Случайности не случайны

В тот вечер, она надолго засиделась у Звонцовых. Каждый из них, по десятому кругу, рассказывал, что сказал Витя и какая у него была интонация.

Распрощались поздно.

***

Тася долго стояла на улице, у входа в общежитие. Не хотелось заходить внутрь. Девчонки начнут расспрашивать. Промолчать невежливо… но, посторонним вход воспрещён! Всё, что происходит у них с Витей – это только их, двоих, дело!

«Что-то нужно ответить им, как можно, короче», – вертелось в голове.

Шёл снег и чудесным образом преобразовывал всё вокруг. Тася стащила варежку и подставила ладошку. На неё дружно посыпались снежинки. Они таяли и превращались в прозрачные капли. Тася умылась талой водой, чтобы избавиться от улыбки, сияющей после разговора с Витей. Открыла дверь, сняла обувь и, на цыпочках, пробралась по длинному коридору, мимо спящей Кузминичны.

Прикосновение к вечному

Окончание сессии 25 января 1954 года, в канун дня студентов – «Татьянин день» Тася отмечала у Звонцовых. Кудесница Элеонора Викторовна приготовила пирог с земляникой. Распарила ягоду для начинки. Аромат заполонил комнаты сочным ароматом. Вскружил голову и защемил душу воспоминаниями о лете.

Было тепло и уютно. Сладко похрапывал в кресле кот. Вскипел чайник. Разговор плавно переливался из одной темы в другую и всё время возвращался к Виктору…

Элеонора Викторовна, глядя на Тасю, любовалась ею.

– У тебя, случайно, температуры нет? – воскликнула женщина, заметив болезненный румянец на щеках у Таси.

Девушку немедленно уложили в постель с диагнозом «ангина». Трое суток Элеонора Викторовна готовила больной полоскания, питьё и бульоны.

Тася не могла представить себе, что кто-то будет за ней, как за малым дитём, так заботливо ухаживать.

Элеонора Викторовна ощутила материнскую привязанность к «милой девочке». Виталий Андреевич, глядя на эту идиллию, с радостью, отмечал, что страсти вокруг «неугодной невесты» улеглись.

***

Медицинская практика проходила в центральном родильном доме Усть-Каменогорска. Первые дни Тася знакомилась с документацией и была кем-то, вроде посыльного. Бегала с анализами в лабораторию и обратно. Присутствовала при осмотре пациентов и готовила беременных к родам.

И вот, наконец, свершилось!

«Ни с чем несравнимое ощущение… священное действие! Прикосновение к вечности, непрерывной цепочке жизни», – писала Тася Виктору, о своём первом присутствии на родах.

В штатном режиме, в обычной обстановке, в операционной кричит мать, затем ребенок. Работает медицинский персонал. Для них это «нечто неземное» – каждодневный труд. Тася стала членом их команды. Вскоре и в её руках оказалось маленькое красное тельце: человек родился!

***

Прошла весна. И снова наступило лето. На торжественном вручении дипломов присутствовали Звонцовы.

«Дорогие выпускники! – обратился руководитель училища, – Медицинские сестры и лаборанты, акушеры и фельдшеры – вы все очень нужны советским людям и нашему здравоохранению! Совсем недавно, наши коллеги спасали с поля боя раненных бойцов. Сегодня и вы вливаетесь в ряды тех, кому многие из нас обязаны жизнью. В добрый путь! Будьте старательными, любите людей и своё дело!».

– Ну что, домой? – спросил Виктор Витальевич, когда путевка в жизнь, под названием «Диплом», была в руках у Таси.

– Домой!

В добрый путь!

Сёстры вернулись домой. Не успели зайти в горницу, как нагрянул гость – председатель колхоза – Левицкий Прокопий Матвеевич.

Он поздравил девушек с успешным окончанием училища, и, не мешкая, перешёл к делу:

– Завтра, милые, давайте-ка, на службу выходите! Фельдшерский пункт у нас в плачевном состоянии: работать некому. Вы, почитай, с самой войны, первые кадры, по медицинской части, в селе. На одной Поликарповне всё акушерство, сколь лет, держится! Старая она стала. Увольняется. Ну что же? Пускай с внуками сидит, а снохи работают. Летний день год кормит. В колхозе рук недостает, каждая – на вес золота. Вот вы нам, в самый раз, в сенокос амбразуру закроете… Что, красавицы, по рукам?

Наташа промолчала.

– Прокопий Матвеевич, я жениха жду. Когда он приедет, отпустите меня в отпуск? – молящим голосом спросила Тася.

Левицкий сообразил, что девушки-то, в принципе, не возражают! Подмигнул Тасе и подытожил:

– Мы и жениху твоЁму работу сыщем, ежели приедет! – продолжил довольный собой мужичок, – об чём речь-то? Конечно, отпущу!.. Ну так вот, стало быть, жду вас завтра с утра! Будьте здоровы! До свидания, – завершил свою миссию Левицкий, сел в бричку и укатил.

***

Утром сёстры пришли в контору правления колхоза. Левицкий, вместе с Блиновым, главным и единственным врачом в деревне, встретили их у крыльца.

Представлять никого не нужно. Все и так друг друга знали. Левицкий сразу перешёл к существу вопроса:

– Дмитрий Михайлович, к тебе пополнение! Принимай!

Через полчаса бодрый и словоохотливый главврач знакомил новые кадры с больницей.

– Рабочее место медсестры, – указал он на процедурный кабинет и передал ключ Наташе.

Фельдшерско-акушерский пункт имел отдельный вход, с противоположной стороны здания. Блинов открыл дверь в помещение и жестом пригласил Тасю войти внутрь.

– Осматривайтесь пока. Жду Вас, Таисия Ивановна, у себя, через час, – отчеканил Блинов и пошёл к себе.

***

Дмитрий Михайлович перечислял Тасе должностные обязанности:

«Фельдшеру-акушеру нужно самостоятельно производить первичный прием женщин, осуществлять постановку диагноза, проводить лечения, назначать лекарственные препараты. Контролировать ход беременности, принимать роды. Чтобы посещать пациентов в хуторах и на лесозаготовках за фельдшером у нас закреплён конь, для мобильности и скорейшего передвижения».

Таисия слушала и к ней приходило понимание, что придётся многое терпеть, бескорыстно отдавать, заботиться, не требовать ничего взамен и… обучиться верховой езде.

Главный врач продолжал перечислять список:

«Лаборанта у нас нет, потому анализы, по женской части, будешь брать и исследовать сама. Изготовление лекарственных препаратов – тоже твоя компетенция. По части рецептуры, книги у нас имеются. Хирурга тоже нет. Сама понимаешь, в каких условиях работаем. С Натальей будете у меня в роли ассистентов. Серьёзных пациентов мы направляем в город. И последнее: назначаю тебя своим заместителем… Да, чуть не забыл! Жду от тебя заявку на приобретение инвентаря и расходных материалов для фельдшерского пункта. Поликарповна – акушерка от бога, но грамотой не владела. А ты у нас – дипломированный специалист! Забирай больничную бюрократию и бумажную волокиту! Кажется, всё… Можешь приступать к работе.

В добрый путь, Таисия Ивановна!»

Витя приехал!

Каждое утро к новой «фельдшерице» выстраивалась очередь. Народ валом валил!

В любой момент могли привезти роженицу, а у Таси не было ничего кроме собственных рук.

«А если возникнут осложнения?!» – с ужасом думала она и включила в заявку всё необходимое для оснащения фельдшерского пункта. Но когда заикнулась Блинову про минимальные запасы крови и кислородные подушки, он покрутил пальцем у своего виска: мол, что ты, девка, с ума сошла! И вычеркнул их из списка.

В больнице отсутствовали водопровод, канализация, отопление – радости цивилизации, к которым успела привыкнуть Тася в городе и то, о чём пришлось забыть в селе.

***

Агафья Емельяновна волновалась за дочь. Она не сомневалась в её старании и трудолюбии. Судя по оценкам в дипломе, знания по профессии у неё были хорошие. Но! Она пришла на смену повитухе, сорок лет принимавшей роды в деревне… У Анастасии Поликарповны – безукоризненный авторитет. По мастерству и опыту Таська не могла с ней сравниться! Да это и не беспокоило Ганю – молодость быстро кончается, а опыт приходит на практике. Терзала мысль, что в случае ошибки, мог пострадать человек. Женщина молила бога, чтобы дочь не опростоволосилась, а земляки стали ей доверять.

Бабушка Пистимея тоже переживала за внучку и решила помочь ей, по- своему. Она поставила тесто. Испекла пироги, сложила их в лукошко и пошла к Поликарповне.

***

В первые две недели родов не случились. За это время Тася сделала всё, что от неё зависело для нормального приема пациентов. Были получены препараты, инструменты, материалы, выдраены и продезинфицированы помещения.

Двум женщинам, которые имели отклонения от стандартного течения беременности, она выписала направление в город, чтобы те могли рожать там, где есть запасы крови, медикаменты и, самое главное, наличие опытного персонала.

***

Чтобы ни делала Тася, она не переставала думать о Викторе. Ждала его и мечтала о встрече. Последнее письмо пришло от него перед её отъездом из Усть-Каменогорска. Витя сообщал, что сдаёт последний экзамен. Обещал выехать сразу после сессии, побыть с родителями и приехать к ней.

С тех пор прошло уже почти три недели. Она чувствовала, что Витя вот-вот должен быть здесь. Каждое утро, уходя на работу, она предупреждала об этом домашних. Мама и бабушка её успокаивали: «Ступай с Богом! Встретим мы твоего Витю!»

***

Утром щебетали птицы. Светило солнце. Тася шла на работу. На душе было спокойно и весело: «Скоро приедет Витя и увидит, как у нас красиво: реки, горы, поля, березы, черёмуха, ивы! Ему обязательно понравится!»

Издали она заприметила стайку баб, метавшихся на крыльце фельдшерского пункта.

«Так и есть Стешка! В город, она, конечно, не поехала! Господи! Да у неё схватки уже идут во всю!» – пронеслось в голове.

После осмотра стало понятно, что есть час-полтора, до начала первой потуги. Тася попросила собравшихся родственников сдать пробу на совместимость крови с роженицей. Наташке объяснила: «Плод в тазовом предлежании6. Возможны кровопотери. Единственное спасение роженицы, в нашем случае – прямое переливание крови. Нужно найти подходящего донора: пусть сидит наготове и ждёт».

Тася уложила Стешку на кушетку и попыталась привести плод в правильное положение. Нащупала голову ребёнка, его упругие ягодицы. Обеими руками зафиксировала положение маленького тела и стала вращать. Стешка закричала изо всех сил. Ребёнок внутри живота медленно развернулся головой вниз! «Ура! Получилось!» – Тася вытерла испарину со лба, подняла глаза и увидела перед собой деревенскую повитуху.

– Молодец, Таисия Ивановна! – похвалила та, – отличная работа. Почитай, половину дела сделала!

– Анастасия Поликарповна! Спасибо, конечно, но что Вы… здесь…делаете? – спросила Тася.

– Помогать, тебе, милая, пришла! Глянь, на скамейке-то, ишшо две бабы сидят, покрыкивают… С тремя за раз, одной тебе не сладить! – ответила Поликарповна.

Тася посмотрела в окно. Охнула и побежала принимать «новеньких».

С первой, они с Поликарповной благополучно и быстро «отстрелялись». Второй пошла Стеша. Голова плода то показывалась наружу, то заходила внутрь.

«Задержи дыхание, Стеша, миленькая, дай мне ухватить его!» – кричала Тася, но всё было напрасно: сразу после потуги, женщина вдыхала новую порцию воздуха, и затягивала ребёнка обратно, внутрь.

На помощь пришла Поликарповна: умелыми движениями закрыла Стешке нос и рот – не дала сделать резкий вдох. Этого мгновения было достаточно, чтобы Таська подхватила и вытащила на свет божий девочку!

Тут следующая родильница собралась рожать. На помощь прибежали Дмитрий Михайлович и Наташа: «Шутка ли?! Трое родов одномоментно!»

У Стешки послед7 не отошёл, а потуги кончились! Пришлось проводить ручную чистку матки.

«Всё! Моя хорошая!» – окончила Тася свою работу.

Стешка глядела на неё измученными и счастливыми глазами. Улыбнулась искусанными губами, и проговорила: «Спасибо, тебе, Тасенька!».

***

Солнце клонилось к вечеру. Родственников собралось чуть не пол – деревни. Поликарповна вышла на крыльцо фельдшерского пункта. Привычным взглядом оглядела односельчан и произнесла торжественную речь: «Всё путем!» Заприметила Василия, мужа Стефании, и сказала ему: «Дочка у тебя, паря! Поздравляю! Таисию Ивановну благодари! Она только что жизнь твоей жене спасла!»

«Буду дежурить сегодня в больнице», – подумала Тася.

Убедилась, что больше ничто не угрожает жизни молодых мам и новорожденных, решилась выйти на свежий воздух. Открыла дверь и увидела на пороге Витю!..

В деревне

Виктор никогда не жил в деревне и слабо представлял сельский быт. Удивляло всё: манера общения, уклад, обычаи. Он оказался в самом сердце кержацкой общины, во многом сохранившей патриархальные традиции допетровской Руси. Гость, переступив порог горницы, читал молитву, крестился в пояс перед образами, здоровался и, после приглашения, проходил внутрь.

Прием пищи у кержаков – в строго в определенные часы. Перекусы на ходу не приняты. С едой не бегали даже малыши.

Никто не слонялся без дела. Все работали: пожилые в доме, подростки – в огороде, взрослые – в колхозе.

Агафья Емельяновна хлопотала, накрывала на стол, а бабушка Пистимея вела беседу с Виктором.

Первая реакция на него у жителей Связи была настороженная, не доверчивая. Витя, как мог, старался выказать доброжелательность. Женщины это оценили. Начали улыбаться. Пистимея Васильевна расспросила про родителей, про бабушек, дедушек. Перешла к теме учёбы.

Диалог получился обстоятельный, серьёзный.

***

Ночевать гостя отправили на сеновал, позади двора. На крыше сарая была сооружена поветь8 из горбыля9, для сена. В летнюю пору здесь спал Саша, пятнадцатилетний брат Таси.

За прошедший день Саша с Витей успели только поздороваться и перекинуться несколькими словами. Сейчас оба молчали. Ни тот ни другой не знали, с чего начать разговор.

– Витька, а у тебя «это», ну с девками, было? – спросил Сашка.

– Да, – прозвучал ответ.

– С Таськой?! – охнул перепуганный брат.

– Нет, на море, – без энтузиазма сообщил Виктор.

– Имей в виду, ЖЕНИХ. У нас с «ЭТИМ» строго. До свадьбы ни-ни. А то кости переломают, а девку – проклянут, – выпалил Сашка и угрожающе вытаращил глазищи.

– В курсе я! Уже предупредили, – отозвался жених.

***

Виктор лежал на спине, любовался на звёзды, сияющие сквозь щели в неровных досках. В голове проносились события дня. Знакомство с родственниками Таси, о которых много слышал, заочно знал каждого, но увидел впервые. Ожидание любимой у стен фельдшерского пункта. Погружение в деревенские проблемы.

Он один, из всех собравшихся не сомневался, что Тася справится. Виктор знал, как умеет работать его Ласточка и что на неё можно смело положиться. Когда пожилая акушерка, сообщила, что роды прошли благополучно и народ облегчённо выдохнул, он ни капли не удивился – иного и быть не могло!

Засыпая, он представлял любимое лицо, синие глаза, уставший взгляд, радость, когда она увидела его и …этот вздох, как волна: «Витя!»

***

Виктор проснулся от щебетания птиц, сенного аромата душицы, ромашки, зверобоя… Сквозь щели решетчатой крыши пробивались первые лучи солнца. Сашки уже не было. На часах пять утра, но, по всему видно, дом давно проснулся.

Виктор спустился с сеновала, на земляной пол сарая, по гладкому, до блеска надраенному бревну. Вышел во двор, где во всю кипела работа.

Сашка мыл мочалкой из рогожи корову Малюту. Вторая буренка – Ночка, после душа, встала на дойку. Агафья Емельяновна быстро и ловко вытягивала у неё из вымени две струи молока. Под напором, они со звоном летели и ударялись в дно оцинкованного ведра. Прямо на глазах, молока становилось всё больше и больше, звуки постепенно смягчались и сошли на нет. Ведро наполнилось.

Сашка ухватил его и отнёс на веранду, где вовсю орудовала Таська. Процеживала и пропускала молоко через сепаратор. Заливала сливки в самодельную маслобойку и крутила ручку, чтобы добыть масло.

Сдобренный комбикормом обрат,10 вынесла телятам– Майка и бычок Первак уплетали это лакомство, только шум стоял.

Агафья Емельяновна встала, потирая поясницу, подхватила стул, на котором сидела во время дойки, и пошла к следующей корове, которая терпеливо дожидалась своей очереди.

Бабушка Пистимея, опираясь на костыль, под навесом готовила еду для поросят. Виктор подошёл к ней. Спросил, чем может помочь. Она указала на ведро, с остывшим кормом. Виктор взял его и понёс в сарай. Старушка поплелась следом, рассказывая помощнику про «скороспелую» супоросную свинью, которая рано «зачала» – четырёх месяцев от роду.

Под руководством Пистимеи, Виктор накормил скот, вышел во двор, где его поджидал Сашка.

– Хочешь? – спросил он и протянул Виктору кружку парного молока, – Пойдешь со мной, провожать коров в стадо?

***

Мероприятие приемки-передачи скотины из хозяйских рук на попечение пастуху, оказалось своеобразным сельским клубом, под открытым небом. Сельчане встречались друг с другом и, пользуясь моментом, определяли или корректировали планы на день.

Самой актуальной из новостей, в то утро, было прибытие в деревню его персоны. Легкий утренний ветер донёс до Виктора: «Таськин жаних! Ажно с Москвы приехал!»

Люди старались в открытую не сверлить его взглядами, но он чувствовал, что все внимательно за ним наблюдают.

– Саша, что за кличка такая чудная у быка – Первак? – спросил Виктор, когда они возвращались домой, – Ночка, Малюта, Майка – это, более-менее ясно, но назвать быка самогонкой – это оригинально!

– Ничего оригинального здесь нет – всё просто, – ответил Сашка, – во время родов, из чрева коровы, плод шёл задом наперед. Ему помогали – тянули за ноги, потом их растирали самогонкой – у ветеринара спирта не оказалось. Отсюда кличка – Первак.

– Витька, пойдем купаться!

– Догоняй, Сашок!

Они, наперегонки, бросились по тропинке, меж огородных грядок, зацветающей картошке, по крутому берегу, прямо к речке! Деревянный мосток, нырок – оба в воде!

Истопник

После завтрака Витя с Тасей пошли в больницу: надо было сменить Наташу, которая осталась на дежурство, чтобы дать возможность сестре побыть с женихом.

На больничном дворе разгружалась машина с лесом, на дрова. Вокруг неё, на костылях, торопливо ковылял одноногий старик и суетливо командовал: «Иван, ты сюды, сюды складай, да забор мне, чудак смотри, не повали!»

– Тасенька, ты ступай, делай свои дела, а я людям помогу, – сказал Виктор, показывая кивком на деда с костылём и Ивана, в одиночку разгружающего машину с прицепом.

***

К обеду чурки разгрузили и сложили к стене. Старик, Петр Лукич, бывший фронтовик, ныне работающий истопником и сторожем в больнице, похлопал Виктора по плечу, поблагодарил и, протянув пачку папирос, предложил: «Закуривай!»

Виктор не курил, но испытал неловкость, что отказался от папиросы. Сел на лесину, рядом с фронтовиком.

– Жаних Таисии Ивановны, фельдшерицы нашей, будешь? Надолго ли сюды? – начал дед привычную для Виктора беседу, за последние сутки.

– До осени. Пока каникулы в институте не кончатся… Пётр Лукич, вы что же, один здесь будете с чурками воевать? – поинтересовался Виктор.

– Кто ж мне поможет? Сенокос! Самая страда. У меня правая рука плохо шавелится, из-за ранения. Косить не выходит, а вот с лесом управляться я и левой приноровился, – добродушно поделился старик.

– Научите меня дрова колоть? – весело подмигнул Виктор деду.

***

Недели через полторы, во дворе больничного дома высилась поленница.

Следом привезли уголь. Виктор перетаскал его в углярку.

За это время они подружились с Пётром Лукичом. Старик, видя бескорыстную помощь юноши, рассказал ему многое об истории села, об александровском обществе, и о страшной судьбе Пистимеи Васильевны.

Совсем молоденькой ее выдали замуж за сына дьякона. Дьякона расстреляли в революцию. Семью, с малолетними детьми безбожные власти изгнали из собственного дома. Новые хозяева, из сострадания, позволили им какое-то время пожить в подвале. Муж Пистимеи вскоре умер и оставил её с четырьмя детьми.

В начале 30-х годов, в награду за ударный труд в колхозе, Пистимея получила крохотный деревянный дом с холодными сенями и комнатой с печью. Двое старших детей в войну погибли. Осиротевшие внучки – Наташа и Рая остались у неё на руках.

Меньшая дочь – Ганя, после гибели мужа, стала жить с ней, вместе со своими детьми-полусиротами: Тасей и Сашей.

Сенокос

Лето катилось по Рудному Алтаю. Согревало, задабривало зелёными сводами черёмухи, калины, рябины. Заколосились пшеница, зажелтел подсолнух, заневестилась гречиха.

В полях колхозники сгребали подсохшее сено. На скошенных полянах бугрилась копны, как клепки на одежде: ровными рядами, на одинаковом расстоянии друг от друга. Вся деревня вышла на укладку сена.

Копны к скирде подтаскивались лошадьми, к сёдлам которых были привязаны длинные толстые веревки – волокуши. Наездник управлял лошадью так, чтобы волокуша обвила копну. Второй конец верёвки вставляли в петлю на седле и лошадь тащила поклажу.

Наверху скирды работали крепкие и умелые мужики. Они принимали и укладывали сено в плотную двухскатную крону, чтобы скирда не обрушилась, не была разметена ветром, и с неё бы стекала вода.

Тася сходила к роднику, принесла ведро ключевой воды, поставила его в холодок, накрыла полотенцем и принялась подгребать оброненное сено граблями с деревянными зубьями.

Витя, сам того не замечая, всё время держал Тасю в зоне внимания. Когда она была рядом, он чувствовал в душе гармонию и спокойствие.

– Таська! – прошептал Виктор, обнимая её, – ты, оказывается, рыжая и с веснушками! Мне очень нравится! Рыжая-рыжая, сладкая моя девочка!

– Ты тоже рыжий! Посмотри-ка, у тебя волосы совсем выгорели: из темного-каштановых превратились в рыжие! – отвечала Таська, – Рыжий-рыжий и такой любимый!

Продукт ректификации

К августу Уба обмелела. В некоторых местах её можно было перейти вброд. Витя с Тася наловили рыбы и разбили бивак. В котелке поспевала уха. Стрекотали кузнечики.

Со стороны реки доносился всплеск воды. Около валунов уже больше часа барахтался колхозный зоотехник – Будько Юрий Николаевич. Выбрался на сушу и подошёл к Вите с Тасей. В руке у него блестел кукан с тремя большущими желто-зелёными рыбинами.

– Налим! – представил улов Юрий Николаевич.

– Вы что же, руками их вытащили? – удивился Виктор.

– Конечно! Летом налим спит в придонных ямках, – рассказал зоотехник.

– А к зиме? – продолжил диалог Виктор.

– Идёт на нерест. Активизируется в холодной воде, – подробно пояснил рыбак и продолжил диалог, – смотрю, вы уху варите из одной мелочёвки! Думаю, угощу-ка я вас настоящей рыбой! А то ведь, Виктор Батькович, уедешь в свою Москву и будешь считать, что в Убе водятся одни только чебаки, да пескари. А вот и нет! Здесь красавца-налима можно поймать, а при особом везении, и тайменя подсечь!

– Спасибо, Юрий Николаевич! Присаживайтесь! Разделите с нами трапезу, – пригласила Тася, – налима я сейчас разделаю и будем есть «тройную» уху.

***

– Какая вкуснотища! – воскликнул Виктор, – Я в жизни не ел ничего подобного! Моя мама прекрасно готовит, но этот рыбный суп – лучший из всех, что я ел.

– Это водка чудеса творит, – с улыбкой пояснила Тася.

– Водка? – не понял Виктор.

– Именно. Продукт ректификации… Смесь спирта высокой степени очистки и воды, в соотношении 40 к 60, – квалифицированно пояснила Тася, улыбнулась и продолжила, – стопка дистиллята на котелок ухи!

Все рассмеялись и принялись за еду.

Пока обедали, словоохотливый Юрий Николаевич поведал про особенности ловли налимов.

– Говор у вас не местный, Юрий Николаевич, как судьба привела Вас в эти края? – спросил Витя.

– Я родом из Запорожья. После армии окончил сельскохозяйственный институт. Сюда по распределению попал. Встретил свою будущую жену –Людмилу Андреевну, женился и остался в Александровке. Сердцем прикипел здесь ко всему. В прошлом году поехал в отпуск на родину. Так мне убинские налимы каждую ночь снились! Сидят в ямках, под корягами, да под каменьями! Усами шевелят, к себе манят, – отвечал Юрий Николаевич.

– Здешний стал я совсем – продолжал он, – хотя, Виктор, ты знаешь, я ведь православный, а Люда моя – кержачка – старообрядка, поморского толку.

– В чём проблема, не пойму? – не понял Виктор.

– Её сородичи, после смерти, меня с ней рядом не похоронят… Считают, что я не того роду племени! На своё кладбище кержаки чужаков не пускают! У них с этим делом строго! Так ведь, Таисия Ивановна? – Юрий Николаевич подмигнул глазом Тасе.

– Вы в нашу, старую веру перекреститесь, тогда пустят! – посоветовала ему Тася.

Проводы

Календарь беспощадно стряхивал лист за листом. Вместе с ними истекало время каникул. Виктору нужно было уезжать.

Природа разворачивалась к осени. На Яблочный Спас напекли пирогов. Тася, разговляясь сочным спелым яблоком, угощала им Витю и приговаривала: «Что загадано – то надумано! Что надумано – то сбудется! Что сбудется – не минуется!»