Повесть об Анне

– Нет, – улыбнулся главный врач. – Но он лучший, это неоспоримо.

– Психиатр, это да. Но также он лучший коммунист, материалист и атеист.

Станислав Сергеевич засмеялся:

– Но медицина – это наука, Светочка.

– Вот и боится Охрименко, что будет подорван его стиль научного сухаря.

– Нужно предпринять некоторые меры, – подняв указательный палец, строго кивнул Станислав Сергеевич. – Например, запретить ей подолгу общаться с пациентами.

– Но…

– Знаю, это мы уже делали и у нее начался приступ на почве ограниченной… Как там?

– Ограниченной свободы.

– Да. Но тем не менее нужно как-то хитро оградить ее от долгих бесед.

– Оградить?..

– Отвлечь как-то. Передай санитарам.

– Думаете, она уж совсем плохо влияет? Ребята вроде как замечают, что она, наоборот, очень добрая…

– Добрая?!

– Ну да, – растерянно ответила Света, – добрая это не лучшее, конечно, в данном случае слово, я понимаю…

– Йосиповна раскусила ее раньше нас всех, – говорил главный врач, упорно следуя за ходом своих мыслей. – Она, говоришь, успокаивает других пациентов? Да, но тем самым их запутывает в глубину их же безумия. Например, Леонид что-то ей рассказывал о Древнем Риме. Не помню в чём была суть истории, то ли про Нерона говорили, то ли еще про какого-то там их императора… В общем, что-то он ей рассказал. Сам-то он ведь ни черта не знает про это, ему ведь просто кажется, что он историк… Она начала спорить, причем по ходу спора она успокаивала его, советуя ему меньше думать. И вот, пожалуйста! Леониду, как все мы знаем, нужно меньше размышлять, его расщепление личности в ином случае начинает обостряться. Наша заботливая Анечка ему советует не думать много, любит говорить: «Леонид, дорогой, вы себя погубите…» Но в итоге она ему твердит, что Нерон на самом деле говорил не так, сделал не то, да и физики того времени не знали, что можно так-то и так-то. Но, продолжает советовать ему, чтобы он не грузил себя мыслями.

– Но она же не психиатр, – улыбнулась Света. – Думаю, что ей может быть просто скучно и она делится мыслями с Леонидом.

– Хех, – засмеялся профессор. – Так-то оно так! Но у нашего Леонида внутри есть две личности, которые мы усиленно стараемся искоренить и вернуть старичка социуму. Одна его личность – историк, а вторая, как он считает, – физик. Вот, пожалуйста, наша Анечка заботливо отправляет нашего Леонида обратно в палату, где он на полную катушку расщепляется, и Леонид-физик с Леонидом-историком спорят о Риме. Ну так как? Помогает или успокаивает?

– Я даже не думала об этом. Думаете, она специально?

– Никто не знает, что думать, а что не думать. Но ее нужно оградить от остальных. Не полностью, лишь немного. Отвлекать от бесед с ними, не давать возможности собираться в коридорах, это ни к чему.

– Хорошо. Я передам всем.

– Беги работай, Светочка, – вздохнул Станислав Сергеевич. – Спасибо тебе за все, не смею задерживать, и так надоел уже.

– Ничего подобного!

– Ой-ой, – скривился главврач, – если я и не надоел, то активно пользуюсь твоей отзывчивостью. Беги, я краду у тебя обеденное время.

– Ладно.

Медсестра встала с кресла и направилась к двери.

– И еще, Свет. Вопрос!

– Да?

– По поводу Гриши. Невролога нашего. Ты говорила, что он бегает к нашей Ане узнавать прогнозы на футбол?

– Да, – печально кивнула медсестра, – бегает.

– И как?

– Вы имеете в виду, хорошо ли она предугадывает?

– Именно.

– Наш невролог Гриша еще ни разу не проиграл, – кивнула Света.

– Ясно. Не сомневался.

Дверь за Светланой закрылась. Станислав Сергеевич погрузился в мысли.

Глава 2

День закончился. Весна сегодня днем показала себя чересчур хорошо. День выдался очень теплым, даже перед полуднем небо было удивительно ясным, светлым. После обеда даже стало немного жарковато. В воздухе, весь день, чувствовались летние запахи ультрафиолета, а заход солнца, казалось, был отсрочен чуть ли не на час. Эту оплошность весенняя пора года исправила под самый вечер: облака спустились ниже и на землю хлынул дождь.

Ближе к часу ночи дождь усилился. После двух он заметно ослаб. По жестяным козырькам, за окнами, стало барабанить реже. Вместо дождливого шипения, сквозь оконные решетки прорвался запах свежести. За больницей, в ее внутреннем дворе, располагался небольшой сад, именно он наполнил воздух запахом сирени и мокрой травы. Печальный, скучный ветер стал окрашен ароматами желтых тюльпанов и проник в каждый уголок палаты, властно разгуливая по закоулкам тоннелей коридоров. Весну теперь чувствовали даже стены больницы. Проронив последнюю каплю дождя, опустошенные тучи вздохнули и задремали над крышей, их бы даже не было видно, если бы не свет луны, который, казалось, подсвечивал облака изнутри, придавая им грозный вид. Больница и ее сад казались немного одинокими, желтоватый свет из коридорных окон в этих бледных лучах, наделял здание ложной таинственностью.

Маргарита, дежурившая этой ночью на третьем этаже, чувствовала себя не очень хорошо. Днем ее мучила сильная мигрень, а сейчас голова казалась наполненной свинцом. Шел уже третий час, утомленность опускала веки на глаза. Она сидела за столом в конце коридора, ее руки освещал свет тусклого ночника; весь коридор был залит оранжевым, вздрагивающим светом лампы. На столе лежал томик Джоан Роулинг с закладкой на сто шестой странице, рядом возле ночника, червовым валетом вверх, лежала колода карт, оставленная каким-то санитаром с прошлого дежурства. Джоан Роулинг плохо читалась этой ночью, тяжелая голова, притупленные от мигрени мысли не позволяли сосредоточиться. В коридоре было абсолютно тихо, лишь капли дождя срывались с крыш, цепляя на пути все выступы. Над дверью лифта застыла электронная, зеленая цифра "1". Механизмы, медицинская аппаратура, пациенты – все вокруг было погружено в сон.

Она вздохнула, печально подпухшими глазами взглянула на свою книгу, мысленно снова постаралась ее открыть. Если все, что у тебя есть с собой – это книга, но тебе не хочется читать, значит, ты в той еще западне. Где-то, в одной из палат, послышался хриплый мужской кашель. Маргарита узнала этот хрип – Леонид. Он, по всей видимости, переваливался с боку на бок.

Тишина. Лишь отдаленный писк старой ртутной лампы, на которой из-за сквозняка вздрагивают на паутинках высохшие насекомые. Звук этот словно заигрывает с навязчивым писком в ушах Маргариты. Дежурная опустила голову щекой на стол, затем подложила под голову руку. Перед ее глазами виднелся корешок книги. Она прикрыла тяжелые веки, фиолетовые капиллярчики наполнились кровью уставшей женщины. Веки, казалось, рухнули. Очень уж сильно хотелось спать. В глазах ощущалось жжение. Даже час сна, понимала она, спас бы ее от несносной усталости. Веки напряженно постарались подняться, но расплывающийся корешок книги растворялся в ее засыпающем сознании. Вся тяжелая тишина, вместе с ее мыслями, медленно закружились вокруг нее и стола, голова становится легче и сами тучи, казалось, шепчут ей: «Довольно… Спи с нами, после нашего дождя нечего бодрствовать». Она сладко засыпает. Дыхание дежурной медсестры становится ровнее, дневное напряжение без следа мигом ушло с ее лица, кожа посветлела, разгладилась. На ее мягкой руке глубоко заснул ее разум.

Сквозь сон она вновь услышала покашливание Леонида, эхо от стука капель дождя и далекий шелест молодых листьев. В своих собственных начинающихся сновидениях Маргарита становилась все более невесомой, не привязанной к этому столу, ночнику, коридору… Хотя, казалось, что вместе со всем этим она и уснула. Стены клиники становились все дальше от нее, кашель Леонида становился все тише, мысли ее теряли свою целостность и значимость. Очередное покашливание. Ну и черт с ним, этот умалишенный старик всегда во сне кашляет… Но кашель был недалеко. Сквозь сон и слабость Маргарита услышала этот звук около своего стола. Чепуха, такого быть не может, все пациенты закрыты в своих палатах снаружи! Она лично проверяла, так что все это ей кажется, не более. Но кашель, казалось, нарастал, и дежурная, возвращаясь из своих снов, все четче осознавала, что это кашель не Леонида. Голос казался тонким, превращаясь едва не в детский.

Она резко открыла глаза. На ее книгу, прямо перед ее лицом, положила голову Анна. Пациентка широко улыбалась и смотрела пронзительно Маргарите в глаза.

Едва оправившись от минутного, но глубокого сна, не успев даже сделать вдох, с широко раскрытым ртом, дежурная отпрыгнула от стола и непроизвольно вскрикнула. Глаза Анны, казавшиеся то наивно-детскими, то подозрительными и даже хищными, были намертво прикованы к взгляду Маргариты. Только сейчас дежурная сделала вдох, ощутив до чего же сильно бьется ее сердце между лопатками. Глазам не веря, она, тем не менее, успокаивает себя; в ее голове автоматически пролетают инструкции, которые необходимо выполнять, когда имеешь дело с буйным пациентом. Но ведь буйства-то никакого нет.

– Анна? Ты?.. – прошептала дежурная.

Ловя ртом воздух и справляясь с потемнением в глазах, Маргарита старалась справиться со своим сбитым дыханием и бешеным стуком в груди.

Анна же стояла молча и продолжала смотреть. Ее тело было наклонено, голова лежала на боку, щекой на книге. Руки ее вцепились в стол, а на лице так и замерла широкая улыбка. Застывший блеск в ее светлых глазах и полное отсутствие каких-либо движений делало ее похожей на большую детскую куклу. Анна уже более минуты, а может и дольше, вот так вот стоит. Маргарита уже начинала чувствовать, что на ее голове волосы встают дыбом. По спине быстрой волной пробежали мурашки. Она поднялась на ноги, отошла от стены и осторожно принялась обходить стол, стараясь держать достаточную дистанцию для какого-нибудь маневра. Пациентка продолжала стоять и по-прежнему не двигалась. И лишь подойдя к ней сбоку, Маргарита заметила в унылом свете ночника, что глаза Анны двигаются – она смотрит на дежурную в упор и взгляд не отрывается от нее ни на секунду. Неприятная ситуация, а для Маргариты даже страшная. Она хотела просто громко закричать, но, то ли она боялась испугаться своего собственного крика, то ли уж точно не хотела спровоцировать Анну.

Ситуация начинала становиться очень непредсказуемой. Что-то спустя мгновение должно было произойти, Маргарита понимала это. Внутри все было сжато, дежурная стала медленно отходить назад. Отойдя на метра четыре, медсестра увидела, что Анна поднимает голову. «Сейчас она побежит, – испуганно подумала Маргарита, – сейчас она побежит на меня». В ушах начало звенеть, в голове стучит пульс, в висках стук уже не шуточный… Маргарита медленно берется руками за лицо и с ужасом замечает, что ее глаза закрыты и она смотрит на все сквозь свои веки и пальцы. Она открывает глаза и сотни мурашек, нервно бегущих у нее по плечам, кажется, отпадают все в один миг: вот она лежит головой на руке и видит перед собой книгу. Она резко подняла голову – Анны нигде вокруг нет. Набирает полные легкие воздуха и радостно трогает свои плечи и локти, словно пытаясь убедиться, что она не спит. Да, только что ей приснился чертовски страшный и слишком реалистичный сон.

Теперь все в порядке. Так и есть: вокруг тихо, палаты всех пациентов, как и предполагалось, были закрыты. Вдалеке коридора, в палате Леонида, послышалось его хриплое покашливание. Маргарита нервно засмеялась, тихо, но с блаженным, судорожным, истеричным удовольствием пробормотав:

– Ну и сон… Ну и сон…

Дежурная вздохнула и, словно делая себе одолжение, раскрыла книгу Джоан Роулинг, вынула между страниц закладку и положила рядом. Внезапно в стенах, казалось, из самых недр клиники, послышался гул – с характерным потрескиванием троса поехал лифт. Маргарита повернула голову и увидела, как цифры, номера этажей над лифтом, стали меняться. Цифра «1» превратилась в «2», затем в «3», что указывало на то, что лифт сравнялся с ее этажом. Но двери не открылись, лифт поехал выше. Засветилась цифра «4», он остановился, сверху послышался скрип открывающихся дверей, затем двери сразу закрылись и лифт отправился обратно, вниз. Цифры попрыгали в обратном направлении. Теперь лифт остановился на первом этаже. Его двери открылись снизу, опять закрылись, и он вновь поехал вверх.

– Санитары? Или вахтер? – испуганно прошептала Маргарита, ощущая, как ее сердце опять обнимает непонятный страх.

Лифт снова остановился выше. На четвертом этаже его двери открылись и на этот раз послышались шаги. Из него кто-то наконец-то вышел. Двери кабины неспешно закрылись, над дверцами лифта замерла цифра «4». Маргарита услышала, как открылась хлипкая дверь на лестницу, после чего на ступеньках послышались тяжелые шаги. Кто-то спускался к ней на этаж. Она трясущейся рукой схватила трубку служебного телефона, едва не уронив его. Быстрое нажатие кнопки – и на связи с ней был вахтер.

– Да, – послышался сонный старческий голос.

– Это Маргарита, дежурная с третьего этажа, – быстро проговорила медсестра, прижав к уху трубку и испуганно смотря на дверь, из которой спустя мгновенье должен был выйти кто-то.

Звуки шагов становились все ближе и четче, с каждым шагом становилось понятно, что идущий невероятно огромен.

– Да-с… – лениво пробормотал вахтер.

– У меня тут кто-то между этажами ходит! И лифт туда-сюда ездит! – едва ни плача и не зная громко ей разговаривать или тихо, молящим голосом, произнесла Маргарита.

– Что? У меня тут никого, – голос вахтера стал собранным, ведь если он кого-то случайно пропустит, то медсестра может его сразу же уволить.

– Что значит «никого»?! Лифт на четвертом этаже! Кто-то спускается по лестнице!

– На каком четвертом? – ответил вахтер, в голосе которого уже звучало недоумение. – Лифт стоит на первом.

– В смысле? – прислонив трубку вплотную к бледным губам, пропищала медсестра. – Лифт на четвертом этаже стоит! И кто-то на лестнице!

– Лифт на первом! Я же вижу!

Маргарита чуть не уронила трубку – лифт и правда был на первом, над дверцами зеленела цифра «1», а шагов на лестнице, словно и не было никогда.

– Но я же видела, как он был на четвертом! – не сдержав слезы, произнесла она.

– Да что там с вами?! Марго, давайте я поднимусь к вам?

– Да, поднимитесь. Если не сложно…

– Хорошо. Лифт стоял на первом, он никуда не ездил. Я бы услышал…

Вахтер положил трубку. Маргарита услышала, как двери лифта теперь действительно открылись, внутрь вошел вахтер, двери закрылись, и он поднялся к ней на этаж. Из лифта вышел пожилой, невысокий мужчина, посмотрел по сторонам, развел руками и произнес:

– И где? Кто там к вам спускается?

– Посидите со мной пару минут, – растерянно, вытирая слезы из-под покрасневших глаз, прошептала дежурная медсестра.

– Что с вами? – скривился вахтер.

– Ничего, – тяжело вздохнула Маргарита. – Я испугалась… Испугалась.

Медсестра принялась указательными пальцами массировать свои виски и с опаской поглядывать в сторону лифта.

– Чего испугались? – раздраженно спросил вахтер. Его разбудили, от этого недоумение превращалось в раздражение.

– Вы посидите со мной здесь? Прошу вас…

– А больницу кто охранять будет?

– Да черт с этой больницей!

Пожилой мужчина одну руку держал в кармане брюк, второй медленно почесывал затылок. На его лице было полное непонимание.

– Хотите?.. – нервно воскликнула Маргарита, вскочив со стула. – Хотите я вам кофе сварю?

Медсестра начала судорожно рыться в своей сумке.

– Бутерброд хотите? – не унималась она. – У меня еще вот вафли есть. С орехами.

– Гляжу, доця, тебе совсем тут тяжко, – сочувственно вздохнул вахтер и присел рядом на второй стул.

– Не то слово, – кивнула Маргарита.

Она рассматривала своими большими, сонными, испуганными глазами вахтера и его рыбацкий жилет. Тяжело вздыхала и качала головой, отчего вахтер сочувствовал еще сильней.

– Дык, – пробормотал вахтер, – а чего случилось-то? Буянил кто-то?

– Да нет… Не буянил, – развела руками Маргарита. – Просто… Ой, я даже не знаю, что сказать… Приснилось мне. Или не приснилось. Не знаю я, так реально все это… Ой, боженька, вспоминаю, аж в пот бросает! А на лифте точно никто не ездил?

– Точно.

– Может вы уснули?.. Не услыхали чего?..

– Я спал, дремал, – признался вахтер. – Конечно, я спал, тут уж не сомневайтесь! Но лифт я всегда слышу, да и на первом этаже никого не было. Кроме того, – на лице вахтера показалась хитрая ухмылка, – я-то трезвый. Я, Марго, если честно, думал пятьдесят грамм уложить перед дежурством… Но погодка у нас дождливая оказалась… Хех, просыпаться завтра с головой чугунной нет желания.

– О, – воскликнула Маргарита, – я бы выпила! Слушайте, а давайте выпьем?

– Еще чего! – засмеялся вахтер. – Ты чего, дочь? Ты же медсестра, ты на дежурстве. Ладно я, у меня служба без горючего – не служба. Но ведь ты – ученый человек.

Вахтер глядел на медсестру и, хоть он совершенно не понимал, что произошло, ему было искренне ее жаль. Маргарите было спокойно оттого, что рядом был хоть кто-то. Постепенно пропадал этот невнятный страх. В его старческих, голубых, немного водянистых глазах и настоящей доброй улыбке, в которой недоставало нескольких зубов, она ощущала спокойствие. Простая доброта и человечность – все точь-в-точь как у ее покойного отца.

– Нет уж, – приподняв указательный палец, покачал головой он, – как бы сильно я ни хотел выпить, дорогуша, хотя, признаюсь, очень уж мне это нужно… Но как бы я ни хотел выпить, не будем мы с тобой сегодня пить, не хорошо это… Давай, знаешь что? Давай-ка в картишки поиграем? Ставь кофе, сыграем партию, там глядишь и ночь пройдет.

– Давайте! – радостно воскликнула Маргарита, привстав со стула и открыв ящик, в котором хранилась баночка с кофе.

– Я с Валеркой, вашим дежурным, позапрошлой ночью играл. Скучно ему было. Хех, бедняга так нудился, что аж косточки ему ломило. Где-то тут я карты у него оставлял. Не видала?

– Возле ночника лежат, – кивнула медсестра.

Сказав это, Маргарита снова почувствовала, что теряет контроль над собственными эмоциями. Побледнев, она села обратно на стул. Колоды карт, лежащих червовым валетом кверху, не было, словно никогда на столе они и не лежали.

– Здесь же были, – стукнув ладонью по столу, произнесла она. – Возле моей книжки лежали!

– Может в ящике каком? Валерка черт знает куда мог их забросить.

– Да нет же, – задрожала Маргарита, – нет же! Лежали на столе! Перед тем как я уснула, своими глазами их видела!

Вахтер осторожно взял медсестру за плечо и дернул ее.

– Эй, взгляни, – произнес он, прищурено всматриваясь в темную глубину коридора. – Так и должно быть?

Дверь палаты, в которой спал Леонид, плавно отворилась. Оттуда медленно вышла Анна и, пересекая коридор, направилась к своим дверям.

– Петрович, – прошептала медсестра, – вы ведь это тоже видите, правда?

– Ну да, – тихо ответил вахтер.

– Анна! – крикнула медсестра. – Анна!

Девушка остановилась посреди коридора, замерла на месте. Сложив на груди руки и опустив кротко голову, она казалась едва заметной, лишь бледный свет луны из дальнего коридорного окна подсвечивал ее волосы и силуэт. Маргарита медленно встала из-за стола и подошла к ней.

– Анют, посмотри на меня.

Анна медленно подняла голову и измученным взглядом уставилась на дежурную, затем на вахтера. Губы ее вздрагивали, рот был напряжен и через силу сжат. Она, казалось, сдерживалась, дабы ничего не сказать.

– Как это ты так ходишь между палатами? – осторожно произнесла медсестра, заботливо, но нервно улыбнувшись.

Лицо Ани резко изменилось, в одно мгновение печаль и тревога превратились в игривую загадочность.

– У Леонида было не закрыто, – улыбнулась она, указав на дверь.

– Я понимаю, – улыбнулась в ответ Маргарита. – Ты открыла его дверь…

– Может и открыла, – едва сдерживаясь от смеха, произнесла Аня.

– Тебе было скучно, и ты зашла к нему, – понимающе кивнула медсестра. – Но как ты свою дверь открыла? Она ведь тоже была заперта снаружи.

– Вы, может, – медленно проговорила Анна, справляясь с хохотом, подступающим к горлу. – Вы, может, забыли меня закрыть?..

– Нет, не забыли, – настороженно ответила Маргарита. – Ладно, Анют, тебе нужно ложиться в постель.

– Ты такая смешная, – хихикнула Анна.

– Хорошо.

Медсестра подошла к столу и подняла трубку служебного телефона. Анна так и осталась стоять на своем месте.

– Подойдите на третий этаж… – тихо сказала Маргарита в телефон, положила трубку и обратилась к Анне: – Ты давно проснулась?

– Тварь! – гневно прокричала Анна, подняв руку и указав на нее пальцем, лицо ее в ярости изменилось до неузнаваемости. – Сама себя сожри, понятно тебе?! Сама!

Ее губы дрожали, лицо исказилось, от бровей до подбородка проскользнула бледная дрожь, нижняя челюсть стала странно выпирать, а в глазах словно застыл туман.

– Дрянь! Скотина! О боже! – закричала Анна и упала на землю, подползла к стене, поджала к груди колени и закрыла лицо руками.

– Матерь Божья… – прошептал испуганный вахтер. – Неудивительно, что ты хотела выпить!

– Пожалуйста, не надо! – закричала Анна, закрыв сильно уши. – Не говори так, не надо!

– За что? За что? – послышался стон в одной из палат.

– Нет! Они здесь! Я же просил сдаться! – закричал кто-то истошным воплем в одной из палат снизу.

– Убирайтесь к черту со своим стилем! – закричал бьющийся о стену руками пациент в одной из палат.

– А-а-а! Ну что же это?! – послышался душераздирающий голос из палаты контуженого Паши.

– Да как так?! – послышался крик Леонида. – Где дисциплина?! Просто анализируйте! Слышите меня? Соберитесь и сделайте грамотный анализ!

На этаже показались два санитара. Под общий разноголосый хор, они подошли к Маргарите и без слов поняли в ком проблема.

Анна медленно убрала от лица руки и затаила дыхание: под общую, довольно складную песню криков, двое мужчин с огромными, черными, блестящими, как у мухи, глазами, ухмылялись и подходили к ней. Глаза их казались такими большими, что едва не выходили за контуры их лиц.

– Анечка, – спокойно и настороженно произнес один из санитаров. – Узнаешь меня? Сможешь немного приподняться?

Анна наклонила голову, из ее груди вырвался короткий, но наполненный страхом, крик. Она отчетливо услышала:

– Где ты прячешься, сука?

– Я здесь, – прошептала она. – Только не грызите меня, прошу…

– Ты дрянь, – произнес второй и острые клыки сверкнули над ее лицом.

– Нет! Я ничего не буду такого больше делать, честно, слышите?!

Первый мужчина схватил ее за волосы и со всей силы потянул к себе, при этом яростно хрипя и поблескивая своими чудовищными глазами.

– Я вырву с тебя все, что на тебе растет, мелкая мразь!

– Нет… Нет, я не буду больше смотреть в эти щели, не буду…

– Успокойся, – произнес второй мужчина. – Анна, успокойся, слышишь?

Он держал ее за руку, которой она крепко держала сама себя за волосы. Придя в себя, она судорожно ухмыльнулась: «Ловко они мои же волосы вложили мне в руку». Из другой ее руки второй санитар медленно выводил уже пустой шприц.

– Разожми ей пальцы, она сейчас волосы себе вырвет.

– Не могу, – произнес второй, крепко обняв Анну за плечи, терпеливо ожидая действие укола.

Тело Анны расслабилось. Постепенно в палатах стали стихать крики других пациентов. Не первый раз уже складывалось впечатление, что Анна через какую-то невидимую антенну передает свое безумное настроение всем остальным. Рука ее разжалась, она отпустила волосы, санитары подняли ее и осторожно понесли в ее комнату. Уложив в постель, Маргарита укрыла ее одеялом и взглянула на замок в двери.

– Как она открыла дверь?

– Да, как она открыла дверь? – повторил санитар, разводя руками.

– Это ты мне скажи, – шепотом произнесла медсестра.

– Эээ, – пожал плечами санитар. – Я ее сам вечером, перед сном, закрыл.

Все трое стояли и смотрели на дверной замок, сумеречный свет освещал три фигуры в халатах, и они казались пришельцами с другой планеты, которые прилетели и теперь стоят, не зная, что с этим миром дальше делать.

– Я не знаю, как она открыла, – устало произнесла Маргарита, прищурившись, пытаясь рассмотреть ее картину у стены, на которой несколько мужчин в костюмах угрюмо сидят на стульях, а над ними парит ангелочек. – Завтра нужно поменять замок в ее двери. Может она ключ как-то раздобыла?..

– Как это «раздобыла»? – возмутился санитар, достав из кармана связку ключей с номерками и указав Маргарите ключ от палаты Анны. – Разве что у меня его украла, но он как был на связке, так и остался.

Медсестра подняла с прикроватной тумбочки колоду карт и показала ее санитару:

– Это, знаешь ли, тоже лежало на моем столе.

Внезапно послышался голос Анны.

– Здесь целые улицы, – произнесла она, – целые улицы, дома… И все они просят дышать, но его лысая башка смеется постоянно.