Похождения русского студента. Часть первая. Курьер поневоле

– Может быть, может быть. Надо обмозговать… Ты, вот что, голуба. Прикинь-ка план. Маршрут с привязкой по датам; сколько зелени, какое железо и прочь. Ну, ты в курсе. Район знакомый, бывала не раз. Считай абориген. Я пока «куклу» закажу.

Лицо девушки сияло:

– О’кей, босс! Минут сорок дадите?

– Да, хоть час! Валяй! Спешить некуда. Как говориться: Саперы ходят медленно, но лучше их не обгонять, – Итальянец выпорхнул из кресла.

Оказалось, обуть кроссовки, штука не простая. Наклон и голова в круг, а в глазах веселенький калейдоскоп. Присел на корточки, вестибулярный аппарат наглухо отключился. Звучно шлепнувшись на задницу, Тема матернулся. Минут пять, поелозив ногами по ламинату, он все-таки победил упрямую обувь.

– Опаньки, а избушка-то на клюшке. Как в сказке: на право пойдешь – быть зарубленным, на лево – заколотым, а прямо … Не помню, что там было прямо. Думаю, по любому кильдымс, – дернув за ручку, Тема обнаружил дверь закрытой. Ключа на гвоздике по близости не наблюдалось.

Шаркая по ламинату, как лыжник по асфальту, парень пересек комнату и оказался перед балконной дверью.

– Если пятый этаж, выброшусь. Все равно подыхать, – потянул он за шнурок. Жалюзи гармошкой убежали вверх.

– Везунчик ты, право слово, – бормотал Тема:

– Значится, линяем по-тихому.

Глава 6. Не болит голова у дятла

Рация, завибрировав, поползла по столику. Старший разом сглотил остатки кофе и, метнув пластиковый стаканчик в корзинку для мусора, схватил аппарат.

– На связи, – финн вдавил кнопку приема «Моторолы». Динамик заполошно тараторил. Печенкин, до того дремавший в кресле, приоткрыл левый глаз:

– О чем базар?

Продолжая слушать тарабарщину, инспектор отмахнулся. Майор, разминая мышцы, потянулся до хруста в связках:

– Кофейку бы. Накапай дружок.

В салоне микроавтобуса, оборудованном для оперативных нужд, имелась даже кофемашина. Спиногрызов, давно уже освоившийся, во всю пользуя местные блага, ловко вытянул из стопки пластиковый стаканчик.

Коротко буркнув в микрофон, финн положил рацию на столик:

– Наш клиент весьма бойкий парнишка. Минуту назад сиганул с балкона. Хорошо, высота малая да на газоне кроме травы цветник шикарный был. Выпачкался прилично, зато руки-ноги целы. В данный момент шкандыбает по местному Бродвею.

– Зашевелились травоядные! – встрепенулся Печенкин.

****

Тема брел вдоль светло-зеленых зданий, фокусирую взгляд на вывесках первых этажей:

– Это ж надо, одни магазины и кафе. И, чисто кругом, аж противно. Все ни как у людей! А, водку придумали специально для русских, чтобы они, не дай бог, стали править миром.

Весело дзенькнул колокольчик над дверью булочной и на улицу вышагнула женщина. Глянув в холодную синеву неба, она продолжала улыбаться. В двух шагах перед ней, среди изумрудной зелени газона, гоношились воробьи. Женщина с хрустом отломила краешек, торчащей из бумажного пакета, французской булки. Осторожно приблизившись к озабоченной стайке, она присела. Кроша тонкими пальцами хлеб, стала подкидывать рыхлые комочки пичугам. Те скопом кидались за крошками, отпихивая друг друга. Увлеченная этим занятием, она не заметила, как приблизился Тема:

– Гутен морген, фрау. Или фройлен. Дико извиняюсь. В смысле сори. Ай нид аптек. Черт! Как по-английски аптека? А, чэмист! Мадам не пугайтесь меня. Я безобидный. Что божья коровка. А, грязный – это перегной. В цветник упал.

Женщина, отпрянув, разглядывая парня с непонятным выражением лица. Тема топтался на месте, пытаясь прикрыть ладонью порванную на колене штанину:

– Мадам! Веа чемист? Голова, то есть хеад болит. Ни черта не соображаю с бодуна. Хелп ми, а!

Женщина ухмыльнулась, скривив губы:

– Аптека, пьянь подзаборная, в двух кварталах. Двигай до конца улицы, потом налево. Только там не опохмеляют, не бар все-таки. Дорогу!

Выдвинув вперед острый подбородок, она уверенно шагнула на парня. Тема едва успел отскочить в сторону. Он так и стоял одной ногой на тротуаре, другой по щиколотку в газоне, смотря ей в след:

– Вай-вай, какай тетка! Чума!

Разминая ноги, Печенкин прогуливался по дорожке. За спиной плелся Спиногрызов и ныл:

– Что за страна! Сортиров нема, а в кусты не моги. Чуть что штраф.

– Не надо было кофе на халяву лакать ведрами. Терпи. Не хватало нам для полного счастья, чтобы тебя в сквере со спущенными штанами прихватили. Вот сенсация будет! Типа русские полицейские гадят на финскую землю. И, твоя голая жопа в полстраницы. Сказка!

– Да, что Вы, товарищ майор. Я же аккуратненько. Найду кустики погуще. Пять сек и готово, – пританцовывал Спиногрызов.

– Не ной, засранец. Изойди! – рыкнул Печенкин.

– Вот спасибочко! Я мигом! – Спиногрызов рванул в алею.

– Куда?! Стой, стой! – зашипел майор, в панике оглядывая окрестности.

Рация заверещала, вызывая на связь. Инспектор нажал кнопку приема:

– Kylla.

– Здесь «третий». Студент контактировал. Женщина. Судя по тексту – бытовой разговор. Вести ее?

Офицер сморщился, став похожим на шарпея:

– Да, садитесь на хвост. По возможности, идентифицируй.

– Понял, шеф. Сделаем!

– До связи! – отключился полицейский. Лязгнув, откатилась дверь и, в проеме возник Печенкин. За ним проглядывалась мятая фигура Спиногрызова. Зыркнув по салону, майор, с грациозностью беременного грызли, ввалился в авто. Спиногрызов смущенно мялся у входа. Майор звучно плюхнулся на диванчик:

–Чего завис? Влезь сюда, не отсвечивай!

Помощник только этого и ждал. Ужом шмыгнул меж сидений, затихнув в глубине салона. Финн передернул ноздрями, скосив глаза на русских.

– Воняет не от меня, – майор слепил кислую физиономию:

– Помощничек, мать за ногу! Черт понес в кусты, на дерьме подорвался.

– Да, я-то что! Я ж думал Европа, культура! Только два шажка и сделал. А, там … кучища! У вас, что мамонты не передохли?! У меня ж подошва без протектора, практически бальная. Конечно, поскользнешься! – обиженно стенал Спиногрызов.

Полицейский едва сдерживал улыбку:

– А, кусты, дико извиняюсь, по какой надобности тралили? Если, конечно, не секрет.

– Что ж … Пописать захотелось. Со всяким может случиться, – смутился Спиногрызов.

– Бывает. К нам много гостей приезжает. Всяких, – развел руками финн.

– Чьмо в чешках! – рявкнул, что гвоздь вбил, Печенкин.

****

Толстых спешно пересекал зал ожидания. Сквозь голубизну огромных стекол аэровокзала, взбесившимся прожектором, вломился редкий гость, северное солнце.

Лавируя сквозь встречающих, он бубнил под нос:

– Ну, и название, Вантаа. Челюсть вывихнешь. И, на кой я сюда приперся? Спалюсь, мать за ногу!

Ярко-пестрая, что азиатский ковер, толпа встречающих фильтровала тощий ручеек пассажиров. До пика туристического сезона было еще далеко, и «Боинг» из Парижа прилетел полупустым.

– Колюня? Опаньки, вот так встреча! Я ж говорил, мусорок, земля круглая, вода мокрая, а веревочке сколь не виться … – Толстых, словно котенка, за шиворот выдернула неведомая сила. Николай дернулся, ткань куртки затрещала, но выдержала. Подняв глаза, понял, что влип. Основательно. Злобно сверкая глазами, нависал Димон, бывший напарник по ГАИ. Три года назад, попавшись на взятке, он донес на Димона в службу собственной безопасности.

– Радость-то какая! Прихватили гниду, Иваныч. Теперь и, девок не надоть. Гля, какой пряник достался: гладкий, аж лоснится. Сперва поучим его, а потом, как полагается, по кругу пустим, – скалился Димон, пожирая взором сникшую фигуру Толстых. Рядом возвышался его спутник с габаритами бегемота в расцвете сил.

– Иваныч, берем милашку под белы рученьки и на хату, – скосил глаза на приятеля Димон.

«Ходу», – решил Николай и, метнув в лицо бывшего коллеги свой портплед, рванул. Димон отпрянув, разжал пальцы. Стеклянные двери расползались в стороны, когда мощный пинок догнал зад беглеца.

Получив мощное ускорение, Толстых, ласточкой вылетел на площадку. Пружинно подскочив, он кинулся по лестнице вниз. Впереди маячили свобода зелеными огоньками такси.

Удача, барышня капризная. А, модельные туфли не подходящая обувь для спринтерского забега. На второй ступеньке подошва левого «мокасина» жалобно пискнула по глянцу мрамора, и он кубарем покатился вниз.

– Хрясть, – макушка смачно влепилась в пластиковый вазон. Цветочки пышным фейерверком разлетелись в стороны.

– Копе …, – чахлой искрой пыхнуло в мозгу Николая, и обвалилась ночь.

Преследователи выскочили на площадку:

– Все, Иваныч, ралли не будет. Отскакал свое, козлище. Насчет панихиды пускай «Гринпис» заморачивается. Кстати, на венках реально сэкономят. Считай, всю клумбу под корень выкосил, лишенец.

****

Тема тщательно тер подошву о брусчатку:

– Слава богу не дерьмо, а перегной. Угораздило, мля. Благо мы нынче не эстеты. Перебедуем. Еще б мозги в кучку собрать. Как объясняться буду? Геморрой. Мда…

– С богом! – открыв стеклянную дверь, он шагнул в зал аптеки. За спиной клацнула замок, а впереди возникло белое Нечто.

– Допился, феи чудятся, – часто заморгал парень. Помогло. Нечто материализовалось в крепенькую тетку, облаченную в униформу провизора:

– Гут дай, мистер. Кэн ай хэлп ю?

Студент сморщился от болевого спазма:

– Чего? А, в смысле помочь? Уно момент. Значиться так. Мне надо… Стоп. Ай нид ми … таблетки … фор май хеад. Ферштеин? А, черт. Андестенд?

Глаза аптекарши неуклонно беременели:

– Уот, мистер?

– Да, не водку, а микстуру. Май хеад – алес капут. Писец, короче. О, господи! Как тебе объяснить? – заводил по сторонам глазами он.

Финка слегка отпрянула от прилавка.

– Во, смотри! – Тема ткнул пальцем в один из рекламных плакатов, на котором парень с девушкой обнимались. В руках они держали бутылочки темного стекла. Тема подошел поближе к рекламе:

– Видишь они сперва пьют. Ну, дринкин. А, потом, потом. То есть афте, афте, у них головка бо-бо. Поняла?

Аптекарша внимательно выслушала объяснения русского. Несколько секунд она задумчиво помолчала, сделав губы трубочкой. Неожиданно зардевшись, мадам воскликнула:

– О, ай ам андестенд! Момент, мистер, – и повернулась к стеллажу.

– Момент, момент, – пальцы аптекарши маршем пробежались по торцам ящиков, замаркированных непонятными значками. Найдя нужный, финка вытянула его. Миг, и пальцы зажали небольшой яркий пакетик.

– Плиз, мистер, – она протянула его студенту.

– Что это? Кондон? Ты что, издеваешься? Его что на голову одевают? Твою мать! Голова у меня болит. Голова! А, не член, – завопил парень.

– Сори, сори, мистер! Момент! – аптекарша быстро исчезла. Тема даже поморгал:

– Точно глюки! Была же тетка, и нет. Не, с пьянкой пора завязывать. Говорила бабушка: не пей, козленочком станешь!

Аптекарша объявилась через пару минут. В руках держала пластиковый стаканчик, наполненный коричневатой жидкостью.

– Плиз, – она протянула стаканчик. Потной рукой парень взял сосуд:

– Что хоть за хрень? Точно от головы?

Аптекарша натянуто улыбалась:

– Плиз, плиз! Итс о’кей!

– Лишь бы не пурген! Башка гудит, как трансформаторная будка, э-эх, – он махом выпил напиток.

– Ничего вроде пошла. Забирает.

Рация затрепыхалась в очередной раз.

– На связи, – инспектор, подхватив вибрирующий аппаратик, нажал клавишу вызова. Едва он перевел рацию на прием, как динамик затрещал на финском. Салон микроавтобуса стал походить на улей в период медосбора.

– О чем спич, коллега? – Спиногрызов меланхолично ковырял зубочисткой пластик стола. Печенкин, с тревогой наблюдавший за краснеющим лицом финна, мигом подсунул кулак под нос помощника:

– Заткнись, твою мать!

– Может помочь или еще как … – заныл тот. Минуты три полицейский общался с рацией, выслушивая тарабарщину и вставляя реплики. Отключив аппарат, брякнул его об стол. Еще полминуты, финн, уставившись в потолок, беззвучно шевелил губами.

«Это только начало. Заматюкался, интеллигент в маминой кофте. Пронимает потихоньку. А, то все, будьте любезны, присядьте пожалуйста, вам кофе покрепче или как … Тьфу, Европа, ядрена корень! Скоро заблажишь, что носорог перед случкой, сервелат финский. Отожрался на тихой службе, аж лоснишься!» – мысли подняли настроение майору. Он, повозился на узком диванчике, разминая затекшие ягодицы. Финн глубоко вздохнул, пытаясь вернуть спокойствие:

– В общем так. Колибри закрыли.

– Кто закрыл? С какого перепуга? – оторопел Печенкин. Офицер хмыкнул:

– Закрыли, понятно, наши. Он зашел в аптеку. Что там произошло, аллах ведает. Провизор брякнула в ближайший участок. Приехал наряд. Аптекарша в истерике, Колибри в отключке. Она говорит, что напоила парня снотворным. Якобы, принуждал к сексу. Патрульные голову долго не ломали, под белы рученьки и в каземат. Сейчас Колибри почивает на нарах. Так у вас говорят?

– Прикольно, – давясь от смеха, выдал Спиногрызов. Майор, злобно зыркнул на помощника, встал с диванчика. Подражая манере киношного Сталина, уставился на инспектора:

– Что думает предпринять, товарищ Александер? Кстати, откуда такие познания русского языка? Лексикон явно не у Чехова с Достоевским почерпнут? Не по шпионскому ведомству числимся?

– Да, боже упаси, коллега! С лексиконом никаких тайн. Три года назад имел честь закончить вашу академию МВД. Будучи в Москве вращался в различных слоях социума. Опыта для, только лишь. Там и почерпнул богатство русского языка. А, с подопечным … Дождемся, когда проснется и выпустим.

– Проснется, и выпустим, – задумчиво повторил Печенкин. Пожевал тощие губы:

– Нельзя, милок. Будет повторение истории в Выборге. А, оно, повторение-то – мать учения. Знакома сия доктрина? Знакома. А, в нашем кислом деле, ремейки не к чему. Чревато. По ту сторону шлагбаума не лохи. Лишнюю каменюку в фундамент подозрений сами пихать не будем. Усек?

«Копчик ноет, что зуб под пломбой. И, в боку колет. Больновато. Я, что, с кем-то подрался. Тело скулить. Будто под каток попал. Асфальтный. Или комодом придавило. Старинным, что у бабушки в спальне. А, гробина эта, так бабуля говорила, весит два центнера. И, ударение делала на последнем слоге. Для большего веса, что ли. Сейчас бы в баньку, на полог. Чтобы жар сухой и полумрак. Тихо и уютно. Как в детстве. Лежишь себе. Травами пахнет, веником березовым. Каменка в углу шипит. Доски на потолке капельками смолы вспотели. Благодать. Что за хрень в бок уперлась? Повернемся аккуратненько. О-па …», – Тема ошалело моргал глазами, пытаясь понять где он. Серое небо, с рваной ванилью облаков, пологом нависало сверху. Слева, у самой головы, торчал шершавый, что наждачная бумага, столб. Он пошарил вокруг. Ладони ощутили шершавость булыжника.

– Значиться так. Я лежал, нет, спал на чем-то. В бочину что-то уперлось. Так? Так. Потом повернулся и свалился. Правильно! Со скамейки. Вот она. А, в бок давила пряжка. Ремень перекрутился веревкой, – бормотал он, упираясь трясущимися руками в брусчатку.

Прошиб липкий, будто клейстер, пот. Путь на скамейку показался восхождением на Эверест.

«Трясет, как собачий хвост. В кишках – панихида. Как я на улице очутился. Погоди-ка. Было что-то белое. Аптека! Еще тетка была. Дала выпить отраву какую-то. Точно. Потом мрак», – мысли, напуганными тараканами, разбегались в воспаленном мозгу.

****

Шатен хмуро выслушал доклад Быстрова. Дорисовав в блокноте серию пляшущих чертиков, отложил карандаш. Неслышно ступая по толстому ворсу ковра, медленно прошелся по кабинету:

– Значит Грызлик сейчас в Финляндии. Хорошо. Кстати, кто ему выбрал такой псевдоним? Уж не ваша ли, товарищ полковник, светлая головушка?

– Есть такое дело, товарищ генерал. В том смысле, что он вгрызется, проникнет куда надо. Но, каюсь, не удачный выбор. В Париже ему больше подошло «Унылый», – позволил себе усмехнуться Быстров.

– Хотя …, – он поерзал на стуле, и спрятав руки под стол, быстро вытер вспотевшие ладони:

– Какой-то он … Не понравился мне. Вроде бы бодрячком. Готов землю рыть и прочь. Но …, – полковник поморщился.

Шатен насмешливо, с высоты роста, взирал на оперативника:

– Определитесь в формулировках, загадочный вы наш!

– В общем, я прошу санкцию на проверку Грызлика, – неожиданно твердо сказал Быстров.

Генерал внимательно посмотрел на заместителя. Постояв несколько секунд, вернулся за свой массивный стол. Принимая тело хозяина, кресло утробно выдохнуло, скрипнув кожей. Шатен не только доверял опыту подчиненного, но и сам хорошо знал чувство, которое многие называют интуицией. Сам он называл такое состояние занозой. Еще не болит, еще не кровоточит, а уже дискомфорт.

– Ну, что ж. Проверка в нашем деле лишней не бывает. Давай. Сколько времени нужно для подготовки? – прищурился генерал.

– Если подключить моих сотрудников, то, – начал Быстров.

– Не подключая,– перебил он полковника:

– Придется все планировать самому. Подойди к Самоделкину. У него появилась пара новинок. Вчера демонстрировал свои хитрюшки. Уникальные вещицы. За одним и обкатаете. Исполнять планируй только себя и Седого. Вопросы? – генерал посмотрел на Быстрова.

– Вопросов нет. Все понятно.

– Тогда с богом, полковник!

«Почему закат такой долгий. Кажется, вечность. И, розовый, не багровый, как дома. Или это не закат? Шторы на окнах? Помню, еще в школу ходил, класс седьмой, мама повесила красные гардины. Словно пожар. Когда солнце лупило в окно, я задергивал их, и комната тонула в алом. А, сейчас розовый. Солнце рвется сквозь шторы. И, тень. Может это человек? Кто он? Враг? Но не чувствую опасности. Я научился предчувствовать беду. Это и спасает. А, сейчас? Покой и усталость. Спать, спать, спасть …»

Высокий мужчина в белом халате постоял еще несколько минут. Лежащий на широкой кровати дышал ровно. Его голова, плотно забинтованная, напоминала снеговика, укрытого клетчатым пледом. Только узкая полоска оставляла свободным глаза. Веки чуть дрогнули. Мужчина, собиравшийся уйти, склонился над лежащим.

– Слип! – твердо прошептал он и, развернувшись, вышел из палаты. В коридоре ждали двое полицейских. Тот, что был моложе, сержант, вопросительно посмотрел на вышедшего:

– Как он, доктор? С ним можно поговорить?

– Сожалею, господа, сейчас это невозможно. У больного несколько переломов и сильное сотрясение мозга. Жизнь в не опасности, но, полагаю, поговорить с ним, на этой неделе не получиться.

– О’кей. Нам нужно осмотреть его вещи, – второй полицейский кашлянул в кулак.

– Да, конечно. Сейчас распоряжусь. Скажите, он, русский? – доктор двинулся по коридору.

– По документам, да. Паспорт на имя Толстых Николая. Мы уже уведомили российское консульство, – сержант вышагивал рядом. Второй замыкал шествие.

– Бомжиком прикидываемся или лунный загар ловим? Хату, как понимаю, чисто как в песне, покинули через форточку. В прежней жизни часом не домушником подрабатывал? Пардон, не угадала. А, понятно: ждал, ждал, все жданки съел. Опять мимо? Ностальгия накатала! Понимаю. Как в анекдоте про Штирлица: штандартенфюрер склонился над картой. Его рвало на Родину. Снова в «молоко». Ай я яй! Тупенькая девочка. Сейчас, соберусь. Эврика! Головушка бобо, и ты пошел опохмелиться! Ура, пять за сообразительность! – девушка, сложив на груди руки, покачивалась с пятки на носок. Тема, нещадно обдирая спину о доски скамейки, сел:

– То же мне, бином Ньютона! Любой на моем месте так поступит. Ты тоже хороша! Задрипанной аптечки в доме не держишь. Скряга!

Снегурка фыркнула:

– Упрек принимается. Как ты, наверно, догадываешься, в этой берлоге я не обитаю. Так, пользую по казенной надобности. Ладно, вставай, красавчик. Пойдем тебя в бочку окунать!

– В какую, на фиг, бочку?! – морщась от боли в кончике, он встал на ноги.

– Ну, как в сказке, что герр Питер по фамилии Ершов выдумал. Не помнишь? Там Иванушка-дурачок в бочку с кипятком нырнул, а вынырнул, соответственно, добрым молодцем. Метаморфоза! – засмеялась Снегурка.

– Иностранными словами попрошу не выражаться! – подражая булгаковскому Шарикову, рявкнул Тема.

Глава 7. «Ударим автопробегом по …»

– Практически Ален Делон. Мелкие изъяны в виде помятости физии и легкая хромота на обе ноги в расчет не берется, – Снегурка, с ногами устроившись в низком кресле, разглядывала Тему. Тот топтался посреди зала:

– Я, конечно, дико извиняюсь, но будьте так любезны, фройлен, одолжите бедному студенту расческу.

– Бедность – не порок. С этими словами принцесса выдернула из золотистых волос серебряный гребешок и подала его бедному школяру, – девушка скорчила невинную рожицу, но, не удержавшись, прыснула.

– Кстати, милорд, зачем расческа? Воронье гнездо на вашей голове весьма экстравагантно. Местные хиппи сдохнут от зависти, – продолжала развлекаться девушка.

Тема хмыкнул:

– На хиппи мне плевать, но вот копы могут докопаться. И, хватит прикалываться, лучше угостите кофеем. Не откажусь и от пары сэндвичей.

Улыбнувшись, девушка опустила ноги с кресла:

– Уговорил. Не корысти ради, а токмо по причине гольного прагматизма. Вам, маэстро, предстоят великие дела. А, они совершаются на трезвую голову и сытый желудок. Посему тройку буттеров с колбасой и сыром получите. Кофе заменим кефиром. Вечер, все-таки. А, потом, баиньки. Учитывая ваши цыганские повадки, я остаюсь ночевать здесь. О, глазки заблестели. Не обольщайтесь, детинушка, кроватки у нас будут разные.

Спиногрызов поерзал на сиденье:

– Шеф, слышали, девка про какие-то дела толкует. Полагаю, получила инструкции от боссов.

– Светлая головушка! И, что бы я без тебя?! Где ж мне, сиволапому, догадаться! Однако, не волнуйся, как поросенок в мешке. И, раньше времени не бзди. Поживем-увидим. На ихнею пакость, как учил товарищ Сталин, ответим большей, – Печенкин потянулся к лежащей на столике пачке «Мальборо». Техники вывели звук из квартиры Снегурки на динамики микроавтобуса. Слышимость была идеальная. Инспектор с хрустом потянулся:

– Голубки остаются на ночлег в гнездышке. Пора и нам отдохнуть. Ночью две бригады наружки дежурят. Хочется верить, сюрприза не будет.

– Хочется, хочется, русского хочется, – фальшиво пропел майор, барабаня пальцами по столу:

– А, что, мсье Спиногрызов, вас не распирает желание остаться бдеть, аки сторожевой пес, в связке с финскими коллегами.

Помощник беспокойно завозился на диванчике:

– Конечно, если такая нужда. Я могу, хотя … переезд, акклиматизация и все такое. К тому же весь день на ногах.

– Ладно, не гоношись, тля. Тоже мне, проктолог-энтузиаст. Дядя сегодня добрый. Спать поедем. Но, на будущее учти, тимуровец, будешь лести наперед батьки, кину на передовую. А, там, как в сказке: либо грудь в крестах, либо голова … как у дятла. Усек, прожектор перестройки?

Алекс отвернулся, гася улыбку.

****

Снегурка неспешно катила хайвэем, врубив автомагнитолу на полную мощность. Студент первое время пытался перекричать грохочущий водопад рок-музыки, но поняв тщетность попыток, мысленно плюнул. Девушка, изредка поглядывая в зеркала заднего вида, управляла авто строго выдерживая скоростной режим. Недавно Тема прочитал в нете, что в Финляндии дорожная полиция вовсю применяет не только лазерные радары, но и датчики, определяющие среднюю скорость автомобиля на участке. Но больше всего его поразило степень доверия граждан своей полиции. Свыше девяноста процентов финнов верили в неподкупность и профессионализм копов.

За завтраком, скромным, как стипендия студента, он попытался узнать о грядущих великих делах. Снегурка, жмурясь попивала ароматный мокко и в ответ, сделав таинственную рожицу, прижала палец к губам.

Фигуристая брюнетка, томно извиваясь в такт восточной мелодии, нарочито медленно освобождалась от одежды. Верхнюю пуговицу блузки, поджатую арбузными грудями, с усилием выдавил вишневый ноготок. От прилитой крови низ живота ныл и Спиногрызов перевернулся на спину. Глаза, электронным прицелом, захватили в цель колыхающую мощь. Слабое движение полными плечами и, шелковая ткань соскользнула вниз, обнажив роскошный живот женщины. От вожделения заломило в висках. Рот наполнился слюной. Звучно сглотнув, Спиногрызов попытался сесть и тут … Тягучую нугу музыки оборвал марш. Злобно зарычав, капитан, дернув головой, с треском врезался затылком. В мозгу бабахнуло, и веселый фейерверк искр, выбил последние остатки сна. Взревев от боли, Спиногрызов открыл глаза.

Самогонный рассвет слезился на оконном стекле. На тумбочке, извергая бравур, вытанцовывал мобильник.

– Что за блядь в такую рань, – капитан, схватив ополоумевший аппарат, сильно нажал кнопку приема.

– Доброе утро, коллега! Здесь Алекс. Будите своего патрона. Срочные новости. Через десять жду в холле, – выпалил динамик и умер.