши, массировали виски. Тема морщился, но сопротивляться сил не было.

– Клиент скорее жив, чем мертв, – улыбнулась Снегурка.

– Больной пошел на поправку. Но не дошел, – в ответ хмыкнул Тема.

– Ну-ну, студент! Без пессимизма! Попьешь еще воды? – в голосе девушки явно проскальзывали нотки участия. Парень кивнул.

Мобильник, в истерике забился в кармане, выбрасывая звуки армейского марша. Печенкин, после столь обильного обеда, пребывал в умиротворенном состоянии. От неожиданности, он подскочил на скамейке, смачно влепившись макушкой в толстую ветку дуба. Взревев от боли, майор никак не мог попасть во внутренний карман куртки, где бесновался телефон. Спиногрызов, сидевший рядом, хрюкнул от смеха, наблюдая заполошные метания шефа. Выдернув мобильник вместе с куском подкладки, Печенкин нажал клавишу приема.

– Ты, что там, опух от безделья?! Чухонец хренов! Почему трубку не берешь?! – заорал динамик:

– Что молчишь?! Докладывай, как обстановка? Ну?!

У Печенкина звучно дернулся кадык:

– Товарищ полковник. Да, я … В смысле мы … Тут занимаемся …

– Что ты блеешь, как дерьма в рот набрал! – взорвался динамик:

– Выплюнь немедля! Докладывай четко!

Майор вытянулся в струнку и отчеканил:

– Товарищ полковник, докладываю! Объект прибыл на место. Ведем наблюдение. С местными контакт налажен.

– Ну, вот, видишь! А, то мямлишь, как тютя. Будешь ежедневно докладывать в 15 ноль-ноль. При экстренном случае, звони на мобилу, – подобрел динамик.

– Вас понял, Василий Иванович, – Печенкин сменил стойку, будто услышал команду «вольно».

– Ну, будь, – буркнув, динамик стих.

– Уф, – выдохнул майор, оседая на деревянные ребра скамейки.

– Тяжко Вам, – фальшиво посочувствовал Спиногрызов, пряча глаза. Печенкин молчал, борясь с закипающей злобой. Спиногрызов не замечал состояние шефа:

– Легко им в Москве команды раздавать. А, ты, попробуй на «земле» покрутись. Мозгами пошевели, ножками побегай. А, тогда и …

– Заткнись, гнида! – взорвался Печенкин:

– Не тебе вякать! Сам-то, что можешь?! То же мне, секс-петарда! Шуму много, а толку мало! Сгинь!

– Дурак на воле, хуже динамита! – едва слышно пробурчал Спиногрызов.

– Что ты там шепчешь под нос?! – зарычал Печенкин:

– Пшол вон. Не отсвечивай!

Глава 5. Здравствуй ж…а, Новый год!

От слабости руки плохо тряслись. Пытаясь натянуть джинсы Тема плюхнулся на кушетку:

– Крепко ты меня шарахнула. Думал, коньки откину.

Снегурка улыбнулась на все тридцать два, не испорченных кариесом, зубика:

– Экий, ты мнительный, дружок! Провод-то не под напряжением. Без тока.

– Как без тока? – обомлел парень. Финка расхохоталась:

– А, так. Смотри.

Девушка поднесла оголенный конец кабеля к руке и ткнула им в ладонь. Ничего не произошло.

– Видишь, вилка в розетке. Прикол в том, что розетка хитрая. Без напряжения. Специально для слабонервных. Классно, да?

Парень начал сатанеть:

– Ты, что, бля, издеваешься?! Какой, на хрен, классно?! С меня чуть все дерьмо от страха не вылилось! Скотина чухонская!

Он орал еще минут пять. Девушка сидела на стуле, закинув, ногу на ногу, безмятежно улыбаясь. Дождавшись, когда студент выдохся, она вкрадчиво поинтересовалась:

– Иссяк или дальше блажить будешь?

Тема злобно уставился в пол.

– Ага, вижу, угомонился. В принципе, не долго ревел. Бывало, отдельные личности и минут сорок извергают. От истерики затрещины хорошо помогают. Зато потом благодать: любовь и взаимопонимание.

Парень молча разглядывал девицу. Снегурка хихикнула:

– Что-то в твоих очах доброжелательности поубавилось. А, похоти совсем нет. Ладно, ладно, не закипай! Мне смотаться надо, минут на сорок. Поскучай в одиночестве. В холодильнике выпивки и закуси навалом. Не стесняйся.

Финка, поднявшись с кресла, направилась к выходу:

– Да, чуть не забыла! Я дверь закрою на замок. Он изнутри не открывается. Для твоей же безопасности. Оривидерчи, Рома!

****

Толстых, шаркая подошвами, вышел из здания. За спиной пульсировали огни «Планеты Голливуд». Впереди прятались в каштанах Елисеевские поля. Прикуривая от зипповской зажигалки, он осторожно огляделся. Действовал по привычке, прекрасно понимая, что в такой сутолоке выявить наружку не реально.

– Какой придурок выбрал «Голливуд» для встречи. Будьте с пяти до пяти двадцати за крайним справа столиком Малого зала. Пароль: «Здесь подают соленые гренки?». Отзыв: «Я бы не советовал. Здешний повар их пережаривает». Полный бред. Белая горячка. Кто услышит, решит, что дауны на свободе, – бормотал он, направляясь к киоску с прессой.

Не дойдя двух шагов, он остолбенел. Навстречу быстро двигался необыкновенного вида субъект. Полы белоснежного плаща разлетались в сторону. Шляпа-горшок, того же цвета, насажена до бровей. Светло-бежевый костюм с золотой ниткой играл на солнце. Туфли белой кожи несли субъекта, едва касаясь асфальта.

– Во, блин, поганка бледная! Не хило! – восхитился Толстых, освобождая путь. Джентльмен, подняв облачко сероватой пыли, пронесся мимо и исчез в «Планете».

Разглядывая красочные обложки журналов, Николай выругался:

– Е-мое! Это ж, Быстров, собственной персоной! Прикинулся педиком, и не признаешь!

Столкнувшись с парой-тройкой прохожих, он вбежал в «Планету». Мухой проскочил первый зал, рыская глазами по сторонам:

– Куда он запропастился, моль бледная!

Быстров нашелся в Малом зале. Дисциплинированно устроившись, за крайним справа столиком, он с любопытством шарил глазами по залу и посетителям. Толстых с разбегу плюхнулся на стул у столика:

– Шеф, ну Вы даете! Вас не узнать!

Быстров непонимающе уставился на говорившего:

– Я ждал-ждал, все жданки съел. Время вышло, а нет никто. Уже уходить собрался, а тут Вы.

Полковник упорно молчал, разглядывая Николая с видом проктолога, обнаружившего в исследуемом органе неожиданный предмет. Тот продолжал трещать, но поперхнулся, натолкнувшись на взгляд Быстрова:

– Т … тарищ полковник … А, вы чего так смотрите? Это ж, я. Не узнаете?

Быстров потер ладони и, пожевав нервные губы, презрительно обронил:

– Я ни понимайт. Ви ошибка.

– Ка… Какая ошибка?! Я, это, я! Коля! – зашипел Толстых.

– Урод, ты, Колек! – отвернулся полковник:

– И, папа твой, наверняка, такой же! И, детки … По определению.

– Ну, я же … – начал Николай.

– Баранки гну! Про пароль забыл, кусок дерьма! Причем большой! – оборвал Быстров.

Сникший было, Толстых встрепенулся:

– Да, да. Здесь подают соленые гренки? А, отзыв, отзыв-то: «Я бы не советовал. Здешний повар их пережаривает».

– Мда…, – протянул Быстров, в голосе сарказм зашкаливал.

– Чего расселся! Закажи пива и пожрать! – рыкнул полковник.

– Да, побыстрей! Времени в обрез!

– Я мигом, мигом, одна нога здесь, а другой и вовсе нет! – рванул с места Николай.

Старший инспектор подбежал к Печенкину:

– Девчонка садится в машину. Мы готовы.

Майор молча кивнул. Рация финна неразборчиво забормотала. Выслушав, инспектор, коротко ответил и, повернулся к Печенкину:

– Девица одна и выезжает со двора. Предлагаю, две пары на хвост, остальные остаются на месте. Дальше по ситуации.

– Согласен, – буркнул русский. Как только финн ушел, оживился Спиногрызов:

– Шеф, давайте сами в квартиру проникнем, а? В хате один Колибри. Зайдем тихохонько, если что и, побазарим без излишнего гуманизма. Он сто пудово не ожидает нас здесь. Колонется в три секунды!

Печенкин, сморщился, словно лимон укусил:

– Ох, и придурок, ты! Какое проникновение?! Моча в голову ударила? Мы здесь в гостях почти. Любые, подчеркиваю, любые действия с согласия финнов. Мля, дал же бог помощничка!

– Товарищ майор! Я что? Я ничего. Уж и инициативу проявить нельзя, – изобразил обиду на физиономии Спиногрызов. Печенкин злобно зыркнул на помощника:

– Тоже мне, энерджайзер, япона мать! Уймись!

Минут через семь вернул инспектор. Обычно невозмутимое лицо финна отражало смесь недоумения и легкой растерянности:

– Тут вот какая штука получается. Навестили мы квартирку. Судя по обстановке – явка.

– Что клиент? – заторопил Печенкин.

– Клиент на месте и скорее жив, чем мертв, – хмыкнул финн. Майор, хлопнув ладошками по толстым ляжкам, подскочил с лавки:

– Кто мертв? Ты что буровишь?

– Спокойно товарищ. Спит ваш Колибри. Что у них с девкой произошло, не понятно. На столе выпивка с закуской, а парень дрыхнет в кровати.

– Дрыхнет, говоришь? Ладушки. А, а девица? – Печенкин в волнении прошелся несколько шагов туда-обратно.

– Ведем парой машин. Это не девчонка, а черт в юбке. Выскочила из города и рванула по трассе, что петарда. Минут через сорок в Хельсинки въедет, – о чем-то размышляя, цедил финн. Майор глянул в упор:

– Про что медитируем?

Полицейский, почакав передними зубами, продолжал:

– В управе прогнали фото барышни через базу данных.

– И? – Печенкин не отрывал взгляда от собеседника.

– Что тянешь, дерьма в рот набрал!? – встрял в паузу Спиногрызов.

– Пшол вон! – гаркнул майор. От неожиданности помощник отскочил и часто-часто заморгал маленькими, как пуговички у гульфика, глазками.

– Даун, мать твою! Нам бы столько огородов, сколько у нас козлов, давно бы при коммунизме жили! – Печенкин еле сдерживал себя.

– Ну, дружище, давай, не тяни! Выкладывай сомнения. За моего, извини. В семье не без урода, – растянул он в узкую улыбку губы.

Уронив взгляд, финн буркнул:

– Да, ладно. Без обид, бывает.

Майор засуетился:

– Давай-ка присядем. Посидим рядком, да поговорим ладком.

Тот согласно кивнул. Русский решительно направился к скамейке. Плюхнувшись на лавку, он приглашающее похлопал рядом:

– Сидай хлопчик, будем думу думать. Как говориться: одна голова хорошо, но с туловищем лучше.

Быстров, умело орудуя ножом и вилкой, уминал румяный бифштекс, звучно прихлебывая золотистое пиво. Толстых обстоятельно докладывал, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения глухой неприязни, исходящей от полковника. Из-за этого мысли слегка путались и, он сбивался, повторяясь.

Быстров, вытянув из запотевшего стакана остатки пивной пены, разочарованно крякнул. Оглядев опустошенную посуду, он поднял глаза:

– Все хотел спросить тебя. Ты, Колюня, грешным делом, не голубой?

У Николая слегка отвисла нижняя челюсть. Полковник добродушно улыбался:

– А, что? Дело житейское. Ляжки у тебя, как у хорошей бабы. Да, и жопой при ходьбе подвиливаешь. Ну, Колек, есть такой грешок?

– Вы что, товарищ полковник …? Да, я такой же офицер …! – кровь ударила в голову до звона в ушах.

– Мусор ты и гнида, а ни офицер! – лениво цедил Быстров:

– Я ж твое дело читал. Тебя, пакость гаишная, на вымогательстве взяли. А, потом ты своих же корешей сдавал. И, к жуликам внедрили, потому как цена тебе, копейка. Пристукнут – туда и дорога.

– Да, мне сам генерал …, – мысли, винегретом, перемешались в голове Толстых.

– Закрой пасть и слушай! Генерал далеко, а я, вот он. Рядышком, – рыкнул Быстров. Дождавшись, когда фигура агента, потеряла резкие очертания, продолжил:

– Пару дней назад через Финляндию двинулся курьер. Погоняло – Колибри. Есть данные, что курьер не обычный. С изюминкой. Выясни, что почем. На все про все пять дней. Максимум неделя. Связь по обычным каналам. Вопросы?

Николай заморожено молчал.

– Ты все понял? – нажал полковник. Тот утвердительно дернул головой.

– Вот, и ладненько. Расплатись за обед и свободен. Что сидишь? Шевели батонами! – насупил брови Быстров.

– Да, непонятки, – Печенкин разглядывал собственные стоптанные ботинки. Финн, звучно вздохнув, кивнул. Стряхнув с мятых брюк невидимую пыль, майор гнусаво пропел:

– Непонятки, непонятки. Поиграть нам с вами в прятки.

Инспектор недоуменно уставился на русского.

– Не дрейф, паря. Прорвемся. Значит, на девку у вас ничего. Колибри спит аки младенец. Эхе-хе, дела. Посмотреть бы хату, а? Организуй, Сашок, – оторвал взгляд от туфлей Печенкин. Финн даже руками замахал:

– Да, вы, что! Нам-то запрещено строжайше! А, иностранцу! Без санкции ни-ни.

– Земеля! Какие дела?! Свои же люди. На кой нам прокуратура? Вы дверку откроете, а я гляну одним глазком. Всего-то, – медом изливался майор.

– О’кей! Но только на минутку. И, ничего не трогать! – сломался старший.

– Конечно же! Что я, дите? Ясный палец, ничего не трогать! – возликовал Печенкин.

Теме снился сон. Что это сон, он помнил отчетливо. Якобы он в каком-то чуме. Или в юрте. Или вигваме. Лежит на полу, завернувшись в ядрено-вонючую шкуру. В потолке здоровенная дыра, сквозь которую вливается черно-звездное небо. Тема поворачивает голову вправо и видит голую Снегурку. Она вольно раскинулась поверх медвежьей шкуры и спит. Низ живота пылает огнем желания, и Тема тянет руки к девушке. Он гладит ее горячее тело. Снегурка неожиданно хриплым басом рыкает:

– Отвянь зараза! Дай поспать!

Тема чувствует, что рядом кто-то есть. Приподнимается на локтях и видит в мягком мраке Существо.

– Ты кто? Дедушка Мороз? – шепчет Тема.

– Здравствуй жопа, Новый год! – хохочет за спиной Снегурка:

– Какой дед Мороз?! Ты в Финляндии.

– В Финляндии? – удивляется Тема.

– Да, в Финляндии, в стране оленей, озер. Здесь тебе не Мухосранск. Дедов Морозов отродясь не видали. А, здесь … Кто здесь? Соображай! – веселиться Снегурка.

– Санта Клаус! – ликует Тема.

– Точно! Молоток! – хлопает в ладоши Снегурка. Между тем Существо неслышно плывет по комнате. В центре, грибом, вырастает большущий стол. Он уставлен бутылками с пестрыми этикетками, вазы и тарелки переполнены диковинными фруктами. Существо склоняется над столом. Раздается хрюканье.

– Ты что вынюхиваешь?! Санта Клаусы так не делают, – возмущается Тема.

– Сам ты Санта Клаус, – обижается Существо, отплывая от стола, прихватив самую высокую бутыль.

– А, кто ты? – пугается Тема. Существо уползает в черный мрак угла.

– Я твоя галлюцинация, – доносится из черноты свистящий шепот.

– А, понял, – успокаивается Тема. Серый туман заливает комнату, съедая видения.

Оператор поста наблюдения, сидящий перед мониторами на которые транслировалась ситуация в конспиративной квартире, пихнул напарника локтем в бок:

– Ты, посмотри, чего он творит! Мало ему незаконно попасть на объект. Так он еще и ворует!

Коллега, по коровьи, жевавший бутерброд, поперхнулся. Откашливаясь, прохрипел:

– Чего он там пакостить?

– Вот упырь! Спер со стола двухлитровую «Финляндию» и батон сервилада!

– Мда, пусти свинью за стол, он и ноги на стол, – поклонник бутербродов любовно оглядывал недоеденный кусок:

– Надо доложить старшему инспектору.

Печенкин, вывернув из-за угла, в развалку направился к микроавтобусу. Завидев его, инспектор прекратил нарезать круги вокруг авто, зло разглядывал приближавшего русского. А, тот, беззаботно насвистывая мелодию, шоркал по брусчатке мостовой.

– Вы что себе позволяете?! Мы же договорились ничего не трогать! Зачем взяли водку и колбасу? – полицейский подскочил к русскому. Майор слегка опешил от неожиданной прыткости местного коллеги:

– Да, ты что, братан! Не трогал я ничего. Уговор дороже денег!

– Как не брал? Я сам видел в записи, как со стола вы украли водку и сервелат, – изумился наглости Печенкина финн.

– Не путай меня. Не надо! «Финляндию» и колбасу я взял чисто для служебной надобности, – веско выдал майор.

– Для служебной … Бред сивой кобылы, – финн задохнулся от возмущения. Лицо русского оставалось непроницаемым:

– Колибри явно чем-то одурманен. Продукты реквизированы для экспертизы. А, Вы, о чем подумали, коллега?

Финн, укоризненно покачав головой, тихо пробормотал:

– Водка создана для того, чтобы русские не правили миром!

– Чего бубнишь под нос, дружище. Погоды-то какие! Благодать, – Печенкин добродушно щурился.

– Да, так. Шустрые вы, как стая напильников, – отмахнулся старший инспектор.

– Ага, мы такие. Палец в рот не клади! Откусим по самое не хочу! – скалился майор.

– Пииуу, пииуу, – ныли в небе высоковольтные провода.

– Пшуу, уф, – шептало поблизости море.

– Бум, бум, бум, – молотил барабан, вгоняя резиновый гвоздь в затылок. Тема замотал головой и проснулся. Голова, перезрелым мандарином, разваливалась на дольки. В горле резвилась Сахара, на ресницах выпала соль.

Протерев глаза, он, оторвал голову от подушки. Комната, что баркас на волнах, раскачивалась. Мыча от головной боли и тошноты, он за пару минут умудрился сесть. Ноги, покрывшись бисером холодного пота, плетьми свисали с кушетки, не касаясь, пола.

Прошлепав босыми ступнями по ламиниту, парень уперся руками в стол. Выискав, среди вспоротых упаковок с деликатесами, разномастных бутылок, cмятых стаканчиков пластика и прочих остатков пиршества, бутыль с водой, Тема, крякнув от натуги, свинтил пробку. Живительная влага смочила, смочив горло, утекла вниз.

– Ни одной таблетки. Даже слабительного. Может все–таки опохмелиться? – бормотал студент, выдвигая многочисленные ящички кухонного гарнитура. Поиски препарата от головной боли оказались безрезультатными. Парень вернулся к столу:

– Водку не стоит пробовать, крышу снесет. Вот пивка… Давай испробуем. Вдруг полегчает. Еще бы открывалку найти.

Инструмент категорически на глаза не попадался. Студент, потной ладонью, взял бутылку и зацепил зубцы крышки за край стола.

– Дзинь, – покатилась по полу сорванная ударом кулака крышка.

– Пфув, – вспенился ячменный напиток, выплескиваясь на пол. Тема не стал утруждаться поисками стакана и приложился к извергающему горлышку бутылки. Первый же глоток мгновенно вызвал мощный приступ дурноты. Еле сдерживая рвотные позывы, парень рванул в санузел.

– Напоролся, как бобик на помойке. Мля, поц, – мычал в паузах Тема. Желудок бурно протестовал, отыгрываясь за вчерашнее.

****

Смуглый, словно житель солнечного Палермо, брюнет стоял перед широченным окном. Весь горизонт заполняла серо-голубая Балтика, в которой, размытыми пятнами, висели большие корабли вперемешку с водоплавающей мелюзгой. В трех метрах, за низким заборчиком из деревянного штакетника, начинался обрыв. Глядя из окна, казалось, дом парит в воздухе, пронизанном стрелами солнечных лучей.

– Знаешь, девочка, – после долгого молчания заговорил брюнет, продолжая торчать у окна:

– в твоем рассказе о Колибри не мало странностей. Точнее шероховатостей. Наш же бизнес сторониться непоняток. По определению. Загадка, предтеча проблемы. Лишние головные боли, зачем они? Мы же, не бойскауты.

– Слушай, Итальянец! – вклинилась в неспешную речь Снегурка.

– Что за манеры, подруга. Перебивать старших, верх невоспитанности. Ай я яй, – брюнет укоризненно покачал головой.

– Да, я! – начала девушка.

– Ша, малышка. Закрой пасть, дядя говорит! – Итальянец резко обернулся. Пройдя по комнате кошачьей походкой, он мягко опустился в кресло-качалку. Подцепив с туалетного столика золоченый портсигар и, щелкнув замочком, раскрыл. Несколько секунд разглядывал аккуратный ряд тонких, словно шоколадные палочки, сигар. Вытянул одну, ловко кинул в рот. Откуда возникла зажигалка, Снегурка и не поняла. Коротко затянувшись, Итальянец закинул нога на ногу.

«Биндюжник копеечный. Под мафиози работает. Насмотрелся триллеров. Типа сицилиец. Рожа еврейская. Наверняка при социализме круче одесского Привоза и не видал. Шпана трамвайная», – мысленно фыркнула девушка, замерев на стуле в позе провинившейся восьмиклассницы перед завучем школы. Между тем, Итальянец, неспешно раскачиваясь, цедил слова, вливая в каждое весомость:

– Запомни, крошка, в бизнесе главное предсказуемость. Она основа стабильности и процветания. Надо просчитывать не на пару шагов, а на тройку партий вперед. Это не просто, но научиться по силам.

– Говорят, и кролика на баяне можно научить, – корректно вклинилась в паузу, Снегурка. Брюнет зыркнул в ее сторону. Потупивший взгляд и смиренность позы девушки устроила, и он продолжал:

– Чую, что от фраерка этого будет только геморрой. А, история, мать наша, учит, что оптимальный вариант, рубить узел, к едрене фене. Дешевле будем. Усекла?

Снегурка кивнула. Итальянец смачно затянулся и, выдув носом сизую струю, подытожил:

– Стиляга займется Колибри. Свяжись с ним. Пусть зачистит стерильно. Проблемы с копами нам не к чему.

– Хорошо, босс, – подыграла Снегурка:

– Сделаем как надо. Вы тут на счет прагматизма бизнеса задвигали. Шалая идейка возникла. Стереть курьера дело не хитрое. А, вот, как использовать до того, как… С точки зрения корысти, он же прагматизм.

Итальянец поморщился:

– Барышня, не делайте из всего догму.

– Момент, босс, а почему нет? Прошлый раз обсуждалась тема о новом маршруте. Сами же говорили, дело, мол, перспективное, но человечка на пробу нет. Риск не малый. А, тут, вот он. Бери – не хочу. Если спалится, не жалко. Чужак. Как пришло, так и ушло. Я рядышком буду. Со Стилягой, – глаза Снегурки заблестели. Брюнет в задумчивости почесал ухо: