Похождения русского студента. Часть первая. Курьер поневоле

«Видно тетка за ручку держалась. Шустро выпорхнула малышка», – мелькнула мысль, пока он бежал до турникета. Сунув банкноту в щель кассы, Колибри скрылся в отделении для джентльменов. Промчавшись вдоль стенки с чашами писсуаров, он заскочил в свободную кабинку. Плюхнувшись на унитаз, облегченно выдохнул:

– Мля, еле успел. Полный конфуз. Во, как скрутило!

В памяти вплыла недавно услышанная по радио шутка: «Наполеон очень любил сидеть на барабане и следить за ходом сражения, а когда ему становилось страшно, то это слышала вся его армия».

К одному из писсуаров степенно приблизился респектабельного вида высокий мужчина. Модный плащ европейского покроя, сумка натуральной кожи, пышная шевелюра с намеком на седину, выдавало в нем представителя около богемной тусовки.

Совершая гигиенические процедуры, господин явно располагал изрядным запасом времени. Ватерклозет столичного вокзала весьма посещаемое место. Момент, когда посетителей рядом не оказалось, пришлось ждать семь минут. Все это время в миниатюрном наушнике, скрытом в прическе, с периодичностью в несколько секунд, зудил голос Печенкина:

– Здесь Первый. Денди, мать твою, сообщи о готовности!

Господин сохранял меланхоличное выражение лица, не вслух поминая родню Первого включая предков.

Улучив паузу в наплыве клиентов, он подошел к кабинке Колибри. Встав на цыпочки, заглянул во внутрь. Колибри спал, сидя на унитазе, со спущенными штанами. Злорадно ухмыльнувшись, господин зашептал в микрофон:

– Первый, первый! Здесь Денди. Клиент готов. Жду карету.

– Понял, тебя, Денди, понял. Будь на месте. Карета пошла, – ожил наушник голосом Печенкина.

Тема направлялся в кафе, когда мимо прошагали трое крепких мужиков в униформе «Скорой помощи». В руках первого покачивался типовой чемоданчик с красным крестом на борту, последний тащил сложенные носилки. Уступив дорогу, Тема заметил, как санитары свернули на лестницу, ведущую в цоколь.

«А, еще говорят, в медицины некому работать. Судя по габаритам, пацаны корью в детстве не болели. И, дефицит витаминов не застали», – мысленно ухмыльнулся студент, переступая порог кафе.

– Кто «Скорую» вызывал? Где больной? – санитар уперся в стойку кассы. Двое его коллег, перекрыв вход-выход, замерли в стойке бультерьеров.

Кассирша, дебелая тетка, вскочив с кресла, заметалась в будке-аквариуме:

– Какой больной?! Нет у нас больных! Никто «Скорую» не вызывал.

– Звонили в «Ноль-Три». Сказали, мужчине в туалете Ленинградского вокзала плохо. Без сознания. Мы и приехали, – санитар с обликом громилы, нависал над стойкой.

– Какому мужчине плохо? У нас всем хорошо. Все нормалек. Зря приехали. Ошибка вышла, – бубнила тетка.

– Может и ошибка. Раз приехали, надо проверить, – веско заключил санитар и, кивнув напарнику с носилками, прошел в мужской зал. Третий санитар переместился так, чтобы контролировать вход. Через несколько минут санитары вынесли на носилках Колибри.

– А, говорите, что все нормально! Сидишь в будке, не хрена не знаешь! Так и помрет кто не ровен час! – назидательно говорил старший санитар, протискиваясь мимо турникета.

– Первый, здесь Денди! Клиент поехал, – раздался голос агента в салоне «Баргузина».

– Понял тебя, Денди. Возвращайся. Вторая и третья «двойки»! Готовность «ноль». Карета пошла, – скомандовал в микрофон майор.

– Вторая готова! Третья – «ноль»! – тут же откликнулся эфир.

Печенкин удовлетворенно потер ладони. Все шло, как по нотам. Наступил заключительный этап операции.

– Командир, смотрите, – помощник тронул за локоть:

– Репей направляется в вокзал. В руках рюкзак. По виду не тяжелый.

– Какой репей? – дернулся Печенкин:

– Репей! Что раньше молчал! Быстро за ним свободную «пару».

– Шеф, свободных нет. Сейчас объект погрузят, освободятся и «двойка», и «тройка».

– Япона-матрена! – взвыл Печенкин:

– Как освободятся, сразу туда!

– Понял, шеф, сделаем. Ни куда он не денется, – оптимизма в голосе помощника было море разливанное. Печенкин поерзал в кресле.

«На кой сюда Репей приперся? Случайность или страхует Колибри?» – размышлял он, наблюдая на мониторе, как «эвакуаторы» запихивают носилки в «Скорую».

****

Репей в развалку вышагивал по залу ожидания, аккуратно высматривая Колибри. Множество людей фиксировала сетчатка «быка», не вызывая эмоций. Обойдя весь зал, он поднялся на второй этаж и увидел синюю ветровку за стеклом кафе.

Тема уныло жевал третий бутерброд, когда перед ним возник громила с колючим взглядом. От неожиданности студент поперхнулся.

– Опаньки, а вот и я. Не ожидал, Колибри. Поклон от Алекса. Посылочку тебе притаранил, – осклабился Репей.

– Какую посылочку? – через кашель выдавил Тема.

– Новогоднюю. В ней, яйцо. В яйце, иголка. А, иголка, смерть твоя, – заржал Репей:

– Ну и дубина ты! Алекс сказал, что все что нужно в рюкзаке. Шаг вправо, шаг влево, прыжок на месте, попытка к бегству! Замочим влет. И, не дури, как в прошлый раз. Ксиву давай! Что припух? Сомлел от радости? Паспорт гони, олух, некогда мне!

Тема, как под гипнозом, вытянул из кармана паспорт. Громила, мигом спрятал книжицу за пазуху.

– Бывай, хлопчик! Пароль запомни: «Как вы относитесь к экспрессионистам?» Отзыв: «В каждой голове свои тараканы». Смотри, не перепутай, шпиен! – он хлопнул ладонью по плечу:

– Не твои сто баксов на полу валяются?

Тема уронил взгляд под стол. Никаких баксов не было. Поднял глаза и обнаружил, что громила исчез.

Красный рюкзак лежал на столе.

«Что за хрень. Колибри, Алекс. Посылка. Облом с лютыми зенками. Розыгрыш ли? Не похоже. Надо проверить рюкзак. Может, что и проясниться. Но, если кто из приятелей прикололся – узнаю, рыло начищу», – в голове скакали взбесившиеся мысли.

Он беспокойно огляделся по сторонам. Разношерстный люд наполнял кафе. Каждый был занят своим делом и не обращал не малейшего внимания. Короткий разговор с лысым остался не замеченным. Не засекли контакт и, посланные «двойки» оперативников. Покинув кафе, Репей вышел через боковой вход и исчез за дверьми метро.

Забрав рюкзак, студент перешел за освободившийся столик в углу. Там, отгородившись собственным телом, он, вжикнув молнией, открыл верхний клапан. Толстенькая пачка 50-ти евровых банкнот, перетянутая цветной резинкой, слегка потрепанный загранпаспорт, железнодорожный билет, стальная, запаянная в пластик, коробочка. Тема взирал на содержимое, не решаясь прикасаться.

– Похоже, попал всерьез. Евриков прилично, – от волнения он шептал под нос. Обернувшись, оглядел кафе. Обстановка была рутинная. Посетителей заметно убавилось. Двое, торчали у витринной стойки, делая заказ. Еще один за дальним столиком что-то жевал с отрешенным видом.

– Эх, была не была, – он, трижды поплевав через левое плечо, взял в руки паспорт.

– Мать честная, это ж я, – левый угол второй страницы паспорта, занимала черно-белая фотография. Блеклый штамп московского ОВИРа придавал документу солидность и значимость. Чтобы буквы не плыли, Тема сморгнул пару раз:

– Опаньки. Фамилия не моя. Кличут Андреем. Какой я, в пим дырявый, Андрей. А, отчество-то, отчество, вообще, прикольное, Альфредович. Во, придумают. Язык вывихнешь!

Перелистав страницы, он продолжал бормотать:

– Смотри-ка, виз наштамповано немерено. Турция, Хорватия, Финляндия, Кипр, Франция, Германия, Польша. А, аусвайсу всего год. Путешественник, блин, неугомонный. Так, жэдэ билет на «Льва Толстого» до Хельсинки. В шкатулочке что? Ни одной щелочки. Запаяна наглухо. Внутри тишина, хоть затрясись. Может пустая, тогда в чем подвох? Загадка из трех букв. А, мне-то что теперь делать? Выбросить все и свалить? Точно. Делаю ноги. Погоди, погоди, а паспорт? Его же забрал амбал! В нем прописка общаговская. Найдут. Не спрыгнешь! Господи, вляпался в такое дерьмо. Кошмар!

Так и не решив, что делать студент вышел в зал. Рюкзак висел на плече. Народа в зале добавилось. У выхода на перрон информационное табло вещало о прибытии-убытии поездов. В легкой прострации Тема брел по залу.

– Куда прете, молодой человек! – визг женского голоса вернул в реальность.

– Извините, – буркнул Тема, уступая дорогу мощной мадам, энергично тянувшей за ручку массивный чемодан на колесиках.

Над самой головой зашелестел динамик:

– На платформе номер 3 продолжается посадка на скорый поезд номер 31 «Лев Толстой» следующий по маршруту Москва-Хельсинки. Повторяю …

– Мать честная, – он поднял глаза на табло:

– Что ж делать? Дилемма. Как в сказке: направо пойдешь, быть зарезанным, влево рванешь, итого лучше, зарубленным. Непруха. Назад нельзя. Остается, как барану, только вперед. Ладно, двинем вперед, в страну горячих парней и ягеля! Бог не выдаст, свинья не съесть!

****

– Центральная! Здесь «тройка». На вокзале «быков» нет, – ожил динамик в «Баргузине».

– Как нет?! Репей где? Все выходы под контролем?

Помощник заерзал в кресле:

– Сейчас все. Он не выходил.

– Так какого … Проверить все закутки! Отправь в помощь «четверку». И в темпе, в темпе, – Печенкин вдруг почувствовал нарастающую тревогу.

– Товарищ майор, что вас беспокоит? Ну, покрутиться Репей, не найдет и …, – начал оперативник.

– Заткнись! Быстро выполнять! – заорал Печенкин, вскочив на ноги. У офицера, впервые лицезревшего шефа в таком взвинченном состоянии, отвисла челюсть.

– Чего глаза выпучил? Вызывай «четверку»! – сбавив обороты, навис над ним Печенкин.

Студент оказался у седьмого вагона, когда до отправления осталось минут пятнадцать. У входа бдела симпатичная проводница. Рядом кучковалась троица финнов, по возрасту ровесники. Жители Суоми исподтишка поглядывали на русскую красавицу в стильной униформе РЖД. Их раскрасневшиеся физиономии и громкие голоса выдавали повышенный уровень содержания спирта в крови.

«Везет же людям», – завистливо подумал Тема, минуя жизнерадостных северян.

– Так, так, так, – улыбнулась проводница, разглядывая протянутый билет:

– До Хельсинки едем?

– Угу, до Хельсинки, – вздохнул Тема, прочитав на бейджике проводницы «РЖД. Лев Толстой. Алена». Девушка удивленно приподняла бровь:

– Во, дает?! Заграницу едешь, чего грустный?

Тема кисло хмыкнул:

– Заграницу? На фиг она нужна?! Нас и дома хорошо кормят. Чего мы там не видали?!

Алена расхохоталась:

– Зря хмуришься, бедолага. То, что один, конечно, плохо. Познакомишься с финочкой, сразу повеселеешь. А, штампов-то в паспорте, штампов. Хотя, ты прав, после Германии с Францией, Финляндия и не заграница вроде. Так, пригород Питера.

– Может быть, может быть, – кивнул Тема, получая билет.

Помощник, повернувшись лицом к Печенкину, часто заморгал ресницами. Холодок ожидаемых неприятностей в мозге майора, уже превратился в ледышку гарантируемых пакостей. Затушив, в пустой пачке из-под сигарет, окурок он тусклым голосом спросил:

– Что там еще?

– Товарищ майор. Докладывают все пары: «быков» нигде нет. Проверили все помещения. Как сквозь землю!

– Перрон проверили? – ледышка неумолимо превращалась в сугроб. Оперативник крутанулся на стуле:

– Сейчас запрошу!

Затылок ломило, словно в непогоду. В висках пульсировала барабанная дробь. Потерев холодеющие уши, Печенкин вяло размышлял:

«Так все ладно складывалось, и вот… Чую, гадость на носу. А, может, перебдил?» – хмыкнув, он тут же одернул:

«Кому горбатого лепишь, дядя? Себе-то уж не ври!»

Ожил помощник:

– Шеф, перрон не проверяли!

– Все «двойки» туда, мухой! – рявкнул майор. Офицер затараторил в эфир, вызывая группы.

Дверь, недовольно лязгнув, откатилась в сторону. На верхних полках купе лежали три здоровенных рюкзака. Хозяева отсутствовали. Пристроив «Адидас» у окна, Тема огляделся.

«Что ж, вполне пристойно. Чисто, тепло. Надеюсь, с соседями повезет», – размышлял он, поглядывая в окно, за которым проходили редкие пассажиры.

Тема посмотрел на часы. До отправления оставалось минут восемь. «Пойду, подышу воздухом», – решил он.

Стажер из «четверки» торопливо шел вдоль «Льва Толстого», заглядывая в окна вагонов.

– Куда задевался, чертов Репей! Неужели по путям рванул? Зачем? – бормотал оперативник, пытаясь, в наступающих сумерках, разглядеть лица. У седьмого вагона троица финнов громко болтали, похохатывая. Чуть в стороне прогуливался рыжеволосый парень в синей ветровке.

«На «объект» похож», – отметил стажер и тут же забыл. Из шестого вагона вышел высокий мужик. В свете люминесцента сверкнула обритая голова. Мужик, коротко оглянувшись, быстро зашагал к вокзалу. Стажер, стремясь не отстать, и зашептал в скрытый микрофон:

– Центральная! Здесь «дубль-четвертый». Вижу «Бритого». Прием.

Наушник тут же ожил голосом Печенкина:

– «Дубль-четвертый! Где находишься?

Бритоголовый уже подходил к дверям вокзала. Стажер перешел на бег:

– Захожу в вокзал со стороны перрона. «Объект» через пару секунд будет в дверях. Принимайте!

– Понял «Дубль-четвертый». Кто видит «объект»? – гремел в эфире голос Печенкина.

– «Альфа-два», «Дубль-тройка» принимаем «объект»! – ожил эфир.

– До отправления скорого поезда номер 31 «Лев Толстой» от платформы номер три остается две минуты. Уважаемые пассажиры, займите свои места! – услышал Тема очередное объявление вокзального диктора. Кинув прощальный взгляд на светящие буквы «Ленинградский вокзал», он вздохнул и направился в вагон. Финны, вооруженные бутылками “Holsten”, проскользнули вперед. Проводница, увидев подошедшего студента, защебетала:

– Как настроение? Грусть прошла или уже ностальгия накрыла? Если захочешь напитков, приходи. Есть кола, спрайт, соки. Чай, кофе имеется. Или ты больше по пиву мастак?

Тема невесело улыбнулся:

– Чай-кофе? Не, лучше пиво. Зайду чуть погодя. Соседи мои пришли?

– Пришли, пришли. Иди, знакомься, – подмигнула Алена.

Глава 3. Веселуха по-фински.

– Кто ближе всего к «объекту»? – Печенкин в упор уставился на помощника. Нервозность шефа передалась и тому:

– Товарищ майор, рядом оба номера «тройки».

– Как ведет себя Репей? – неожиданно в животе заурчало, словно в пустой квартире ожил одинокий унитаз.

«Не хватало еще оконфузится. То-то смеху будет в Управлении. Со свету сживут», – с испугом подумал Печенкин.

– Явно психует. Часто проверяется, оглоед. Зашел в кафе и тут же вышел. Но, в целом двигается к выходу. Тут вот какое дело. Его водила уехал, – оперативник скривил физиономию.

– Как уехал? – заорал майор:

– Куда? Ты что тут рожи корчишь?! Охренел?!

Помощник испуганно пожал плечами:

– Не знаю. Просто сел за руль и уехал. Ведь, команды задерживать не было.

Печенкин пожевал пересохшие губы:

– Непонятки. Ладно, как только Репей попытается уехать, сразу брать. Группе «Набат» готовность «ноль». Дай на монитор картинку площади.

– Понял, товарищ майор, понял, – оперативник защелкал тумблерами. Экран мигнул, и появилось изображение Ленинградского вокзала. По ступенькам беспрестанно спускались и поднимались люди.

– Вот он! – взвизгнул оперативник. Печенкин поморщился, мысленно отметив, что у помощника голосовые модуляции, как у папановского Лелика:

– Что визжишь! Где?

– Да, вот же он! По ступенькам идет, башкой крутить вправо-влево.

– Вижу. «Набат»? – Печенкин не отрывался от экрана.

– В готовности. Ждут команды, – пальцы офицера бегали по тумблерам панели управления. На мониторе Репей, замерев на миг у столба освещения, рванул к стоящему такси с приоткрытой задней дверью. Как только он влетел в салон, машина присев, прыгнула вперед. Еще мгновение, и она бы влилась в несущийся поток.

Вдруг перед такси вырос широченный зад пассажирской «Газели». Печенкин не мог слышать, как завизжали тормоза «такси», но прекрасно видел, что капот вмиг вспух горбом, потеряв былую элегантность. Боковая дверь «Газели» откатилась и из салона посыпались черные фигуры. Наблюдая, как работают бойцы «Набата», Печенкин прижал обе ладони к животу. Катаклизмы в животе стихли, но заныл мочевой пузырь. Майор стиснул коленки, стараясь задавить позывы.

****

Тема, шагнув в свое купе, опешил. Трое давешних финнов, сгрудившись вокруг столика, разом повернули головы.

«Во везет, без передышки», – мысленно ухмыльнулся он, разглядывая белобрысо-розовые, как молочных поросят, физиономии попутчиков:

– Здрасьте. Сори, гуд дэй! Или лучше хэллоу, парни!

Блондины оживились:

– Хай! Привед! Добрий дэн!

Тема широко улыбнулся:

– Права Алена, надо идти за пивком. В компании время пролетит незаметно!

Печенкин подошел к старшему «Набата»:

– Как клиент?

Спецназовец, не снимая черной маски с прорезями, курил:

– Смирный. Сразу видно, птица стреляная. Не дергается.

– Показывай трофей, – майор шагнул к «Газели». Набатовец рывком откатил дверь салона. Заглянув, майор увидел картину, достойную кисти футуриста. Двое задержанных, стиснутые бойцами, сидели на полу с черными мешками на голове.

– Покажи личико, Гульчатай! – Печенкин с облегчением почувствовал, что снежный комок начинает таять. Спецназовцы сноровисто сдернули мешки.

– Вы кого взяли. Это кто? – обомлел майор, разглядывая зажмурившиеся от света физиономии. Старший набатовец веско сказал:

– На кого навели, того и взяли. Наше дело маленькое. Кто «фас» скомандовал?

Ком набухал, превращаясь в глыбу. Майор понял, что от проблем не уйти. Развернувшись, он побрел к «Баргузину».

– С этими что делать? – в спину крикнул офицер. Печенкин медленно повернулся:

– Документы проверь и гони в шею.

Глядя в след уходящему майору, набатовец беззвучно матерился.

Проводница запихнула последнюю банку в пакет. Сверху Тема бросил прозрачные конвертики с вялеными кальмарами и солеными фисташками. Алена хихикнула:

– Значится знакомиться идешь. Дюжины-то хватит? Аккуратнее там, туалет я только через полчаса открою.

– У меня с мочевым пузырем проблем нет, а про фиников не знаю. Если что, потерпят, не маленькие. На крайняк окно откроют, – парень сгреб в охапку беременный пакет.

– Коль ты такой шустрый, я тогда еще пивка в холодильник пристрою. Лады? – крикнула вслед Алена. Студент полуобернулся:

– Валяй, ставь. Я не прощаюсь.

Печенкин, мячом, пробитым с одиннадцатиметровой отметки, влетел в салон:

– Связь с Управлением! Мухой!

Помощник, барином развалившийся в кресле, покуривал сигарету и пускал дым кольцами. Подскочив, он смачно врезался макушкой в крышу «Баргузина» и, прикусив язык, взвыл.

– Дебил, мать твою! – в голос выругался майор. Отпихнув оперативника, он нахлобучил наушники и, щелкнув тумблером, забубнил в микрофон:

– Центр вызывает Шмель. Центр вызывает Шмель. Центр ответьте Шмелю.

– Шмель?! Центр на связи.

Японский бог! Ууу! – выл помощник.

– Сгинь, ирод, – рыкнул Печенкин и тяжко вздохнув, начал докладывать.

****

Бэтмэном возникнув в дверях, Тема громогласно объявил:

– Ну, что, бледнолицые братья! Хлебнем огненной воды для содружества наций?!

Финны радостно загалдели и захлопали в ладоши. Студент водрузил пакет с пивом на середину стола:

– Вы прям, как дети! Оптимизма, хоть, в корыто наливай!

Седой, грозовой тучей, нависал над Печенкиным. Бригада наружки, что работала на вокзале, и командир группы «Набат» теснились в конце длиннющего стола совещаний. Грузно ступая по паркету, подполковник вернулся за стол. Хмуро оглядев собравшихся, начал разбор полетов:

– Кто мне, внятно и осмысленно, может объяснить, как провалилась операция? Применим флотскую традицию: первыми выскажутся младшие по званию. Кто начнет?

Оперативники еще ниже опустили головы, тщательно разглядывая текстуру столешницы. Каждый молил бога, чтобы участь мальчика для битья его миновала.

Только набатовец спокойно взирал на разъяренное начальство. Во-первых, Седой не являлся прямым шефом. А, во-вторых, роль группы захвата была, чистой воды, исполнительская.

Пауза затягивалась. Добровольца, первым заполучить клизму с патефонными иголками, не наблюдалось. Печенкин, понимая, что основную плюху все равно получать именно ему, приготовился подняться с места, как вдруг в кабинете раздалось:

– Разрешите, товарищ подполковник?

Все повернули головы. Стажер из четвертой «двойки» переминался с ноги на ногу.

– Докладывайте, – Седой вцепился в парня взглядом. Стажер слегка кашлянул, пытаясь преодолеть смущение:

– Когда я проводил поиск «объекта Репей» на перроне, то в одном из купе «Льва Толстой» заметил человека похожего на «объект Колибри».

– Кого?! Ты что несешь, сопляк! Колибри уже давно в изоляторе, – встревоженной коброй зашипел Печенкин.

– Молчать! – звонко припечатал ладонь о стол Седой:

– Говори толком, какой Толстой?

– Это поезд такой, товарищ подполковник, поезд. Он до Хельсинки идет, – еще больше стушевался стажер.

– Колибри идентифицировали? – свинцовый взгляд придавил на Печенкина. Майор с натугой пропихнул вспухший в горле ком:

– Нет еще. Не успели. Сразу к вам приехали. Но, скорее его пальцев в картотеке нет. Наверное.

– Наверное, э-эх, работнички, вашу маму… Чего расселся? Мигом свяжись с изолятором, пусть установят личность!

Через пять минут в кабинете раздался звонок внутренней связи. Подполковник поднял трубку. Выслушав звонившего, матюгнулся. В сердцах, бросив трубку на место, он уставился в Печенкина:

– Ну, что майор, поздравляю, допрыгался. Полный писец! Окочурился твой курьер.

– Как окочурился?! – кровь схлынула с майорской физиономии.

– А, вот так! Взял, да и помер. Тебя не спросил. Врачи говорят, передозировка снотворного. Наработали, мать вашу. Полное дерьмо, один в морге остывает, второй в поезде катит. А, если постороннего человека замочили? – Седой замотал головой, отгоняя саму возможность такого предположения. Печенкин звучно сглотил кислую, до оскомины, слюну. Скромненько кашлянув в кулак, он поднял глаза на Седого:

– Товарищ подполковник, может проверить версию с пассажиром в «Толстом»? Я сам смотаюсь. У «Толстого» наверняка остановка в Питере. Не успею, тогда до Выборга проскочу.

Седой беззвучно пошевелил губами:

– До Питера говоришь? Мда… Нет майор. Хватит ляпов. Готовь бригаду. Если в поезде Колибри, будем брать! Все! За дело! Свободны все. Печенкин, останься!

****

Репей, потыкав корявым, словно стебель саксаула, пальцем в кнопки мобильника, приложил аппаратик к уху:

– Алекс, это я. Все в шоколаде. Поехал мальчонка. Скуксился сперва, но я его убедил. Рюкзачишко его куда? Выбросить? Понял. Изладим.

Отключившись, Репей посмотрел вокруг. Найдя нужное, удовлетворенно хмыкнул. Метрах в трехстах за дырявым забором торчал скелет строящегося небоскреба. Оказавшись на стройплощадке, Репей огляделся.

Основная масса работяг обезьянами лазила по лесам, опутавшим высотку. Подвывал электромотором башенный кран, унося в высь железобетонную плиту. С третьего этажа летели искры сварки. Грозно рычал экскаватор, выгребая из котлована грунт. Метрах в десяти, за синим вагончиком, полыхал немалый костер. Около него крутился человек в ярко-оранжевой спецовке, напоминающую робу заключенных Гуантанамо. Он систематически бросал что-то в пламя, отчего языки радостно подпрыгивали.

Репей, покачивая в правой руке рюкзак, направился к костру.

– Слышь, стахановец, чего горит? – Репей глыбой навис над щуплым строителем.

– Чего молчишь, жертва Талибана? Узбек, таджик? – скалился Репей, в упор, разглядывая представителя Средней Азии. В узких прорезях пухлой мордашки, кирпичного окраса, в панике метались глаза.

– Не дрейфь, бродяга. Я не мент. По-русски понимаешь? Ага, понимаешь. Отлично, – Репей в самое пекло метнул рюкзак:

– Пошуруди-ка своей кочергой, чтобы быстрее сгорел.

Работяга сноровисто орудовал железякой в костре.

– Ну, что, братья-оленеводы, пора выдвигаться за пивком! – Тема весело смотрел на попутчиков. Жители Суоми переглянулись меж собой и быстро залопотали. Студент хмельно засмеялся:

– Но, но, но, пассажиры! Хорош гыргыкать, валите за допингом! Время пошло.

Финны, вздохнув, стали выворачивать карманы. Пересчитав мятые купюры рублей и горстку монет, крайний блондин поднялся. Оценив размер собранного, Тема снисходительно заметил:

– Бедность не порок! Пропились болезные. Со всяким бывает. Хорошо хоть я платежеспособен. Пока.

Пока готовили бригаду, поняли, что в Питере догнать поезд не успевают. Седому пришлось идти к Быстрову и доложить о провале операции на Ленинградском. Выслушав подполковника, начальник оперативной службы выразил эмоции кратко:

– Мудаки.

Полковник, коротко поразмышляв, решил: